Я — врач, который стал монахом

Сегодня гость «Прихожанина» не совсем обычный священник. Иеромонах Феодорит (Сеньчуков) совмещает церковное служение с мирской и весьма мирной профессией: когда он не служит в храме, то работает врачом-реаниматологом на «Скорой помощи». С отцом Феодоритом нам удалось поговорить на самые разные темы: о любви и смерти, о вере и надежде…

— Отец Феодорит, первый вопрос напрашивается сам собой: как сочетается монашеская жизнь с профессией врача?

— Прекрасно сочетается. И почему одно должно мешать другому? Как известно, древние монахи не уходили в общежительные монастыри. Они, конечно, уходили от мира, но зарабатывали себе на пропитание разными мирскими делами: плели и продавали корзины, обрабатывали землю у богатых землевладельцев. Так что работа сама по себе, а уж тем более врачебное дело, на мой взгляд, никак не противоречит монашескому служению.

Я ведь не монах, который стал врачом, а врач, который стал монахом. Более 30 лет я проработал врачом и только 6 лет назад принял монашеский постриг.

— А как Вы стали монахом?

— Постепенно. Я всегда был верующим человеком. И, как любой православный человек, часто думал о душе и загробной жизни. А мысль о монашестве возникла, когда я остался вдовцом: в начале 2000 года у меня умерла жена. В 2008 году я принял постриг. Сначала стал клириком, диаконом, а полгода назад — иеромонахом Украинской Православной Церкви Могилев-Подольской епархии.

— Но сейчас-то Вы в Москве???

— В Москве я в командировке. Поначалу, когда я только-только принял постриг, каждую неделю ездил служить в свою Северодонецкую епархию. А это, между прочим, самый бедный приход на Украине. В советские времена в Луганской области храмов не было вообще, даже сейчас в нашем приходе всего 6-7 прихожан. Там и батюшке-то практически жить не на что, а уж содержать диакона — такой возможности вообще никогда не было. Поэтому архиерей Северодонецкий и Старобельский УПЦ, а ныне архиепископ Могилев-Подольский и Шаргородский Агапит благословил меня временно жить в Москве и приезжать в свой храм только на службу.

— А где находился Ваш храм? В каком городе?

— Это не город, а деревня. Деревня Курячевка Мартовского района Луганской области. Первые годы я каждые выходные ездил туда на машине. Потом начались проблемы со здоровьем. Плюс проблемы с въездом. Я ведь не гражданин и даже не резидент Украины. У меня даже нет вида на жительства. Получается, что на Украине я всего лишь турист. Из-за этого даже не могу получить нормальную медицинскую помощь. Поэтому Владыка и благословил меня находиться в Москве и работать по моей прежней профессии — врачом-реаниматологом.

— Отец Феодорит, давайте поговорим о Вашей мирской деятельности. Где Вы работаете?

— На «Скорой помощи» врачом-реаниматологом. На «Скорую» я пришел в 1981 году и работаю там практически всю свою жизнь. Сначала санитаром, фельдшером. А когда в 1986 году окончил медицинский институт, то продолжал работать на «Скорой» уже врачом.

— И сколько времени Вы отдаете монашеству, а сколько — медицине?

— Не совсем корректно говорить о том, «сколько-то времени отдается монашеству». Ему отдают все свое время. Другое дело — церковное служение. Когда я не служу в Церкви, работаю врачом.

— И все же, отец Феодорит, нет ли противоречия в совмещении двух призваний: врача и монаха? Как врач Вы должны спасать людей, а как священник — принимать то, что душа отходит к Богу?

