Думаю, что мы воспитали сыновей неплохо

У протоиерея Константина Островского, настоятеля Успенского храма в Красногорске, благочинного церквей Красногорского округа, 4 сына и 6 внуков. Трое сыновей пошли по его стопам, причем один выбрал монашеский путь и сегодня уже епископ, ректор Коломенской семинарии. Отец Константин рассказал «Бате» о том, что считает самым важным в воспитании детей, как семье справляться с жизненными трудностями, о своей семье и о разделении ролей мужа и жены.

Протоиерей Константин Островский. Фото: bg.ru

РОЛИ — МУЖСКИЕ И ЖЕНСКИЕ

— Отец Константин, вы с десяти лет росли без отца. Чувствовали, что не хватает мужского воспитания?

— Я это понял уже задним числом. Мама и бабушка воспитывали меня с любовью, но, конечно, то, что в доме не было мужчины, кроме меня, мальчика, не очень хорошо. Важно, чтобы ребенок видел добрые упорядоченные взаимоотношения родителей, мальчик — пример отцовского поведения, девочка — материнского, а когда семья неполная (неважно, по каким причинам), такого примера нет. Потом это можно компенсировать — Богу всё возможно.

Думаю, в моей жизни это было компенсировано Самим Богом в момент воцерковления. У меня резко изменились представления о том, как должна строиться семья. Ее нерушимость, послушание детей родителям, разделение ролей так глубоко вошли мне в душу, как будто я вырос в такой семье, хотя я никогда ничего похожего не видел, да и не читал нигде об этом. Но мне стало ясно, что муж — глава семьи, все его должны слушаться, он должен обеспечивать семью, а жена должна заниматься домашним хозяйством. Правда, четвертая беременность у нее протекала тяжело, и мне тогда приходилось много делать по хозяйству, но я ей объяснял: я помогаю тебе не как муж, а как брат.

— А бывает, что обычно готовит жена, но у мужа есть свои фирменные блюда, которые он ей не доверяет.

— Частности не имеют значения. Если отец готовит плов или пельмени, это семейный ритуал.

Хочу уточнить, что я никому ничего не навязываю. Тем более не хочу, чтобы кто-то из моих слов сделал вывод, что его жена должна уйти с работы. Моя жена не любительница общественной деятельности, для нее было органично не работать, а заниматься детьми, и мы оба сходились во мнении, что для детей главное — домашнее воспитание. Я считаю, что так естественнее: муж — лидер, на нем лежит ответственность за семью (во всех смыслах: материальном, душевном, духовном), а жена — надежный тыл, мужа поддерживает и детьми занимается. Но если муж насильно посадит жену дома, ничего хорошего это не даст.

А когда оба супруга работают, вечером приходят домой, жена готовит ужин, а муж смотрит телевизор или сидит за компьютером, это нелепо. Еще большая нелепость, а такое тоже бывает, когда муж безработный, пальцем о палец не ударяет, чтобы найти хоть какую-то работу, и по хозяйству ничего не делает, а жена и деньги зарабатывает, и его «обязана» обслуживать. Такого быть не должно.

Я просто говорю, как, на мой взгляд, должно быть в идеале. Как я это осуществлял, другой вопрос — не хочу и не могу хвалиться. Просто очень важно понимать, что мы разные, а я об этом стал догадываться только в институте. Нас учили, что все люди одинаковы, у мужчин и женщин есть только анатомические различия. В этом смысле советское воспитание было либеральным — идеи, что нет никаких других различий, популярны и на Западе, и в США. Неправда, есть и другие, не менее важные различия. Мы равны перед Богом, потому что созданы все по Его образу и подобию, но не только у взрослых мужчин и женщин разная психология, но и у мальчиков и девочек. Поэтому и в жизни у нас разные роли, и в семье.

— В воспитании детей у вас, наверное, тоже было разделение обязанностей?

— Я был на службе — сначала алтарником, потом священником, а супруга проводила с детьми всё время, и ей никогда не было с ними скучно. Сейчас модно говорить о самореализации, так вот она свою самореализацию видела в воспитании детей, и я счастлив, что у нас с ней совпали представления о женской самореализации.

Все годы моего алтарничества наш общий духовный отец протоиерей Георгий Бреев летом оплачивал нам дачу на 43-м километре, я оттуда ездил на службу, там же проводил отпуск, вот тогда мог уделить им больше времени. А когда мы жили дома в Москве, я 2−3 раза в неделю возил детей в церковь на литургию.

— На даче играли вы с ними в футбол, в бадминтон, ходили на рыбалку, за грибами?

— Почти нет. Поскольку сам я не спортсмен (разве что в юности занимался классической борьбой), не рыбак и не грибник, не мог ни к рыбалке сыновей приобщить, ни составить им компанию в играх. Но случалось, конечно, с ними побегать, повозиться.

