 |
| Крымское Эхо | Дмитрий Соколов | 18.03.2015 |
Освещая украинский кризис и вооруженный конфликт на Донбассе центральные российские СМИ часто проводят сравнения с Великой Отечественной войной 1941−1945 гг. Весьма распространенными в оценке политического режима, установившегося на территории Украины после победы Евромайдана, являются определения «фашистский», «нацистский», «бандеровский». При этом проводятся аналогии скорее с германским нацизмом как наиболее явном олицетворении зла. Надо сказать, что это сопоставление сегодня активно используется не только журналистами и политиками, но и обычными гражданами — как на Донбассе, так и в России. Во время событий «Крымской весны» (конец февраля — март 2014 г.) образ «нацистской угрозы» со стороны постмайданного Киева также доминировал в агитации и настроениях масс. И если в Крыму и Севастополе благодаря оказанной РФ помощи, насилия удалось избежать, то жители Новороссии оказались втянуты в вооруженный конфликт. Преступность киевской власти, ее человеконенавистнический, «фашистский» («нацистский») характер, для них есть факт, не подлежащий доказыванию. Подвергаясь артобстрелам, бомбежкам, ежедневно теряя родных, друзей, близких, испытывая лишения, голод, оставшись без крова, став беженцами, — трудно иначе назвать тех, кто повинен в случившемся.
Именно германский национал-социализм в обыденном сознании сегодня остается наиболее явным примером человеконенавистничества, террора и экстремизма. Между тем, ситуацию, сложившуюся на территории нынешней Украины, без преувеличения, можно назвать уникальной. В реальном времени здесь разворачиваются процессы, которые еще совсем недавно были достоянием прошлого, предметом исторических исследований, дискуссий и споров. Мы можем видеть воочию и с помощью современных технологий едва ли не поминутно фиксировать скатывания этой республики бывшего СССР в кровавый хаос гражданской войны.
И здесь гораздо больше подходят примеры из отечественной (российской) истории начала ХХ в. Характер прихода к власти в Киеве политических сил, выступивших под лозунгами и флагами Евромайдана, их деятельность накануне, во время и после государственного переворота в феврале 2014 г., позволяет провести параллели скорее с революциями 1905-го и 1917-го годов. Риторика сторонников евроинтеграции до свержения правительства Януковича, если отбросить националистическую, бандеровскую и русофобскую составляющие, представляла собой все ту же оголтелую демагогию, что и у российских революционеров в начале ХХ в. Как и во время «первой русской революции» 1905−1907 гг., в оппозиционной украинской прессе была развернута кампания по дискредитации сотрудников правоохранительных органов. Бойцы специального подразделения МВД Украины «Беркут» и солдаты внутренних войск изображались садистами, душителями свободы, готовыми на все ради внеочередных званий, премий, наград. Любые эксцессы с их стороны мгновенно тиражировались пропагандой. Давя на эмоции, активисты майдана дополняли реальные случаи произвола множеством выдуманных подробностей, либо тиражировали откровенную ложь. Все это делалось для того, чтобы как можно больше людей испытывали ненависть к стражам порядка. Записи в блогах, социальных сетях, публичные выступления противников Януковича, телерепортажи промайданных СМИ («5-й канал Украина», канал «112», канал «1+1» и др.) поразительным образом напоминали агитацию российских леворадикалов периода 1905−1907 гг. Практически повторялись слова о «кровавых сатрапах», приспешниках «тирана», который проливает «народную кровь». Образ «сытой жизни в Европе» (куда не пускает страну Янукович, «действуя по указке Кремля»), играл (и в некоторой мере, и сегодня продолжает играть) ту же роль, какую во времена «Русской смуты» — идея «светлого будущего». Чем это обернулось тогда, какие принесло громадные жертвы, сегодня не нуждается в пояснениях. То же происходит и теперь, когда вместо западных инвестиций и льгот, решения экономических, политических и социальных проблем, победа Евромайдана обернулась для Украины падением уровня жизни, коллапсом экономики, утратой части территорий, гражданской войной. Человеческая жизнь в бывшей советской республике, и прежде стоившая немного, сегодня обесценилась еще больше. Если раньше убивали из мести и корыстных мотивов, то теперь уничтожают во имя сохранения мифического «единства страны» (одновременно называя всех несогласных с идеями «украинской революции» «сепаратистами», «террористами», «агентами ФСБ», а чаще всего — «ватниками» и «колорадами»). Дегуманизация противников евроинтеграции как из числа простых граждан, так и политических оппонентов является одной из главных примет «украинской смуты», раскола государства и общества. Здесь евромайдановцы и их сторонники с самого начала проявили большую изобретательность. Средства и способы, при помощи которых противники Януковича формировали образ врага из несогласных с их лозунгами, заслуживают отдельного рассмотрения. Скажем лишь, что в основе их также лежала оголтелая демагогия.
