 |
| Русское Воскресение | Александр Сегень | 02.06.2004 |
Тяжелая судьба выпадает народам, оказавшимся между двумя великими противоборствующими империями. Что поделать… Ведь и нам досталась такая доля, когда раздробленная и разгромленная Русь оказалась зажатой между двумя мощными враждебными силами — Европой и Ордой, и несколько веков понадобилось Руси, чтобы вновь стать грозным исполином, способным раздвинуть мощные длани в обе стороны, отпихнув от себя губительные тиски. И вот уже Россия стала державой, способной противостоять равным себе по силе, а тяжелую долю народов, оказавшихся между противоборствующими империями, вкусили народы Кавказа.
Впрочем, и раньше они не всегда жили весело. То одни, то другие завоеватели проходили через кавказские ворота из Азии в Европу, из Европы в Азию, неся обитателям этих врат смерть и разорение. Вспомним, хотя бы, как безжалостно резал кавказцев Тамерлан, истребляя целые племена. Более счастливым был для них XV век. Кстати говоря, в то время многие народы Кавказа, включая адыгейцев, абхазцев, осетин, кабардинцев и чеченцев, исповедовали христианство, и лишь с XVI века началась их постепенная исламизация. Но и к самому концу XVIII столетия большинство кавказцев либо оставались христианами, либо пребывали в полуязыческом состоянии. А осетины так никогда и не были мусульманизированы.
Государь Иван Грозный, покорив Казань и Астрахань, сильно потеснил мусульманский мир. По его же указу в предгорьях кавказских была заложена крепость. Ей уготовано было одно из важнейших мест в истории, и не случайно впоследствии, когда на том же месте ее вновь построил генерал Ермолов, она присвоила себе имя Грозного.
Но настоящее наступление на Кавказ началось лишь спустя два столетия после царя Иоанна. Блистательный век Екатерины окончательно вывел корабли российские на Черное море. Кубань заселилась бывшими запорожскими, а затем черноморскими, казаками, лихо распевающими:
А мы будем питы,
Питы тай гуляты,
Распроклятых басурманив
По горам Кавказским
Биты тай гоняты!
И вот уже поэт Державин сочиняет оду «Гром победы, раздавайся!», ставшую надолго первым гимном Российской империи.
Гром победы, раздавайся!
Веселися, славный росс!
Звучной славой украшайся —
Магомета ты потрёс!
Волны быстрыя Дуная
Уж в руках теперь у нас.
Храбрость россов прославляя,
Тавр под нами и Кавказ!
Но если Тавр, сиречь Крым, и впрямь был уже «под нами», то воспевать покорение Кавказа Гаврила Романович явно поторопился. Его ода, положенная на музыку Иосипа Козловского, исполнялась в качестве официального гимна с 1791 по 1833 год, но Кавказ еще нужно было покорить. И война за овладение им началась по-настоящему лишь с 1817 года, когда из Персии вернулся победоносный генерал Алексей Петрович Ермолов. В 1818 году он заложил на Сунже крепость Грозная, которая потом станет городом Грозный. Кавказская оборонительная линия переносилась к югу от Терека — на Сунжу.
Начиная войну, наши стратеги и впрямь несколько недооценили противника. Еще бы! Ведь в памяти народной до сих пор ярче солнца сверкала победа над Наполеоном. Казалось, что за два-три года горы, к коим некогда причалил Ноев ковчег, станут нашими, а народы, их населяющие, радостно и улыбчиво вступят в семью народов империи Александра Благословенного. Но не тут-то было! Сопротивление горцев оказалось ожесточенным, а все усилия Ермолова привели лишь к покорению некоторых областей на плоскости, в самых предгорьях, и вся масса гор оставалась нетронутой.