Протоиерей Константин Островский с внуком

— А были у вас представления, чему обязательно надо их научить как будущих мужчин? Многие считают, что кем бы ни стал потом мальчик, какие бы у него не были блестящие способности к математике, языкам или музыке, он как мужчина обязательно должен уметь что-то делать руками, а также постоять за себя, чтобы в случае необходимости защитить слабого.

— Всё это, конечно, хорошо, но никакому ремеслу я их научить не мог, потому что сам не рукастый. Кран мог поменять, но не более того. А умение за себя постоять, если есть характер, само придет.

Как все родители, мы наверняка совершали какие-то ошибки, но думаю, что в целом воспитывали своих сыновей неплохо, раз они выросли настоящими мужчинами: и за себя постоять могут, и за семьи свои чувствуют ответственность. Старший выбрал монашество, он уже епископ, ректор Коломенской семинарии, это тоже огромная ответственность.

Епископ Зарайский,викарий Московской епархии Константин (Островский), протоиерей Георгий Бреев, протоиерей Константин Островский

УДЕРЖАТЬ В ЦЕРКВИ: ВОСПИТАНИЕ, ВОЛЯ, ПРОМЫСЛ

— Вы уже не раз говорили, что по натуре вы давитель и особенно в неофитский период порой перегибали палку, даже решили, что детям не нужны сказки.

— Неофитские перегибы были. Действительно, я решил, что ничего душевного ни детям, ни взрослым не нужно, нужно только духовное. Отец Георгий, когда узнал об этом, объяснил мне, что если ребенок не Сергий Радонежский или Серафим Саровский, ему для подготовки к жизни нужна и здоровая душевная пища, в том числе сказки.

Что касается вообще давления на детей, то сейчас об этом говорить труднее, чем 10−15 лет назад. Атмосфера в обществе изменилась, и эти изменения затрагивают и церковную среду. Раньше люди легче воспринимали мысли о послушании, об отцовской власти, о допустимости строгих наказаний. Многие не понимают разницу между «чтобы ребенку было хорошо» и «чтобы ребенок был хорошим». А это разные цели и они предполагают разные средства.

Чтобы ребенку было комфортно, нужно обходиться без требований, послушаний, наказаний — только договариваться. И на работе начальник, если хочет, чтобы подчиненные чувствовали себя комфортно, должен с ними договариваться. И такой подход может дать видимый успех. Но внешний. А философ Константин Леонтьев писал, что для духовной жизни народа полезно внешнее давление. Кому ж оно, внешнее давление, приятно? Никому, но оно полезно для воспитания воли, терпения, смирения. И ребенку тем более полезно, когда от него что-то требуют.

Бывают, хотя и не так часто, дети мягкие, уступчивые — от них, казалось бы, уж точно можно ничего не требовать, не нужно ни к чему их понуждать. Но как тогда будет формироваться воля ребенка, умение смиряться, прощать? Всегда есть опасность перегнуть палку. Это как в тяжелой атлетике — если человека перегрузить, он получит травму, даже может стать инвалидом, но если его недогружать, он останется слабым. Воспитание воли, мужества без требовательности, без какого-то давления невозможно.

А вот в духовной жизни давление малополезно. Можно и нужно бывает потребовать от ребёнка выполнения каких-то духовных порядков, но невозможно требовать молитвы и любви. Разумеется, если семья церковная, ребенок до поры до времени включен в православную традицию: соблюдает посты, ходит с родителями в храм, исповедуется, причащается, читает с ними утреннее и вечернее правила. Пока наши дети были маленькие, читали с удовольствием, а чем старше становились, тем меньше им это нравилось. (И нам с вами бывает тяжело стоять на службе, рассеивается внимание). Но пока жили вместе, правило продолжалось.

Как-то мы с супругой поспорили. Она говорит: мы научили их правилу, а молиться не научили. А я говорю, что всё с точностью до наоборот: правилу не научили, а молиться научили. Все они остались верующими людьми. И она со мной согласилась. Тут проявился очень глубокий и важный парадокс, относящийся отнюдь не только к нашему воспитательскому опыту: внешнее давление всегда вызывает протест, но при этом может оказывать живительное влияние на душу.

Протоиерей Константин Островский. Фото: georg-hram.ru

— И трое ваших сыновей стали священниками. Одна из самых больших сегодня проблем в верующих семьях — дети вырастают и уходят из Церкви. Как их удержать?

— Да никак. Мне нравится строчка Пастернака: «Но быть живым, живым и только, живым и только до конца». Родители могут быть виноваты, когда не занимаются детьми — бросают их на бабушек, на кружки и секции или, как часто происходит в наше время, просто дают им в руки айпад, чтобы, с одной стороны, не надо было беспокоиться, где ребенок, с другой, он не мешал им заниматься своими делами. Отец бросает семью — тоже есть его вина. А если отец и мать стараются воспитывать детей, в этом их заслуга. И когда родители верующие, дома есть какой-то церковный уклад, дети к нему приобщаются, но это тоже ничего не гарантирует.

