Механики страха

Аппарат НКВД Крымской АССР в процессе проведения массовых репрессий 1937−1938 гг.

Страшная дата «1937-й год» в историю страны в ХХ столетии вошла как символ произвола и беззакония. И ныне, несмотря на все усилия неосталинистов, она продолжает олицетворять собой несправедливость, пренебрежение нормами права, попрание гуманизма, морали и нравственности. О времени «Большого террора» написано немало литературы: мемуаров, сборников документов, исследований. В масштабе страны эта тема сегодня освещена весьма обстоятельно. Но в региональном аспекте она ещё нуждается в изучении. Особенно остро этот вопрос стоит в Крыму.

За время нахождения полуострова под украинской юрисдикцией о массовых репрессиях конца 1930-х гг. вышло совсем мало книг. Огромную работу в деле освещения этой мрачной страницы в истории края проделал коллектив научно-редакционной группы «Реабилитированные историей». На сегодня выпущено 6 томов Книги памяти с именами и краткими биографическими данными репрессированных (1). Помимо них, в каждый из томов вошли авторские очерки о некоторых людях, пострадавших в 1920—1950-е гг. Первые три тома предварялись обширной вводной статьёй, в которой рассказано о деятельности «карательных органов диктатуры пролетариата» в разные периоды существования советского государства, а также о проблемах реабилитации репрессированных в послесталинский период.

Незадолго до издания первого тома Книги памяти, в 2003 г., авторами научно-редакционной группы была подготовлена книга «Политические репрессии в Крыму (1920−1940 годы)» (2), столь же богатая документальным и фактическим материалом. Ряд важных моментов, касающихся механизма массового террора, содержится в книге профессора Сергея Филимонова «Тайны крымских застенков» (3). Большого внимания заслуживает книга «Последняя рукопись Сабри Айвазова. Дело партии «Милли Фирка», выпущенная в 2009 г. в Симферополе при активном участии сотрудников архива Службы безопасности Украины в Автономной республике Крым (4). Хотя значительное число материалов, опубликованных в данном издании, охватывает период второй половины 1920-х гг., тема репрессий 1937−1938 гг. здесь также отражена. Причём не только на уровне аналитики, но и на уровне документов.

В целом, публикации на тему «Большого террора» в Крыму, акцентируют внимание только на жертвах. Практически вне поля зрения остаётся деятельность и личности исполнителей — сотрудников советских карательных органов, сведения о методах ведения следствия, условиях содержания арестованных, технологии исполнения приговоров. Эти аспекты ещё ждут своего исследователя. При этом отметим, что с переходом полуострова под российскую юрисдикцию вопрос возможного доступа к интересующим архивным фондам может быть весьма усложнён.

Тем не менее, к моменту написания настоящего очерка достоянием гласности стал весьма большой объём информации, позволяющий хотя бы отчасти реконструировать работу советской репрессивной машины в Крыму во время «ежовщины».

В соответствии с приказом НКВД СССР № 71 от 16 февраля 1937 г. Управление НКВД СССР по Крымской АССР было преобразовано в наркомат внутренних дел Крымской АССР (5). За 1937−1938 гг. в НКВД Крымской АССР сменилось четыре наркома. Каждый из них по-своему выстраивал свои отношения с властями автономии, и вышестоящим партийным и чекистским начальством, стремился как можно лучше организовать выполнение приказов из Москвы, разоблачение и поиск «врагов народа».

Так, ещё до начала массовых операций, официальный старт которым был дан постановлением Политбюро ЦК ВКП (б) от 2 июля 1937 г. «Об антисоветских элементах», 20 мая 1937 г., выступая на XVIII Крымской областной партийной конференции, тогдашний нарком внутренних дел Крымской АССР Тите Лордкипанидзе доложил, что крымскими чекистами:

«1. Арестовано по делам о политических преступлениях по Kpыму выше 3000 человек (60% из них арестовано по серьёзным групповым делам).

2. Раскрыто и ликвидировано 25 шпионских, диверсионных и террористических организаций (в том числе, троцкистских) с общим числом обвиняемых в них — свыше 500 человек.

3. Раскрыто и ликвидировано до 350 контрреволюционных групп с общим количеством участников до 1900 человек (50% из них раскрыто в городе, 50% - в деревне).