Пришлось всерьез изучать, кто же такие, эти горцы. Появились первые основательные труды, как, например, книга Семена Броневского «Новейшие географические и исторические известия о Кавказе», вышедшая в Москве в 1823 году. Что же представляли собой народы Кавказских гор в начале XIX века? Прежде всего необходимо отметить, что они испокон веков и доселе жили словно при рабовладельческом строе. Треть населения Кавказа были рабы в полном смысле этого слова — бесправные, забитые существа, к коим относились как к скотине и не более того. Национальный состав этих рабов был смешанный — много славян, грузин, армян, даже турок и персов, но большинство — представители самих кавказских племен, захваченные в междоусобных стычках или проданные неимущими родителями. Трудились в основном только рабы и женщины, свободное мужское население считало для себя физический труд позорным. Горец должен воевать, грабить, захватывать рабов, делать их покорными. А кто не подчиняется этому кодексу чести, тот сам достоин участи раба. Вот почему первые русские покорители Кавказа называли горцев не иначе, как разбойниками, ибо в православном понимании это кодекс чести разбойника. Собственно говоря, не только в православном. Ведь и в Коране не сказано, что мужчина должен всю жизнь убивать, грабить и превращать других людей в рабов. Но и ислам на Кавказе всегда был особенным. Называть тех горцев истинными мусульманами все равно, что признать истинно православными Разина и Пугачева.
В наше время утвердилось ошибочное мнение, будто и тогда, как сейчас, главными бойцами среди горцев были чеченцы. Наиболее сильными среди народов Кавказа в то время считались адыгейцы, которых в России называли по-турецки черкесами. Они составляли сорок процентов всего населения. Особенно почитались кумыки, чей язык служил языком межэтнического общения. Многочисленны были абхазцы, кабардинцы, даргинцы и в особенности аварцы, из среды которых и выделился главный герой Кавказской войны — имам Шамиль. Чеченцы, несомненно, входили на равных в строй перечисленных племен. Броневский в своей книге разделяет их на «мирных» и «неприязненных». О второй категории он пишет весьма сердито: «Нравы сего колена отличают его от всех Кавказских народов злобою, хищностью и свирепым бесстрашием в разбоях, составляющих главное ремесло чеченцев». Захват рабов, как пишет он далее, есть «главнейшее упражнение чеченцев, обнаруживающее зверской их образ жизни в высшей степени». И далее: «Все соседи их, кабардинцы, ингуши, аксаевцы (то есть, кумыки — А.С.), дагестанцы и лезгины почитают их за злейших себе неприятелей, ибо чеченцы так обуяли в злодействе, что никого не щадят и не помышляют о будущем».
Книга Броневского стала первым важным пособием для офицеров, отправляемых на Кавказ. В ней подробно описывались нравы горцев и постоянно повторялось, что это люди, обладающие несравненной храбростью, доблестью, стойкостью, умением сражаться, умением вести затяжные военные действия, и что, несмотря на сильнейшую племенную раздробленность, они способны объединяться против внешнего врага. Это главное, что необходимо было усвоить русским полководцам, ибо куда бы ни пришло войско, ему могло принадлежать лишь то место, которое оно в данный миг занимало. «Пройденное пространство смыкалось за нами враждебным поясом… Углубившись в горы, мы не могли оставаться в занятых пунктах, так как неприятель стоял на наших сообщениях; самая страна не представляла никаких средств для продовольствия войск, а посылать за провиантом отдельные колонны, в виду горцев, стороживших каждый шаг наш, значило по большей части посылать их на гибель», — так писал об этой особенности войны на Кавказе генерал Фадеев.
Итак, начавшись фактически в 1817 году, покорение Кавказа за первые восемь лет не принесло значительных успехов. Тогда и родилось всероссийское недоумение: «Как это мы, разгромившие Наполеона, не можем покорить полудикие племена!»
Окончание первого этапа войны совпало с трагическими событиями восстания декабристов. К слову сказать, именно декабристам принадлежит патент на идею о депортации кавказских народов. В ряду их деяний по благоустройству России лежит план Пестеля, предусматривающий расселение горцев мелкими кучками по всей территории Российской Республики, когда таковая была бы создана в случае победы восстания на Сенатской площади!
Пять лет на Кавказе не велось боевых действий. России было не до того — разразились новые русско-турецкая и русско-персидская войны, при активной поддержке Англии. Обе кампании принесли славу новому императору — Николаю I. По итогам обеих были заключены мирные договора, ставшие шедеврами русской дипломатии.
