Хозяйка обители

— Я слышала много различных суждений и кривотолков о монастырях. Но, как известно, нет места более удобного для спасения, чем монастырь. Это не мои слова, а святых угодников, которые своим примером подтвердили эту истину. И еще уместно вспомнить святителя Игнатия Брянчанинова, который сказал, что нет монастыря, в котором нельзя спастись.

В любом монастыре жить очень сложно. Духовный путь — это как канат, протянутый высоко над землей. Пройдешь по нему — все рукоплещут, а упадешь — стыд-то какой! В монастыре человек возрастает в познании Бога, жизни и себя. И самые главные приобретения монашеской жизни — это любовь, смирение и послушание.

Поначалу, конечно, нельзя требовать от мухи, чтобы она делала дело пчелы. В миру человек живет, как хочет, исполняет свою волю. Приходя в монастырь, он во всем ломает себя, и не каждый это выдерживает. В монастыре недопустимы близкие вольные отношения. Здесь нужно любить всякого брата или сестру, и если он делает что-то не так, не осуждать его, не размышлять, как такого человека держит игумения, а думать, как ему помочь, помолиться за него.

В монашеской жизни все держится на послушании. Вот, например, сестра мысленно строит какие-то планы на сегодняшний день, а у игумении другое видение, она ее посылает на другое послушание. Не получилось у этой сестры сделать задуманное сегодня, не получилось завтра. Растет внутреннее недовольство. Послушание, совершаемое с ропотом, неугодно Богу. И пошло перетирание. Монах, как хороший калач, должен быть «пропечен» изнутри, то есть закален духовно. И вот это внутреннее наполнение формируется годами — молитвой и трудом.

В монастырях приходится очень много трудиться физически. Праздный монах, хорошо поспавший и вволю поевший, живет не с Богом. Он игралище бесов. Если плоть начинает возобладать над духом, это пагубно для всякого монашествующего человека. Только труд, изнуряющий тело, формирует душу, делает человека похожим на его Творца. В этом-то и заключается казалось бы рутинный, бесцветный, блеклый, но титанический труд монаха. А многие приходят сюда за ярким трудом, хотят воздеть руки к Богу и стоять так целый день. Кроме прелести мы в таком случае ничего не получим. Только в изнуряющем труде и сердечной молитве монах получает приток Божией благодати, которая умиляет и показывает ему грехи. И человек понимает, что он — ничто.

Жизнь человеку дана для того, чтобы она ему служила, а не он ей. Служа жизни, человек теряет соразмерность, работает без рассудительности и в конечном итоге приходит в грустное недоумение — он не знает, зачем вообще живет. Вся монашеская жизнь полна глубочайшего смысла — она подчинена Богу. И с пониманием этого в монастыре жить легко.

— Святейший Патриарх не раз говорил о высокой ответственности монастырских духовников, которые окормляют и насельниц монастыря, и приезжающих паломников. Что бы вы сказали по этому поводу?

— Это очень серьезный вопрос. Не то что опытных духовников, простых священников не хватает. А откуда им взяться, если столько лет семинарии были закрыты? Подготовить кадры священничества было практически невозможно. К сожалению, сейчас много случайных людей попадает в монастыри и служит около престолов. Надо их простить и идти в этот храм, потому что Господь дает свои дары не ради священников, а ради тех, которые стоят в храме, которые пришли каяться, приобщаться и соединяться с Богом. А сейчас часто можно слышать: ой, там священник не такой, там монахи не такие, там игумения плохая. Я туда не пойду. А сатане только этого и надо: да не ходи никуда! Но мой совет: оценивать все трезво и понимать, что сам по себе священник — не носитель абсолютной истины и священный сан — не гарантия безошибочности суждений. Если священник ошибся, надо смириться и принять все как должное. Господь найдет способ указать вам верный путь.

