Я — Русский воин

Если у России будут такие воины, то она непобедима

После того как майора Антона Маньшина смело взрывной волной с брони БМП, он вот уже почти три месяца валяется по госпиталям. Сначала ему вправляли выбитые позвонки на Кавказе, затем резали роговицу и прикрепляли сетчатку в Фёдоровской глазной клинике в Москве, теперь он долечивает позвоночник в госпитале им. Вишневского, что в подмосковном Красногорске. Здесь я его и застал. Ожидал увидеть сломленного тяжёлым ранением и постоянной болью человека, однако…

Когда я вошёл в его палату, Антон дочитывал своё утреннее молитвенное правило. Он извинился, попросил пять минут подождать, пока окончит молитвы. Сначала он читал за живых.

— Спаси Господи, сохрани и помилуй всех православных воинов, проходящих службу в Чеченской республике в 207-й комендантской тактической группировке на заставах: Месхетинской, Аллеройской, Центоройской, Курчелойской, Автуринской, Бамутской, Введенской, Итумкалинской и 42-й дивизии, дислоцирующейся в городе Ханкала…

Затем, в молитве за умерших, Антон прочитал длинный список воинов, на поле брани живот положивших, а потом помянул погибших во всех терактах последних лет, указав их место и календарные даты.

После операции Антон плохо видел и потому помянник держал прямо у самых глаз. Когда он окончил молитвы, мы вышли в госпитальный коридор пообщаться. Глядя на своего собеседника, исхудавшего, с прищуренными красноватыми глазами, я позволил себе выразить сочувствие. А он в ответ вдруг задорно рассмеялся.

— Да всё со мной нормально! С Богом — прорвёмся! Хочешь, я прямо сейчас покажу, какую силу даёт крестное знамение? Вот, к примеру, ты сможешь отжаться от пола на трёх пальцах одной руки?
Майор Маньшин со своей невестой Галиной

Несмотря на мои протесты, он широко перекрестился, прошептал молитву, принял горизонтальное положение тела и… отжался от пола на трёх пальцах одной руки. Три раза! Для меня сей факт был чем-то совершенно невероятным: с повреждённым позвоночником, после нескольких операций он должен был еле ноги волочить. Позже, придя домой, я попробовал повторить этот трюк. И хотя я человек неслабый и даже бывший спортсмен, но не то что отжаться — удержать своё тело на трёх пальцах одной руки не смог.

— Если бы не перекрестился — у меня бы ничего не получилось, — объяснил Антон.

— Ты что, левша? — поинтересовался я, так как отжимание он делал на левой руке.

— Нет, просто она у меня стала сильнее, чем правая: после ранения навылет рана загнила, руку собирались ампутировать, а я стал поливать её святой водой. Рана зажила, а рука — ты сам видел…

СОЛДАТ НА КРЕСТЕ

Был конец января 1995-го. Федеральные силы взяли Чеченский государственный университет, район Электрозавода, президентский дворец. Большая часть Грозного оказалась под контролем наших войск. Бои проходили уже на выходе из города. Только 15-й микрорайон оставался в руках чеченцев, да площадь Минутки удерживал Хаттаб.

Во все подразделения поступил приказ выделить подвижные мобильные средства для того, чтобы разгрести с площади железнодорожного вокзала подбитую технику: там в первые дни войны полегла 58-я майкопская бригада. Первым до вокзала добрался на своих БМП штурмовой взвод лейтенанта Маньшина. Вокзал находился в низине, и на подходе к нему перед нашими бойцами предстала жуткая картина боя: груда почерневшего и искорёженного металла — то, что раньше было боевой техникой. И даже толстый слой бинтов, которым солдаты заматывали свои лица, не спасал от запаха горелого мяса. Сквозь поднимающуюся к небу чёрную гарь увидели они возле железнодорожного полотна три деревянные опоры линий электропередач, на которых, как показалось издали, кто-то висел.

Когда подъехали поближе, то всех объял ужас. Столбы ЛЭП стояли в виде крестов со сбитыми пробками и, действительно, на них, с привязанными к перекладинам колючей проволокой руками, висели солдаты. Неизвестно, сколько времени они там провисели, ведь майкопская бригада пала здесь почти месяц назад.

Осторожно снять тела не представлялось возможным, и лейтенант Маньшин дал приказ накренить столбы бортом подогнанного БМП. На первом и третьем «кресте» солдатики оказались мёртвыми. А вот когда накренили серединный столб и стали пытаться осторожно откусить штык-ножом колючую проволоку, въевшуюся в почерневшие его руки, солдат вдруг очнулся. Бойцы заметили, что он жив: на порванном бушлате в районе печени виднелась застывшая кровь.

— Ребята, не надо, мне здесь так хорошо, — проговорил солдат, приподняв голову, и тут же испустил дух.