— Никакого противоречия не вижу. Что говорится в Писании по этому поводу? Что деятельность врача — от Бога и врач должен сделать все, чтобы спасти больного, если это в его силах. Вспомните, что сказано в «Книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова», которая относится к второканоническим книгам Ветхого Завета: «Почитай врача честью по надобности в нем, ибо Господь создал его, и от Вышнего — врачевание, и от царя получает он дар. <…> Господь создал из земли врачевства, и благоразумный человек не будет пренебрегать ими. Не от дерева ли вода сделалась сладкою, чтобы познана была сила Его? Для того Он и дал людям знание, чтобы прославляли Его в чудных делах Его: ими он врачует человека и уничтожает болезнь его. <…> Сын мой! В болезни твоей не будь небрежен, но молись Господу, и Он исцелит тебя. <…> И дай место врачу, ибо и его создал Господь, и да не удаляется он от тебя, ибо он нужен» (Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова, гл. 38).

Прямая обязанность любого врача — способствовать продлению человеческой жизни. А вот для чего Господь дает или продлевает человеческую жизнь — это уже вопрос другой.

Печально или непечально то, что человек уходит в Вечность? Для того, кто жил благочестиво, — это, скорее, радость. Его душа стремится к Господу. А вот если человек грешил и не успел покаяться. Для грешной души смерть — это печаль. Потому что ее ждет Страшный Суд. И возможно, когда Господь приводит врача к больному, Он тем самым дает возможность грешнику пожить еще немного, чтобы осознать и покаяться в своих грехах. Поймите, что все в нашей жизни не случайно. Без попущения Господня врач не окажется у постели тяжелобольного.

— Но, приезжая по вызову, Вы ведь не знаете, кто Вас ждет: грешник или праведник?

— А я об этом и не думаю. Господь дал мне возможность быть врачом, чтобы я лечил людей. Господь Сам разберется, кто грешник, а кто праведник, чья душа готова к Вечности, а кому — надо еще пожить, чтобы раскаяться.

— А больные догадываются, что перед ними не простой врач, а врач-священник?

— Кто-то догадывается, кто-то — нет. Знаете такую поговорку: «Попа и в рогожке видать»? Порой, больные даже спрашивают: «Простите, а вы случайно не батюшка?».

— Вам приходилось отпускать грехи?

— Пока еще не приходилось. Правда, священником я стал сравнительно недавно. А диакону отпускать грехи — не по сану. Но, если больной попросил бы, я, конечно, принял бы его исповедь. Это мой долг как священника.

Естественно, когда я нахожусь рядом с больным, то мысленно обращаюсь ко Господу, молюсь про себя об исцелении. Каких-то душеполезных бесед с больными не веду. Все-таки работа реаниматолога требует быстрых и четких действий. Тут не до разговоров. Приходится что-то делать руками (интубировать, ставить капельницу, колоть в вену), отдавать команды фельдшерам.

— Отец Феодорит, а почему вы выбрали профессию реаниматолога? Ведь, наверное, можно было что-нибудь не столь драматичное и напряженное?

— Реаниматология — это очень интересно. Мне всегда хотелось работать в экстремальной медицине. Именно поэтому я закончил интернатуру по реаниматологии и пять лет проработал на «Скорой». Потом ушел в стационар, продолжая совмещать с работой на «Скорой». Работал и в Склифе, и в медицине катастроф, и на кафедре реаниматологии и реанимации. Но в каждом случае это была экстремальная медицина.

— Вам приходилось приезжать к больному и видеть, что ситуация безнадежная? Когда опускаются руки, когда понимаешь, что сделать уже ничего нельзя, а можно только молиться о его душе?..

— Что значит «руки опускаются»? Конечно, как врач я понимаю, что есть категория безнадежных больных, но не мне решать, где проходит последняя черта. Мое дело как реаниматолога работать до последнего, пока существует хоть какая-то надежда. Моя задача — продолжать реанимационные действия до тех пор, пока не появилась прямая линия, которая уже не реагирует на все наши действия. Значит, все — время пришло! А до того момента надо продолжать работать и пытаться больного спасти.

Другое дело, что, порой, во время реанимации видишь вещи, которые трудно объяснить соображениями материалистическими. И иной раз по состоянию больного можно увидеть, что он прошел точку невозврата, пересек какую-то невидимую линию и уже не вернется.

