Наш ответ Чемберлену

Читая материалы Архиерейского Собора (осень 2004 года)

«Да ведают потомки православных
Земли родной минувшую судьбу,
Своих царей великих поминают
За их труды, за славу, за добро —
А за грехи…
Спасителя смиренно умоляют»
(А. С. Пушкин. «Борис Годунов»)

Внесение вопроса о почитании Г. Е. Распутина и благоверного Царя Иоанна 4 Грозного в повестку дня Архиерейского Собора, проходившего в октябре 2004 года, должно было бы внести ясность и определенность в эту непростую проблему, а также успокоить верующий народ. Напротив, после прочтения доклада митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия и приложений к нему недоумение и удивление, а также смущение, которым постоянно пугают церковную общественность составители подобного рода «документов», только возросло. Складывается впечатление, что небольшая группа авторов «в угоду сегодняшним и собственным идеологическим пристрастиям» пытается ввести в заблуждение не только священноначалие, но и всю Русскую Православную Церковь.

«…Сторонникам канонизации (?) не удалось представить ни одного нового исторического источника, который не был бы известен современной науке, и, опираясь на который, можно было бы поставить под сомнение сложившуюся традицию в целом отрицательного изображения царствования и личности Ивана Грозного», — пишут таинственные составители доклада и приложения N 4.

Начнем с того, что сторонников, «настойчиво требующих канонизации» благоверного Государя Иоанна Грозного, не существует, т.к. его канонизации могут требовать либо люди, не до конца понимающие, о чем идет речь, либо провокаторы.

Во-первых, Государь уже прославлен — и как местночтимый святой, о чем свидетельствуют святцы 1621 года (если сей факт не известен составителям «исторической справки"-приложения, то это говорит только об их поверхностном отношении к данной теме), — и как управитель Божиего народа, согласно древней византийской традиции, по которой православный Император, не впавший в ересь, после своей блаженной кончины причислялся к лику святых, (почему и изображался с нимбом вокруг головы), о чем и свидетельствует, несмотря на все усилия клеветников, никогда не прекращавшееся почитание и любовь народа Божиего к своему Грозному Царю.

Во-вторых, почитатели благоверного Государя ратуют прежде всего о восстановлении исторической правды, очищающей светлое имя Царя Иоанна Васильевича от тех клевет и небылиц, которые с такой охотой были повторены приснопоминаемыми авторами приложений.

Рассмотрим лишь один абзац из этого приложения, относящийся к блаженной о Господе кончине Царя Иоанна Васильевича.

«Кончина Ивана Грозного также не может считаться кончиной христианина-праведника, о чем умалчивают (?) сторонники его канонизации. Так, крупнейший памятник русского летописания 17 в. Летописец Новый, составленный около 1630 г., но основанный на более ранних источниках, сообщает о восприятии Иваном Грозным кометы (?) как знамения собственной смерти, что выдает в царе человека суеверного (?!). По свидетельству английского посланника Джерома Горсея, получавшего информацию из ближайшего окружения царя, как человек суеверный (?), Иван Грозный перед смертью заставил привезти в Москву большое количество ворожей и волхвов (?!), чтобы те предсказали день кончины. Умер же Иван Грозный за игрой в шахматы (?), так что чин пострижения в схиму совершался, вероятно (?), уже над бездыханным трупом (?!), что также не соответствует облику праведника"[1].

Повествование о кончине Государя, очевидно, из-за ограниченности (понятное дело, во времени!) было переписано г-дами составителями, как и в свое время Карамзиным, у авантюриста и проходимца Джерома Горсея. (О достоверности же его сведений можно судить по утверждению, взятому из той же книги, на которую опираются и составители приложения N 4, о том, что в 1570 г. при разбирательстве в Новгороде Царь Иоанн Грозный с опричниками истребил 700 000 (!) человек. И это при численности населения Новгорода периода царствования Иоанна 4 в 30 тысяч жителей?!)

Это описание «болезни и кончины Иоанна» было растиражировано Карамзиным в 9 т. «Истории Государства Российского» и стало со временем самым распространенным, кочующим из издания в издание, переписываемым друг у друга историками повествованием. Повествованием, в котором непонятно чего больше: описания исторических событий или неприкрытых восторгов по поводу смерти Государя, беспристрастных фактов или неприязни к личности Царя, переходящей в ненависть к Самодержавию (ну, совсем как у еще одного «историка» г-на Радзинского).

«Ужасы Иоаннова правления и отталкивающий облик тирана», созданный по пасквилям Таубе и Крузе, Гваньини и Горсея воображением г-на историографа (так называли Карамзина его современники) и представленный «мрачными и резкими чертами», смутил и вызвал неодобрение и у историков, и у будущего митрополита Московского Филарета (Дроздова), присутствовавших на заседании Российской Академии 8 января 1820 г., когда рассматривался 9 т. «Истории» Карамзина.