4. Арестовано по троцкистским делам — 557 человек.

5. Арестовано по делам о татарской национальности около 300 человек.

6. Арестовано политических преступников, прикрывавшихся партийными билетами — 366 человек.

7. Вскрыто за последние 3−4 месяца, свыше 20 немецких фашистских организаций, общей численностью до 300 человек" (6).

Уроженец Грузии, выходец из крестьянской семьи, Лордкипанидзе возглавлял НКВД автономии с января 1935 г. одновременно являлся начальником Особого отдела Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД морских сил и береговой обороны Чёрного и Азовского морей. Впрочем, первое «знакомство» чекиста с красотами полуострова состоялось значительно раньше. В конце 1920 г. в качестве уполномоченного управления особых отделов ВЧК Крымской ударной группы Южного фронта Тите Илларионович участвовал в операции по «изъятию» военнослужащих армии Врангеля и прочих непролетариев (7).

Однако служебное рвение и палаческий опыт не спасли наркома от скорого ареста и смерти. Эта судьба ждала многих руководящих сотрудников «органов», назначенных при Ягоде.

Новый глава чекистского ведомства, Николай Ежов, предпочитал проводить волю «отца народов» руками своих назначенцев. Сменивший Лордкинапидзе Карп Павлов как раз был таким человеком. Приступив 29 июня 1937 г. к исполнению своих служебных обязанностей на посту наркома НКВД Крымской АССР, Павлов нашёл здесь огромное поле для деятельности. Хотя население полуострова было изрядно прорежено в ходе предыдущих кампаний террора, это не означало уменьшения числа потенциальных, реальных и мнимых «врагов».

После принятия 2 июля 1937 г. постановления Политбюро ЦК ВКП (б) «Об антисоветских элементах», эта директива была доведена до сведения региональных партийных руководителей и начальников управлений НКВД. Предлагалось «взять на учёт всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные менее активные, но всё же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД». Также предлагалось в течение пяти дней представить в Москву состав «троек» и данные о числе тех, кто подлежал расстрелу или высылке (8). По линии НКВД СССР за подписью Ежова всем начальникам краевых и областных управлений НКВД 3 июля 1937 г. также была направлена секретная директива за № 266, с указанием взять на учёт всех «кулаков и уголовников, вернувшихся по отбытии наказания и бежавших из лагерей и ссылок». Всех учтённых следовало подразделить на две категории: первую — «подлежащие аресту и расстрелу», и вторую — «подлежащие высылке в районы по указанию НКВД» (9).

Получив указания Центра, крымское партийно-советское руководство не стало медлить с ответом. 4 июля 1937 г. Крымский обком ВКП (б) одним из первых передал в ЦК шифром постановление о принятии партийной директивы к «руководству и исполнению в установленный срок». В связи с чем, было решено утвердить «тройку» в составе: наркома НКВД Крымской АССР Карпа Павлова (председатель); членов: прокурора Крымской АССР Константина Монатова; 2-го секретаря обкома ВКП (б) Сервера Трупчу (10). 5 июля 1937 г. этот состав «тройки» был утверждён (11).

9 июля 1937 г. из Крыма в Москву поступила шифровка о примерном числе учтённых «вражеских элементов». А именно: «кулаков, вернувшихся по отбытии наказания, 905 человек, уголовников, вернувшихся по отбытии наказания, 421 человек; кулаков, бежавших из ссылки и лагерей, 870 человек; беглых уголовников 12, учёт неполный. Число учтённых первой категории кулаков, наиболее враждебных элементов, подлежащих аресту и расстрелу, 109 человек, уголовников 34 человека; второй категории враждебных элементов, подлежащих высылке кулаков 1103 человек, уголовников 282 человека» (12). 10 июля 1937 г. Политбюро ЦК ВКП (б) утвердил эти цифры в качестве первоначального «лимита» репрессируемых для Крымской АССР (13).

На основании информации с мест 30 июля 1937 г. НКВД издал оперативный приказ № 447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», которым устанавливался упрощённый порядок ведения следствия и рассмотрения дел «тройками». Приговоры выносили заочно, без вызова обвиняемого, а также без участия защиты и обвинения, обжалованию не подлежали. Специально указывалось, что приговоры к расстрелу должны приводиться в исполнение «с обязательным полным сохранением в тайне времени и места приведения».