САША «СОЛНЫШКО»

— В феврале 95-го, когда мы вышли из Грозного, — вспоминает Антон Маньшин, — мой взвод оказался в головной походной заставе. Это такое подразделение, которое выделяется для ведения разведки на удалении до полутора километров от основных сил. Если головная застава встречает противника, то вступает с ним в бой и по радиостанции сообщает о количестве неприятеля и характере ведения боя.

Итак, вошли мы в населённый пункт Гикаловское, что неподалёку от Грозного. Селение показалось нам совершенно пустым. Вышли мы из него, и почти тут же попали в засаду.

Бой был скоротечным — минут пятнадцать. И «чехи» нас не ожидали, и мы их не ожидали. Моя машина шла первой и остановилась, чтобы выявить огневые позиции противника. Две остальные машины развернулись на боевую линию и также принялись вести огонь.

После того как чеченцы драпанули от нас на двух Камазах, я принялся считать бойцов. Одного не хватало. Был у нас такой — Саша Сабешкин, механик-водитель. Лысенький такой, с беленьким пушком на голове, по кличке «Солнышко». Он постоянно возил с собой большой широкий металлический крест. Этот крест он носил в кармане у сердца, время от времени вынимал, чтобы покрестить им свою машину (эта машина так никогда и не была подбита).

Тут ко мне подбегает солдат: «Товарищ лейтенант, там Саню ранило». Рванул я туда, смотрю: Солнышко сидит на корточках, держится за живот и ревёт навзрыд. Я очень перепугался: за два месяца грозненских боёв 10 бойцов потерял. А ранение в живот очень опасное, и если его вовремя не локализовать, оно может привести к летальному исходу.

Подбегаю и, зная по опыту, что в таких случаях нужно делать, собираюсь придать его телу горизонтальное положение, чтобы пуля не вошла вглубь желудочно-кишечного тракта. В этом положении можно попытаться раскалить нож, расширить рану и извлечь пулю.

Хватаю его за плечи, чтобы положить на спину и вижу: в руках он держит крест, а в середине распятия торчит пуля. И понимаю: крест находился в кармане у сердца. Пуля шла в сердце. И крест его спас.

Я взял из его рук крест, а он сидит, и из его глаз льются слезы.

После этого случая Саша очень изменился. Раньше он был обычным солдатом: любил посмеяться, пошутить. Теперь же я редко слышал от него какие-то слова. Он полюбил одиночество, стал уединяться. Когда вошли в Шали, в горную местность, часто уходил один в горы, не боялся… Он был представлен к награде, нормально уволился. А потом прислал мне письмо: сейчас он монах по имени Адриан в Тихоно-Луховском монастыре, что в Ивановской области.

РАБ БОЖИЙ АНДРЕЙ

Чечня, март 95-го. Разведгруппа старшего лейтенанта Маньшина действует в горах в районе Шали в поисках баз боевиков. Когда нашли одну из крупных баз, «чехов» ликвидировали. Оставили в живых двух пленных. Один из них — Иса Малиев — был помощником полевого командира. Другой — рядовой боец. Этого, последнего, пришлось вскоре тоже ликвидировать, при попытке к бегству. Ису Малиева таскали вместе с собой по горам. Чеченец был настроен весьма агрессивно. Он страшно таращил глаза, обещал, если останется жить, всем головы поотрезать. Бойцы интересно реагировали на его угрозы: смехом. Первые два дня Иса активно угрожал. А на третий день, когда появилась первая возможность привала, бойцы посадили его за костёр, накормили, поделившись последним, и принялись травить анекдоты. С этого момента Иса замолчал. Два дня молчал. На исходе четвёртых суток разведгруппа перешла горный хребет и вернулась на свою базу. При подходе к базе Антон отвёл в сторонку Ису и развязал ему руки.

— Иди, Иса, я тебя отпускаю. Только смотри, оружие в руки больше не бери. Если тебя в следующий раз поймаю — убью — прямо говорю!

— Я думал, ты меня в живых не оставишь, — чеченец был удивлён и даже обескуражен.

Он пошёл, но через несколько метров остановился, повернулся и спросил:

— Что вы за люди такие странные, русские?

— Мы просто христиане.

— Знаешь, если бы все русские были такими, как вы, я бы никогда против вас воевать не стал.

— Мы все такие. Просто ты не знаешь.

И он ушёл.

Проходит год. Антон поступал в Московский военный университет, что в Лефортово. Приехал домой после вступительного экзамена. И тут звонок в дверь. Открывает — на пороге стоит Иса собственной персоной — с авоськами, в которых — арбуз, дыни, виноград.

— Как ты меня нашёл?

— Земля слухами полнится, — улыбается.

