Россию есть за что любить

Прошел час, как закончился концерт «серебряного» голоса России Олега Погудина, а очередь желающих поговорить с ним, казалось, не уменьшалась. Стояли в ней не какие-нибудь легкомысленные фанатки поп звезд, а интеллигентные люди, которые до сих пор читают в метро толстые художественные журналы, классическую литературу, да слушают серьезную музыку. Без всяких натяжек можно сказать, что почитатели таланта Олега Погудина — это культурный цвет нашей страны. Не могу себе представить ни одного современного эстрадного певца, кто с такой же самоотверженностью, самоотдачей, щедростью после двухчасового концерта отдавал свое время и душевные силы тем, кому они нужны.

На следующий после концерта день телепрограмма «Большая стирка» была посвящена Ларисе Долиной. Поп звезда фундаментально восседала на диване, а перед ней трепетала в излиянии своей любви ее фанатка, юная барышня, прилетевшая из Челябинска в Москву специально на концерт певицы. Ни один мускул не дрогнул на лице Долиной, она не встала с дивана и не обняла наивное создание, не поблагодарила ее за такую преданность. «Звезда» по-барски позволяла себя любить. Какой контраст двух звезд!

— Олег, что вы думаете по этому поводу?

— Что тут можно сказать? Это сознание навязано нам Голливудом. Там звезды зажигают и гасят, все зависит от денег, на пятерку зажгли — на пятерку и горело. В России всегда были любимые артисты. Качалова, Шаляпина, Нежданову звездами не назовешь.

— Давно слежу за вашими выступлениями и удивляюсь, как это вам удается держать на плаву жанр, который не приносит сегодня больших денег. Да еще и обходиться без рекламной раскрутки. Редко где встретишь объявление о вашем концерте, а билеты на них распроданы уже за неделю.

— Рад, что есть еще немало людей, чьи вкусы несиюминутны. Романс максимально отвечает моему душевному устройству: в короткое время не только рассказать о главном, но и пережить. Романс — слишком нежная, интимная материя, это, как бы сказать, искусство атмосферы. И то, что концертные залы не пустуют, говорит о том, что люди относятся к моему жанру трепетно, чувствуя всю его тонкость, интимность, может быть, даже хрупкость.

Ну, а что касается рекламной раскрутки, то, может быть, даже и хорошо, что ее нет. Я ни от кого не завишу, надеюсь только на свои силы и никакой, даже золотой, хомут на свою шею вешать не хочу.

— А кто вас открыл для всероссийского слушателя, с чьей легкой руки пришли на эстраду?

— Меня никто не раскручивал. Мой успех — это труд и цепь счастливых случайностей. Вот одна из них. Готовилась телепередача о Товстоногове. Пригласили и меня, хотя я к тому времени уже не работал в БДТ. Режиссеру Галине Павловне Гамзелевой понравилось мое пение, и она сняла со мной несколько фильмов. Вот ей я бесконечно благодарен.

— Когда произносишь вашу фамилию, автоматически следует — «серебряный голос России». Можно даже сказать, что связка эта стала как бы художественным штампом. Не смущает она вас?

— Вообще-то слово «серебряный» мне нравится. Оно созвучно изящному. Но если оно будет приобретать рекламно-коммерческий привкус, откажусь от него.

— Я заметила, что вы очень строги и внимательны к произносимым вами словам.

— Совершенно верно. Для меня слово имеет сакральный смысл. Все, что мы говорим, слышится и помнится. В Евангелии по этому поводу сказано, что за каждое слово, сказанное нами, придется отвечать. От слов своих оправдаемся или осудимся. Так что текстом, который я пою, жертвовать нельзя даже ради замечательной музыки.

— По-видимому, в жизни вы такой же тонкий и чуткий, как и на сцене. Как же трудно, наверное, вам живется в наше жесткое время, когда нельзя ходить, не закрыв глаза и не заткнув уши?

— Этак под машину попадешь… Ну, а если серьезно, конечно же, не испытываю восторга от того, что происходит нынче в мир. Но поскольку люди еще живут, поскольку еще играются свадьбы, рождаются дети, значит милостью Божьей в этом мире существовать можно. А в каком режиме и насколько это тяжело — другой разговор. Осмеливаюсь сказать, что Россия переживает не самое трудное время. Почитайте мемуары из любого времени, всегда человек стенает, что жизнь дурна. Так оно и есть: счастье находится вне этой жизни. Но сегодня наблюдается, на мой взгляд, одно из самых страшных явлений, — ложь стала естественным состоянием человека. Весь ХХ век воспитывались люди во лжи. Мы и привыкли, что ложь везде. Но что делать, в какое время Господь поставил нас, в том существовать и необходимо. Счастье, еще раз повторю, находится вне этой жизни, но в нас заложено стремление к нему и оно украшает бытие. Надо только найти свою нишу. Моя ниша — это исполнение романсов, русских песен.

— А где вы обучались исполнительскому искусству? В консерватории?

— Нет. С консерваторией у меня не получилось. В десятом классе пошел в этот музыкальный храм на прослушивание. Было мне тогда шестнадцать лет, возраст не очень подходящий для становления голоса. Предложили мне придти через два года. Но я ждать не стал и на День открытых дверей отправился в театральный институт. Окончив его, поступил в знаменитый БДТ, где до сих пор жива школа Товстоногова.