Но разберемся во всем поподробнее и начнем с летописного источника, (авторитетного, как мы поняли, и для сочинителей приложения N 4), который «сообщает о комете». «Книга, глаголемая Новолетописец Истории Государства Московского от царства Государя Царя и Великого князя Иоанна Васильевича Московского и всея Великой России самодержца», сообщает дословно:

«Тоя же зимы (7092) явися на небе знаме на Москве. Меж Благовещения и Ивана Великого явися крест на небе с хвостиком. Ближние же людие возвестиша о том знамении государю царю Ивану. Государь же выйде на красное крылцо и посмотря на то знамение и рече к предстоящим, — сие знамение к смерти моей есть"[2].

Как мы видим, в этом «Новом Летописце», составленном при Патриархе Филарете в 1630 г., и, как точно отметили составители «справки», «основанном на более ранних источниках», о комете не говорится ни слова, а сказано о «знамении явившегося креста на небе». Карамзин же, цитируя этот же источник, описывает то же событие уже так: «В сие время явилась комета (?) с крестообразным небесным знамением (!) между церковью Иоанна Великаго и Благовещения; любопытный царь (?) вышел на Красное крыльцо, смотрел долго (?), изменился в лице (?) и сказал окружающим: вот знамение моей смерти». А современные творцы приложения N 4 пошли еще дальше, настойчиво внушая нам: «Восприятие Иваном Грозным кометы (?), как знамение собственной смерти, выдает в царе человека суеверного».

Вот такая «метаморфоза»!

Каждому верующему ведомо, что открытие Господом человеку его смертного часа, — это особое промыслительное событие и сугубый дар Божий, и я бы не стал так смело называть откровение суеверием. Так же как и волхвов, увидевших звезду на Востоке и отправившихся вслед за ней, дабы узреть Рождество Спасителя мира, только глупец сможет назвать суеверными. А святой равноапостольный Царь Константин, познавший в явлении Креста на небе Оружие Непобедимое для христиан на супостатов? А Русское воинство, преклонившее колена пред явившимся на небе Крестом в дни Августовских наступлений 1914 г., ознаменовавшихся большой победой, и многие иные, кто познал в грозных знамениях Креста свою участь и участь земли родной, что они, тоже суеверны? Почему же тогда для основательности своего утверждения о «суеверности» Царя Иоанна забыли упомянуть г-да составители о том, что и само рождение Грозного Государя сопровождалось чудным явлением. Благочестивые родители его, Великий князь Василий 3 и княгиня Елена, не имели долго детей, и дал Великий Князь обет Господу: «для бездетства пошел пеш к Троице в Сергиев монастырь молитися с Великою княгинею Еленою. И как будет Великая княгиня близ монастыря, между рощею под монастырем и видит: к себе навстречу идет чернец прямо к ней, никем возбраним, и прииде близ нея и кинул в нея младенцем, и она от страху его паде; и тут предстоящие ужаснулись: и прииде князь Великий и повеле нести ея на руках в монастырь, и сташа молебны петы и воду святиты; а она на много время безгласно лежаша и проглаголала о видении; и прииде на Москву, зача Великого князя Ивана и роди в лето 7038» (из Пискаревского Летописца).

А досточудное явление в 1552 г., когда Царю Иоанну Грозному во сне явился благообразный старец-монах и сказал:

— Царь, не ходи завтра в палату до третьего часу дня! — причем назвал и палату.

— Чего ради не ходить? — спросил Иоанн.

— Чтобы не умереть напрасной смертью.

— Кто ты, как твое имя и как ты осмелился войти в покои мои? — спросил Царь.

— Имя мое Кирилл Белый, пустынь моя находится в тридцати верстах от Белоезерска, — и прибавив, — послушай мене, Царь, сделай то, что я тебе сказал, — исчез.

Государь всю ночь провел в молитве и не пошел в палату, где его, собравшись, ждали бояре… Как гром среди неба палата потряслась и обрушилась, задавив под собою множество людей. Потрясенный своим спасением, Царь Иоанн начал всем рассказывать о видении» (Из жития прп. Кирилла Новоезерского). Неужели и оно тоже «говорит о суеверности Царя»?

