 |
| Вера-Эском | Евгений Поспелов | 20.11.2014 |
Географические названия во всём мире считаются ценнейшими памятниками истории и культуры народа. Однако их специфическая особенность — «нематериальность» — делает их крайне уязвимыми.
Наше Отечество — единственная страна в мире, где в течение семи десятилетий происходили массовые переименования городов, сёл, улиц, безжалостно истреблялась историческая память народа, уничтожались национальные черты местной топонимии. Только в этой новой географии могло существовать такое образование, как Сталинабадская область, включавшая районы: Ворошиловобадский, Кагановичабадский, Кировабадский, Куйбышевский, Микоянабадский, Молотовабадский, Октябрьский, Орджоникидзеабадский, Сталинабадский.
Этот же принцип номинации доводился до уровня волости, сельсовета, деревни: в Клинском уезде Московской губернии в начале 1920-х годов появилась Свердловская волость (центр — село Свердлово-Новое), включавшая Марксовский и Ленинский сельсоветы с деревнями Карл Маркс и им. Троцкого — в первом, Зиновьево и Ленино — во втором.
По правилам этой новой географии краям, областям, районам можно было присваивать названия, не связанные с наименованиями их центров. Так появился Орджоникидзевский край с центром в городе Ворошиловск (Ставрополь), а в Московской губернии — Коммунистический район (центр — село Рогачёво), Пролетарская волость (центр — город Мытищи), Ленинский район (центр — город Видное).
Не лучше обстояли дела и с внутригородской топонимией. Шквал переименований обрушился на все города, но особенно пострадал Санкт-Петербург. До 1917 г. столица России имела развитую и в целом вполне удовлетворительную топонимическую систему, включавшую около 1500 названий набережных, проспектов, площадей, улиц, мостов и т. п. В советское время более 500 из них были изменены, а около 400 названий исчезло в связи с утратой объектов, то есть сохранилось менее половины дореволюционных названий. Новые наименования оригинальностью не блистали. В их числе находим идеологические штампы и лозунги: мосты Свободы и Равенства, площадь Пролетарской диктатуры, улицы Братства, Красных Зорь, Деревенской Бедноты, проспект Советский, остров Трудящихся и т. п., а также пространный «поминальник» от Марата и Робеспьера до Брежнева и Косыгина. Многие из этих названий существуют до сих пор.
Поэтому можно понять тех, кто всерьёз полагал, что Маленковская улица и Хрущёвский переулок в Москве названы по фамилиям соответствующих партийных деятелей. В Санкт-Петербурге же в наши дни потребовалось участие авторитетных знатоков истории города, чтобы доказать исконность названий Ждановских набережной и улицы.
Эта деятельность, приводившая к разрушению исторической памяти народа, осуществлялась отнюдь не стихийно и постоянно регламентировалась высшими органами советской власти — ВЦИК и ЦИК СССР. За период с 1923 г. по 1936 г. ими было принято двенадцать декретов и постановлений, определявших правила переименования всех населённых пунктов или их отдельных категорий. Завершается эта серия постановлением ЦИК СССР о прекращении с 1 июня 1936 г. переименований городов, райцентров, местечек и железнодорожных станций. Попытки упорядочения переименований надолго прекращаются, пока не появляется известный указ Президиума Верховного Совета СССР от 11 сентября 1957 г., который требовал прекратить присвоение географическим объектам имён общественных деятелей при их жизни и впредь производить только посмертное присвоение имён.
С первых же дней существования советской власти начали устраняться названия, образованные от слов «царь», «император», «князь»: Царевококшайск и Царевосанчурск превратились в Краснококшайск и Санчурск, Императорская Гавань — в Советскую Гавань, станица Великокняжеская и деревня Князь-Озеро стали соответственно Пролетарская и Червоное («красное»). К счастью, при проведении подобных кампаний приходилось считаться с необъятностью российских просторов, поэтому реализация таких кампаний никогда не бывала полной. И сейчас в разных местах России встречаются Царёво-Займище, Царичанка, гора Царь, Князь-Волконское и др.
