 |
| Фома | Виталий Горошников | 13.02.2015 |
Вернуть себе землю, по которой ходишь, — звучит, может, и пафосно, но именно такую задачу поставили себе несколько ярославских людей, затеявшие уникальный проект — 30-томную книжную серию «Библиотека ярославской семьи», всесторонне рассказывающую обо всем, что касается Ярославской области, то есть о ее истории, культуре, природе, человеческих судьбах. Почему сейчас эта земля «выжженная»? В каком смысле ее нужно «вернуть»? Как в этом поможет издание краеведческой литературы? Об этом я побеседовал с Виталием Горошниковым, руководителем проекта.
У меня сразу возник вопрос: какова же мотивация людей, затеявших эту серию? В чем, как иногда выражаются, «сверхзадача»? Просто повысить уровень краеведческих знаний у жителей одной отдельно взятой области России?
«Есть серьезная проблема: люди элементарно не знают, где живут, — ответил Виталий Владимирович. — Не знают истории своей „малой родины“, ее природы, ее знаменитых и незнаменитых жителей. Это ситуация тотальной анонимности — люди совершенно не вписывают себя в историко-культурный контекст своего региона. Допустим, живут они в Рыбинске — но никогда не были в Ростове Великом или Переславле. Или в Угличе. Мало кто из них был на левом берегу Романова-Борисоглебска. А ведь речь о вполне успешных, состоявшихся людях, которые нередко бывают за границей. Случается, что достопримечательности Италии они знают лучше, чем те, что есть в Ярославской области».
Почему это плохо? Да потому, что приводит к социальной апатии. Почему у жителей опускаются руки, почему они не хотят шевелиться и добиваться пусть не глобальных перемен, но локальных — чтобы починили водопровод, чтобы наладили вывоз мусора, чтобы не закрыли больницу, чтобы не отменили автобусный маршрут? Мне кажется, причина такой низкой социальной энергетики в том, что люди живут здесь, на этой земле, но не осознают ее своей, она для них просто временное пристанище, среда обитания, куда их волею судеб занесло. Они не чувствуют никаких связей с этой землей — родственных, эмоциональных, духовных. И это парализует ту потенциальную энергию, которая на самом деле у них есть.
Что же делать? С чего начать восстановление этих связей? Горошников считает, что с просвещения.
«Да, эти связи сейчас большей частью отсутствуют, — соглашается Горошников. — Но тут можно горестно воздыхать, а можно стараться изменить ситуацию. Проявить их, актуализировать, чтобы люди начали осознавать: мы живем не на выжженной земле, а на культурном слое огромной толщины, нам есть на что опираться. Когда люди читают в наших книгах истории о ярославских крестьянах и купцах, о храмах региона, о сделанных его жителями научных и технологических открытиях, — они, по сути, читают сами о себе. Они ощущают общность — срабатывает, так сказать, культурный код, происходит узнавание самих себя».
А что такое «срабатывание культурного кода», «узнавание самого себя»? По сути, это и есть та самая «национальная идентичность». Которая как воздух: когда он есть, его не замечаешь, когда его не хватает — начинаешь задыхаться.
Казалось бы, все просто: читай книги, узнавай историю своей земли, восстанавливай оборванные связи! Но легко сказать, а вот как пробудить массовый интерес?
«Дело не в отсутствии любопытства, — поясняет мой собеседник, — а в том, что людям по большому счету неоткуда все это узнать. Мы же, по сути, сейчас говорим о краеведении, верно? Но мало кто знает, что советский период проехался по краеведению паровым катком. Когда начались репрессии, еще в 1920-х годах, то под раздачу попали и краеведы. Это хорошо видно по истории нашей области: ярославские краеведческие общества были разгромлены. А почему? Да потому, что краеведение опасно для официальной идеологии! Любая региональная история, культура не вписывается в прокрустово ложе заданной кем-то «правды». К примеру, хорошо зная историю Ярославского края, совершенно невозможно согласиться с лозунгом, что до революции здесь были только купцы-мироеды и несчастные, забитые крестьяне. Особенно если посмотреть на дома крестьян-отходников в Вятском — двухэтажные, каменные, с потрясающей лепниной. Или, например, официальная идеология утверждала, что крестьяне жили только за счет своих куцых земельных наделов — а между тем огромное значение имели отхожие промыслы, в Петербурге и Москве были мощные ремесленные и промышленные анклавы от отдельных деревень и сел Ярославской губернии. И вот если все это знать, то идеологические черно-белые картинки рассыпаются в пыль и прах.
Тут вообще нужно понимать, как работает идеология, — поясняет Виталий. — Представьте, что у вас в масштабе всей страны есть масса фактического материала. Из этой массы вы вытаскиваете только то, что нужно для вашей концепции, например, голодных крестьян и разжиревших купцов (или, если нужно, ровно наоборот), жонглируете этими фактами, все остальное замалчиваете, делаете на чем-то искусственный акцент. И вот таким образом можно нарисовать любую заранее заданную идеологическую картинку. И такая картинка будет казаться людям убедительной. Но если работать с конкретикой, с историей твоей улицы, твоего села, твоего города, то непременно окажется, что эта реальная история не вписывается в идеологические схемы. Значит, тем хуже для реальной истории — ее нужно запретить, замолчать, выхолостить. Только с 1960-х годов началось робкое возрождение краеведения. Начали описывать памятники архитектуры. Но качественной краеведческой литературы было создано мало, она часто была скучной, плохо изданной и воспринималась как некий маловажный «довесок» к «большой» идеологически выверенной истории. Сильный краеведческий бум начался в конце 1980-х, продолжился в 1990-е годы, было накоплено большое количество эмпирического материала. Но материал был очень разный по качеству и нуждался в научной верификации и систематизации.