В контингент, подлежащий репрессиям, были включены обвинённые в антисоветской деятельности бывшие «кулаки», бежавшие из трудпоселений, скрывающиеся от раскулачивания; социально опасные элементы — участники повстанческих, террористических и бандитских формирований; члены антисоветских партий; бывшие белогвардейцы и уцелевшие царские чиновники; священнослужители («церковники»); сектанты; политические заключённые и т. д.

Согласно приказу всех репрессируемых разбивали на две категории: первая — подлежащие немедленному аресту и расстрелу, вторая — подлежащие заключению в лагерь или тюрьму на срок от 8 до 10 лет. Для каждой области, края и республики были определены «лимиты» по обеим категориям репрессируемых. Всего предписывалось арестовать 259.450 человек, из которых 72.950 расстрелять, а 194.800 — отправить в лагеря. Однако эти цифры были заведомо неполными, так как в перечне отсутствовал ряд регионов страны. В этой связи приказ давал местным руководителям право запрашивать у Москвы дополнительные «лимиты». Кроме того, заключению в лагеря или высылке могли подвергаться семьи репрессируемых.

Для Крымской АССР был установлен «лимит» в 1500 человек (из которых 300 подлежали репрессии «по первой категории», 1200 — «по второй») (14), однако уже 31 июля 1937 г. (т.е. на момент утверждения оперативного приказа НКВД № 447 в Политбюро), Павлов отправил в Москву телеграмму, в которой сообщил о проведённых в ночь с 28 на 29 июля арестах 1655 человек (1019 «кулаков» и 636 уголовников), так что фактически отведённый Центром количественный «лимит» репрессируемых крымскими чекистами был перевыполнен ещё до развёртывания массовых операций. В связи с чем, Павлов просил увеличить намеченные для ареста «квоты» по обеим категориям. Однако на тот момент в удовлетворении этого ходатайства было отказано (15).

Стараясь оправдать оказанное ему высокое доверие, нарком НКВД автономии не стеснял себя в методах. При нём арестованных избивали, по многу часов заставляли простаивать на ногах; лишали пищи и сна. С подачи Павлова на вооружение местных энкавэдэшников был взят так называемый «конвейерный метод», когда арестантов часами и днями непрерывно допрашивали сменяющие друг друга следователи. Вмешательство прокуратуры в дела НКВД было строго ограничено. Как написал в своей докладной записке на имя прокурора СССР Андрея Вышинского военный прокурор Черноморского флота Павел Войтенко (впоследствии арестован, осуждён, умер в лагере), «товарищ Павлов заявил, что прокурор, в том числе и военный, имеет право знакомиться с материалами следствия только по делам, идущим на рассмотрение „троек“ при областных управлениях НКВД об уголовных рецидивистах. Одновременно тов. Павлов высказал пожелание, чтобы прокуроры не посещали внутренние тюрьмы Крыма и не разводили, как он выразился, среди арестованных демократизм» (16).

Успехи наркома на ниве борьбы с «врагами народа» были высоко оценены вышестоящим начальством. В ноябре 1937 г. Павлов был переведён в центральный аппарат НКВД и назначен заместителем директора (а затем и директором) государственного треста «Дальстрой». На этой должности Павлов также продемонстрировал свою беспощадность. При нём усиливается жёсткая эксплуатация занятых на строительстве заключённых, продолжительность рабочего дня была увеличена вначале до 11, а потом до 16 часов, обеденный перерыв — сокращён до 20−30 минут. Ужесточились и условия содержания. Для поддержания «трудовой дисциплины» активно применялись репрессивные методы, вплоть до расстрелов.

Как вспоминал Пётр Белых, бывший заключённый лагеря на прииске «Ударник», «однажды, когда закончился монтаж промывочных приборов, в сопровождении большой свиты на полигоне появился начальник Дальстроя Павлов. Наш бригадир Константинов официально обратился к нему и отрапортовал о том, что питание плохое, что добротную одежду заменили холодной и что в лагере очень большая смертность. В ответ Павлов заявил, что меры будут приняты. В этот же день Константинов был водворён в изолятор и там заживо заморожен» (17).