Во время противостояния в Киеве бессмысленно было доказывать поддерживающим идеи Евромайдана их неправоту. В ответ в лучшем случае можно было услышать набор заезженных штампов о демократии, достоинстве, свободе и правах человека. О том, какой тиран Янукович, какую невыносимую жизнь он устроил. По сути, наблюдался коллективный психоз. Вчерашние студенты и офисные работники вообразили себя «пламенными революционерами», «борцами за счастье народа». Но, так как подобная публика плохо подходит для решительных действий (столкновений с сотрудниками правоохранительных органов, захвату административных зданий), естественным образом из среды протестующих на передний край выдвинулись радикальные элементы.
На примере событий в украинской столице в конце 2013 — начале 2014 г. мы можем отчетливо видеть, как начинаясь с митингов и концертов (похожих на то, что происходило около десяти лет назад во время «оранжевой революции»), акция гражданского неповиновения уже в декабре 2013 — январе 2014 г. развилась до ожесточенных стычек с милицией, приведших к первым человеческим жертвам. И здесь прослеживается определенная аналогия с событиями начального периода «Русской смуты», известного как Февральская революция. Известно, что первые месяцы власти Временного правительства характеризовались определенным воодушевлением и подъемом. Кровь, пролившаяся в феврале-марте 1917 г. в Кронштадте и Петрограде, до определенного времени оставалась трагическим эпизодом. Но постепенно стихия насилия (не без прямого участия радикально настроенных сил) овладела пространством бывшей империи, а после Октябрьского переворота разлилась во всю ширь.
Сходство произошедшего в украинской столице зимой 2014 г. с тем, что несколькими десятилетиями ранее произошло в Петрограде, так или иначе отмечает всякий, знакомый с историей революции и Гражданской войны в России. Перерастание противостояния на майдане в активную «горячую» фазу вызвало к жизни новую волну массового психоза. Теперь протестующие не только обвиняли «Беркут» и бойцов внутренних войск в гибели своих идейных соратников. Начались поиски «переодетых российских спецназовцев» в рядах правоохранителей (так как украинский «страж порядка», в представлении митингующих, давно бы перешел на сторону «простого народа»). Одновременно евромайдановцам всюду виделись «титушки» — проплаченные правительством уголовники и штатные провокаторы, внедренные в ряды митингующих для их дискредитации. Как следствие, уже в конце 2013 г. были зафиксированы первые самосуды. Так, 22 декабря 2013 г. возле здания Киевской городской государственной администрации (КГГА) активисты майдана устроили показательный суд над двумя жителями Донбасса, которых уличили в краже мобильных телефонов и кошельков. На лбу у каждого написали слово «ВОР» и повесили заметную повязку с надписью «воры». Злоумышленников также заставили встать на колени и публично извиниться за свои деяния (1). 9 февраля 2014 г. правоохранители пресекли попытку самосуда, который пытались совершить двое евромайдановцев над своим «соратником по борьбе» — за то, что тот якобы украл у них деньги. Подозреваемого в краже связали и вывезли на автомашине на берег Днепра (2). Это не единичные случаи. Открыто выражая недоверие правоохранительным органам, евромайдановцы брали на себя функции следствия и суда. Подозрительных лиц задерживали, избивали, и всячески унижали: проводили через живые «коридоры позора», заставляли на коленях петь государственный гимн, выбрасывали за баррикады. Часто жертвами самосудов становились совершенно случайные люди (3).
Эти акты насилия являются типичными проявлениями революционной стихии. И отсылают нас вновь к известным событиям 1917 г. и последующих лет. Особенно схоже с 1917 годом то, что произошло в Киеве 18−22 февраля 2014 г. В эфире телеканалов показывали многочасовые трансляции столкновений евромайдановцев с силами правопорядка, захват и погромы административных зданий и офисов, расправы и издевательства над чиновниками, правоохранителями, работниками органов власти и местного самоуправления, активистами Антимайдана. Нет необходимости подробно описывать все эти бесчинства. Уже тогда в украинской и российской прессе об этом появилось множество публикаций. Факты произвола и беззакония в украинской столице и других городах в феврале 2014 г. в хронологическом порядке суммированы в первом издании «Белой книги нарушений прав человека и принципа верховенства права на Украине», выпущенном МИД РФ в апреле 2014 г. и охватывающем период с ноября 2013 по март 2014 г. (4).