Другая проблема: есть священники, которые бросают так называемые «неперспективные» приходы. А может быть, именно здесь нужно «закрыть амбразуру» от врага? Ведь почему-то в наземной армии никто не спрашивает, куда солдата послать, а если он убегает, то он дезертир. Так почему же мы, так называемое небесное воинство, должны бежать? Кто из монашества, из священников понимает, что нужно быть там, где тебя Бог поставил, тот и непобедим. Евангелие говорит, что Богу возможно и из камней сделать себе детей. Вот кто так верует, тот будет на том месте, где его поставил Бог. Какое-то время Господь проверяет человека на прочность, на веру, на любовь. А когда человек выстоит, не сломается, к нему всё приходит. Тут Господь и явит всю свою силу, волю, власть, даст тебе все.

Духовничество — это особая благодать, это подвиг. И опять я обращаюсь к опыту святителя Игнатия Брянчанинова: Евангелие надо читать, брать Бога себе в духовники. За всю свою жизнь не помню случая, чтобы я не нашла в Священном Писании ответа на возникший у меня вопрос. Мы, православные, должны вложить в свое сердце каждую букву, каждую строчку слова Божия и хранить там. Случилось что, тут же обращаться к Богу, по нему сверять свои поступки. И тогда не надо будет бежать за тридевять земель искать духовника. Слава Богу, если мы найдем старца, а если это будет лжестарец, человек, который священствует 5−10 лет? Знаете, сколько сейчас младостарцев? И уведет он нас под видом Божиим в неизвестном направлении. Я своим сестрам так и говорю: не надо ни на кого польщаться, нужно присмотреться, прежде чем душу свою доверить этому человеку. А лучше лишний раз почитать Евангелие или Псалтирь, этот кладезь мудрости.

— В монастырях очень строгие правила, много запретов, и это подчас страшит молодых девушек, желающих посвятить себя монашеской жизни. Что правильнее для игумении — быть строгой или доброй? Как найти золотую середину, чтобы не оттолкнуть человека от Бога, но, с другой стороны, не позволять вести слишком вольную жизнь?

— Монастырь действительно живет по своим законам, которым должны подчиняться все стремящиеся к монашеству. Я уже сказала, что сейчас критическое положение со священниками, особенно во вновь открывающихся женских монастырях. По церковному уставу священник, который окормляет женский монастырь, подчиняется игумении. Он не имеет права вступать в какие-либо контакты с сестрами без разрешения игумении. Игумения указывает открытое место, где священник может побеседовать с сестрами. Все очень строго, но, к сожалению, бывают печальные случаи. Приходят из мира женщины, хотят подвизаться в монастыре, а понятия у них еще искривленные — они начинают обтираться около священника, ловить его где-то по углам, шептаться. Это недопустимо по уставу монастыря. А когда делаешь им замечание, они обижаются, не понимая, что такие отношения ведут к духовному падению. И беременные бывают в женских монастырях, и священник впадает в блуд с монашествующими. Сатана настолько изощрен, жесток и коварен по отношению к монашествующим, что надо постоянно быть начеку. Человек пришел жить чисто, хочет этой чистоты, у него благие намерения, но враг незаметно начинает засевать в нем зерна греха. Хорошо, если священник опытный. Для женских обителей священники должны быть в супружестве. Но вот, например, в нашей обители священник не женат, и по уставу он живет за территорией монастыря. Он совершает богослужения, выполняет требы и покидает обитель. Приходит ко мне послушница и говорит: «Хочу исповедаться». Я разрешаю исповедь на вечерней службе во время чтения кафизмы. Все молятся, а она исповедуется.

Такие строгости вводятся не для того, чтобы меня боялись. Просто я на своем личном опыте знаю коварство дьявола. В основном вольности в монастырях разрешают свежеиспеченные игумении, которые еще недавно жили в миру. Они не знают всех тонкостей устава, жизненного и духовного опыта у них мало. Они не пожили в монастыре, не прошли вот этот искус от послушницы до монахини. Монастырь надо знать не снаружи — как он красив, какие монахини благочестивые, — а изнутри. Вот когда ты по этому пути проходишь, пропускаешь все через себя, тогда открывается внутреннее зрение.

