 |
| Культура | Владимир Легойда | 06.02.2015 |
культура: Чем сегодня актуальна личность князя Владимира?
Легойда: В последние годы святые все сильнее стучатся в наши души. Сквозь толщу веков мы слышим обращение преподобного Сергия Радонежского, 700 лет со дня рождения которого отмечали в прошлом году: «Любовью и единением спасемся». А в этом году сквозь целое тысячелетие к нам пробивается князь Владимир. «Я был зверь, а стал человек», — так предельно жестко он говорит о себе и о той перемене, которая произошла с ним на пути ко Христу. Разве не актуально сегодня для всех нас движение к человеческому от звериного, которого так много стало в нашей жизни? Называть себя христианином — это всегда большое духовное дерзновение. И князь Владимир напоминает нам об этом.
культура: В конце января состоялось еще одно важное событие — прошел пленум Межсоборного присутствия. В чем его значение для Церкви?
Легойда: Межсоборное присутствие было учреждено несколько лет назад по инициативе Синода и Святейшего патриарха. В него входят Предстоятель нашей Церкви, многие архиереи, священники и миряне. Это серьезнейшая интеллектуальная площадка, где обсуждаются важнейшие вопросы церковной и церковно-общественной жизни. И не просто обсуждаются. Межсоборное присутствие готовит проекты документов для общецерковного принятия на Архиерейских соборах, на заседаниях Синода. Работает это так: Межсоборное присутствие принимает проект и выносит его на общецерковное обсуждение. Проекты отправляются в епархии, публикуются в открытом доступе, в том числе и в интернете. Все замечания тщательно анализируются — какие-то принимаются, какие-то нет. После этого с документом работает редакционная комиссия, возглавляемая патриархом, потом он рассматривается пленумом Межсоборного присутствия. После этого выносится на Синод или Архиерейский собор.
культура: Не могу не спросить о гонениях на Украине — УПЦ Московского патриархата подвергается преследованию. Что делается для того, чтобы поддержать верующих?
Легойда: Каждый день приходят трагические сообщения. Так, в ночь на 27 января в Киеве сожгли храм — это уже предел расчеловечивания, когда атакуют храмы, места, служащие для объединения людей. В ситуации братоубийственной войны Украинская церковь пытается примирить враждующих. Обращается к своей пастве по одну и по другую сторону противостояния. Больше всего страдают люди на юго-востоке Украины, гибнут мирные жители. По благословению Святейшего патриарха Кирилла за каждой литургией в храмах Русской православной церкви совершается особая молитва за Украину. Любой, кто ее слышал, ощущает, насколько она пронзительна. Большая помощь оказывается беженцам: в храмах собирают деньги, средства первой помощи, продукты и вещи. Эта работа осуществляется Церковью и на Украине, и в России, где оказались сотни тысяч украинских граждан. Сейчас самое главное — это остановить военные действия.
культура: Возможна ли автокефалия Украинской православной церкви?
Легойда: Когда патриарх Кирилл в 2009 году посещал Украину, тогдашний президент Ющенко, обращаясь к журналистам и патриарху, сказал, что мечтает, чтобы на Украине появилась своя поместная церковь. Патриарх Кирилл сказал, что такая церковь есть — это Украинская православная церковь. Все вопросы о том, что УПЦ нужно предоставить свободу, которой у нее якобы нет, не имеют под собой канонических оснований. Трагедия раскола в Украинской церкви произошла из-за амбиций украинских политиков, с одной стороны, а с другой — из-за амбиций человека, который провозгласил себя патриархом Филаретом (так именует себя отлученный от церкви монах Филарет (Денисенко). — «Культура»). Аргументы, которые приводятся за автокефалию, не выдерживают критики. Никакой организационной, финансовой и прочих зависимостей УПЦ от Москвы нет. От раскола страдают в первую очередь простые люди, которые не понимают всех канонических тонкостей. Церковь не признает благодатности таинств раскольников. Ни одна из 15 православных автокефальных церквей не признала так называемый Киевский патриархат.
