 |
| Русский вестник | Л. Немчинова | 28.05.2004 |
Любовь и тайную свободу
Внушали сердцу гимн простой
И неподкупный голос мой
Был эхо русского народа.
Чуткость к народному сердцу, любовь, внутренняя свобода художника, простота его гимнов и неподкупность его совести вот что вкладывалось Пушкиным и Глинкой в понятие Народности искусства. Народ как „высший судья“ поступков человека, воплощение стихийного, Божественного начала.
Вспоминая итоги композиторских трудов Глинки, мы называем, в первую очередь, две созданные им национальные оперы, большое число песен и романсов, не менее 80-ти, пьесы для фортепиано, различные камерные ансамбли…
Две памятные даты 1-я постановка („Жизни за Царя“) „Ивана Сусанина“ 1836 года и премьера „Руслана“ в 1842-м навеки вписаны в историю русской культуры.
В этих двух операх заложены лучшие традиции нашей оперной культуры правда характеров, глубина раскрытия человеческих чувств, богатырский размах и эпическое величие, запечатлевшее атмосферу и дух народной жизни острейшие моменты отечественной истории.
Многое здесь противостоит внешней импозантности западно-европейской „большой“ оперы, где музыка зачастую лишь иллюстрировала сценические ситуации.
У Глинки монументальные оперы-фрески, богатые сочными хоровыми сценами, сложными ансамблями, красочными балетными дивертисментами.
Каждая из опер завершается могучим финалом, воспевающим грядущую славу России, безудержную стихию народного ликования».
В истории русской культуры «Жизнь за Царя» Глинки занимает особое место. Эта опера подвела итог развитию музыкального театра «доглинкинской» поры и открыла новые горизонты музыкального искусства.
В марте 1834 года Глинка пишет о своем намерении «дать нашему театру произведение больших масштабов… сюжет, безусловно, будет национальный. И не только сюжет, но и музыка: я хочу, чтобы мои дорогие соотечественники почувствовали себя тут, как дома».
В «Записках» композитор пишет о начале работы над оперой: «Когда я изъявил свое желание приняться за русскую оперу, Жуковский искренне одобрил мое намерение и предложил мне сюжет Ивана Сусанина. Он хотел писать слова и для пробы сочинил известные стихи: „Ах, не мне, бедному, ветру буйному“ (из трио с хором в эпилоге)».
«Сусанинская тема» находила живой отклик у современников композитора. Историческое лицо Иван Сусанин был старостой села Домнино, принадлежащего боярам Романовым. В 1612 году Земский собор избрал на царство боярина Михаила Романова. Он олицетворял тогда прежде всего идею восстановления порядка и государственности.
Сцену Сусанина в лесу Глинка для оперы разработал сам, знаменитые слова ответа Сусанина полякам: «Туда завел я вас, куда и серый волк не забегал, куда и черный вран костей не заносил» сочинены композитором. Работа протекала стремительно, она чрезвычайно увлекла Глинку, создавшего многие сцены еще до разработки либретто бароном Розеном, «усердным литератором из немцев».
Как это ни парадоксально, Розен, плохо говоривший по-русски, прекрасно знал русский язык и хорошо писал. Не случайно его поэзию ценил Пушкин. В пьесах Розена на исторические сюжеты немало хороших стихов. Если учесть трудность задачи, выполненной Розеном в опере Глинки, а именно, написать текст к уже готовой музыке, качество работы делает ему честь.
Предложение назвать оперу «Смерть за Царя» Государь Николай 1 отверг, указав, что «отдавшие жизнь за Государя не умирают», и велел заменить слово «смерть» словом «жизнь».
На протяжении всего подготовительного периода Жуковский продолжал следить за судьбой оперы. Именно он позаботился о введении в квартет 3-го действия молитвы «Боже, люби Царя!».
27 ноября 1836 года состоялась премьера. Спектакль прошел с огромным успехом. Пели гениальные русские певцы О.А. Петров (Сусанин) и А.Я. Петрова-Воробьева (Ваня). В «Записках Глинка отметил: «Успех оперы был совершенный, я был в чаду и теперь решительно не помню, что происходило, когда опустили занавес».
Газеты напечатали официальный отчет о торжественном открытии Большого театра в Санкт-Петербурге и премьере оперы Глинки, на которой присутствовала Царская семья и двор: «Все места без исключения были заняты блистательною и неблистательною публикою; все зрители любовались устройством и красотою нового святилища муз, все восхищались звуками родной, национальной русской музыки, все принимали радостное участие в единогласном восторге, возбужденном патриотическим содержанием оперы».
На спектакле были Пушкин, Жуковский, Крылов, Одоевский, Вяземский, Виельгорский, Серов, Тургенев и многие другие. «Пушкин сидел в 11-м ряду у прохода. В антрактах все интеллигентное общество из первых рядов подходило к нему с похвалами Глинке».
Гоголь, приветствуя оперу высказывался: «Об энтузиазме, произведенном оперою «Жизнь за Царя», и говорить нечего: он понятен и известен уже целой России… Какую оперу можно составить из наших национальных мотивов! Покажите мне народ, у которого бы больше было песен».