Войну с турками венчал Адрианопольский мир, по которому к России отошли устье Дуная с островами и Кавказское побережье Черного моря от устья Кубани до Аджарии. Турция признала присоединение к России Грузии, Имеретии, Мингрелии и Гурии, Эриванского и Нахичеванского ханств, автономию Молдавии, Валахии, Сербии и Греции, право русским судам свободно проходить через Босфор и Дарданеллы. Война с Ираном увенчалась Туркманчайским договором. Условия договора были самыми позорными для Ирана и самыми славными для России. Иран полностью и навсегда отказывался от своих притязаний на все земли, лежащие к северу от Аракса. На Каспийском море держать свой военный флот отныне могла только Россия. Иран не имел права объявлять наследников престола без согласия с Россией, и новым наследником престола наше правительство признало Аббаса-Мирзу. Русские купцы получали право свободной торговли на всей территории Ирана. Кроме того, Иран обязан был выплатить денежную контрибуцию, равную всем затратам России на войну 1826−1828 годов. Вот на каком языке говорила русская дипломатия с враждебными соседями 175 лет тому назад!
Вполне естественно, что после таких побед Николай I решил ускорить дело покорения Кавказа. К этому времени Ермолов получил отставку, вместо него главнокомандующим русских войск на Кавказе царь назначил другого героя — Ивана Федоровича Паскевича. В мае 1830 года он оглашает горцам декларацию, в которой горцы оповещались, что отныне они перестали быть подданными турецкого султана и могут свободно процветать под державой России. Великодушное стремление уверить кавказцев в том, что их и впрямь ждет манна небесная, внезапно оказалось встречено с яростью: «Никакой султан никогда нами не владел, а потому не мог и уступить нас вашей державе!» Один старый горец показал русскому генералу летящую в небе птицу и сказал: «Я уступаю ее тебе, возьми, если сможешь».
Именно в это время в горах начался сильный расцвет мюридизма. Мюриды проповедовали непокорность, свободу, священную войну против не мусульман при подчинении духовному вождю — имаму. Одним из непременных условий борьбы они выдвигали жертвенность и аскетизм. Кавказцы, оскорбленные тем, что их кто-то смеет кому-то передаривать, нашли особенную красоту в учении мюридов. Изучая историю этого периода войны, трудно не любоваться множеством подвигов горцев, к которым их влекла приверженность мюридизму. Первым проповедником мюридизма стал Кази-мулла Магомед. Он объявлял: «Когда я возьму Москву, я пойду на Стамбул. Если хункар (султан) свято соблюдает постановления шариата, мы его не тронем. В противном случае — горе ему! Он будет в цепях, и царство его сделается достоянием истинных мусульман». Его ученик Гази-Магомед стал первым имамом. Он нанес русским войскам первые поражения и погиб в 1832 году. Его заменил аварец Гамзат-бек, погибший в 1834 году. И вот, третьим имамом стал другой аварец, знаменитый Шамиль.
Он родился в ауле Гимры в 1797 году и получил имя Али. Странная закономерность — нередко будущие великие полководцы рождались слабыми, болезненными и в детстве то и дело оказывались на грани между жизнью и смертью. Вспомним хотя бы нашего Суворова. Али тоже должен был умереть. Аксакалы постановили дать ребенку другое имя. По поверьям многих народов так можно было бы обмануть ангела смерти, когда тот явится и позовет Али. А никакого Али уже не будет. В качестве нового имени отец выбрал имя, которое среди горцев совсем не было известно, — Самуил. По-аварски оно произносилось как Шамиль.
С 1834 года на Кавказе под руководством Шамиля началось мощное противостояние натиску Российской Империи. Англия, разъяренная итогами Туркманчайского и Андрианопольского мирных договоров, расценивала всестороннюю помощь Шамилю как одно из главных направлений своей внешней политики. Видя успехи третьего имама, горские племена одно за другим входили в состав имамата. В 1840 году власть Шамиля признали чеченцы и вождь дагестанцев, герой антирусской повести Льва Толстого Хаджи-Мурат.
Особенная связь всегда сохранялась между Кавказом и Польшей. Не случайно тогда утвердилась поговорка: «Кавказ это наша Польша в Азии, а Польша это наш Кавказ в Европе». Поляки, не имея успеха в собственной земле, формировали отряды для участия в боях на стороне Шамиля. К счастью, дело ограничилось лишь поставкой на Кавказ крупной партии ружей, знамен, амуниции и мундиров для польских добровольцев. Сами добровольцы так и не явились, и все их имущество было растащено горцами.