— Как это можно понять? По внешнему виду?

— Я не смогу вам этого объяснить. Просто поверьте: такая точка невозврата существует, и опытный врач-реаниматолог ее видит, чувствует. Могу вам привести пример из своей жизни. У меня на руках умерла моя бабушка. В моем отделении в Склифе. У нее был тяжелый инсульт, и она практически находилась в коме. Несколько раз ее сердце останавливалось, но каждый раз мои коллеги ее реанимировали. Вы можете представить, как «прыгали» вокруг моей бабушки? Я — ведущий врач этого отделения. Коллектив у нас очень дружный, все друг друга очень любили и всячески помогали друг другу. Мою бабушку пытались спасти всеми возможными способами. И вдруг в один момент моя бабушка, находившаяся в глубокой коме, поднимает руку и показывает нам: «Хватит! Перестаньте меня вытаскивать!» — и все! Дальше — прямая линия на блоке.

То есть в какой-то момент человек вдруг переходит точку невозврата. И случается, что за мгновение до смерти он видит нечто из жизни по ту сторону занавеса. Помню, один из моих фельдшеров сказал, что уверовал в то, что бесы существуют, когда увидел, как умирал у нас в машине один пациент. Этот больной, который находился в коме, вдруг страшно переменился в лице, у него открылись совершенно испуганные, но осмысленные глаза. Было абсолютно ясно, что он видит нечто и это нечто невероятно страшное. Мы успели довезти его до Склифа, и там он умер практически сразу.

— Отец Феодорит, а был ли в Вашей медицинской практике случай, когда Вы чувствовали, что Господь приводит Вас к какому-нибудь больному, чтобы его спасти? Не просто как врача, а как врача и священника в одном лице?

— Однажды Господь привел меня к больному, который страдал боковым амиотрофическим склерозом. При этом заболевании человека полностью парализует, он не может ни двигаться, ни говорить. На лице живут одни только глаза. Существует немало способов продлить жизнь таким больным: искусственная вентиляция легких, питание через зонды и т. д.

И вот Бог привел меня к такому пациенту. Нам позвонила его жена, там были какие-то проблемы с аппаратом, и она не могла его кормить. Кроме того, этот больной не мог самостоятельно дышать — только через маску. И к тому моменту он дышал маской уже 24 часа. И находился в крайне тяжелом состоянии, готовился умирать. Единственное, что еще удерживало его на земле, это сильное желание увидеть своих внуков. Его дочь собиралась родить месяца через полтора. Это желание еще удерживало его в земной жизни.

И вот, когда я к нему приехал, я уговорил его согласиться на сложную и непростую операцию: наложить гастеростому, чтобы жена могла его кормить напрямую через желудок, а не через зонд, и перевести его на полную искусственную вентиляцию легких — через трубку, а не через маску. Я уговорил его и нашел больницу, где ему сделали все эти сложные операции.

— ..Но как он мог дать согласие? Он же не говорил.

— Говорил, но только глазами. И он согласился на все, что я ему посоветовал. И он до сих пор жив, хотя прошло больше двух лет. У него уже двое внуков и две дочери, которые его очень любят. И любящая жена, которая находится с ним постоянно. Он человек верующий, и к нему регулярно приезжает батюшка причащать его.

— Отец Феодорит, простите за вопрос, который я Вам сейчас задам. Вы ведь знаете, что люди по-разному относятся к таким больным и многие считают, что таким больным не нужно жить.

— Я категорически с этим не согласен. Помните, был такой Святой - преподобный Пимен Многоболезненный. Он тоже был полностью парализован. За ним ухаживала братия монастыря, где он находился. Периодически его забывали накормить, забывали перестелить ему постель. И он все принимал безропотно, с молитвой. Правда, он мог самостоятельно дышать и говорить. Так вот этот преподобный Пимен прожил много лет и оставил нам много душеполезных поучений.