Приведем лишь некоторые, на наш взгляд, характерные эпизоды.
18 февраля 2014 г. Украинские национал-радикалы захватили здание штаб-квартиры Партии регионов в Киеве. Зверски убиты двое мужчин. Одного закрыли в подвале, бросили туда «коктейль Молотова», и тот погиб от удушья и ожогов. Другому разбили голову и сбросили с лестничного пролета. Находившихся в здании женщин раздели до полуобнаженного состояния, изрисовали спины своими символами и лозунгами и выгнали в таком виде на улицу. Жестоко был избит депутат Верховной Рады Украины от Партии регионов Дмитрий Святаш (5). 18−19 февраля 2014 г. сожжены и разгромлены ряд строений в центре Киева (среди них Минздрав Украины, Центральный дом офицеров, Дом профсоюзов). Захвачены здания консерватории (там обустроен штаб «еврореволюции»), Национального совета по телевидению и радиовещанию Украины и столичного Главпочтамта, гостиницы «Украина» (6).
В ночь с 18 на 19 февраля 2014 г. захвачено здание Львовской обладминистрации (ОГА), учинены погромы в зданиях УМВД по Львовской области, прокуратуры Львовской области, Управления Службы безопасности (УСБУ) Украины по Львовской области. После погромов зданий УМВД и УСБУ с выходивших оттуда правоохранителей срывали погоны, форменную одежду и бросали ее в разведенный перед входом в здания костер. Сожжена дотла в/ч 4114 внутренних войск МВД Украины во Львове, солдаты части в результате пожара полностью утратили амуницию, оружие и место для ночлега (сгорели казармы, арсенал и подсобные помещения). 19 февраля 2014 г. во Львове осуществлен захват городского управления МВД и четырех центральных райотделов милиции, включая оружейные комнаты райотделов (похищено до 1300 единиц огнестрельного оружия). На здании прокуратуры были вывешены персональные списки членов Партии регионов с номерами их мобильных телефонов (порядка 150 человек) (7).
Происходящее в эти тревожные дни было словно ожившей картиной начального периода «Русской смуты» (февраль-март 1917 г.). Вот воспоминания современника о революции в Петрограде:
«Революционеры сожгли все полицейские участки. И здания горели, словно символические искупительные жертвы, во всех городских кварталах, а толпа не давала пожарным их тушить.
По улицам постоянно проносились грузовики, в которых сидело двадцать-двадцать пять человек с оружием, ехавших кого-то арестовывать или захватывать одно из немногочисленных учреждений, остававшихся верными царю. По дороге эти кочующие трибуны, эти борцы за справедливость воспламеняли народ, раздавали ему оружие и звали за собой.
<…> Горели не только полицейские участки. Подожгли несколько дворцов и частных домов. Я видел, как сгорел особняк графа Фредерикса, слугам которого толпа не дала вынести даже свои личные вещи. Перед зданиями архивов разыгрывались безумные сцены: люди бросались в огонь, стремясь спасти свои документы: на право владения собственностью, долговые, свидетельства о рождении; потеря любого из них влекла разорения. Когда загорелся Арсенал, все боялись, что город взлетит на воздух" (8).
Сходство действительно поражает. И здесь мы наблюдаем удивительный парадокс. Если события «Русской смуты», в особенности, период после Октябрьского переворота и сегодня не всеми негативно оцениваются (немало людей, начитавшись сочинений некоторых современных публицистов и псевдоисториков, не избавившись от советских идеологических штампов, по-прежнему верует в живительную силу революций 1917 г.); то, увидев воочию бесчинства взбудораженных масс, устроенные, правда, не под красными, а под «жовто-блакитними» флагами, — люди, прежде в идеологических и исторических спорах неизменно выступавшие с левых позиций, ужаснулись и стали, подобно интеллигентам начала ХХ в., взывать к президенту, правительству, силовым ведомствам, чтоб те обуздали анархию. Эта реакция обывателей, нашедшая отражение в комментариях на интернет-форумах, сайтах, страницах социальных сетей, по сути, во многом аналогична известной цитате из мемуаров известного политического деятеля дореволюционной России и эмиграции, Василия Шульгина:
«Пулемётов — вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулемётов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать обратно в его берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя..» (9).