— Так значит вы драматический актер?

— Да. Но песня была рядышком со мной с детства. Уже в восемь лет родители отдали меня в музыкальную школу, а через год приняли в детский хор радио и телевидения. Мы выступали в капелле и филармонии, гастролировали по стране и за рубежом. А в институте меня в числе других студентов направили в Америку на стажировку в мюзикл. Вот как много предшествовало моему первому сольному концерту в 1987 году.

— С тех пор вы много ездите по России и за рубеж. Тоска по Родине не гложет?

— Да, за границей обостряется это чувство. Там во мне заговорила горячая любовь к Отчизне.

— А сегодня бытует расхожее мнение, что патриотизм — прибежище для негодяев. Так когда-то сказал Толстой. Что, вы, Олег, скажете по этому поводу?

— Лев Николаевич говорил много тлетворных и по сю пору вещей, но он все равно гениален. И отношение его к слову природно — талантливо. Иногда патриотизм действительно может быть прибежищем для негодяев. Может! Когда становится предметом политических спекуляций. И, тем не менее, я не могу сказать, что Родина превыше всего, как это не страшно может звучать, но есть какие-то вещи, которые стоят выше. Другое дело, что любовь к родине — качество присущее человеку. И если человек лишен его — это негодный человек. Мне кажется, что любовь к родине это как бы послушание своего рода. И в этом послушании человек развивается самым благодатным образом. Россию есть за что любить. Может быть, в силу определенного замысла Божьего в нашей истории случались события огромные, величественные. Правда, и заносило нас очень круто. Вот Господь нас постоянно и смиряет.

— В пору вспомнить такое понятие, как «русская душа». Для вас оно существует?

— Да. Это особенность русского сознания. И в первую очередь — православие. Для человека воцерковленного дальше объяснять ничего не надо, а внецерковному — объяснять надо так много! Скажу коротко. Бог — есть любовь. Так вот, русское самосознание вполне приближается к этой формуле. Тысячелетие прирастала она к христианскому миропониманию. Именно это состояние отличает русскую душу, которая так пленяет иностранцев.

— А как вы пришли к вере?

— Случайно и внезапно. Милостью Божией не угодил ни в какие секты, ни в какие дурацкие общества, а просто очень мягко, очень нежно Господь привел меня в православный храм. И, слава Богу никаких чудес не происходило. Все было ровно. Просто я понял, что пришел домой. Человек неверующий к разумному вряд ли может быть отнесен. Другое дело, он может веру принимать, а может с ней бороться.

— Во время поста в царской России замирала театральная жизнь. А вы в пост выступаете?

— Коль человек начинает делать что-то формально — в пост не буду петь этот романс, потому что там есть неподходящие слова, это лицемерие. Слова с сомнительными ассоциациями не надо произносить ни в пост, ни в другое время. Пока, слава Богу, отвечаю за все, что выношу на сцену.

— А поститься-то вам удается?

— Пытаюсь. Когда получается, то и программа концерта звучит по-другому, как бы уместнее. Поешь «пост с молитвой сердце согреет» — и слова эти перекликаются с собственным опытом. И это прекрасно.

— Я слышала, в вашем репертуаре появились песни иеромонаха Романа….

— Да, меня попросили записать кассету с его песнями. Без его благословения я этого сделать не мог. О. Роман очень решительно благословил меня не только на запись кассеты, но и на концертное исполнение. Честно говоря, я не очень надеялся, что та программа будет востребована, а оказалось прямо наоборот: ее полюбили и слушатели.

— С православной точки зрения, актерская профессия греховна. Как вы для себя решили эту проблему?

— Человека наделил этим счастливым творческим даром именно Господь. Так что одно с другим абсолютно совместимо. Более того, настоящего, истинного творчества без веры вообще не может быть.

— Но артисты ведь так тщеславны. Экстаз — их нормальное состояние. Вся жизнь — это игра.

— А скажите, пожалуйста, где нет тщеславия, в какой профессии и на каком месте? Дело не в том, насколько много поводов к тщеславию, а в том, насколько человек расположен к нему. Есть счастливцы, кому легче не тщеславиться, а для кого-то это самое основное испытание. Ну, а что касается игры, то, скажу я вам, лет сто назад артистам действительно жилось труднее, чем другим. Но не сегодня. Посмотрите, разве политики сегодня не играют? Да это сплошной шоу-бизнес. Экономика наша тоже существует едва ли не по законам шоу-бизнеса: важно не качество продаваемого товара, а раскрутка его, реклама. Так что играют все. Артисты еще, может быть, приличнее выглядят, хотя бы потому, что это их профессия!

— Скажите, кроме творчества вас еще что-нибудь интересует? Ну, допустим, политика?

— Как же можно жить в обществе и быть свободным от него! Как никак марксистско-ленинскую философию изучал. (Олег засмеялся). Политически я, бывает, резко активен, но активность эту постоянно гашу в себе… огнетушителем. Символическим, разумеется.

Беседу вела Наталья Ларина

7 июня 2004 г.