культура: Год начался под знаком «Левиафана» — картины с явной антиклерикальной направленностью. Какое у Вас отношение к фильму?
Легойда: Я все-таки надеюсь, что год проходит под знаком князя Владимира… У меня на эстетику фильмов подобного рода существует внутренняя блокировка: просто не могу смотреть. Точно так же я не могу смотреть фильмы Ларса фон Триера — внутреннее отторжение. Помню, однажды спросил моего доброго знакомого, польского режиссера Кшиштофа Занусси, что он думает о фильмах одного очень знаменитого режиссера. Он замечательно сказал: «Для меня это неважный художник». Вот так и я могу сказать про фильм «Левиафан»: «Для меня этот фильм неважный». Звягинцев, конечно, человек талантливый. Но меня как зрителя эта его картина не тронула. Поэтому мне сложно принять тот масштаб дискуссии, который развернулся по поводу фильма. Мне кажется, дискуссия уже много громче самого произведения.
культура: Почему часть творческой интеллигенции поддерживает антицерковные выпады — будь то «Левиафан», акция Pussy Riot или высказывания Александра Невзорова?
Легойда: Мне сложно отнести господина Невзорова к творческой интеллигенции. И даже к нетворческой. Надо ли как-то реагировать на его выпады? Не думаю, что влияние Невзорова вообще как-то заметно. При этом в христианстве есть незыблемый постулат — пока человек жив, о нем нельзя выносить финального суждения: у святого есть риск пасть, у грешника — стать праведником. Поэтому нельзя судить человека, можно оценивать его слова и поступки. О словах и поступках господина Невзорова я уже сказал. Что же касается акции названной Вами группы, то я не помню, чтобы их поступок кто-то всерьез поддержал. Споры возникли вокруг наказания. Мне казалось, после того, что церковь пережила в ХХ веке, в нашей стране существует табу на осквернение храма. Оттого и шок такой был в обществе, и однозначное осуждение акции… А дальше надо было не только качественно, но и быстро работать правоохранительной и судебной системе. И, конечно, в первую очередь медийщикам, чтобы — глубоко в этом убежден — из публичного поля увести эту тему. Этого не произошло. А жаль. Есть вещи, которые не заслуживают такого внимания. Собственно, время расставило все на свои места. Невозможно пиар-методами из акционисток-эпатажниц превратиться в правозащитниц. Даже не смешно.
культура: Насколько крепка Русская православная церковь? Какие в ней есть течения, о чем идет внутренняя дискуссия?
Легойда: Мне кажется, что попытка разделить людей по категориям внутри церкви контрпродуктивна. Большинство людей, которых вы промаркируете тем или иным образом, никогда не согласятся с оценкой, им вынесенной. Я исхожу из того, что Церковь — это единственное место, где люди, в том числе разных общественно-политических взглядов, причащаются от одной чаши… Иногда забывают, что Церковь стоит не людьми и не человеческой святостью тех или иных представителей. Как говорит Евангелие, есть только одно основание у Церкви — это Иисус Христос. Сегодня совершенно очевидно, что Церковь чрезвычайно важна для нравственного здоровья общества. Конечно, кто-то настроен критически по отношению к Церкви и видит одни недостатки. В словах спорящих до хрипоты я часто не вижу ни любви, ни стремления к единству. Это какая-то большая внутренняя уязвленность. Евангельский рецепт исправления мира довольно ясен: «Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего (Мф. 7, 5)». Это ведь методология исправления других: исправься сначала сам.
культура: В западных христианских церквах происходят тревожные процессы: женщины становятся священниками, гомосексуалисты требуют права причащаться и венчаться. Как к таким явлениям относится наша Церковь?
Легойда: Возможность так называемого рукоположения женщин в епископы противоречит всей канонической, догматической и исторической практике христианства. Как уже говорили официальные представители Русской православной церкви, это существенно затруднит диалог с англиканами, который мы много лет плодотворно вели по ряду направлений. Важно понять, что цель такого диалога — не нивелировка различий. Его задача в первую очередь — уточнение позиций, то есть различий.