На должности начальника Дальстроя Павлов пробыл до 1939 г. В Крым он уже не вернулся.

Там временем террор НКВД продолжал набирать обороты. Сменивший Павлова осенью 1937 г. Артур Михельсон, превзошёл своего предшественника и по жестокости, и по числу арестованных. Справедлива оценка авторов научно-редакционной группы «Реабилитированные историей», назвавших Артура Ивановича «одной из самых зловещих фигур ежовщины в Крыму» (18). Киевский юрист Леонид Абраменко даже ошибочно отождествил наркома НКВД автономии с его однофамильцем — активным участником расстрелов периода 1920−1921 гг. (19). Опираясь на данные книги Абраменко, некоторое время так думал и пишущий эти строки (20). Сегодня установлено, что возглавлявший НКВД Крымской АССР майор государственной безопасности к «зачистке» полуострова в начале 1920-х гг. не имел отношения. Что, впрочем, нисколько не отменяет приведённой выше оценки его деятельности во время «Большого террора».

До самого конца 1937 г. на территории полуострова шли нескончаемые аресты. 15 октября для Крымской АССР был выделен новый «лимит» на 800 человек (300 — по первой и 500 — по второй). К январю 1938 г. крымский «лимит» достиг 4 тыс. человек.(21) 17 января 1938 г. Михельсон отправил Ежову и его первому заместителю, Михаилу Фриновскому, телеграмму, в которой сообщал, что согласно приказу № 447 в Крыму «изъято и осуждено Тройкой 4000 человек. Из них: — бывших кулаков — 3009;- прочих к-р элементов — 582;- уголовников — 409.

Осуждено по первой категории 1300, по второй 2700″ (22).

При этом отмечалось, что «имевшийся лимит не обеспечил достаточного удара по активному контрреволюционному элементу». Указывая на «исключительную насыщенность Крыма беглым и укрывшимся от репрессий кулачеством, белогвардейско-повстанческим к-р элементом, продолжающим активную, в ряде случаев организованную к-р работу, особенно в промышленности и в районах с татарским, немецким населением», а также на слабый охват операцией окружения военных объектов, совхозов и сёл, Михельсон просил «дать дополнительный лимит пять тысяч, первой категории 1500, второй 3500 человек» (23).

Итог деятельности «тройки» под председательством А. Михельсона известен. За неполных девять месяцев пребывания на посту наркома НКВД Крымской АССР Михельсон подписал приговоры к высшей мере наказания на 2288, и исправительно-трудовым лагерям — на 1596 человек (24).

Жертвами репрессий стали представители практически всех слоёв населения: от руководящих партийных работников до крестьян и рабочих. Поводов для ареста было сколько угодно. Достаточно было крестьянину иметь лом и гаечный ключ, и его можно было объявить «врагом народа», готовившим по заданию иностранной разведки террористический акт на железнодорожном транспорте. Уничтожали и уцелевших представителей российской дореволюционной элиты, так называемых «бывших людей». Особенно страшный удар был нанесён по Русской Православной Церкви. В годы «Большого террора» погибли десятки просвещённых и ревностных пастырей, истинных подвижников благочестия. Церковная жизнь Крымской епархии подверглась разгрому (25).

Для получения признательных показаний активно применяли методы физического воздействия. Как нужно «правильно» вести следствие, Михельсон демонстрировал на личном примере. Допрашивая бывшего директора Алупкинского музея, Яна Бирзгала (в прошлом тоже чекиста, с 1921 г. бывшего членом коллегии Крымской ЧК, затем — председателем Евпаторийской и Керченской ЧК), и видя, что тот не даёт показаний, руководитель крымских энкавэдэшников «взял в руки стул и стал избивать обвиняемого». Бил до тех пор, пока не сломал стул (26).

От Михельсона не отставали его подчинённые. Один из них, начальник 3-го отдела УГБ Крымской АССР, старший лейтенант госбезопасности, Михаил Германов, возглавил оперативную бригаду, члены которой произвели 2−5 ноября 1937 г. в Ялте и её окрестностях массовую облаву, в ходе которой было арестовано около 200 человек (27). Причём, аресты производились без постановлений и санкций прокурора. Похожим образом оперативники Германова действовали в Севастополе, Феодосии и Евпатории (28).