Но вернемся к «Новому Летописцу». Далее в нем повествуется и о самом преставлении благоверного Царя Иоанна Васильевича:

«После же того мало время спустя тоеж зимы впаде в недуг тяжек. И узнав свое отшествие к Богу и повеле митрополиту Дионисию себя пострищи. И нарекоша имя ему Иона. На царство же благослови царствовати сына своего царевича Феодора Иоанновича. А сыну своему меньшему царевичу Димитрию Иоанновичу повеле дати во удел град Углич со всем уездом и с доходы. Сам же отдаде душу свою к Богу месяца марта 18 день. Царствова 51 лето. И умре в лето 7092 года"[2].

Составители приложения N 4 почему-то умалчивают об этом повествовании, хотя оно находится в Летописце на обороте этого же листа, который они так «выборочно» цитируют.

Умалчивают они и о списке так называемой Александро-Невской Летописи, где устами Царя Феодора Иоанновича сказывается: «Судом Божиим отец наш, блаженныя памяти Великий Государь, Царь и Великий князь Иван Васильевич всеа Русии самодержец оставль земное царьство и приим ангельский образ и отъиди на небесная, а меня сына своего, благословил всеми своими великими государьствы Российского царьствия"[3].

И святой Патриарх Иов, составивший «Повесть о честном житии Царя и Великаго князя Федора Ивановича всея Русии» сочинителями приложения по какой-то причине забыт — как не заслуживающий, что ли, доверия? А в ней достоблаженный Патриарх сообщает нам: «Благоверный Царь и Великий князь Иван Васильевич всея Руси прииде в пятьдесят третье лето возраста своего, случися ему велия болезнь в ней же проувидев свое к Богу отшествие, восприят Великий ангельский образ и наречен бысть во иноцех Иона, и по сем вскоре остави земное царьство, ко Господу отъиде"[4].

Не удостоены были вниманием и доверием и архиепископ Арсений Елассонский, грек, живший на Руси, свидетельствовавший: «Царь Иоанн Васильевич, оставив царствие сыну своему Федору еще при жизни, и постригся в монахи"[5], и святой архиепископ Афанасий (Сахаров) — святитель-исповедник, составитель синодика храма Всех святых в Земле Русской просиявших, в котором он своей рукой исправил имя Царя Иоанна 4 на имя монаха Ионы.

Даже в официальных документах того времени подтверждается достоверность факта совершения пострига Государя. В «Соборном приговоре об отмене тарханов» от 20 июня 1584 г. повествуется: «Божьим Судом великий Государь, блаженные памяти благочестивый Царь и Великий Князь Иван Васильевич всея Русии, во иноцех Иона, оставль земное царство отъиде в небесное царство"[6].

Призывая нас к поиску новых источников, составителям приложения не мешало бы для начала изучить древние памятники отечественной истории! Но им более привлекательными кажутся «исторические источники», основанные на таких сведениях, как «нецие глаголят», да «другие сказывают», и предлагающие совершенно иную версию кончины благоверного Государя с его «посмертным постригом», которую они и изложили ничтоже сумняшеся в приложении N 4.

Как мы смогли убедиться, и «Московский Летописец», в котором оказались приведенными почему-то сразу две совершенно противоположные версии событий; и «Временник», составленный дьяком Иваном Тимофеевым (17 в.), где «он судил Царей и подданных за их поступки»; и «Записки» таких радетелей о благе России, как уже упомянутый Дж. Горсей, английский торговый агент; и Исаак Масса, понятное дело, «голландский» купец, (это его повествование заканчивается очень характерной фразой: «так ли это было, известно одному Богу»); и гетман Ст. Жолкевский, приложивший столько сил и хитрости для воцарения на Московии польского королевича; и совсем уж удаленные по времени и от действительности «Воспоминания» офицера «цивилизованной» французской армии (устроившей конюшню в Успенском соборе Кремля) П. Делавиля; и некоторые другие «исторические свидетельства», — повествуют, как точно подметил С.Б.Веселовский, скорее о «темных слухах», нежели о реальных событиях.

К тому же, как утверждает современный историк В.И.Корецкий, «многие свидетельства этих памятников восходят к «Истории монаха Иосифа», келейника Патриарха Иова». Правда, сама «История Иосифа» не сохранилась, она сгорела! А «существует» она в виде «Выписки», сделанной В.Н.Татищевым для своей «Истории Российской». По словам Татищева, в ней «Иосиф всячески подчеркивал роль Иова в политических делах, но будучи человеком глубоко религиозным, он не считал возможным утаить от потомства и неблаговидные действия Патриарха», — (ай да келейник! Напомню, речь идет о святом Патриархе Иове!), — «которые Татищев, ненавидящий церковников (!), и не преминул выдвинуть в своей «Выписке» на первый план», — отмечает Корецкий[7].

Вот так «источники»! Нечего сказать! Что же, каждый вправе сам решать, из какого источника ему пить. Только не надо навязывать свои пристрастия и другим.