Он зашёл. Бывшие противники обнялись, чаёк попили. Потом стали прощаться, а Иса и говорит:

— Слушай, Антон, ты и твои солдаты очень изменили сердце моё. Я понял, что вы, русские, необычные люди. И что если у России будут такие воины, то она непобедима. Скажи, где у вас можно покреститься?

— Да в любой церкви.

— А отдохнуть… в каком-нибудь монастыре?

Единственный монастырь, который знал Антон — Тихоно-Луховской, в Ивановской области, где подвизался постриженником один из его бойцов. Туда он его и направил. В шутку. Не поверил в намерения чеченца.

Иса уехал. А через два месяца прислал из Ивановской области письмо, в котором говорил, что покрестился с именем Андрей. А ещё через полгода в письме сообщил, что он уже послушник этого монастыря и готовится к принятию монашеского пострига.

Когда Антон заканчивал первый курс, он решил посетить Тихоно-Луховскую обитель, где и узнал от монахов, что послушник Андрей был убит в своей келье во время молитвы. Он стоял на коленях перед иконами, а в спине его торчал нож. Видимо, его соплеменники отомстили…

СЕРЖАНТ НИКИФОРОВ

Когда началась вторая «Чечня», Антон встал перед выбором: либо доучиваться, либо бросать университет и идти воевать вместе со своим полком. Он выбрал второе…

Февраль 2000 года. Федеральные войска штурмуют Грозный. Чеченцы ожесточённо сопротивляются. 15-й мотострелковый полк, в составе которого — подразделение капитана Маньшина, в ночь с 21 на 22 февраля готовится к третьему штурму южного района Грозного — Черноречье. Два первых штурма были неудачными.

В два часа ночи, подготовив свою группу к бою, Антон вошёл в палатку, помолился возле икон (здесь была батальонная икона Божией Матери «Неупиваемая чаша» и икона Царственных мучеников, которая в Чечне замироточила). Потом он прилёг поспать и видит сон: стоит перед ним священник, который его крестил — отец Фёдор Соколов из Спасо-Преображенского храма, что-то говорит и благословляет крестом, а на фигуру батюшки сверху падает поток света. В этот момент Антона разбудил солдат: «Товарищ капитан, вставайте, пора…»

4 часа утра 22 февраля — начало штурма Черноречья. Бой длился до 16 вечера и — на удивление — прошёл без единой потери. Черноречье было взято. И в этом бою произошло чудо, о котором Антон рассказывает с дрожью в голосе.

— Был у нас сержант Никифоров Николай, из Костромской области. Почти все мои бойцы, по моему настоянию, носили пояса с 90-м псалмом «Живый в помощи», а Николай повязывал его на лоб. Крестом прямо на середину лба…

В том бою Николай штурмовал пятиэтажку и был ведущий в боевой тройке. По всем правилам, бойцы боевой тройки должны следовать друг за другом неотрывно. Однако, он увлёкся и, забежав на третий этаж, не заметил, как оторвался от группы. Оказавшись перед входной дверью он вышибает её ногой, делает прострел в коридор из автомата (у него закончились эфки — гранаты Ф-1) и распахивает дверь в комнату… А в этот момент «чех» от оконного проёма всаживает ему в лицо автоматную очередь. Николай падает. Подбегают два солдата, подстреливают «чеха», подходят к Коле и принимаются его пинать со словами: «Ты чего разлёгся? Вставай! Обалдел, что ли?!» А он лежит, держась руками за голову, и спрашивает: «Ребята, а что у меня с головой?» А голова — чистая. «Да ничего, просто крыша у тебя поехала!» — отвечают со смехом бойцы. Он встал. Штурм пятиэтажки продолжился…

Уже после боя, под вечер, сержант Никифоров подошёл к Антону: «Товарищ капитан, хотите верьте, хотите нет: пули попали в лоб и отрикошетили…».

— Не может этого быть!

На следующее утро, чтобы проверить правдивость рассказа сержанта, капитан Маньшин попросил его показать «место происшествия».

— Разыскали ту пятиэтажку, поднимаемся на третий этаж, — рассказывает Антон. — Коля указал, где был «чех» и где стоял он сам. А по закону баллистики и гидродинамики пуля, в соприкосновении с предметом под углом, рикошетит в правую сторону. И, соответственно, в правой стене, на высоте его головы, должны остаться — что? — следы от пуль! Я ему об этом не сказал. Решил проверить, потому что не верил. И вот, поднимаю я голову вправо от его лба, перевожу взгляд к стене — и в ужасе! На уровне лба, действительно, три отметки от пуль, на расстоянии восьми сантиметров друг от друга!

Сержант Николай Никифоров закончил «Чечню» с орденом и уехал в родную деревню в Костромской области.

(продолжение следует)

N 5 2004 г.