Как и его руководитель, Германов «культивировал применение извращённых методов следствия» (избиений и длительных «стоек»), сам избивал (29). Систематически нарушал «социалистическую законность» и начальник Ленинского райотдела НКВД Крыма Д. Харин: лично избивал арестованных, допускал аресты без санкции прокурора, применял незаконные методы допросов свидетелей. Под его руководством фальсифицировали справки о социальном происхождении арестованных (30).

Жестокостью «отличился» и сменивший Михельсона на должности наркома НКВД автономии Лаврентий Якушев (Бабкин). Анализируя деятельность этого высокопоставленного чекиста в период репрессий конца 1930-х гг., известный российский историк органов государственной безопасности, Алексей Тепляков, справедливо характеризует Якушева как одного из наиболее беспощадных (31). Работая с октября 1937 г. по февраль 1938 г. начальником УНКВД по Житомирской области и получив за «успехи», достигнутые на ниве «борьбы с врагами народа», орден Красной Звезды, Якушев лично принимал участие в избиении заключённых, приговорённых к расстрелу, в сожжении 11 заключённых. По его приказу узники сами копали себе могилы, по 200−250 связанных приговорённых ставили в очередь и расстреливали на глазах других заключённых. В процессе исполнения приговоров творились и вовсе запредельные вещи. Так, один из подчинённых Якушева, начальник внутренней тюрьмы и комендант УГБ УНКВД по Житомирской области, в конце декабря 1937 г. «заставлял осуждённого старика-инвалида. иметь половые сношения с расстрелянной женщиной, лежащей среди трупов, обещая за это его освободить. В момент выполнения стариком требования. его застрелили на трупе этой женщины». Помимо этого, с санкции Якушева у арестованных без квитанций отбирали ценные вещи, добротную одежду, составляли фиктивные сведения о получении осуждёнными денег, сданных ими в кассу тюрьмы, по его приказу чекисты «занимались вытаскиванием кирками и клещами золотых зубов изо рта трупов расстрелянных» (32).

Получив назначение в Крым в августе 1938 г., этот «стахановец пыточного конвейера» в полной мере задействовал свой палаческий опыт на новом «месте работы». Применение физического насилия в аппарате НКВД автономии получило при Якушеве ещё большее распространение. По его распоряжению во внутренней и городской симферопольских тюрьмах были выделены специальные камеры, куда помещали только арестованных, которых избивали во время следствия (33).

На исходе «Большого террора», в ноябре 1938 г., получив телеграмму правительства о немедленном прекращении работы «тройки», Якушев самостоятельно изменил приговоры 74-м осуждённым, из которых троим был увеличен срок заключения в лагере; 31-му осуждённому доследование заменено на заключение в лагерь; 40 — заключение в лагерь и доследование заменено на расстрел (34). А поскольку на момент получения директивы Москвы на рассмотрении «тройки» находилось множество дел осуждённых, по которым не были оформлены протоколы и не приведены в исполнение приговоры на 1347 человек, соответствующие постановления были оформлены задним числом.

Всего по спискам, составленным и подписанным с 20 по 29 ноября 1938 г., крымские чекисты расстреляли 822 человека, основная часть которых (770) оказалась уничтожена 28 и 29 ноября (35). Причём, одним из расстрелов, в ходе которого было убито 553 человека (среди них были беременные женщины), Якушев руководил лично.

Источники практически не доносят до нас примеров человечного отношения к арестованным и их семьям. Захваченные дьявольской круговертью, сотрудники «органов» более не принадлежали себе. Жернова террора продолжали вращаться, перемалывая всё новые жизни и судьбы. Вопрос о количестве жертв репрессий 1937−1938 гг. в Крыму остаётся открытым. Известно, что за этот период в Крыму было арестовано 16.252 человека (8503 — в 1937-м, 7749 — 1938-м), из которых к ноябрю 1938 г. были приговорены 13 тыс. человек, из них как минимум 5 тыс. — к расстрелу (36). Но приведённые цифры нельзя назвать полными.

К 15 декабря 1938 г. в производстве НКВД Крымской АССР имелось дел на 3.146 человек (в аппарате наркомата — на 983, на периферии — на 2.163 человек) (37). Некоторые из этих людей впоследствии были освобождены или осуждены на незначительные сроки заключения.