Трудно в монастыре тем, кто не хочет жить так, как положено по уставу, кто приходит не за послушанием, а за проживанием. Есть люди, которые не могут устроиться в миру и идут в монастырь. Но у всех разные ситуации. Если женщина пришла, потому что она поссорилась с мужем и не может найти работу, я разрешаю ей пожить какое-то время, но в число сестер не принимаю. Люди в такой ситуации ненадежны для монастыря, им трудно, они не могут понять, примириться, найти верный тон в поведении. Все понятия у них перевернуты, в семьях хаос, мужчина перестал быть опорой, женщина заняла его место, дети не подчиняются ни отцу, ни матери…

— Матушка, давайте поподробнее поговорим о проблемах мирской жизни. Ваше мнение особенно ценно, потому что вы уже много лет живете в монастыре и видите мирское устройство как бы со стороны.

— Самая главная проблема — нравственная. Страшно, когда дети на равных с матерью и отцом. Родители стоят на ступеньку выше, ибо они произвели детей и воспитали их, затратили свои труды. И чадо в благодарность должно почитать и уважать их. Если отношения в семьях будут строиться таким образом, исчезнет 90 процентов всех проблем. Не будет хамства, дерзости, своеволия. А пока мы имеем государство и общество, в котором никто никому не хочет подчиняться. Мы уже дошли до того, что ни Президента, ни парламент не признаем. А дальше — неподчинение Богу. Вот в этом хаосе мы сейчас и живем. Надо жить по Божьим законам. А ведь в Царстве Небесном строжайшая иерархия. Ну как такого бунтаря взять и поместить в Царство Небесное? Не наученный молиться не может даже приблизиться к Царству Небесному. Вы посмотрите на людей, которые начинают ходить в храм. Вот он пришел и бегает всю службу, он не может стоять на одном месте. Но ведь это только слабое отображение Царства Небесного. Такой человек не воспитан для того, чтобы там быть. Поэтому он идет в место, которое ему роднее — в ад. Сам человек определяет свой путь. Как он здесь живет, то и получает на финишной прямой.

— Часто можно слышать, что в монашестве, особенно женском, утрачена преемственность поколений. Раньше молодая девушка приходила в монастырь, и годы уходили на то, чтобы воспитать в ней настоящий монашеский дух. Теперь очень много молодых настоятельниц в монастырях. На их плечи ложится тяжелейший труд по восстановлению разрушенных в прошлые годы обителей. Что бы вы посоветовали тем настоятельницам, у которых есть большое желание трудиться и возрастать, но пока не хватает опыта?

— Давать советы и наставления игумениям очень опасно. Молодым женщинам сложно быть игумениями, потому что возраст играет большую роль. Человек проходит этапы жизненного пути, преодолевает искушения. Он постепенно приобретает жизненный опыт и набирает духовный багаж. Это-то и помогает быть настоящей игуменией. Мне приходилось видеть монастыри, в которых совсем молодые монахини не исполняют никаких послушаний. Таким образом игумения привлекает молодых девочек в монастырь. А ведь с белыми ручками монахиней не станешь.

Игумения — одна из сестер. Она неотъемлемая часть того монашеского коллектива, который ей доверили. Хорошо иметь наставника, духовника, но некоторые вопросы может решить только она, наставляя сестер. Игумения, имеющая духовный опыт, может сама окормлять сестер и принимать у них помыслы. Она может заниматься духовным устроением своих сестер. Мне известен монастырь, в котором игумения, будучи мантийной монахиней, постриженной в миру, даже не знает монашеского правила. Кого она может наставить? Ей самой еще надо побыть послушницей, чтобы пройти через все тернии.

Надо не стесняясь ездить к более опытным игумениям в ранее открывшиеся монастыри и интересоваться. Никто ведь не откажется поделиться опытом, научить, помочь в созидании обители. У меня многие спрашивают: «Матушка, где вы берете деньги на восстановление монастыря?» Я отвечаю: «Бог дает». Нужно понимать, что без молитвы ничего не будет. Некоторые игумении зацикливаются именно на литургии. Вот, священника нет, литургии нет — конец. Да нет, родные мои. У монаха нет предела.