В 1844 году Паскевич был переправлен в Польшу, где он мог принести больше пользы. Место главнокомандующего занял Михаил Семенович Воронцов. При нем русская армия практически не продвинулась вперед, но зато окончились боевые успехи Шамиля. К этому времени и сложилось мнение о том, что горцев одолеть невозможно. Мудрость же тактики Воронцова состояла в том, что он не спешил вести войска против пока еще крепко сплоченных мюридистов. Он понял, что нужна политика сдерживания, сколько бы ни понадобилось лет терпения. На Кавказе Воронцов провел закатные годы своей жизни — от шестидесятилетнего до семидесятилетнего возраста. Во время зимних операций в Чечне немолодой генерал сжег свое походное имущество и по-суворовски спал вместе с солдатами на земле. Его обожали и под его началом готовы были идти в любую схватку с врагом. Наконец, именно его политика увенчалась успехом.
Пылкое следование мюридизму среди горцев уступило место охлаждению. Вновь проявилась междоусобица, проще говоря, горцы перегрызлись между собой, Шамиль ходил с походами на Кабарду, на южный Дагестан, Хаджи-Мурад совершил предательство, а вскоре и погиб. К весне 1853 года Чечня и северный Дагестан покорились России, отряды Шамиля оказались вытесненными на юг.
Ослабление противостояния на Кавказе выразилось ярче всего во время Крымской войны. Казалось бы, самое время горцам воспрянуть, воспользоваться неудачами России и вновь вернуть утраченные позиции. Однако, шамилевский мюридизм изрядно успел потускнеть. При новом командующем на Кавказе Николае Николаевиче Муравьеве не то что не было особых военных действий, но даже последовало перемирие, заключенное между Шамилем и Муравьевым в марте 1855 года. Наконец, когда Крымская война окончилась, и Россия вновь могла обратить свои взоры на Кавказ, тогда-то и началась последняя, самая успешная стадия Кавказской войны.
В 1856 году командиром Кавказского корпуса и наместником его императорского величества на Кавказе был назначен сорокалетний генерал Александр Иванович Барятинский, много лет проведший на всех «увеселениях» Кавказской войны. Ему предстояло нанести решающий удар из Чечни по южному Дагестану. Взяв аул Ведено, он выгнал Шамиля, которому ничего не оставалось делать, как забраться в непреступную крепость Гуниб и там ждать своего часа.
Взятие Гуниба — беспримерный подвиг русских солдат. Тот, кто побывает там, обязательно воскликнет: «Трудно поверить, что такое было возможно!» Войскам следовало вылезти из пропасти и выбить защитников, пребывающих в стократно более удобном положении, нежели штурмующие. И все же, Гуниб был взят, а Шамиль лично пленен князем Барятинским.
После падения восточного Кавказа предстояло еще пять лет воевать на западном Кавказе, усмиряя адыгов. Наконец, война была окончена. Лавры победителя достались великому князю Михаилу Николаевичу, сменившему Барятинского осенью 1862 года. А честь — как всегда русскому воину, на чьи плечи легли все тяготы многолетней тяжелой кампании, «в продолжение которой, — как писал генерал Фадеев, — войска постоянно на биваке под открытым небом, постоянно в бою, на марше или на работе с заряженным ружьем», когда, «промокши под холодным дождем нельзя высушиться иначе, как дождавшись солнечного дня», когда нужно «в промежутках боя рыть мерзлую землю или под полуденным солнцем таскать на себе бревна, считая отдыхом только те часы, когда служишь мишенью горским винтовкам. К таким тягостям и к такому самоотвержению способен в свете только русский солдат».
Итак, 21 мая (2 июня) 1864 года государь Александр II подписал манифест о полном победоносном окончании Кавказской войны. Но уже тогда все, кому довелось воевать на Кавказе, знали, что у этой войны никогда не будет окончания. События дальнейших полутора веков красноречиво это подтвердили.
В Англии окончание Кавказской войны было воспринято как национальная трагедия. На улицах Лондона и других городов проходили массовые митинги, требующие наказать правительство, не сумевшее спасти Шамиля и Кавказ. Через пять дней после царского манифеста лорд Пальмерстон в присутствии полного парламента объявил, что Англия не признает русского владычества на Кавказе, будто наши войска покорили не кавказских, а шотландских горцев!