Наименования, образованные от императорской фамилии Романов, были искоренены в первые годы советской власти: Романов-на-Мурмане стал называться Мурманск (1917 г.), Романово -Ленино (Белоруссия, 1918 г.),
Романово-Борисоглебск — Тутаев (1918 г.). Романовский Хутор — Кропоткин (1921 г.) и т. д. То, что некоторые из этих названий не имели отношения к царской династии, во внимание не принималось. Например, селение Романово, вошедшее в XIX в. составной частью в город Романово-Борисоглебск, было основано в XIV в. князем Романом Васильевичем и названо по его имени. Не имела отношения к царской фамилии некогда глухая белорусская деревня Романово. Характерно, что эта деревня, как и некоторые другие деревни Романово, при переименовании получила название Ленино.
Уничтожались также названия, присвоенные по личным именам представителей царствующего дома, например: Елизаветград, Елизаветполь, Екатеринбург, Екатеринодар, Николаевск, Новониколаевск, Алексеевск. Ликвидировались названия, связанные с фамилиями так называемой знати. В эту категорию попадали и помещики, а поскольку три четверти деревень России называлось по землевладельцам, полная ликвидация таких наименований оказывалась в принципе невыполнимой. Безоглядное же уничтожение названий, связанных с именами «помещиков и генералов», приводило к серьёзным историко-культурным потерям. Например, город Пржевальск, названный в память о великом русском путешественнике, исследователе Центральной Азии Н. М. Пржевальском, был переименован в Каракал, поскольку Пржевальскому за его научные заслуги было присвоено генеральское звание.
Известно, каким гонениям подвергалась Церковь после установления советской власти, однако в 1926 г. ВЦИК специальным декретом предложил местным органам прекратить ходатайства о переименовании селений, имеющих названия по церковным праздникам или по именам святых, что было вызвано исключительной распространённостью этих названий в России. Иную позицию занимал Союз воинствующих безбожников. На конференции его Московской организации (1929 г.) было принято решение добиваться переименования городов и улиц, носящих религиозные названия. Непосредственными жертвами этого решения были переименованные в 1930 г. подмосковные города Сергиев (Загорск), Богородск (Ногинск), Воскресенск (Истра). Но в других областях России безбожники были не столь воинственны, благодаря чему уцелели названия многих городов, в том числе областных центров Архангельск и Благовещенск, а также ряда меньших городов: Белая Церковь, Богородск (Нижегородская обл.), Спасск-Дальний, Троицк и ряд других.
Названия, которые появлялись взамен отменяемых, были очень разнообразны. Но с самого начала видное место принадлежало названиям идеологизированным, таким, например, как: Вождь Пролетариата, Коминтерн, Коммунар, Новый Быт, Новый Строй, Парижская Коммуна, Правда, Пролетарск, Свободный, Советский, Труд, Ударный и т. п. Часто выбор нового названия производился по контрасту со старым названием: Великокняжеская — Пролетарская, Генеральский — Красноармейский, Дворянский — Крестьянский, Потёмкинская — Пугачёвская и т. д.
Особенно часто в новых названиях употреблялась основа прилагательного «красный». Цвет революции противопоставлялся контр-революционному «белый». Поэтому в ряде названий определение «белый», исторически связанное с понятием «свобода» и реже — с реальным цветом, заменялось на «красный»: Белый Ключ стал Красным Ключом, Струги Белые — Стругами Красными. Чаще определение «красный» добавлялось к топонимам: селения Баки, Лиман, Окны, Сулин и многие другие были превращены в Красные Баки, Красный Лиман и т. д.
«Красными» были названы столицы ряда республик: Кызыл — «красный» (Тува), Улан-Удэ — «красная Уда» (Бурятия), Йошкар-Ола (Марий Эл) и Нарьян-Мар (Ненецкий авт. округ) — «красный город». Наконец, многие селения после переименования получили названия с элементом «красно-» или «красный»: Красноград, Краснодар, Краснознамёнск, Красномайский и т. п.
С первых послереволюционных лет в практику входит присвоение персональных мемориальных названий, причём со временем присвоение таких названий становится главной целью переименований. Обычай присвоения персональных названий по именам царей, императоров, феодалов имеет давнюю историю. Ещё при Александре Македонском (IV в. до н. э.) восемнадцать городов получили название Александрия. При римском императоре Цезаре Августе его имя было присвоено двадцати двум городам. При этом, однако, следует подчеркнуть, что и Александр Македонский, и император Август присваивали названия новым городам, ими же основанным и построенным.