Составители же пресловутой «обширной исторической справки», не мудрствуя лукаво, (а может, как раз наоборот), повторяют, как и Карамзин, байку, придуманную в духе бульварного романа Джеромом Горсеем из сочиненной сим англичанином книги, где он, ничуть не стыдясь, переписал повествование о смерти Юлия Цезаря на кончину Государя Иоанна Васильевича Грозного, поменяв при этом только прорицателя Спуринна, предсказавшего Цезарю день смерти, на 60 (!) астрологов и волхвов, собранных по всей Руси и Лапландии и размещенных в отдельном доме, (видно, немаленький был дом), на Москве. Как совершенно справедливо отмечает русский историк Н.С.Арцыбашев: «Англичанин Горсей переменил только старую басню на новый лад». Вот интересно, как представляют себе составители приложения возможность такого сбора астрологов (характерных скорее для Западной Европы средних веков, чем для России) и волхвов, да еще в таком количестве?! Они что, в то время свободно практиковали, давая объявления о своих услугах в газете? «Со всей Руси и Лапландии»! _ Это же сколько времени надо было ждать, одновременно почувствовав скорую свою кончину, их прибытия? Явно уж не неделю, и не месяц. И совсем нелепо и кощунственно выглядит «желание» Государя обратиться к волхвам! — Православного Царя, воспитанного и наставляемого святителем Макарием в вере и любви к Церкви, знавшего наизусть Священное Писание и Псалтирь, молитвенное правило которого составляло многочасовое бдение, приводившее в изумление даже его современников, поклонившегося всем основным святыням Русской земли, гимнографа, составившего духовные песнопения и молитвословия, прославляющие Божию Матерь, Архангела Михаила, святителя Петра и других угодников Божиих! А ответы Грозного Царя Иоанна в защиту Православной веры надменному еретику Яну Роките?! Читали вы их, г-да составители?! Сомневаюсь! — Это же готовое пособие сразу и по Догматическому, и Сравнительному Богословию, обличающее протестантизм. Царя, прославившего в свое царствование 52 святых и воздвигшего более 60 монастырей и церквей, вызывающих восхищение и по сию пору, всю свою жизнь жаждущего монашеского пострига и открывшего свое сокровенное желание братии Кирилло-Белозерского монастыря: «Если Бог даст мне постричься при жизни, совершу это только в этой пречестной обители Пречистой Богородицы и чудотворца Кирилла», — и получившего на то благословение тогдашнего игумена Кирилла?!

И что же, при таком расположении души, познав скорое свое отшествие ко Господу, обратиться к каким-то астрологам и волхвам? Ну, понятное дело, баснописец-иноверец Горсей понятия не имел и о Стоглавом Соборе, детище святого митрополита Макария и благочестивого Царя Иоанна, положившем запрет заниматься «злыми ересями и волхованием», объявившем отреченными книгами Рафли, Шестокрыл и Аристотилевы врата и давшим ответ в 93-й главе «Стоглава» всем желающим «ходити к волфом». Но вам-то, г-да сочинители приложений, это надо бы знать (3-й класс семинарии)!

Своим утверждением, что: «чин пострижения в схиму совершался, вероятно, уже над бездыханным трупом», — ничего не скажешь, тонко подобрано словечко! — сочинители показали не только свою неприязнь к благоверному Царю Иоанну, но и вопиющую неосведомленность и пренебрежение к историческим свидетельствам и документам о праведной кончине первого Русского Царя, приведенным выше. И каким же представляется сочинителям приложения досточтимый митрополит Дионисий, характеризуемый современниками как «муж правильный с дарованиями и характером», которого они тем самым обвиняют в святотатстве пострига «над бездыханным трупом»?! К тому же, хотелось бы напомнить, что обряд пострига состоит не только из одних молитв, но и из вопросов, на которые надо отвечать. Кто же в этом случае давал ответы за Государя?

Чтобы восстановить всю череду тех скорбных, но духовно великих для всякого христианина событий, приведем еще два источника, отвергнутых современными сочинителями.

«Летопись о многих мятежах» сообщает: «В лето 7092 быв (Царь Иоанн Васильевич) в тяжком недуге и признав свое от временнаго отшествие, повеле Митрополиту Дионисию постричь себя, и нарекоша имя ему Иона; на царство благослови — (следовательно, уже после пострижения — авт.) — сына своего Царевича Феодора Иоанновича; а меньшему своему сыну Царевичу Димитрию Иоанновичу повеле дать удел, град Углич со всем уездом, с доходы со всеми; потом преставися марта 18 дня».

