Каждый год на этом месте

Деревни нет уже несколько десятилетий, но односельчане каждый год приезжают на место родного села

Посреди поля — заброшенная церковь, одиноко стоящие деревья, крапива под ногами и яркие пятна разбросанных то там, то здесь кустов сирени — как свидетельство, что когда-то в этих безлюдных местах жил человек. Красота первозданная, чибис на проселочной дороге, как в старой песенке. На солнце блестит голубое зеркало маленького озерца. В удивительной красоте скромного русского пейзажа что-то такое, что радует глаз, манит, дарит покой.

Раз в году оглашаются окрестности шумом людских голосов, гулом машин, детским смехом — съезжаются в это место те, кто некогда имел здесь родной дом, свою малую Родину. Приезжают люди семьями, с детьми, внуками, зятьями, снохами. Посидеть на родной земле, где когда-то жили или они сами, или их предки. Ни одного жилого дома, ни одной деревянной постройки, сарая или баньки, даже доски не сохранило суровое время от большого села, а люди едут. Находят родную березку, которую посадили когда-то еще совсем юной девчонкой, или рябину, украшавшую их родной дом лет 40 тому назад. Разбивают стол на траве, раскладывают угощение. Выпивают, вспоминают, ходят в гости от одного несуществующего ныне дома к другому. Кто-то плачет, вспоминая молодость.

Здесь в Дивеевском районе Нижегородской области стояло село Смолино. Оказалось оно одним из тысяч российских сел, попавших в число неперспективных в семидесятые годы — в период «укрупнения деревень». Тогда малые или отдаленные деревни руководящей рукой партии сносились с лица земли. Делалось это планомерно, целенаправленно. Вначале закрывались школа, магазин. Возникающая вдруг авария на подстанции не ликвидировалась долгое время, без электричества село потухало. В случае со Смолино последней каплей для сельчан было закрытие богатой и процветающей свинофермы, перенос ее в соседнее село Суворово. Оставшись без работы, люди уезжали. Последними из села уже где-то в восьмидесятые годы ушли четыре старика пенсионера.

А в начале XX столетия Смолино было процветающим селом, более 170 дворов, со своей каменной церковью, школой. С песнями и ночными гуляньями деревенской молодежи, с любовными свиданиями под сиренью, с работящими, малопьющими мужиками. Была в селе и своя интеллигенция. До сих пор почитают учителя начальных классов смолинской школы Екатерину Ивановну, хранительницу смолинской истории. Помнят и мужа ее, музыканта. «А представляете, мы, деревенские ребятишки, отродясь ничего не видали, в городе никогда не были, а тут — скрипка. Это муж Екатерины Ивановны играл для нас», — вспоминает один из бывших односельчан, так же, как и все остальные, покинувший свое родное село в семидесятые годы.

«Каждый год приезжаем сюда на Троицу, я и сестры мои. Когда мы уехали из села, колхоз купил у нас дом за 300 рублей. Устроили в нем склад под лук. А зимой дом сгорел. Разжег кто-то костер, ничего от дома не осталось. Вот по этой рябине находим место, где наш дом стоял». На глазах у сестры — слезы.

— И давно, — спрашиваю, — вы вот так всем селом собираетесь?

— Каждый год. На Троицу. И в хорошую погоду, и в плохую. Сегодня вот солнышко, тепло. А в прошлом году погода была осенняя, холодная, с дождем и ветром. А все приехали, и до вечера никто не уезжал. Сидели вместе.

Отец Александр живет в соседней деревне. Зимой приходит в церковь на лыжах. Недалеко от храма разбил палатку, летом в ней ночует

«Смолино было очень хорошим селом. Народ к науке тянулся, к образованию. Сколько из Смолино вышло ученых, — добавляет Екатерина Ивановна, душа смолинской интеллигенции, первая учительница всех смолинцев. — Пешком ведь ходили многие километры — учиться». Молодая женщина, стоявшая рядом с Екатериной Ивановной, начала вспоминать всех смолинских «ученых», то есть окончивших вузы. Около Екатерины Ивановны целый круг односельчан, каждому хотелось что-то сказать, что-то вспомнить. Удивительна была гордость у этих людей за свое родное, но исчезнувшее село, и та теплота, которую они испытывали к односельчанам.

Разрушенный храм, единственно уцелевшая из всей деревни постройка из камня, восстанавливается. Отец Александр руководит реставрационными работами и проводит службы в частично отреставрированной церкви. «Зимой приходят на богослужение на лыжах. Вот видите, это печка, — показывает отец Александр на буржуйку, — зимой прихожане стоят рядом с ней, не замерзают. А я во время службы около алтаря нахожусь, руки так коченеют, что двигать ими не могу. Да, но это не главное, главное — люди идут. Хотелось бы возродить это село. Хочу, чтобы сюда начали возвращаться люди». — «Думаете, вернутся?» — спрашиваю. «Ну не все, конечно, а самые отчаянные могут вернуться, отстроиться. Были бы люди, тогда найдутся средства, чтобы и коммуникации проложить, дорогу. Места здесь уж больно красивые. Я хоть сам не местный, но полюбил их, как родные. Вот сын Андрей занимается реставрацией храма. Окна — его работа. Хотим вернуть первозданный вид настенной живописи, иконам. Посмотрите, сохранились рисунок, краски, цвет».

Отец Александр живет в соседней деревне, что в четырех километрах отсюда, сам так же, как и прихожане, зимой приходит в церковь на лыжах. Недалеко от храма разбил палатку, летом в ней ночует.

…День переваливает за половину, солнце в самом разгаре. Односельчане разбились по интересам, кто своей бывшей улицей собрался, кто около дома в кругу семьи расположился, детишки гоняли мяч, кто-то удил рыбу в озерце. Когда проходила около одной такой компании, услышала речь молодой женщины, она предлагала тост за Смолино. «А что, и возродим село, и жить здесь будем!»

N 24, июнь 2004 г.