Если Господь дает такому больному жизнь, значит, для чего-то Он это делает. Разве можем мы понять Промысл Божий? Разве можем мы быть милосерднее Господа, что хотим лишить такого человека жизни?! Для чего это делает Господь, это только Ему ведомо. Возможно, для того, чтобы на земле умножалась любовь. Вокруг того больного, о котором я вам рассказал, была и есть любовь. Его любит жена, любят дочери. И он любит своих родных, видит внуков.

— В ряде европейских стран на законодательном уровне разрешена эвтаназия смертельно больных людей. Как Вы относитесь к идее эвтаназии?

— Крайне негативно! Если человек испытывает дикие боли, его надо обезболивать, а не убивать. У человека может быть тяжелое душевное состояние, которое называется депрессией, но врачи не могут идти на поводу у болезни.

Кроме того, я думаю, что человек должен иметь свободу выбора. Если он знает, что у него онкология, и не хочет больше жить, пусть убивает себя сам, но не втягивает в это преступление других людей. И если человек хочет покончить счеты с жизнью, он должен понимать, что тем самым он отправляет себя, свою душу в ад. И он должен понимать, что, отправляя душу в ад, он отказывается от воли Божии и действует по собственной воле. Если человек выбирает путь самоубийства из-за боли и страданий, мы можем ему посочувствовать, можем надеяться, что Господь его простит, но мы не должны в этом участвовать. Иначе мы превращаемся в его убийц.

Слава Богу, что за свою жизнь я не провел ни одной эвтаназии, не подписал ни одного протокола на донорские органы.

— Нередко люди, побывавшие одной ногой за порогом в вечность и вернувшиеся оттуда, рассказывают похожие вещи о видениях: свет, тоннель, фигуры, которые их встречают. Вам такое рассказывали?

— Рассказывали. Нечасто, но случалось. И вы правы: все рассказывают что-то похожее. Свет, длинный тоннель, святящиеся фигуры, движущиеся навстречу. Моим коллегам рассказывали, что видели умерших родственников, которые шли их встречать.

Но мы же не знаем, кто на самом деле их встречает. Кто эта светящаяся фигура? Кого видел человек на пороге вечности? Совсем необязательно, что это был Господь или ангел. Как известно, имя сатаны Денница. Он тоже мог быть светящейся фигурой. Любой индивидуальный духовный опыт неоднозначен. К таким вещам надо подходить с осторожностью. Да, есть такой факт, но о чем он говорит, мы точно не знаем.

— Отец Феодорит, а Ваши профессиональные медицинские навыки как-то влияют на церковное служение?

— В какой-то степени. Если ко мне на исповедь приходит человек, скажем, с психическими отклонениями, то мне будет легче, чем какому-нибудь иному священнику, понять, что у него идет от греха, а что — от болезни.

Благодаря врачебному опыту, мне также проще прийти в реанимацию и понять, в каком состоянии находится пациент. Я знаю, о чем говорить с докторами, что сказать медсестрам. Я не боюсь тяжелых больных и понимаю, что с ними происходит.

— Батюшка, и последний вопрос: в честь кого Вас назвали Феодоритом?

— Я пострижен в честь Феодорита Кирского. Был такой сирийский святой с очень интересной историей. Одно время он уклонялся в ересь, потом покаялся на Соборе и сейчас почитается наравне с другими Отцами Церкви. Феодорит Кирский написал много богословских сочинений, он известный богослов. Поэтому и назван блаженным.

— Отец Феодорит, какое будущее Вы для себя мыслите? Война на Украине закончится, и Вы???

— Когда закончится война и украинские власти снимут ограничения на въезд, я вернусь и буду служить в своем храме в Могилев-Подольске. Если владыка Агапит благословит, буду продолжать работать врачом. Но, возможно, Бог решит иначе, и я переведусь в Москву. Знаю, что в любом случае Господь управит. В это я верю.

Беседовал Петр Селинов

http://prihozhanin.msdm.ru/home/pochitat/o-zhizni/17-pogovorit/939-ya-vrach-kotoryj-stal-monakhom.html