Репрессии 1937−1938 гг. существенно изменили этнополитическую обстановку в Крыму: в результате национальных операций многие народы, населявшие полуостров, утратили своё прежнее место в структуре населения. В социально-политическом плане события «Большого террора» привели к кардинальному обновлению советской властной элиты. Всего за время «ежовщины» в Крымской АССР были репрессированы все секретари обкома ВКП (б), председатель Совнаркома и Председатель Президиума Верховного Совета республики, 7 наркомов и их заместителей, 12 секретарей райкомов, 14 председателей райисполкомов и 65 директоров предприятий (38). На место репрессированных выдвинулось новое поколение управленцев. Обязанные Сталину своим возвышением, пришедшие на смену прежним директорам и наркомам были воспитаны в духе полного неприятия оппозиционности и ориентировались только на установки Центрального комитета.

Как и предыдущие репрессивные акции коммунистического режима, события 1937−1938 гг. приводили к всё большему насаждению в обществе страха и рабской покорности, являлись одним из наиболее важных этапов начатого в октябре 1917 г. эксперимента по выведению «новой исторической общности» — «советских людей».

Найдя поставленную задачу решённой, а цели — достигнутыми, устранив своих главных политических конкурентов, Сталин и олицетворяемая им верховная власть переложили ответственность за творившийся в стране произвол на плечи непосредственных исполнителей. «Железный нарком» Н. Ежов был отстранён от занимаемой должности, впоследствии арестован и приговорён к смертной казни. Аналогично закончили свою карьеру многие выдвиженцы Ежова, в том числе А.Михельсон.

А вот его преемнику, Л. Якушеву, повезло значительно больше: в июне 1939 г. его осудили к 20 годам лагерей, однако в начале войны амнистировали, и перебросили за линию фронта для организации партизанской борьбы в германском тылу. Выйдя на пенсию, этот палач эпохи «Большого террора», занялся литературной работой: в 1978 г. в издательстве ДОСААФ вышла его повесть «След Кометы» о разведчиках в годы Второй Мировой Войны. Посмертно (в 1987 г.) была издана книга «Последний рейд «Тигриса-2».

Прожив насыщенную и долгую жизнь, Якушев умер в Москве в 1986 г.

До определённого времени благополучно складывалась карьера К.Павлова. Вплоть до отправки на пенсию в конце 1940-х гг. он занимал различные руководящие должности. Вскоре после ХХ съезда КПСС и начавшейся кампании развенчания «культа личности», 18 мая 1957 г. Павлов покончил с собой.

После ухода Ежова не избежали арестов чекисты рангом пониже. Большие кадровые изменения произошли в центральном аппарате НКВД Крымской АССР. По обвинению в злоупотреблении властью были арестованы многие начальники отделений и отделов. Некоторые из них (Н. Манилов, Д. Пачепский, И. Шестов) были приговорены к расстрелу. В феврале 1941 г. Шестову расстрел заменили на 10 лет лагерей. На такой срок лишения свободы осуждены другие сотрудники центрального аппарата — В. Григорьев и А. Божко (39).

Более серьёзная «чистка» проведена в городских и районных отделах НКВД автономии. Почти везде обновился состав руководителей. К семи годам лишения свободы был приговорён бывший начальник Феодосийского городского отдела НКВД Крыма П. Корабельников, к 12 годам — бывший начальник Тельманского РО НКВД Крыма А. Бем. Руководивший Джанкойским райотделом милиции В. Кротюк получил 15 лет лишения свободы. За «нарушения социалистической законности» оказались на скамье подсудимых и рядовые сотрудники.

Больше других «обновился» Евпаторийский горотдел НКВД Крыма. Там были арестованы и осуждены 6 сотрудников во главе с начальником А. Сарапулкиным, осуждённым к 8 годам ИТЛ. Остальные отделались более мягкими приговорами: от 5 лет до 1,5 года ИТЛ (40). А вот Севастопольском горотделе НКВД Крыма большую часть сотрудников просто уволили из «органов».