Детская религиозность проходит, и человек должен сам сделать выбор, а сделать его бывает непросто. Насколько я понимаю, помочь этому невозможно, можно только не мешать своим давлением, не травмировать человека. Но и при самом разумном поведении родителей нет никаких гарантий. Когда коснется человеческого сердца призывающая благодать, знает только Господь. Огромное значение имеют произволение человека и Промысл Божий.

То, как я воспитываю своих детей, тоже имеет значение, но больше для спасения моей души. Родительское воспитание — почва, семя — воля самого человека, а солнышко и дождик от Бога. Все должны стараться, но всё в руках Божьих.

— И в том, что трое сыновей пошли по вашим стопам, вы тоже не видите своей заслуги?

— Я очень рад, как, я думаю, радуется любой отец, если он занимается любимым делом, а потом его сыновья тоже это дело избирают. Как только я начал воцерковляться, сразу полюбил священство, захотелось самому служить, причем было неважно, в кафедральном соборе или в сельском храме. Моя мечта сбылась не сразу, но когда дети еще росли, неудивительно, что им понравилось отцовское служение. Но установки вырастить их священниками у нас с матушкой не было. Всё-таки священство личное призвание, вот троих Господь призвал; если призовет четвертого, и он будет служить.

Двое до недавнего времени служили со мной, да и сейчас — настоятели в нашем благочинии. Ну, а старший после долгих размышлений — он советовался и со мной, и с отцом Георгием Бреевым, ездил в Лавру к отцу Кириллу (Павлову), с ним беседовал, — выбрал монашество. Мне приятно, что трое моих сыновей служат, но я понимаю, что это Господь их призвал.

Крещение. Протоиерей Константин Островский, епископ Константин (Островсий), Никита Островский

ЖИТЬ ОБЩЕЙ ЖИЗНЬЮ

— Можно догадаться, что жили вы очень скромно, а в девяностые годы, когда все они были еще детьми и подростками, в стране началось сильное расслоение, появились богатые. Никогда не роптали они, что у кого-то из ровесников есть то, чего у них нет?

— Не припомню, чтобы они когда-то огорчались именно по этому поводу. Мне кажется, здесь очень многое зависит от отношения самих родителей к своему материальному положению. Мы действительно жили скромно (а когда я был аларником, просто на подаяние — и батюшки помогали, и прихожане), но никогда не считали себя обделенными.

В своей самооценке мальчики ориентируются на мать, девочки — на отца (я об этом читал у Фрейда, но, по-моему, это общее мнение в психологии). Если мама огорчена тем, как выглядит ее сын, он начинает комплексовать, а если мальчик маме нравится, он чувствует себя уверенно. Нам обоим было важно, чтобы дети были одеты по сезону, а модно или немодно, лучше или хуже соседских детей, одноклассников, мы никогда даже не задумывались. Соответственно и их это не волновало.

Священник Константин Островский, фото из семейного архива.

— Вас рукоположили в Хабаровске, вы с семьей переехали туда, но потом у сыновей из-за климата начались проблемы со здоровьем, и жена с ними вернулась в Москву, а вы еще год оставались в Хабаровске. Такая долгая разлука — всегда испытание для семьи.

— У меня выбора не было. Вернулся бы я тогда в Москву — попал бы под запрет. Возможно, навсегда. Я не знаю, как поступить человеку, у которого жена в такой ситуации скандалит, требует, чтобы он немедленно вернулся домой, иначе она разведется. Меня Бог миловал — жена меня поддержала, понимала, что не могу бросить службу. Деньги я им посылал, мама моя помогала, чем могла.

И еще очень важно — мы каждый день писали друг другу письма. Скайпа тогда не было, звонить по межгороду дорого, поэтому созванивались редко, а письма писали и, соответственно, получали каждый день. И это помогло нам поддерживать постоянное душевное общение.

— Вам как священнику, наверное, часто рассказывают о семейных трудностях, неурядицах? В чем вы видите основную проблему современной семьи, отцовства?

— Не скажу, чтобы высвечивались какие-то специфические проблемы отцовства. Что касается общих проблем, то я почти у всех вижу стремление к комфорту, а чувства семьи как единого целого нет даже у многих церковных людей. Не то что они не любят друг друга — большинство христианских семей, слава Богу, не распадается, но чувство семьи как малой церкви, которая, как и сама Церковь, как приход, устраивается по образу Царства Небесного, сегодня большая редкость. Христианскую семью не просто так называют малой церковью — там тоже свой уклад, своя иерархия, послушание, общая молитва, общая трапеза. Сейчас живут под одной крышей, но каждый своей жизнью, даже молятся многие по отдельности. А общая жизнь очень важна.

Венчание. Священник Павел Островский

http://rusbatya.ru/protoierey-konstantin-ostrovskiy-dumayu-chto-myi-vospitali-syinovey-neploho/