Вскоре родилось движение мухаджиров — не желающих жить под пятой русской царя. Мухаджиры планировали массовое переселение в Турцию, чтобы там зажечь пламя истинного джихада против России и уже вместе с Турками прийти и сбросить русских с Кавказских высот. Судьба этим переселенцам была уготована самая печальная. Случалось такое, что когда мухаджиров сажали на турецкие корабли, то едва отъехав от берега, турки резали и выбрасывали за борт стариков и мужчин, оставляя себе женщин для гаремов и детей для будущих рабов. А если кого и переселяли, то выдавали им бесплодные земли, на которых можно было только благополучно загнуться. Больше всего от мухаджирства пострадали некогда многочисленные народы западного Кавказа. Население Абхазии и Адыгеи сократилось чуть ли не в десять раз. Уцелели в основном лишь те из мухаджиров, которые сумели пробраться из Турции дальше, в арабские страны. По сей день в Сирии сильна чеченская диаспора, а в Иордании — черкесская, то бишь, адыгейская.
В полном смысле мира на Кавказе после окончания войны не было никогда. Родилось абречество — движение непокорных, готовых до конца стоять за идеалы мюридизма. Сначала абречество возглавлял один из мюридов Шамиля Атабай, за ним последовала целая череда последователей. И это при том, что сам Шамиль был обласкан в столице России, открыл для себя, что напрасно воевал против русского царя, и призвал все народы Кавказа влиться в дружную семью народов Российской Империи.
Абреки воевали точно так же, как сейчас воюют недобитые остатки банд Масхадова и Басаева. Где-то как-то скрывались в горах маленькими кучками, совершали нападения, злодействовали, грабили, убивали, отрезали головы. Только что видеокамер у них не было, чтобы снимать казни русских солдат и отсылать за деньги своим европейским покровителям.
После неудачной русско-японской войны 1905−1906 годов абрек Зелимхан даже сумел организовать в Чечне подобие войны, против него были брошены отряды регулярной армии, и несколько лет продолжались боевые операции, подобные нынешним. Чеченские вожди возмущались деятельностью Зелимхана, получали от царского правительства деньги на его поимку, но сами не столько ловили его, сколько помогали ему скрываться. Лишь в сентябре 1913 года Зелимхан Гушмазукаев, после восьми лет разбойничьих подвигов был убит в чеченском селении Шали, выданный, все же, своими кровниками-чеченцами.
В 1917 году Кавказ снова запылал. Горцы провозглашали себя участниками великой революции, но понимали ее по-своему. В том, как они грабили цветущие доселе города — Грозный, Владикавказ, Кисловодск, Пятигорск и другие, — свидетели тех лет даже усматривали особый кавказский артистизм. Дошло до того, что чеченцы, к примеру, разобрали и развезли на продажу всю железную дорогу от Хасав-Юрта до Грозного, вагоны развезли по аулам, а само полотно распахали, чтоб и следа не осталось от бывшей железной дороги!
Большевики пользовались враждой между горцами и казаками, еще больше стравливая тех и других. С начала революции в течение двух десятилетий происходил геноцид русского населения северного Кавказа. С лица земли исчезли некогда пышные станицы Терского казачества.
В 1919 году в Ведено был провозглашен Северо-Кавказский эмират под державой имама Узун Хайр Хаджи-Хана. В 1925 году войсками Красной армии был уничтожен отряд имама Нажмутдина Гоцинского, сам Нажмутдин арестован и расстрелян. И далее до начала сороковых годов то там, то сям, то в Чечне, то в Дагестане, то еще где, появлялись имамы и абреки. С ними воевали, их отлавливали и казнили. Потом была Великая Отечественная, сталинская депортация, своеобразно осуществившая замыслы декабристов…
Пятьдесят лет на Кавказе было относительно спокойно, а затем начались события, свидетелями которых стали мы, ныне живущие.
События, четко показывающие, что манифест 1864 года констатировал не полное окончание Кавказской войны, а лишь завершение ее очередной исторической фазы.
1 июня 2004 г.