А слова «Грамоты избранной и утвержденной на царство Царю Борису Феодоровичу» дополняют картину последних минут земной жизни благоверного Государя: «егда же восхотевшу Богу во онь век безконечный преставити от жития сего Государя, Царя и Великаго Князя Ивана Васильевича всеа Руси, тогда повеле приити к себе духовнику своему Архимандриту Феодосию, хотя ему исповедати последнее исповедание, и пречистых Христовых Таин от него комкатися (причаститься). Егда же Великий Государь последняго напутия сподобися, пречистаго тела и крови Господа, тогда во свидетельство представляя духовника своего Архимандрита Феодосия, слез очи свои наполнив, глаголя Борису Феодоровичу: тебе приказываю душу свою и сына своего Феодора Ивановича и дщерь свою Ирину…"[8].

Таким образом, последовательность событий такова: благоверный Царь Иоанн Васильевич Грозный жестоко занемог (в причине болезни разберемся далее) и, познав приближение своей кончины, сначала принял постриг в великую схиму от митрополита Дионисия с именем Иона, благословил своих детей и наделил их владениями, затем исповедался своему духовнику архимандриту Феодосию, причастился Святых Христовых Таин и тихо преставился ко Господу 18 марта 1584 года.

Так кто же и что умалчивает о кончине благоверного Царя, и является ли она кончиной христианина-праведника, пусть каждый решит сам для себя… По христианской совести…

Приведя прямые свидетельства по письменным источникам о блаженной кончине Царя Иоанна Грозного и его неоспоримом постриге в великую схиму, обратимся и к косвенным доказательствам праведной кончины благоверного Государя, коими является его гробница в дъяконнике Архангельского Собора Московского Кремля: это и эпитафия на плите белокаменного саркофага, и само захоронение, изученное в 1963 году группой исследователей, возглавляемых известным ученым-антропологом М.М.Герасимовым.

Что же поведал «сей гроб безмолвный» исследователям, проводившим вскрытие гробниц Царя, его сыновей, а также князя Скопина-Шуйского? Эпитафия гласила: «В лето 7092 марта в 18 день преставись Благоверный и Христолюбивый Царь и Великий князь Иван Васильевич всея Руси самодержец во иноцех Иона на память Кирилла архиепископа Ерусалимского за полтора часа до вечера».

Внутри же гробница представляла собой скромное монашеское погребение — черное покрывало, схима. Из тканей и облачения лучше всего сохранились парамант на груди, схима вокруг головы и монашеский пояс. Парамант был покрыт вышивкой, изображавшей Голгофское Распятие. Кости скелета благоверного Государя Иоанна Васильевича были расположены правильно. Череп слегка повернут влево. Необычным было расположение костей правой руки. Рука была согнута в локтевом суставе и кисть находилась у подбородка, а не на груди, как обычно. Все кости сохранились достаточно хорошо и имели ровный и чистый вид. Тем самым опровергаются всевозможные клеветы об «экзотических» болезнях Царя, полученных им якобы в результате «невоздержанной и развратной жизни».

Антрополог М.М.Герасимов, в одной из своих статей решительно отметая подобные домыслы, писал: «На костях скелета, в том числе и черепа, Иоанна 4 не было никаких следов указанных заболеваний, а за 20 лет болезни они должны были бы образоваться, и такие, что не приведи Господи!» Сами кости имели темно-желтый оттенок (в связи с этим вспомним об афонской традиции вскрытия захоронений монашествующих, когда по цвету костей монаха братия узнавала о его жизни и угодил ли он Богу). Однако скелет Государя имел одну особенность. Так, по словам М.М.Герасимова, это был скелет семидесятилетнего человека, на позвоночнике и плечевом поясе развились мощные соляные отложения (остеофиты), которые, несомненно, причиняли ему ужасные страдания при малейшем движении.

Результаты же химико-токсикологической экспертизы останков Царя Иоанна Грозного и его сыновей, проведенной специалистами из НИИ судебной медицины, позволяют задуматься и о причинах их смерти. Множество версий, домыслов и слухов дошли до нас во все тех же «Записках», «Воспоминаниях» и «Мемуарах», которые и были приняты «на вооружение» (только против кого воюете?) историками-фантастами. От удавления ближними боярами и отравления Богданом Бельским, — до «случившегося удара» и малопонятного невразумительного «пресыщения» (у Боуса). Выбирай на любой вкус!

Мы же приведем данные, полученные в результате этой экспертизы, опубликованные в книге руководителя археологического отдела музея-заповедника «Московский Кремль» ведущего специалиста в области истории погребального обряда средневековой Руси Т.Д.Пановой.

Для проведения химического анализа на предмет обнаружения в останках ядов брались отдельные кости, волосы и ногти, а так же фрагменты сохранившихся тканей одежды. Было установлено:

1. Наличие мышьяка:

Из захоронения Царя Иоанна Грозного до 150 мкг (0,15 мг) на 100 г. образца.