Люди, прежде позитивно относившиеся к большевизму, революционному движению в России в начале ХХ в., и революциям 1917 г., видя в них истоки будущих «грандиозных свершений», рассматривали эту цитату как пример бессильной ненависти «реакционера» и «угнетателя» к «восставшему трудовому народу». Но, столкнувшись лицом к лицу с проявлением революции, они, подобно, Шульгину и другим его современникам, решительно осудили творившийся беспредел. Причина здесь кроется не только в неприятии «бандеровщины». Соприкоснувшись с суровой реальностью, увидев звериный лик революции как таковой, позиционировавшие себя идейными левыми, «советскими патриотами» и сталинистами, показали себя простыми средними гражданами, добропорядочными и законопослушными обывателями, отнюдь не желающими убийств и погромов, а, как оказалось, хотящими спокойно и мирно жить и работать. То же касается и компартии Украины. Используя идеи и символы прошлого, КПУ не обладает и тысячной долей радикализма, присущего первым большевикам. Которые, как известно, были готовы не только убивать, но и сами идти на смерть ради своих идеалов. Современные российские и украинские левые, в большинстве своем, не такие. Они согласны выходить на митинги, вести агитацию, т. е. отстаивать свои интересы в рамках цивилизованного государства. Однако стрелять в людей они уже, в основном, не готовы. Не случайно в вооруженном конфликте на Донбассе готовность взять в руки оружие и встать на защиту Новороссии выразили совсем другие силы.
Вернемся, однако, к анализу событий «украинской смуты» сквозь призму исторических аналогий. Как и российские революционеры начала ХХ в. (и прежде всего, большевики во главе с Лениным), сторонники Евромайдана и деятели оппозиции негодовали по поводу любых шагов правительства Януковича, которые могли ограничивать права митингующих. Вспомним, какую волну беспорядков вызвало принятие властями законов 16 января 2014 г., вводящих строгую ответственность за несанкционированные массовые собрания и передвижения граждан. Вспомним, как грозно обрушивались лидеры и активисты майдана на президента, Кабинет министров, Верховную Раду, глав СБУ и МВД, — при малейших намеках на силовое вмешательство. Но, оказавшись у власти, вчерашние «революционеры» без колебаний применили оружие против собственного народа, обрушили репрессии на политических оппонентов, антимайдановцев и просто несогласных с путчистами.
Пожалуй, самой явственной параллелью с германским нацизмом, помимо преступных методов ведения войны, в политике нынешнего украинского правительства является то, что как и Гитлер после прихода к власти, евромайдановцы не стали полностью ликвидировать имеющийся государственный и силовой аппарат (как это сделали большевики в Советской России). Существующие административные, судебные и силовые структуры наполнили новым содержанием. Кадровый состав подвергся чисткам. Вместо «скомпрометировавших» себя сотрудников на ответственные должности были поставлены люди, связанные с новым политическим руководством. Помимо этого киевские власти де-факто легализовали процесс привлечения в силовые структуры Украины бывших участников «самообороны Майдана» и «Правого сектора». С этой целью в марте 2014 г. на базе внутренних войск была создана Национальная гвардия Украины, куда вошли многие активные сторонники «украинской революции», не имевшие ранее отношения к правоохранительным органам (10). Параллельно происходит формирование «частных» проправительственных вооруженных формирований (батальонов территориальной обороны) из числа национал-радикалов. Служба безопасности Украины из ординарной спецслужбы за считанные месяцы превратилась в инструмент политического террора. В лучших традициях сталинского НКВД 1930-х гг. фабрикуют дела по обвинению в «сепаратизме» и «терроризме». Сходство именно с практикой советских карательных органов, к неудовольствию ряда своих читателей, справедливо отметил известный российский историк Александр Дюков:
«Для историка, изучающего различные формы политического насилия, нынешние события на Украине, конечно, уникальная лаборатория. Явления, которые знаешь лишь по документам и воспоминания очевидцев, можно наблюдать вживую, разбираться в их механизмах. Погромы, военная истерия, шпиономания, массовые репрессии, произвол иррегулярных вооруженных формирований — и все в четких, законченных, иногда даже гипертрофированных формах.
Вот министр внутренних дел Аваков заявляет: все киевские СИЗО переполнены арестованными, а прокуратура рапортует: только в Луганской области арестовано 1200 диверсантов! И люди, которые в нормальной ситуации изумились бы и задумались — откуда столько за столь короткий срок? не сфабрикованы ли обвинения? — рукоплещут массовым арестам. Наконец-то! Проклятые предатели нации! Мало еще арестовали! Вешать надо!
