В зоне АТО украинские солдаты смотрели на священников, как на броню

..Волноваха. По изувеченной снарядами дороге движется автоколонна. С воздуха ее прикрывают три «вертушки» — две «восьмерки» и одна «двадцать четверка». Прибыло командование.

Из второй машины вышел «большой» военный чин. Сделал несколько шагов вперед и остановился. Затем подошел прямо к человеку, который выделялся из строя тем, что был одет «не по уставу» — в сером платье (подрясник) и с деревянным крестом на груди.

— Вы что, священник?

— Да.

— Как здесь оказались?

— Приехал помогать в военном госпитале и поддержать солдат.

..Это был начальник Генерального штаба Вооруженных сил Украины генерал-лейтенант Михаил Куцин.

А клирик Белоцерковской епархии УПЦ священник Димитрий Марандюк надолго запомнил его слова: «Я видел немало священников на пунктах тылового обеспечения, а на передовой, где все кипит, как в котле — впервые».

В июле 2014 года в Центральном клиническом госпитале Министерства обороны Украины нам не удалось пообщаться с Михаилом Николаевичем — после контузии он был в тяжелом состоянии.

Но о том, что тогда происходило на Востоке Украины, удалось побеседовать с пастырем, который служил при Белоцерковском военном мобильном госпитале, и уже трижды побывал в условиях боевых действий.

— Отец Димитрий, как Вы оказались в зоне АТО?

— В зоне АТО я оказался по собственной инициативе и с благословения митрополита Белоцерковского и Богуславского Августина — главы Синодального военного отдела Украинской Православной Церкви.

— Зона АТО большая.

— Во время первой ротации, в составе 72-й бригады, я был в городе Волноваха, во время второй — в Амвросиевке, а в третью — на территории мелитопольского аэродрома. Одним словом, Донецкая и Запорожская области.

— Что входило в Ваши обязанности?

— Ежедневно служил молебны и панихиды о погибших. Раздавал крестики, иконки, исповедовал, беседовал на разнообразные темы. Важно отметить, что в этих беседах абсолютно не было политики. В основном, обсуждались семейные вопросы.

— Был ли у Вас до этого опыт общения с военнослужащими?

— Я тесно общаюсь с военнослужащими уже пять лет, так как мой храм находится на территории военного госпиталя в городе Белая Церковь Киевской области. До поездки в зону АТО, как правило, активно взаимодействовал с военными врачами и призывниками.

Конечно, один и тот же доктор в мирное время и на войне — это совершенно разные настроения, характеры, отношения к работе и к людям.

Также и с молодыми ребятами. Если в военкоматы они приходят беспечными призывниками со своими представлениями о срочной службе, то война все это, в корне, меняет.

— Насколько верующими Вы можете назвать солдат подразделения, в котором служили в зоне АТО?

— В условиях мирного времени вера этих ребят проявлялась лишь время от времени. К примеру, человек приходил в храм или пообщался со священником. Даже если он верой дорожит, все равно в повседневной жизни так или иначе на первый план выступают бытовые и материальные вопросы.

В зоне боевых действий совершенно другая реальность. Здесь человек не просто рискует, но каждую минуту находится в опасности. Осознание того факта, что в любой момент могут убить, внутренне «мобилизует». Здесь возникает совершенно иное отношение к Богу. И вера в Него проявляется очень действенно.

Практически каждый солдат, который был со мной рядом в зоне АТО, старался как-то молиться — и утром, и вечером. Кто как мог. Да, в моменты затишья некоторые ребята вели себя, словно им все равно. Но это — до первых выстрелов.

— Вы служили при мобильном военном госпитале. Опишите распорядок дня, режим работы и атмосферу.

— Не было четкого распорядка из-за постоянных форс-мажоров и экстренных ситуаций. Например, раненных могли привезти в любое время суток. Даже ночью.

Вначале врачи оказывали первую медицинскую помощь, потом всех распределяли по койкам, после чего с каждым, кто мог говорить, общался уже я, как священник.

Атмосфера на войне страшная. Но здесь многое зависит от настроя солдат. В нашем коллективе был благоприятный психологический климат. Установилось прочное доверие, которое помогало в трудные минуты. Это не только (хоть немного) облегчало труд докторов, но и придавало мне, священнику, уверенности во время общения. Ведь в такие минуты от пастыря если чего-то и ждут, то именно поддержки. Причем, «сразу и много».

— Как складывались Ваши отношения с личным составом? Расскажите об особенностях общения с военными врачами и раненными.

— В целом отношения были дружественными. Хотя в нашем подразделении проходили службу и католики, и протестанты. Но они ценили то, что я находился не в тылу, а на «горячих участках» вместе с ними. Часто приходилось курсировать между блокпостами. Кстати, иногда представители других деноминаций также просили меня благословить их на дорогу.

В СМИ много говорят о напряженности, которая якобы царит в воинских коллективах на Востоке Украины. Но так получилось, что в общении со мной солдаты наших подразделений больше слушали, чем говорили.

Врачи воспринимали меня как коллегу, потому что понимали, что, оказав медицинскую помочь, они просто физически не могут провести с ранеными психологическую работу. Поэтому, куда бы они ни выезжали, старались брать меня с собой.