Я придерживаюсь таких законов, которыми жили, например, пустынники. Когда мы приехали в нашу обитель, у нас поначалу тоже не было священника. Мы жили вдвоем — две сестры — и сами вычитывали чин обедницы, вечерню. Встали, помолились и пошли работать. Не надо из всего делать проблему. Ты молись, и эту молитву Бог примет. И за твое старание, за веру к тебе все придет.

Одному старцу я говорила год назад: совсем у меня нет людей. А он мне отвечает: нет, матушка, сейчас около тебя столько людей, — они, правда, мирские, но придут и верующие. И действительно стали приходить в наш монастырь молодые женщины и оставаться здесь.

Игумения должна иметь терпение. Не только смирять, но и смиряться — и перед сестрами тоже. А амбициозная игумения не добьется ничего. Пришла она, предположим, к председателю райисполкома или горсовета, а он ее выставил. Ей обидно, и она думает: больше к нему не пойду. Это неправильно. Надо помолиться за этого человека и через недельку повторить визит: «У меня к вам разговор». И все сложится. Люди, увидев, что ты собираешься на этом месте созидать, начнут тебе помогать.

— Матушка Дорофея, есть ли какие-то особенности жизни именно в женском монастырском коллективе? Как сестрам — разным по характеру, возрасту, духовному состоянию — удается находить понимание и согласие?

— Сестры не просто притираются, они любят друг друга, если кто-то уезжает — скучают, ждут. В нашем монастыре очень хорошие, смиренные сестры. У меня к ним материнское отношение, и они отвечают мне любовью. Если меня долго нет, всегда позвонят, поинтересуются: «Как вы, матушка, когда вернетесь, мы вас ждем». Мне, конечно, это приятно. У нас монастырь — как семья. Игумения — это мама, а все остальные — дети, в каком бы возрасте они не приходили. Сестры у нас живут в кельях по 2−3 человека. Искушения, конечно, бывают. Приходит вечером послушница и говорит: «Матушка, я обиделась на сестру». Я начинаю их мирить, с каждой отдельно беседую. Говорю: «Ты посмотри на свою сестру с другой стороны, она нечаянно тебя обидела, так ты ее прости. Забудь обиду, и все». Беседы проводим постоянно. Это ежедневная работа игумении. Иначе искушения будут накапливаться. Зло не может сидеть внутри, оно найдет выход. Человек может стать озлобленным, непримиримым, ожесточенным. А на таких собеседованиях можно разрешить все проблемы. Все покрывается любовью.

— Монастыри на Руси всегда были местом духовного паломничества. Люди стремятся сюда, чтобы приобщиться к монашеской жизни, помолиться перед святынями. Готовы ли вы принять паломников? Какую помощь от них ждете?

— Многие люди через паломничество пришли к Господу. Это одна из прекрасных форм проповедования православия. Именно через видение красоты Божией, величия Божия в тебя как бы вливаются свежие силы терпеть сложности жизни.

Наш монастырь строящийся, и я не сбрасываю со счетов помощь паломников. Когда верующие люди видят разрушенное, поруганное место, они равнодушными не останутся. Это вызывает боль, сострадание, желание помочь. Мне очень хочется, чтобы паломники приезжали к нам не просто помолиться и помочь, а чтобы у них была цель — ехать к Святителю Николаю. Надеюсь, этот чудотворный образ Крупицкого монастыря станет широко известен. Около этой иконы происходит множество исцелений. Пусть паломники приезжают сюда, приносят свои сердца и души — искалеченные, изуродованные неправильной жизнью, — а Святитель Николай своей благодатью будет их исцелять. По благословению митрополита Черниговского и Нежинского Антония мы напечатали «именные кирпичики». За человека, который купит такой «кирпичик», в нашей обители будут постоянно молиться как за строителя и благоукрасителя монастыря. А купленные «кирпичики», замурованные в металлические капсулы, будут укладывать в основание и стены храма Святителя Николая, в монастырскую стену. И если, не дай Бог, когда-то кому-то вздумается разрушить нашу обитель еще раз, пусть они посмотрят, трудами скольких людей созидался этот монастырь.

N 10, май 2004 г.