Это, граждане, 37-й год, пока еще в миниатюре. Подобно тому, как советским властям мерещились польские шпионы (десятками тысяч арестовывали проклятых), власти в Киеве мерещатся российские диверсанты ГРУ ГШ. Диверсанты коварно маскируются под малолетних российских оппозиционерок, студентов и жителей Донбасса — но доблестные сотрудники СБ при помощи патриотически настроенных граждан их разоблачают.
Кстати, вы обратили внимание на сегодняшнее заявление киевских властей о необходимости замены сотрудников правоохранительных органов на ЮВУ? На призыв к «патриотам» поступать на службу в МВД и СБУ? Советская власть тоже так одно время делала: набирали в органы людей без опыта правоохранительной работы, зато с революционным правосознанием. А потом эти люди выбивали из подследственных показания, потому что других методов оперативно-следственной работы не знали. И изживать это пришлось долго…" (11)
Тезис о тождестве методов СБУ с деятельностью НКВД 1930-х гг. проводится и в изданной под редакцией Дюкова книге «Массовые нарушения прав человека в ходе гражданского противостояния на Украине, 22 февраля — 22 мая 2014 года» (12). Вновь обращаясь к вопросу о явных параллелях послемайданной киевской власти с нацизмом, отметим ее оголтелую русофобию, нетерпимость, дискриминацию по этническому и языковому признаку, экстремизм. Использовать лозунги национал-радикалов стало хорошим тоном даже для тех ведущих политиков и общественных деятелей, которые прежде позиционировали себя как либералы и демократы. Человеконенавистничество сделалось трендом. Один из самых ярких примеров — заявление действующего президента Украина Петра Порошенко по поводу экономической блокады Донбасса:
«У нас работа будет — у них нет, у нас пенсии будут — у них нет, у нас забота о детях, пенсионерах будет — у них нет, у нас дети пойдут в школы и детские сады — у них они будут сидеть в подвалах. Потому что они ничего не умеют делать. Так и именно так мы выиграем эту войну».
Верхом цинизма выглядит после этого речь, произнесенная Порошенко в день памяти жертв Голодомора 22 ноября 2014 г. Подобно своим предшественникам, Петр Алексеевич много сказал о трагедии голода 1932−1933 гг., репрессиях и прочих преступлениях коммунистического режима. И следом за тем назвал главными виновниками гуманитарной катастрофы на Донбассе правительства провозглашенных «народных республик» и полевых командиров, которые «повторяют преступный эксперимент времен Голодомора, лишая мирных людей продуктов питания» (13).
Кроме насилия власти, в картине «украинской смуты» доминирует уличный полустихийный террор. Последний вызывает ассоциации опять-таки не с опытом нацистской Германии, а с более архаичными формами зла: петлюровщиной, махновщиной, красногвардейским и матросским террором накануне и в первые месяцы после Октябрьского переворота. Если искать аналогии в событиях недавнего прошлого, то это, без сомнения, и криминальный разгул «лихих 90-х». Вскоре после победы Евромайдана, оставшись без должного финансирования, отряды «самообороны майдана» и группировки национал-радикалов отыскали себе новый источник дохода. Одетые в камуфляж и балаклавы погромщики с автоматами, охотничьими ружьями, пистолетами, ножами и битами, с красно-черными и желто-голубыми повязками на рукавах, — занялись рэкетом, обкладывая данью предпринимателей, магазины и торговые сети; экспроприируя «для нужд революции» приглянувшиеся ценные вещи — золотые украшения, автомобили, оргтехнику, мобильные телефоны. Деморализованные киевской властью, правоохранительные органы показали свое бессилие в борьбе с этими преступными явлениями. Задержанные вскоре оказывались на свободе. Пользуясь сложившейся ситуацией, многие профессиональные преступники с большим удовольствием примерили на себя образ революционеров. Так же, как это было в 1917 году. Как и тогда, из тюрем вместе с политзаключенными, освободились откровенные бандиты, экстремисты и уголовники.