С ранеными общение также было налажено. После того, как им вынимали пули, осколки и «штопали» раны, как правило, возникало «окно» — до прибытия вертолета, который должен был перевозить их в центральный госпиталь. Это время мы использовали для бесед. Они почему-то старались рассказать о своих семьях. Приходилось записывать много имен для поминовения.

— Как вели себя раненые при виде священника?

— Парадоксально, но мое присутствие их обнадеживало. Никто из наших солдат не воспринимал меня как «Ангела смерти» или «проводника в последний путь». В нашем подразделении не было ни надрывов, ни стрессов.

— Опишите самый сложный (опасный или страшный) момент, который Вы пережили в зоне АТО.

— Каждый день на войне — сложный. Особенно это ощущалось в Амвросиевке, где было очень много раненых. Мы на вертолете транспортировали их в госпиталь поселка Розовка. Сделали много «ходок», и каждая из них — над зоной обстрела.

Но задумался об этом я уже после возвращения в место расположения.

— Каковы Ваши рекомендации для священников, которые планируют поехать в зону АТО?

— Для священника главное — не бояться. В условиях боевых действий солдат, рядом с которым находится пастырь, смотрит на него, как на броню. Если он видит в глазах хоть малейшее колебание, оно тут же в нем самом увеличивается во стократ и перерастает в страх. А страх, как известно, парализует.

Мне много раз доводилось летать в военных вертолетах над зоной АТО. Со мной было три категории солдат: пилоты, раненные и охрана — ребята, которые сидели с автоматами в задней части машины и должны были отстреливаться в случае нападения. И вот все они говорили, что присутствие пастыря успокаивало и настраивало на твердость.

В условиях войны священник должен оставаться самим собой — священником. Это не тавтология! Важно, чтобы там он был не солдатом, не командиром, не идеологическим работником, не агитатором, и, в какой-то степени, даже не психологом. Все это земные категории, а фронт — это «зона», где тесно соприкасаются земное и небесное. Он должен быть пастырем душ и совершителем Таинств Церкви.

С солдатами, которые служат в зоне АТО, нельзя говорить о политике. Вообще! Есть много моментов, которые могут человека вывести из себя в мирной обстановке. На войне психологический срыв происходит значительно быстрее. И если в повседневной жизни есть масса способов остановить разбушевавшегося, то на фронте эта «масса» сводится к нулю. Оружие в руках — это очень опасный фактор.

Священник должен быть миротворцем по духу. Важно понимать, что у солдат много претензий: к правительству, к командованию, к службам снабжения. Будьте готовы, что все это могут высказать в ваш адрес. Не воспринимайте на свой счет, постарайтесь показать солдату, что претензия — это не способ решения проблемы. В такие моменты важно не отстоять позицию или переубедить, а просто снять вопрос с обсуждения и уйти от темы.

— Расскажите об общении с местными жителями Востока. Как там относятся к УПЦ?

— Помню, как во время первой ротации я выходил в разведку с ротой снайперов. Было видно, что местные жители не знают, кто есть кто в этой войне, кто прав, кто виноват, кто пришел с миром, а кто принес зло. Они отнеслись к нам аккуратно, но, в то же время, — недоброжелательно. И последнее вызвано тем, что люди дезориентированы относительно того, чего от нас следует ожидать. С нами старались «не связываться», поэтому встречали неохотно.

Как люди там относятся именно к УПЦ, я так и не понял, потому что такие вопросы на Востоке Украины (в тех местах, где я был) не поднимаются в принципе. Главное для людей — сохранить свои дома, уберечь от гибели родных, накормить детей, кто потерял жилье, найти пристанище, где-то достать хоть какие-то средства к существованию, а сейчас еще и зима приближается. Так что, там людям не до юрисдикций.

— Сейчас вы находитесь в мирных условиях. Какие ощущения, удалось оправиться от войны?

— Хоть Вы и говорите о мирных условиях здесь, но там, на войне, я чувствовал себя намного спокойнее. Я четко знал, с какой стороны стреляют, откуда идет опасность, когда нужно прятаться.

Когда же вернулся, вдруг столкнулся с парадоксом: оказывается, в том же Киеве или Львове люди «знают» о зоне АТО «больше», чем те, кто были там непосредственно. Некоторые высказывания мнимых экспертов расстраивают. Но на то мы и христиане, чтобы смиряться.

Вот я был в зоне АТО трижды, и сейчас мне хочется вернуться туда снова — находиться рядом с ребятами, которые в сложнейших условиях защищают территориальную целостность Украины. Такой дружбы, солидарности, взаимопомощи и доверия, как на войне, в условиях мирной жизни я пока не встречал.

После пребывания «там» возникает непреодолимое желание сделать наш мир лучше, добрее, спокойнее. Вокруг слишком много злости. Общество накалено. Мне кажется, если бы эта война не началась сейчас, это произошло бы позже.

P.S. Пока я дома. Цел и невредим. Жду возможности снова вернуться на Восток Украины. И как только мои сослуживцы по 72-й бригаде, которые сейчас находятся на мелитопольском аэродроме, будут распределены к месту службы, я постараюсь к ним присоединиться.

Журнал «Вера и честь»

Беседу вел: Александр Андрущенко. Фото из архива отца Димитрия