Из захоронения Царевича Иоанна до 267 мкг (0,26 мг);

естественный же фон содержания мышьяка в организме человека составляет от 0,01 до 0,08 мг.

В почке князя Дмитрия Шемяки, (останки которого также исследовали, но в другое время), специалисты, обнаружив содержание этого яда в пределах 0,21 мг, сделали однозначный вывод об остром отравлении.

2. Соединений ртути, одного из самых распространенных в средние века ядов:

В останках Царя Иоанна Грозного и Царевича Иоанна Иоанновича было обнаружено одинаковое количество — до 1,3 мг (!) этого вещества.

В останках Царя Феодора Иоанновича количество ртути было обнаружено в пределах нормы — 0,03 мг, а вот количество мышьяка превышало все нормы в 10 раз (!) — оно составило 0,8 мг.

Удивляют выводы, сделанные комиссией по изучению захоронений, что «выявленное количество мышьяка во всех изученных в 1963 году останках сочли недостаточным для разговора об отравлении его соединениями». Странно, что в случае с князем Дмитрием Шемякой специалисты делают заключение об остром отравлении, а при совпадающих результатах в случае с Царевичем Иоанном и превышением в 4 раза (!) в случае с Царем Феодором Иоанновичем делается совершенно противоположный вывод.

Еще парадоксальней ситуация с останками воеводы Скопина-Шуйского, исследование которых проходило одновременно с исследованиями останков Царя Иоанна и его сыновей, содержание солей ртути в которых было зафиксировано 0,2 мг, что в 10 раз больше фона (у Царя Иоанна и Царевича в 6 раз больше, чем у князя), а мышьяка — 0,13 мг (совпадающее с количеством в останках Царя Иоанна Грозного, а у Царевича Иоанна в 2 раза больше). Делается вывод об отравлении князя комбинированным ядом, и тем самым «неоспоримо подтверждаются свидетельства письменных источников». Что же тогда говорить о причине смерти Царя Иоанна Грозного и его сыновей?

Очень важно, что условия залегания останков Царя Иоанна Грозного, его сыновей и князя Михаила Скопина-Шуйского были одинаковы и по времени захоронения очень близкими. Поразительно совпавшее до миллиграммов содержание ртути в останках Царя Иоанна и Царевича, да еще в таком количестве (превышая естественный фон в 60(!) раз), может свидетельствовать только о начавшемся одновременно хроническом отравлении, когда накопление яда происходит небольшими дозами в течение длительного времени.

Полученные данные опровергают и без того неправдоподобную легенду, «запущенную» папским легатом, монахом ордена иезуитов, Антонием Поссевином, ставшую притчей во языцех, внушаемую всем со школьной скамьи, проиллюстрированную художником-«реалистом» И.Е.Репиным, о смерти Царевича Иоанна Иоанновича. По данной легенде получается очень странно: Царевич скончался от якобы прижизненной травмы головы (существование которой исследования 1963 г. тоже не смогли доказать), но при этом был отравлен ртутью, мышьяком да еще и свинцом.

Несмотря на то, что «исследователи второй половины ХХ столетия так и не дали однозначного ответа на интересующий уже не одно поколение историков вопрос о причинах смерти Грозного Царя"[10], вывод способен сделать каждый здравомыслящий человек, и он настолько очевиден, что напрашивается сам собой.

Возвращаясь к необычному положению правой руки Государя, обнаруженному при исследовании захоронения Царя Иоанна Васильевича Грозного, зададимся вопросом: может быть, гробница Царя Иоанна вскрывалась и раньше? Историки и археологи утверждают, что на этот счет нет никаких сведений. Но вот у архиепископа Сергия (Спасского) в его «Полном месяцеслове Востока"[11] находим сведения о замечательнейших (со слов самого владыки) по своей полноте и особенности так называемых Рукописных Святцах Ундольского (N 237): «Совершены бысть сии святцы в лето 7129 (1621 г. от Р.Х.) апреля в 25 день в Корежемском монастыре». (Коряжемском Никольском мужском монастыре Архангельской епархии, основанном в 1535 г. преподобным Лонгином, последователем святителя Стефана Великопермскаго). В этих Святцах владыка Сергий выделяет запись за 10 июня:

«Обретение святаго телеси Великомученика Царя Иоанна».