В Российской империи этого правила придерживался Пётр Великий, это правило в основном соблюдается и при последующих императорах: Елизаветград, Екатеринослав, Екатеринодар, Мариуполь, Павлоград и ряд других городов основаны как крепости или административные центры в царствование Елизаветы Петровны и Екатерины II и сразу получили соответствующие названия (заметим, что эти города получили свои имена в честь тезоименных небесных покровителей земных царей. — Ред.).
При советской власти картина меняется. В первые годы, пока был жив Ленин, сохранялся порядок, существовавший при императорах: имя Ленина получили восемь небольших населённых пунктов, из которых самыми крупными были сёла Талдом (в 1918—1929 гг. Ленинск) и Пришиб (с 1919 г. — Ленинск, Волгоградская обл.). Имя второго вождя революции — Л. Д. Троцкого — получил в 1918 г. посёлок Иващенково (Троцк, ныне Чапаевск, Самарская обл.).
Но уже смерть В. И. Ленина была ознаменована переименованием бывшей столицы Российской империи в Ленинград. Этим было положено начало безудержной гонке переименований не только небольших городов, но и крупнейших губернских центров. Принцип «сначала построй город, а затем присваивай ему своё имя» был окончательно предан забвению.
Всего к 1941 г. было переименовано двадцать четыре крупных города страны (центры бывших губерний, новых краёв и областей, столицы союзных республик), причём двадцать из них в 1924—1940 гг. получили персональные названия в честь руководителей партии и государства: Ленина, Сталина, Ворошилова, Калинина, Кирова, Куйбышева, Молотова, Орджоникидзе, Петровского, Свердлова, Фрунзе, а также приближённых к ним лиц: Горького, Джамбула, Чкалова. Одновременно шло интенсивное переименование меньших городов, которым наряду с именами вождей, стоявших у власти, присваивались также имена многих других деятелей — от Маркса и Энгельса до местных партийных функционеров.
Было нормой в честь одного партийного деятеля называть несколько городов, посёлков, сёл, деревень. Так, на 1954 г., первый год после смерти Сталина, когда можно было подводить итоги его топонимической деятельности, только среди названий городских поселений (городов и посёлков городского типа) имя Кирова встречалось 23 раза, Ленина — 16, Сталина — 12, Орджоникидзе — 8, Ворошилова, Дзержинского, Кагановича, Калинина, Куйбышева, Молотова — по 5−6 раз, Будённого — 4, Свердлова — 3; с учётом названий негородских поселений эти показатели возрастают в 10−20 раз.
Столь многократное именование в честь одного и того же лица требовало для сокращения числа повторяющихся названий использовать наряду с фамилиями также псевдонимы, имена, отчества, например: Ленинск, Ульяновск, Ильичёвск; Орджоникидзе, Серго; Куйбышев, Валериановск; Шаумяновск, Степанаван; Розовка, Люксембурги и т. д. Кроме того, приходилось изощряться в использовании словообразовательных средств, вплоть до применения таких неудобопроизносимых конструкций, как Беднодемьяновск или Карло-Либкнехтовск; применять не встречавшиеся ранее в русской топонимии модели типа Пошехонье-Володарск или Кирово-Чепецк.
Характерная особенность советской мемориальной топонимии — её недолговечность, быстрая смена названий в зависимости от политической конъюнктуры. Первыми были отменены названия Троцк: один из них превратили в Чапаевск, другой — в Красногвардейск (Гатчина); следующим был Зиновьевск (Кирово, Кировоград), а затем отменялись и многие другие названия, присвоенные по именам лиц, подвергшихся в 1930-х годах репрессиям. Некоторые города переименовывались дважды: Баталпашинск сначала переименовали в Сулимое, после ареста Сулимова — в Ежово-Черкесск, а после ареста Ежова — в Черкесск. Многие города вторично переименовывались после возвращения на некоторый срок к старому названию по схеме: Надеждинск — Кабаковск — Надеждинск — Серов.
