Возродятся православные традиции — возродится Россия

Огромную роль в жизни любого народа играют традиции. Люди смотрят, как поступают более опытные и авторитетные соплеменники, и делают также. Это и есть традиция. Под традицией в данном случае мы подразумеваем не только бытовые и фольклорные особенности, хотя и они имеют значение, но сложившиеся, укорененные в обществе представления, что считать добром, а что — злом, что можно делать, а что — нельзя.

Православным государство становится тогда, когда его законы совпадают (симфоничны) с нравственными законами Евангелия. Также и с народом: он тогда может считаться православным, когда общественное мнение считает нормой евангельские добродетели, а грехом — отступление от христианской нравственности. Тогда наибольшим доверием и почётом в народе будет пользоваться тот, кто преуспел в христианских добродетелях, а наиболее низок в глазах народа станет тот, кто не считается с заповедями Божьими в своей жизни и деятельности. Тогда общественное мнение осудит человека, который в воскресенье устроил уборку квартиры, или что-то украл, или бросил жену, или не почитает родителей, или, упаси Бог, не верит в Воскресение Христово. В таком обществе, большей обструкции подвергнется человек, не носящий нательного креста, чем учинивший драку. А большим уважением окружающих пользуется не самый ловкий, а более правдивый. А тот, кто сильно любит деньги, только о них и думает, да ещё и взаймы не дает, получит обидное прозвище «жид». Напротив, того, кто всегда отзывчив для помощи ближнему и последнее отдал случайному нуждающемуся человеку, общество не зачислит в «неуспешные», а прославит, как праведника.

С сожалением можно констатировать, что на сегодняшний день наш народ хоть и крещёный, но не православный. Как же его можно сделать православным? Ответ очевиден: только если он воспримет православные традиции. А где же их взять? Только у верующих, воцерковленных людей из своей среды, если, конечно, они пользуются авторитетом у народа, как носители нравственности. Тяга к нравственному идеалу не иссякла в нашем народе, только он не видит перед собой примера. Народ не верит призывам, даже со стороны батюшек, он жаждет явного и доброго примера, но не находит его.

Народ — не дурак, он видит, что в Церкви ханжества и лицемерия не намного меньше, чем у строителей коммунизма. Чтобы стать нравственным авторитетом для народа, верующим самим надо эту самую православную традицию воспринять. Мы же хоть и пришли в Церковь, остались советскими людьми и сохранили в себе советскую систему нравственных ценностей. Убийство в подъезде и кражу в гардеробе мы, может, и осудим, но к разводу соседей отнесемся снисходительно, а стирку в воскресенье даже и одобрим, потому как по-советски «всякий труд свят». А то ещё сами в воскресенье в баню сходим.

Нам не понятно, почему святитель Митрофан отказался идти к Царю Петру сквозь «строй» скульптур — изображений разных божков-идолов. Ну, разве можно представить себе, чтобы кто-нибудь из современных епископов что-то изменил в своих планах по такой ничтожной причине? Мы растеряли традицию, мы не твёрдо знаем, что хорошо, а что — плохо.

Но где же та благородная маслина, к которой надо бы привиться растерявшему свое благое родство дичку? Ранее маслина была одна — греческое православие. Сейчас есть и другая. Как бы специального для такого случая, Божий промысел сохранил, законсервировал русское православное общество вне Советского Союза, за границей. В начале 90-х всё казалось просто — они вернутся в нашу среду, мы от них научимся чистому русскому православию, и сохраненная традиция вернется народу. Первый блин оказался комом: они насобирали к себе разных отщепенцев, от которых потом долго открещивались, и на этом успокоились. Может теперь что-то получится? Хотя надежды мало…

Тогда останется привычный путь: от наших варяжьих морей — к ним, в православные греки. Как это было уже много раз. Оттуда, из Греции, с Афона пришло и крещение, и первые монастыри Киево-Печёрской Лавры, и устав для преподобного Сергия Радонежского, и исихазм заволжских старцев, и блеск православного царства Иоанна Грозного, и возобновление старчества святым Паисием Величковским, и величие Византийской Православной Империи. Не иссяк этот источник и сейчас. Неслучайно, такой живой отклик в среде православных получили немудрёные книги о старце Силуане и, совсем недавно, — о старце Паисии.

Конечно, у нас в отношении греков особенная гордость: кто мы, а кто они!.. Но может быть, пора и смириться. Да активизировать прямые связи с греческими монастырями и приходами, архиереями и мирянами? И поучиться опять у греков уму-разуму и благочестию по преданию отцов, вместо того, чтобы на каждом шагу им тыкать, что, мол, их-то Рим пал, а наш вот смотрите — красуется «благочестием». Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (Иак. 4: 6).

Впрочем, может, будут ещё какие-то предложения?