Но творцам приложения N 4 почему-то столь авторитетный источник неизвестен, либо и он подвергается сомнению. Церковный же историк профессор Е. Голубинский, без особого восторга относившийся к личности Государя, в своем труде «История канонизации Святых в Русской Церкви» признает, что в данных Святцах речь идет о мощах именно Царя Иоанна Грозного, хотя он и отмечает полную неожиданность (для себя) того, что имя благоверного Государя Иоанна Васильевича «внесено в каталог святых»: «Под Царем Иваном, конечно, разумеется Грозный, умерший 18 марта 1584 года. Какое разумеется обретение его тела, не знаем; во всяком случае, не совсем ожиданно, что Грозный внесен в каталог святых"[12].

«Путь, которым шел Царь Иван Грозный (путь царского крестоношения. — Авт.) и поныне является для многих исследователей главным камнем преткновения для уяснения его личности», — отмечает историк Е.Ф.Шмурло. Споткнулись на нем и составители обширной исторической справки-приложения, которой, как мы видим, «свойственны предвзятость в освещении событий и интерпретации исторических источников» (это уже из доклада митрополита Ювеналия).

Обязанности Царя нельзя мерить меркой человеческой: «иное дело свою душу спасать, иное же о многих душах и телесах пешися». «Тщуся со усердием люди на истину и на свет наставити, да познают Единого Истинного Бога, в Троице славимого и от Бога данного им Государя». В этом видел Государь главную свою ответственность перед Господом на Страшном Суде: «Аз убо сего судилища не отметаюсь». И этот Суд над Царем тяготеет больше, чем над кем-либо. На нем спросит с него Судия Нелицеприятный, как он — Русский Царь — управлял своими подданными, наставляя их на путь Истины: «Верую, яко во всех своих согрешениях, вольных и невольных, суд прияти ми яко рабу, и не токмо о своих, но и подвластных мне дать ответ, аще моим несмотрением согрешают», и, возлагая все свое упование на милость Божию, — «не сомневаюсь в милосердии Создателя, которое принесет мне спасение», — так завершил свой путь земного царского служения — «Божее тягло» — и предстал пред Господом смиренным иноком Ионой.

«Сердце Царево в руце Божией» — научает нас Господь, и нет правды большей, чем Его Правда, а г-да составители увлеклись отстаиванием правды человеческой и не заметили, как, потеряв и ее, оказались в стане клеветников и ненавистников Государя, давшего ответ им всем в лице предателя и клятвопреступника князя Андрея Курбского:

«…И всюду, как бесы во всем мире, так ваши друзья и слуги, отрекшись от нас, нарушив крестное целование, подражая бесам разнообразными способами, всюду раскинули сети и, по обычаю бесов, следят за нами, они составляют против нас оскорбление и укоризны, приносят их к вам и позорят нас на весь мир. Вы же за это злодеяние даете им многие награды и, наполнившись этими бесовскими слухами словно змеиным ядом, вы, разъярившись на меня и душу свою погубив, принимаетесь разрушать церковь. Не думай, что это справедливо — разъярившись на человека, восстать на Бога, одно дело человек, даже носящий на себе царскую порфиру, а другое — Бог"… «Дрожите как одержимые, а сами, предвосхищая Божий Суд и заменяя его своим судом, — осуждаете меня…И этим вы противитесь Богу и всем святым, ибо они нередко подавали руку впадающим во грех и вновь подымающимся (нет беды в том, чтобы подниматься!) и страждущим, и подымали из пропасти греха… Также как эти святые страдали от бесов, так и я от вас пострадал».

Подведем итог. То, что светские историки, начиная с Карамзина, писавшего историю как «живописное полотно» (по словам самого г-на историографа), и которым в свое время вынес приговор публицист Н.К.Михайловский: «Солидные историки, отличающиеся в других случаях чрезвычайною осмотрительностью, на этом пункте (т.е. в суждениях о Грозном) делают смелые и решительные выводы. Не только не справляясь с фактами, им самим хорошо известными, а даже прямо вопреки им, умные, богатые знанием и опытом люди вступают в открытое противоречие с самыми элементарными показаниями здравого смысла; люди, привыкшие обращаться с историческими документами, видят в памятниках то, чего там днем с огнем найти нельзя, отрицают то, что явственно прописано черными буквами по белому полю"[13], пересказывали в своих трудах все эти «оскорбления и укоризны» — это полбеды. Великосветское либеральное общество, преклоняющееся перед всем западным, оторвавшееся от своих духовных и национальных корней, находило себе забаву в распускании таких сплетен (вспомним, с каким наслаждением и рвением распространялись сплетни о Царе-мученике Николае, святой Царице Александре и Их друге — старце Г. Е.Распутине ближайшим окружением Царя). А вот то, что люди, называющие себя верующими и даже церковными, присвоив себе право творить суд, поправ истину «Богом цари царствуют» и опираясь на преисполненные злобой и высокомерием ложь и клевету, направленные как «стрелы разженные» на Царя Иоанна 4 Грозного и его дело, до сих пор пересказывают всю эту белиберду о Помазаннике Божием, вот это настоящая беда.