Например, освобожденные по амнистии в феврале 2014 г. Сергей и Дмитрий Павлыченко были осуждены за убийство судьи. Другой амнистированный «политзаключенный» Игорь Ганненко являлся лидером неонацистской банды, совершавшей преступления на почве национальной, расовой и религиозной ненависти, в том числе антисемитского характера. Группа И. Ганненко в составе четырех человек была осуждена в январе 2013 г. за хулиганство (в марте 2013 г. апелляционный суд Сумской области подтвердил этот приговор). Некоторые амнистированные национал-радикалы в романтическом ореоле «мучеников» немедленно бросились принимать активное участие в политической жизни страны (14).
Пытки, грабежи и мародерство процветают и в зоне боевых действий. Вернувшись оттуда, бойцы батальонов территориальной обороны продолжают заниматься «привычным делом» — теперь уже в Киеве. В стиле «лихих 90-х», между различными группировками «революционеров» ведется борьба за сферы влияния. Так, вечером 4 ноября в украинской столице произошло столкновение между «самообороной майдана» и участниками проправительственных вооруженных формирований, принимавших участие в войне на Донбассе. Буквально за день до этого бойцы батальона «Айдар» захватили вертолетную площадку Януковича. Со слов представителей батальона, они выполняли обязанности прокуратуры и милиции (15).
Но самым отвратительным проявлением уличного террора вне зоны боевых действий стали прошедшие при поддержке властей весной и летом 2014 г. шествия футбольных фанатов — «ультрас». Целью этих акций была не только демонстрация массовой поддержки действий центральных властей, но и запугивание всех несогласных. Результатом чего стали столкновения, произошедшие в конце апреля 2014 г. в Харькове, и трагедия 2 мая в Одессе, приведшая к гибели не менее 48 человек, подавляющее большинство из которых были активистами Антимайдана, погибшими в подожженном национал-радикалами Доме профсоюзов. В терроре украинских «ультрас» наиболее явно прослеживается бездумное стремление к разрушению и погромам, слепая и безрассудная ненависть. Еще одной особенностью «украинской смуты» (и верным признаком падения общественной морали) стал частый смех над тем, что не должно быть предметом веселья — мучениями и смертью людей. Иными словами, в реальности Украины ХХI в. воскресает все то, что в ХХ столетии было характерно для революции и Гражданской войны в России. Описывая стремление красных партизан и чекистов в 1920—1930-е гг. привнести элементы театральности и черного юмора в издевательства, пытки, расстрелы и казни, новосибирский историк Алексей Тепляков назвал этот процесс «инфернальной карнавализацией» (16):
«..Карнавализация, характерная для традиционного общества, в период его трансформации в более современные формы, ширится и видоизменяется, отражая искажение ценностных приоритетов. В карнавальном глумлении теперь нередок оттенок чёрного юмора, оно приобретает особо циничный, зверский характер, воплощая основную идею периода Гражданской войны — идею насилия. И карнавал, в котором роли обычно распределяются по взаимному согласию, обретает черты инфернальной пляски смерти. Тот карнавал, который всегда был травестированием реальности в смеховую часть, представлявший мир как игру, становится заметной частью коллективного бессознательного, когда толпа не останавливается и превращает оргию убийств в жуткий праздник мести, опрокидывая прежние ценности, унижая лучших и возвышая ничтожных. Так карнавал, ранее комично уничтожавший на короткое время привычный мир грубым смехом, в своём развитии в течение первой половины российского ХХ века становится частью кровавой партизанской повседневности, а затем прячется в закрытом от посторонних глаз мире спецслужб. В послесталинский период элементы „чёрного карнавала“ сохраняются в местах заключения и армии, где до настоящего времени воспроизводятся самые архаичные модели социального поведения» (17).