Одоевский писал: «Этою оперою решался вопрос важный для искусства вообще и для русского искусства в особенности, а именно: существование русской оперы, русской музыки, наконец, существованию вообще народной музыки. Композитор, богатый своим талантом доказал блистательным опытом, что русская мелодия, естественно то заунывная, то веселая, то удалая может быть возвышена до трагического стиля».
В 1840 году французский критик А. Мериме великолепно сформулировал значение оперы: «Жизнь за Царя М. Глинки отличается драгоценной оригинальностью; произведение, в котором нет ничего подражательного. Художественное совершенство облечено в нем в форму такую простую и доступную. По сюжету и музыке это такой правдивый итог всего, что Россия выстрадала и излила в песне. Это более, чем опера, это национальная эпопея, это лирическая драма, восходящая к чистоте своих первоначальных истоков».
В дореволюционой России «Жизнь за Царя» давали по «Царским дням», на открытии сезонов императорских театров, по торжественным случаям. После переворота 1917 года литературный сценарий был переделан неким советским поэтом Городецким в результате идея самопожертвования Ивана Сусанина ради спасения Русского Царя была закрыта для восприятия, смысловые акценты изменены. Поэтому представляется особо ценным в 200-летний юбилей великого композитора привести фрагменты первоначального, действительного текста из клавира Московского издания 1885 года:
Смерти не боюсь лягу за Царя, за Русь!
Мир в земле сырой, честь в стране родной,
Слава мне в Руси святой.
Из плену к нам домой боярин наш младой!
Все горе отошло, как солнышко взошло!
Кто солнышком блестит, кто солнышком горит —
Михаил Феодорович!
Враг держал наш край в цепях,
Всколыхалась Русь и враг рассыпался в бегах!
Воля вольная волнам, лодке воля по водам,
Воля вольная и нам.
Жениха невеста ждет,
Русь зовет, час настал
Жених грядет! (…)
Как скоро Бог нам даст Царя,
Богатым пиром на весь мир
Мы о Руси возвеселимся.
Ох, тогда недолго ждать!
На Москве собор великий
Уже ставит нам Царя,
Законный Царь! (…)
Сам Господь Царя отстоит от врагов,
Силами небесными отстоит.
Слышишь враг, ты, враг просыпаются,
Не видать тебе лика Царского,
Не слыхать тебе вопля русского!
Унесем Царя на престол его
С песнями победными (…)
Зажигайте огни, вы седлайте коней,
Собирайтеся в путь, слуги Царские!
А не то на заре вам нагрянет беда
Враги у ворот стоят (…)
Я как Божий посол, впереди пойду.
Слава Господу сил, Он не выдал Руси
Нечестивым врагам.
Слава Господу сил! (…)
Во правде дух держать,
И крест свой взять.
Врагам в глаза глядеть
И не робеть!
Заря, заря! Спасен наш Царь!
Господи, Боже, благодарю!
Я вас привел на суд, цареубийц!
Да! Спасен мой Царь!
Текст эпилога написал В.А. Жуковский:
Славься, славься, Святая Русь!
Празднуй торжественно день Царя!
Ликуй, веселися твой Царь грядет!
Царя Государя встречает народ.
Славься, славься Святая Русь!
Ты претерпела до конца,
Ты верой святой спасена!
Славься, славься, победою рать,
Ты отстояла престол Царского дома,
Идешь принять Царя Государя,
Могучая рать!
Славься Святая Матушка-Москва,
Ты верой спасена…
Славься, славься, наш Русский Царь!
Господом данный нам Царь Государь!
Да будет безсмертен твой Царский род!
Да им благоденствует Русский народ.
Слава Царю! Царь идет,
Наш Царь идет!
Греми, Москва!
Празднуй торжественный день Государя!
Ликуй, веселися;
Идет наш Царь!
Слава нашему Царю! Ура!
Ослепительное, могучее «Славься!» достойно венчает оперу. «Этот гимн-марш, как безподобно назвал его сам Глинка, писал Серов, не может быть отрешен от Красной площади перед Кремлем, покрытой толпами народа, от трубного звука и колокольного звона».
В грандиозном эпилоге оперы участвует тройной хор, квартет корифеев, симфонический и два духовых оркестра. «Финальный хор эпилога по ширине размаха поспорит даже с финалами бетховенских симфоний, а по своей русской своеобразности, по своей верной передаче исторического момента, этот хор, продолжает Серов, страница русской истории». Вернемся же к золотым россыпям мыслей о Глинке Георгия Васильевича Свиридова:
«Если патриотический подвиг Сусанина изображен реалистически-конкретно в поэтически-бытовам плане, то столкновение сказочного богатыря Руслана с враждебным миром злых сил таит в себе богатейшую национальную символику. «Руслан» прославление русской государственности, а не только русского характера, обычаев, обрядов.