Беда, что оглохли их души на оба уха (как Израиль, хромающий на оба колена), и не слышат голос русских людей, помнящих и почитающих, несмотря на прошедшие века и на все усилия клеветников, своего Грозного Царя. Ведь именно к его гробнице с надеждой в сердце, ища заступничества и справедливого решения в судебных разбирательствах, притекал простой люд, среди которого такое почитание так называемых «панихидных святых» было особенно распространено.

«У гробницы его, по усердию многих богомольцев собора, служатся панихиды с поминовением или одного имени Царя Иоанна Васильевича, или же с прибавлением к оному имен своих родственников» (из книги протоиерея Н. Извекова «Московский придворный Архангельский Собор», 1916 г.). Не слышен оглохшим ото лжи голос Народа Божиего (единственного носителя Истины Божией в Церкви), запечатлевшего в своей памяти образ мудрого, мужественного, ревностного по Бозе православного Царя Иоанна: «В лето 7042 декабря нача в руской земли царствовати благоверный царь и великий князь Иван Васильевич Всея Русии с матерью своею с благоверною царицею и великою княгинею Еленою. Бе бо еще юн сый зело. Егда же возрасте бысть, на супротивные искусен велик бе в мужуестве и умея на рати копием потрясати воинечен бо бе и ратник непобедим. Храбросерд же и хитр конник тои убо варварския страны и вся окрестныя устраши и прегордыя враги покори. Бысть же и в словесной премудрости ритор естество словесен. И смышлением быстроумен. Доброзрачен же ревностью по Бозе препоясуяся и благонадежныя победы мужеством окрестныя многонародные царства прият. И народ ея веселием ликоваху. И победиша хвалы к Богу воссылаху. Царская бо храбрость и мужество его земли светлость, и народам живущим на ней великая радость. И тако бысть на государьстве лет 49, а всего поживе 54 лета. Престався в лето 7092 марта в 18 день"[14]. (Минея Служебная. Палея, 17 в.)

«Бога бойтеся, Царя чтите» (1 Петр. 2:17) — вот скрижали русского сердца.

Мифотворчество — самая ядовитая заноза, глубоко засевшая в теле русской истории. Но «все минует, а Правда Божия останется». И как шило в мешке не утаишь, так и Правда Божия проявится во всей своей сияющей полноте, обличая суетливые потуги подмастерьев «тайны беззакония». Рухнуло мифотворчество о Царе мученике Николае и его святой Семье. Трещит по швам шитое гнилыми «белыми» нитками мифотворчество о Человеке Божием Г. Е.Распутине-Новом. Так же рухнет и развеется в прах дышащее ненавистью и злобой к Православию и Русскому Самодержавию мифотворчество о первом Помазаннике Божием благоверном и христолюбивом Царе Иоанне Васильевиче Грозном.

Аминь.

1. Приложение N 4 к докладу митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, Председателя Синодальной комиссии по канонизации святых. К вопросу о канонизации царя Ивана Грозного и Г. Е. Распутина. Архиерейский Собор РПЦ. 3−8 октября 2004 г.

2. Российская Государственная Библиотека (РГБ). Ф.256. N 364. Сборник. Скоропись кон. 17 — нач. 18 вв. Л. 419−419 об.

3. Полное Собрание Русских Летописей (ПСРЛ). Т. 29. М. 1965. С. 219.

4. ПСРЛ. Т. 14. СПб, 1910. С. 2.

5. Дмитриевский А. Архиепископ Елассонский и мемуары его из Русской истории. Киев. 1899. С. 76.

6. Собрание государственных грамот и договоров. Ч.1. М. 1813. N 202.

7. Корецкий В.И. Смерть Грозного Царя. Ж. «Вопросы истории». М. 1979. N 9.

8. Древняя Российская Вифлиофика. Ч. 7. С. 54.

9. Панова Т.Д. Кремлевские усыпальницы. История, судьба, тайна. Индрик. М. 2003. С. 68−71.

10. Там же. С. 69.

11. Полный Месяцеслов Востока. Т. 1. Восточная агиология. Арх. Сергий (Спасский). Владимир. 1901.

12. Голубинский Е. История канонизации Святых в Русской Церкви. М. 1903. С. 358.

13. Михайловский Н.К. Сочинения. Т. 6. Статья «Иван Грозный в Русской литературе». 1897. С. 186−187.

14. РГБ. Ф. 256. N 297. Минея Служебная. Палея. 17 в. Л. 304.