Как видим на примере нынешней Украины, театрализацию и черный юмор сторонники «єдиної країни» используют весьма широко. Явление вновь стало массовым. Это часть общего процесса дегуманизации. Проявления «инфернального карнавала» характеризуются большим многообразием. Здесь и «народные люстрации» с обливанием «провинившихся» чиновников и депутатов зеленкой и последующим запихиванием в мусорные контейнеры. И привязывание к «позорным столбам». И благотворительная ярмарка в поддержку солдат «АТО» (антитеррористической операции, как называют вооруженный конфликт на Донбассе послемайданные украинские власти), где устроители — преподаватели и школьники Первой национальной гимназии Николаева, продавали компот «кровь российских младенцев» и «сырники с москалями» (18). Трагедии в Одессе, Славянске и Мариуполе владельцы баров и ресторанов попытались сделать коммерческим брендом. Летом 2014 г. среди пользователей социальных сетей наделали много шума фотографии меню одного из киевских ресторанов, где посетителям предлагали отведать «колорадских жуков по-одесски» и «моченых сепаратистов» (19). Месяцами позже, осенью 2014 г. эстафету подхватили владельцы одесского суши-бара «Чемпион», в ассортименте которого появились кулинарные блюда «Жаренные титушки», «Сепаратист с жаренным лососем» и «Слава Украине» (20). Несомненный элемент «инфернального карнавала», переходящего в ведьминский шабаш, носят эпатажные акции участниц украинской феминистской организации «Femen». В сентябре 2014 г. одна из активисток «Femen» разделась догола на территории Киево-Печерской лавры и облилась кровью, скандируя антиклерикальные и антироссийские лозунги (21). Даже массовые факельные шествия национал-радикалов вызывают аллюзии скорее не с хроникой Третьего Рейха, а со средневековыми «плясками смерти». Свидетельством нравственной деградации послемайданного украинского социума служат многочисленные комментарии в интернете, где «патриоты» «єдиної країни» веселились по поводу «майских шашлычков» (о заживо сожженных в Доме Профсоюзов 2 мая в Одессе); смерти «самки колорада» (о женщине, мученически погибшей в результате бомбардировки центра Луганска 2 июня 2014 г.).
Не только русофобскую, но инфернальную и человеконенавистническую природу имеют массовые публичные акции, неважно, будь это шествия футбольных фанатов, потешные «похороны Путина» (проходили осенью 2014 г. под консульством РФ в Харькове), прилюдное сожжение соломенных чучел, символизирующих президента России, либо мероприятия, подобные проходившей в Киеве в апреле 2014 г. выставке «Осторожно — русские». Где зрителям были показаны три человека с георгиевскими ленточками, сидящие в клетке с надписью «Животных не кормить». Эти люди сидели на полу, заваленном мусором, пили водку, играли на балалайке, угрожали посетителям, сквернословили (22).
В нагнетании ненависти и массовой истерии особо преуспели украинские СМИ. После победы Евромайдана киевские власти взяли курс на ограничение или закрытие тех журналов, газет, телеканалов и интернет-сайтов, которые иначе освещали политический кризис. Оставшиеся средства массовой информации превратились в инструмент примитивной пропаганды. К сожалению, в сочетании с другими способами психологической обработки, манипуляции СМИ дали свои результаты. Включая телевизор, слушая радио, читая газеты, просматривая новостные порталы и социальные сети, миллионы людей ментально соприкасаются с искаженной реальностью. Кровавый переворот в Киеве в феврале 2014 г. здесь называют «революцией достоинства». Погромщиков, экстремистов и убийц изображают «мирными митингующими». Крым вышел из состава Украины не сам, а его «оккупировали». Естественно, референдум 16 марта прошел «под дулами автоматов», а всенародное ликование после объявления его результатов есть постановка. В действительности в Севастополе и Крыму «никто не хотел отделения». Погибшие в Доме Профсоюзов 2 мая в Одессе были «агентами ФСБ» и вообще «сожгли себя сами». Война на Донбассе — это, оказывается, «агрессия» России, и никакой не внутренний вооруженный конфликт. Все разрушения и жертвы случились не в результате артобстрелов и бомбардировок украинской армии, а исключительно по вине ополченцев (которые, дабы посеять ненависть к силам «АТО», сами обстреливают жилые кварталы). Все это не мешает официальному Киеву получать от «агрессора» по льготным ценам уголь и газ. То, без чего украинские города едва ли благополучно пережили бы зиму 2015 г.
Провокации и ложь сегодня вообще составляют основу всей идеологической и пропагандистской работы. Наиболее близкая аналогия здесь даже не ведомство доктора Геббельса, а образы антиутопии Джорджа Оруэлла «1984» и романа «Обитаемый остров» Аркадия и Бориса Стругацких. В теперешней украинской реальности распространено «двоемыслие» — способность искренне верить в две взаимоисключающие вещи, либо при необходимости менять свое мнение на противоположное. Есть здесь и свои «двухминутки ненависти», и приступы массового патриотизма (когда, подобно обитателям Страны Неизвестных Отцов на планете Саракш в романе братьев Стругацких, обыватели (прежде не питавшие особой любви к государству) внезапно начинают исполнять государственный гимн или скандировать «Слава Украине!»). Средствами оболванивания (аналогом психотронных башен-излучателей в романе Стругацких) являются пресса, телевидение, радио. Более того, сегодня украинские СМИ выступают агентами дегуманизации, неся как минимум косвенную ответственность за разжигание милитаристских и ультранационалистических настроений. Играя примерно ту же самую роль, что и во время геноцида в Руанде в 1994 г. Ситуация в этой африканской стране вообще чрезвычайно похожа на то, что происходит сейчас на Донбассе. Как и в нынешней Украине, виновниками преступлений в Руанде, наряду с руководством страны, в конце концов, были признаны владельцы и работники средств массовой информации — как лица, причастные к распространению этнофобии и ненависти (23). Сегодня украинские «свидомые» журналисты идут по пути своих африканских коллег, открыто выступая с публичными призывами к убийствам. Так, пожелание ускорить умерщвление Донбасса, разбомбив идущие туда гуманитарные конвои, в декабре 2014 г. высказала на своей странице в социальной сети Facebook украинская журналистка «Громадського ТВ» Анастасия Станко (24).