Здесь рождалась та примечательная линия обличения зла, которая прошла через всю историю русской музыки, вплоть до зловещих сказочных персонажей Римского-Корсакова, оркестровых миниатюр Лядова, балетов Чайковского и Стравинского. Своими операми Глинка положил начало новому явлению в мировом музыкальном искусстве русскому эпическому оперному театру: «Борис Годунов» и «Хованщина» Мусоргского, «Князь Игорь» Бородина, «Сказание о невидимом граде Китеже» Римского-Корсакова.
Это именно эпос, а не просто исторические оперы, в них затрагиваются коренные, сокровенные, основополагающие духовные начала жизни нации. Духовная жизнь России отличалась глубоким своеобразием и от Европы, и от сопредельных стран Востока.
Созданный Глинкой и его преемниками русский музыкалиный эпос стоит в одном ряду с явлениями европейской музыкальной культуры: это ораториальное барокко И.-С. Баха, классицизм Моцарта и Бетховена или романтическая драма Верди и Вагнера.
Глинка создал традицию всюду, где прикоснулось его вдохновение. Верхом совершенства было оркестровое мастерство композитора. Оно и поныне удивляет нас своим артистизмом, прозрачностью и блеском, чистотой тембров, вдохновенностью мелодий контрапункта, соразмерностью звуковых пластов.
Обе оперные увертюры, особенно искрометная, как вихрь, увертюра к «Руслану», «Ночь в Мадриде» и «Арагонская хота», знаменитейшая «Камаринская» с ее чудесным контрастом двух различных стихий русской народной песенности из этих симфонических опытов выросло впоследствии могущественное здание богатейшего и разнообразного русского симфонизма. (Известно высказывание П. Чайковского о русской симфонической школе: «Вся она в Камаринской, подобно тому, как весь дуб в желуде»).
Глинка обладал поразительным ощущением танца, как народного, так и фантастического; открыл стихию русского вальса, написав свой безсмертный «Вальс-фантазию» для оркестра Этот шедевр, поражающий изысканностью вкуса, какой-то особой благородной меланхолией и воздушностью, характерной именно для русского вальса.
В творчестве Глинки заключено блистательное начало культуры русского романса и песни. Здесь он выступает одновременно с такими композиторами, как Алябьев, Варламов, Гурилев, Верстовский, открыв дорогу целой плеяде русских лириков, начиная с гениального Даргомыжского. Я сравнил бы эту драгоценную ветвь нашей музыки с русской лирической поэзией по богатству и глубине эмоционального выражения, по тонкости и своеобразию постижения мира, по красоте идеалов и несравненной силе воздействия.
В числе непосредственных соавторов композитора были кроме самого Пушкина замечательные русские поэты пушкинской поры: Баратынский, Батюшков, Дельвиг, Жуковский, Кольцов. В тесном содружестве с поэтами Глинка выработал традицию русской вокальной музыки, в которой широта и пластичность распева гармонически сочеталась с реалистической меткостью речевых интонаций. Любимые шедевры «Не искушай меня без нужды», «Сомнение», баллада «Ночной смотр», безсмертное воплощение пушкинской лирики «Я помню чудное мгновенье».
Глинке мы также обязаны становлением русской вокальной школы. Известно, что великий композитор сам охотно занимался с певцами, послужив здесь примером многим поколениям русских композиторов. Внимательное изучение основ итальянского пения и шедевров итальянской оперы не затмили его жадного интереса к русскому фольклору. Мы почти не встречаем у него прямых цитат, композитор свободно и вдохновенно выращивал свои собственные ярко национальные мелодии, в которых поразительно верно воплощены русский народный колорит, своеобразие русской диатоники, мягкие очертания русских старинных ладов. Глинка никогда не повторял, не копировал народные мелодии, а скорее шел по пути идеализации, поэтизации народного материала, возвышал и совершенствовал музыкальные сокровища, воспринятые от народа.
Преданность русским национальным идеалам не помешала Глинке проявить живейший интерес и симпатии к музыкальным культурам других народов: в мир самобытнейшей испанской музыки. которую он постигал, по его словам от «извозчиков, мастеровых и других представителей простого люда». В результате он оказался едва ли не первым из композиторов-классиков, открывшим миру несравненную прелесть испанской музыки. У каждой национальности он находил только ей присущие музыкальные красоты и метко воплощал их в своих партитурах. Например, две славянские стихии в музыке «Жизни за Царя». По мысли Гоголя, слышится, где говорит русский и где поляк: «У одного дышит раздольный мотив русской песни, у другого опрометчивый мотив мазурки». И, конечно, неповторимо прекрасны у Глинки образы Востока; зарождалась одна из самых поэтичных традиций русского искусства «русская музыка о Востоке», перешедшая от Глинки к композиторам Балакиреву, Мусоргскому, Бородину, Римскому-Корсакову, Глазунову, Рахманинову.
Среди шума и грохота нашего века, как бы с недосягаемой высоты, звучит музыка Глинки естественно простая, глубокая, исполненная красоты и благородства чувств, возвышенных устремлений человеческого духа. Важно чтобы она звучала для нас самих, чтобы мы внимательно слушали ее внутренний голос, особо обращенный к нам соотечественникам. Важно чтобы этот голос будил бы наше сердце, нашу совесть».
27 мая 2004 г.