Ряд советских мемориальных названий был отменён ещё при жизни Сталина вне связи с репрессиями, причём о мотивах таких переименований можно лишь догадываться. Так, отказ от ряда наименований, присвоенных в память о Г. К. Орджоникидзе, может рассматриваться как выражение отношения диктатора к своему соплеменнику; отказ (в годы войны) от названий Слуцк (Павловск) и Ворошиловск (Ставрополь) был, видимо, связан с нежеланием присваивать частям и соединениям почётные наименования Ворошиловские и Слуцкие — первое могло быть воспринято как персонифицированное, а второе — как связанное с белорусским городом Слуцк, а не с петербургским пригородом, переименованным в 1918 г. в память о революционерке Вере Слуцкой.
Указ 1957 г. запретил присваивать названия по именам ещё не умерших общественных деятелей, но при этом открыл широкие возможности для посмертных переименований. Поэтому после его принятия продолжали появляться всё новые и новые персональные названия. В их числе: Димитровград, Георгиу-Деж, Готвальд, Ивано-Франковск, Стаханов, Тольятти, Торез, Шевченко. Указ также дал формальную возможность восстановить ранее отменённые названия Будённовск и Ворошиловград в связи со смертью Будённого и Ворошилова. Последними на основе этого указа появились присвоенные один за другим в 1982—1985 гг. названия городов Брежнев, Устинов, Андропов, Черненко.
К концу 1980-х годов были не только отменены эти четыре названия, но и началась отмена ещё сохранявшихся названий по фамилиям сталинских подручных: Жданова, Ворошилова, Калинина, а затем и просто восстановление исторических названий независимо от оценки личности, в честь которой в своё время было произведено переименование, например Нижний Новгород вместо Горький. В результате некоторые цепочки прошлых переименований приобрели, наконец, логическое завершение посредством возвращения к историческим названиям: Рыбинск — Щербаков — Рыбинск — Андропов — Рыбинск; Владикавказ — Орджоникидзе — Дзауджикау — Орджоникидзе — Владикавказ; Луганск — Ворошиловград — Луганск — Ворошиловград — Луганск; Гянджа — Елизаветполь — Гянджа — Кировабад — Гянджа.
К сказанному нужно добавить, что названия ряда городов уцелели лишь чудом: предложения по их переименованию не были реализованы по различным причинам случайного характера. В числе кандидатов на переименование отметим Москву, которую, как будущую столицу Всемирного Союза ССР, предлагалось назвать Ленинск; в Крыму Ялта и Бахчисарай должны были получить названия Красноармейск и Пушкинград, «неблагозвучное» Херсон собирались заменить на Нижнеднепровск.
Начиная с Великой Отечественной войны происходили и переименования, имевшие массовый, «площадной» характер. Процесс сплошного переименования коснулся не только населённых пунктов, но и объектов физической географии бывшей Восточной Пруссии, на Карельском перешейке, Южном Сахалине и на Курильских островах. В переименованиях, производившихся на этих территориях, много общего. В каждом из этих регионов они проводились сразу после войны, наспех, без должной научной проработки. Поэтому новые названия оказались крайне безликими и однообразными.
Последнее массовое переименование прошло в 1972 году на территории Дальнего Востока с целью ликвидации китайских географических названий. Эта задача выполнялась в относительно спокойных условиях, с привлечением специалистов, но её результаты, за исключением отдельных удачных моментов, в целом оказались не лучше, чем полученные ранее на других территориях. Очевидно, искусственное вторжение в такую сложную систему, как топонимия, в принципе не может привести к положительным результатам.
В результате переименований, даже самых, казалось бы, необходимых, нарушается связь времён, утрачивается ретроспектива, происходят определённые культурные потери. Наш современник, читая «Войну и мир» Л. Н. Толстого, уже не может связать с реальными городами упоминаемые там Аустерлиц, Тильзит и Прёйсиш-Эйлау; с потерей названия Куоккала стала непонятной известная «Чукоккала». Наш долг — добиться полного восстановления исконных названий и восстановить тем самым историю народа.
Из кн.: «Имена городов: вчера и сегодня (1917−1992)».