Сколь действенна пропаганда киевских СМИ и применяемые сторонниками «еврореволюции» методы информационной войны, пишущий эти строки убедился уже в феврале-марте 2014 г., когда в связи с начавшимся отхождением Крыма, имел беседы с некоторыми знакомыми, живущими в украинской столице. Этих людей, еще совсем недавно далеких от всякой политики; критично настроенных к популизму и демагогии — как подменили. Не веря тому, что жители полуострова сделали осознанный выбор и с самого начала не признали нелигитимную власть, и мирно хотят выйти из-под юрисдикции Киева, собеседники сыпали штампами о «путинской оккупации», повсеместном насилии самооборонцев и российских военных, преследовании «украинских патриотов». Подобные истории сегодня может рассказать практически всякий, имеющий знакомых, друзей и родных, проживающих на территории Украины.
И это в условиях (пока еще) открытого доступа к альтернативным источникам информации! Стараниями власти и СМИ в украинском обществе насаждается атмосфера шпиономании и «охоты на ведьм».
Надо сказать, что избранная послемайданным Киевом информационная политика в вопросе освещения кризиса и войны на Донбассе, как и сама война, выгодны сегодня, прежде всего, правящему режиму. Объявив восставших граждан Донецка и Луганска, и всех, кто не принял насильственной смены власти в столице, — «террористами» и «сепаратистами», проводя дегуманизацию жителей юго-восточных регионов, а также России и Крыма, нагнетая военную истерию, центральное украинское правительство не только исполняет заказ своих западных «спонсоров». Ведя войну (пусть и против собственных граждан), до некоторых пор можно списывать собственную несостоятельность в решении экономических и социальных проблем, падение уровня жизни, урезание пособий и льгот — на тяготы военного времени. Одновременно это попытка консолидировать общество, используя образ внешней угрозы. Не случайно первые лица украинского государства (в том числе, занимающий пост президента П. Порошенко) сегодня открыто именуют противостояние с Донецком и Луганском Отечественной войной (естественно, не против народа Донбасса, а против «российских агрессоров»), отчасти реанимируя советскую патриотическую риторику и пропагандистские приемы времен противостояния с нацистской Германией 1941−1945 гг. Самый яркий пример: военный парад на День независимости 24 августа 2014 г. в Киеве, военная техника с которого отправилась в зону «АТО». Так же, как это было на знаменитом параде в Москве 7 ноября 1941 г.
Ведущаяся война позволила правящему режиму на время устранить излишне радикальные элементы, еще весной отправив их из столицы в составе нацгвардии и «добровольческих батальонов» на подавление восставших областей. Что-то подобное в 1917-начале 1918 г. сделали и большевики, после того, как взяли власть в Петрограде. Но, как мы видим сегодня, этот замысел не приносит желаемых результатов. Получив оружие и воинские звания, обретя опыт боевых действий и героический ореол в глазах части украинского общества, сторонники «углубления революции» сегодня становятся все более неуправляемыми, и в перспективе могут устроить новый переворот.
Таким образом, на примере сегодняшней Украины мы видим, сколь мало нужно времени и усилий, чтобы погрузить страну в хаос, сделав еще вчера заурядных и добропорядочных граждан соучастниками преступлений, убийцами и фанатиками. Теперешняя ситуация в республике поразительным образом воспроизводит самые мрачные эпизоды истории ХХ в., причем не только из прошлого России и Германии, но и стран Латинской Америки, Африки, Азии. Реальностью стали и те явления, которые прежде считались социальной и научной фантастикой. Одновременно происходит архаизация массового сознания, воскрешение к жизни едва ли не первобытных ритуалов и действ.
Примечания:
http://kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=13 527