А ведь по большому счету это и есть российская культура. Просто есть некие общие, большие смыслы российской культуры и истории, а есть их конкретное преломление в судьбе тех мест, где ты живешь. То, что порой называют «смыслами шаговой доступности». И нужно знать эту конкретику, чтобы общие смыслы сделались твоими, чтобы ты ощутил личную причастность к истории своих родных мест, а через это — и к истории всей России. Если угодно, эти смыслы «шаговой доступности» можно сравнить с нотами. Вместе ноты складываются в некую общую мелодию, и мелодии без нот не бывает. Но если взять и усреднить эти ноты, сделать их одинаковыми по высоте звучания — музыка пропадет".
«А еще, — добавляет Виталий Горошников, — нужно учитывать, что в XX веке произошли огромные тектонические сдвиги, и многие из нас, живя на русской земле, на самом деле живут не на своей земле. В каком смысле? А посмотрите на огромное количество заброшенных деревень и сел. Там нет работы, там разрушена инфраструктура, оттуда уезжает молодежь. Куда уезжают оттуда люди? В города. И живут в городах десятки лет, но внутренне не ощущают их своими, своей землей. А та по-настоящему своя земля, откуда уехали они или их родители, уже тоже не своя, потому что когда на ней не живешь, то и связи с нею постепенно рвутся, и почти ничего о ней не знаешь. Получается, что, потеряв одну свою землю, переехав куда-то, они не приобрели новой земли. В этом тоже заключается одна из глубинных причин отсутствия социальной активности. Слишком сильно переформатировалось всё. В Ярославле, к примеру, за ХХ век почти на 90% увеличилось количество жителей.
«Что же делать? Каков практический вывод?» — спрашиваю я.
«Пора вернуть эту землю себе, — отвечает Горошников строкой из песни. — А точнее сказать, русские должны произвести вторую колонизацию русских территорий, Русской равнины. И слово „колонизация“ тут подразумевает два значения. Первое — ментальное. Нужно почувствовать эту землю своей, осознать ту ее энергетику, те ее смыслы, которыми она обладала изначально — с точки зрения культуры, человеческого потенциала, природных богатств, исторического контекста. А второе — реальное, практическое освоение этих заброшенных земель».
«А такое возможно?» — сомневаюсь я.
«Да, возможно, — утверждает Виталий, — но для этого нужна программа комплексного социально-экономического развития территорий. Причем инициатива должна идти не только сверху. Спонтанно, несистемно это уже кое-где происходит. Вот, например, есть у нас село Вятское. Еще несколько лет назад — полное отсутствие перспектив, никакой работы, пьянство, грязища, молодежь уехала. Но вот нашелся предприниматель Олег Жаров, он создал там музей, построил гостиницу, реконструировал ряд исторических зданий, открыл ресторан, разработал туристические программы, наладил инфраструктуру — и в селе произошла, так сказать, культурная и социальная революция. Появилось дополнительно 150 рабочих мест, местные жители начали убирать свою территорию — им стало стыдно перед приезжими за прежнюю грязищу. Все это заняло несколько лет.
Фото Николая Сапронова
Конечно, сел у нас много, и не на каждое найдется свой Жаров, но его пример показывает: задача имеет решение. Есть множество скрытых резервов развития у тех территорий, где формировалась русская цивилизация. И есть соответствующие проекты, есть активные люди. Нужно просто помочь тем, кто реально работает". Вот так, затеяв проект культурно-просветительской книжной серии, Горошников и его единомышленники вышли на иной качественный уровень. Одним лишь выпуском книг дело не ограничилось: по инициативе заместителя губернатора Александра Грибова при правительстве области создан общественный совет, он так и называется — «Совет по формированию ярославской региональной идентичности», и туда вошли многие из тех, кто занимается изданием этой книжной серии. То есть именно те активные, неравнодушные жители Ярославщины, внутри которых этот самый прорыв к национальной идентичности уже произошел, они ощутили ярославскую землю своей. Пока совет делает только первые шаги, но дорогу осилит идущий.
Что дальше?
«Русскому народу, — говорит Горошников, — необходимо заново открыть для себя Россию, открыть ее для себя и с точки зрения тех смыслов, которые сформировали национальную идентичность, и с точки зрения осмысления объема тех утрат, что понесла страна в XX веке. В этом смысле трагедии прошедшего века могут, как это ни парадоксально, обернуться преимуществом (пусть и горьким по своей сути) — «эффектом низкой базы»: слишком много всего утрачено, разрушено, забыто и брошено — время «собирать камни» может оказаться временем интенсивного роста, так как точка старта во многом является точкой максимально низкого падения.
История имеет свойство ускоряться. И сейчас она набирает свой темп. Россия, похоже, опять пропустила момент старта. Однако это не означает, что все упущено, это означает, что времени крайне мало. Во всяком случае его совсем не осталось для пустых деклараций и лозунгов — необходимы конкретные решения и воля к их воплощению.
Обычно все у нас заканчивается благими пожеланиями. Однако у России уже нет больше времени на болтовню. Замечу, что когда мы затевали книжную серию, тоже все хвалили идею, но вздыхали и говорили, что она неосуществима. А вот, однако же, 14 томов уже выпущено. Есть старая ярославская поговорка: «умирать собрался — а рожь сей». Вот и сеем".
Беседовал Виталий Каплан