Показательно, что, будучи арестованными, крымские чекисты периода «Большого террора» не признавали себя виновными, утверждая, что только выполняли приказ. Не признавали они себя виновными и потом, когда в 1950—1960-е гг. некоторых из них вызывали для пояснений в связи с начавшейся массовой реабилитацией репрессированных и пересмотром следственных дел. Во время войны с нацистской Германией многие бывшие энкаведисты, уволенные из «органов», отбывающие лагерные и тюремные сроки, будут амнистированы и возвращены в строй.

Примечания:

1. Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга первая. — Симферополь: ИПЦ «Магистр», 2004.; Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга вторая. — Симферополь: АнтиквА, 2006.; Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга третья. — Симферополь: АнтиквА, 2007.; Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга четвёртая. — Симферополь: АнтиквА, 2008.; Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга пятая. — Симферополь: АнтиквА, 2008.; Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга шестая. — Симферополь: АнтиквА, 2009.

2. Омельчук Д.В., Акулов М.Р., Вакатова Л.П., Шевцова Н.Н., Юрченко С.В. Политические репрессии в Крыму (1920−1940 годы). — Симферополь, 2003.

3. Филимонов С.Б. Тайны крымских застенков. Симферополь: Бизнес-Информ, 2003.

4. Последняя рукопись Сабри Айвазова. Дело партии «Милли Фирка». Документы свидетельствуют. Из серии «Рассекреченная память». Крымский выпуск. Том 1. / Под общ. Ред. В.В.Пшеничного, Р.Н.Лесюка, С.В.Лунина, И.И. Полякова. Составители А.В. Валякин, Р.И. Хаяли. — Симферополь: издательство «ДОЛЯ», 2009.

5. Брошеван В.М. Симферополь: белые и тёмные страницы истории (1918−1945 гг.). Историко-документальный хронологический справочник. — Симферополь: ЧП ГУК, 2009. — С.167

6. Указ. соч. — С.168

7. Абраменко Л.М. Последняя обитель. Крым, 1920−1921 годы. К.: МАУП, 2005. — С. 109

8. Политбюро ЦК ВКП (б) (выписка из протокола заседания № 51 пунк94 за подписью И.В. Сталина) об утверждении директивы всем секретарям областных и краевых парторганизаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД «Об антисоветских элемёта»" от 2 июля 1937 г., 3 июля 1937 г. // Биннер Р., Бордюгов Г., Юнге М. Вертикаль Большого террора. История операции по приказу НКВД № 447 — М.: Новый Хронограф; АИРО-XXI, 2008. — С.57

9. Директива № 266 наркома внутренних дел СССР Н.И. Ежова всем начальникам краевых и областных управлений НКВД, 3 июля 1937 г. // Биннер Р., Бордюгов Г., Юнге М. Указ. соч. — С.58

10. Валякин А. Пик политических репрессий в Крыму (1937−1938 года) // Последняя рукопись Сабри Айвазова. Дело партии «Милли Фирка». — С.207

11. Политбюро ЦК ВКП (б) (протокол заседания № 51, пункт 145) о тройках «по проверке антисоветских элементов» и лимитах намеченных к расстрелу и высылке, 5 июля 1937 г. // Биннер Р., Бордюгов Г., Юнге М. Указ. соч. — С.59

12. Из Крымского ОК ВКП (б) // Биннер Р., Бордюгов Г., Юнге М. Указ. соч. — С.69

13. Политбюро ЦК ВКП (б) (из протокола заседания № 51, пункт 206) об утверждении троек и лимита репрессируемых, 10 июля 1937 г. // Биннер Р., Бордюгов Г., Юнге М. Указ. соч. — С.84

14. Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел НКВД СССР Н.И. Ежова № 447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», 30 июля 1937 г. // Биннер Р., Бордюгов Г., Юнге М. Указ. соч. — С.106

15. Хаустов Р., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936−1938 гг. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд Первого Президента России Б.Н.Ельцина, 2010. — С.268

16. Турченко С. Расправа над прокурором // Труд, № 052, 22 марта 2000 // http://www.trud.ru/article/22−03−2000/3690_rasprava_nad_prokurorom.html

17. Белых П. И. Воспоминания // Сталинск в годы репрессий: Воспоминания. Письма. Документы. Вып. 2. — Новокузнецк: Кузнецк. крепость, 1995. — С.25.

18. Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга первая. — С.45

19. Абраменко Л.М. Указ. соч. — С.112

20. Соколов Д.В. Очерки по истории политических репрессий в Крыму (1917−1941 гг.) — Севастополь: Телескоп, 2009. — С.18; 28.

21. Гольденберг М.Ш., Гольденберг М.А. Национальный аспект «Большого террора» 1937−1938 годов в Крыму // http://conference.nuos.edu.ua/catalog/files/lectures/16 666.pdf

22. ГУ СБУ в АРК, ф.1, д. 21 // Цит. по: Валякин А. — Указ. соч. — С.208

23. Там же // Валякин А. Указ. соч. — С. 208−209

24. Омельчук Д.В., Акулов М.Р., Вакатова Л.П., Шевцова Н.Н., Юрченко С.В. Указ. соч. — С.140

25. О репрессиях против православного духовенства в Крыму в 1937—1938 гг. см.: Протоиерей Николай Доненко. Наследники царства. Т. I — Симферополь, 2000.; Он же. Наследники царства. Т. II — Симферополь, Бизнес-информ, 2004.; Он же. Новомученики Феодосии: Священномученик Андрей Косовский, Преподобномученик Варфоломей (Ратных), Священномученик Иоанн Блюмович; Феодосия, Судак, Старый Крым в годы воинствующего атеизма, 1920−1938. — Феодосия; М.: Издат. Дом. Коктебель, 2005.; 12. Соколов Д.В. Крым в годы «Большого террора» // «Первая Крымская», N210, 1 февраля / 7февраля 2008.; Он же. Оскудение верой. Таврическая епархия в годы гонений (1921−1941 гг.) // «Первая Крымская», N228, 13 июня / 19 июня 2008.; Он же. Расстрелянные за веру. Крымское православное духовенство и политические репрессии 1917−1930-х гг. // «X Files Секретные материалы 20 века. ДОСЬЕ», специальный выпуск N9(39) 2009. — С.73−78; Он же. Крымские Новомученики. Священнослужители Крымской епархии — жертвы «Большого террора» 1937−1938 гг. // информационно-аналитическая газета «Крымское эхо» http://kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=7647

26. Из протокола допроса обвиняемого Германова Михаила Александровича, 26 июля 1939 г. // Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга первая. — С.82; Омельчук Д.В., Акулов М.Р., Вакатова Л.П., Шевцова Н.Н., Юрченко С.В. Указ. соч. — С.144

27. Омельчук Д.В., Акулов М.Р., Вакатова Л.П., Шевцова Н.Н., Юрченко С.В. Указ. соч. — С.140

28. Из обзорной справки по делу М. Германова // Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга первая. — С.83

29. Из обзорной справки по архивно-следственному делу № 13 038 по обвинению бывшего начальника 3 отдела УГБ НКВД Крымской АССР // Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга первая. — С.84

30. Шевцова Н. Наказали исполнителей // «Крымские известия», 15 апреля 2014. // http://www-ki.rada.crimea.ua/index.php/2011−03−13−12−11−53/14 448−2014−04−28−08−08−54

31. Тепляков А.Г. Амнистированные чекисты 1930-х гг. в период Великой Отечественной войны // Клио. Журнал для учёных. 2012. № 7 (67). С. 69−76. // http://www.golos-epohi.ru/?ELEMENT_ID=10 359

32. Там же.

33. Из обзорной справки по делу М. Германова // Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга первая. — С.83

34. Из справки наркома внутренних дел Каранадзе о незаконно преступных действиях в работе тройки НКВД, 3 марта 1939 г. // Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга первая. — С.80

35. Тепляков А.Г. Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920—1930-х годах. — М.:Возвращение, 2007. — С.92−93

36. Мозохин О.Б. Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1938−1953). — Жуковский; М.: Кучково поле, 2006.- С.96−110; 335−340

37. Валякин А. Указ. соч. — С.209

38. Будни Большого террора в воспоминаниях и документах // Сост. Давид В.Н. — Спб.: Информационно-издательское агентство «ЛИК», 2008 — С.384

39. Шевцова Н. Указ. соч.

40. Там же.

Впервые опубликовано: Мемориально-просветительский и историко-культурный центр «Белое Дело»: http://beloedelo.ru/researches/article/?413