В современной Европе ежедневно бросается вызов христианским корням. Практически единственная сила, которая пытается этому противостоять, — католическая церковь. В этом смысле диалог у нас с католиками весьма продуктивен. Что касается протестантов, то у них, к сожалению, в ряде деноминаций происходят изменения, с которыми невозможно примириться. Как часто повторяет Святейший патриарх: а зачем тогда нужна Церковь, если она под влиянием политической, общественной или финансовой конъюнктуры отказывается от Евангелия?
культура: Еще один вызов — экономический кризис, в который входит Россия. Какая экономическая модель больше соответствует евангельским представлениям?
Легойда: Евангелие не дает оценок конкретным экономическим моделям. Да и единственная валюта, о которой одобрительно отзывается Христос, — это лепта вдовицы. Помните, когда Спаситель обратил внимание учеников на две лепты, самые мелкие монеты, которые принесла в храм вдова? И указал, что она дала больше других, так как многие дают от избытка, а она дала, отрывая от своего пропитания. Еще пример. У меня есть друг-бизнесмен. Он сказал: «Пока пытаюсь сохранить основные благотворительные проекты. Если же совсем тяжко станет, то средств моих хватит где-то на три месяца зарплаты всем сотрудникам». Я ему говорю: «Леша, это же в бизнес-перспективе не имеет смысла». А он: «Не имеет. Но как иначе?» И это, на мой взгляд, христианское отношение — к людям, к работе. И еще. Во время кризиса 2008 года на сайте «Милосердие.ру» написали такие слова: «Благотворительность закончилась, милосердие остается». Всегда есть рядом люди, которым тяжелее, чем тебе.
культура: В этом году патриарх впервые выступал в Государственной думе. Это знак сближения Церкви и государства?
Легойда: В Думе, но не на заседании Думы. Это специальное мероприятие, которое проходило в рамках традиционных Рождественских чтений. В аудитории были не только депутаты, но и члены Совета Федерации, архиереи и миряне. Речь не идет, конечно, о непосредственном участии Церкви в законотворческом процессе. Но выступление Предстоятеля — мощнейший мировоззренческий посыл, обращенный к людям, от которых зависит создание законов. В целом отклик на это событие был очень большой и весьма положительный, хотя появились и легкие «покусывания». Что ж, камни бросают только в то дерево, на котором есть плоды. Русская православная церковь ведет с обществом и государством не комплиментарный диалог, возникает много споров и дискуссий. Это возможно потому, что существует свобода Церкви сегодня. И я даже рискну сказать, что за всю свою тысячелетнюю историю Церковь никогда не была так свободна от государства, как сейчас. Мы очень ценим и эту свободу, и то соработничество, которое сложилось с государством.
культура: Ученые обещают, что в ХХI веке продолжительность жизни будет значительно увеличена. Если христианину предложат вечную жизнь на земле, что он ответит?
Легойда: Понятно, что наука развивается, в этом нет ничего плохого. Однако как-то один умный человек мне сказал: «Почему часто спрашивают, сколько человек прожил? Гораздо важнее, как он жил». Христианин не может игнорировать свое здоровье, тело, которое ему дал Господь. Но все же качество жизни для христианина в первую очередь определяется не материальными удобствами и не состоянием тела, а состоянием духа. Ближе он стал к Богу или нет? Духовный подвиг — это движение ко Христу. Если в жизни нет этого движения, то все бессмысленно и греховно. Один из переводов слова «грех» с греческого языка — это «промах». Грешник промахивается. Он думает, что реализует себя, что он состоялся как гармоничная личность, а на самом деле все время промахивается мимо цели.
культура: Почему Вы, мирянин, дипломат, выбрали церковную карьеру?
Легойда: Я не рассматриваю свое служение как карьеру. Мне не пришлось ничего выбирать — меня призвали. И я по мере сил стараюсь с честью, радостью и, надеюсь, с пользой для Церкви это служение осуществлять.
