 |
| Православие.Ru | Игумен Нектарий (Морозов) | 24.05.2014 |
В Новом Завете немало заповедей, которые кажутся нам по нашему маловерию и малодушию решительно неисполнимыми. Порой мы даже бываем склонны видеть в них лишь некую форму речи, указание на идеал, причем столь высокий, что его не только достичь невозможно, но даже и стремиться к нему бессмысленно. А между тем здравый смысл подсказывает, что если Спаситель или ученики Его что-либо законоположили для нас, христиан, то недостижимым это быть не может: Господь знает, на что способен человек и на что нет, а апостолы чему учили, то обязательно прежде творили сами. Да и, кроме того, «всё возможно верующему» (Мк. 9: 23), невозможное же для человека делает возможным в его жизни Сам Бог (см.: Мф. 19: 26).
Однако, наряду с надеждой на это, очень важно заповеди правильно понимать и не только разуметь при этом то, в чем заключается их подлинный смысл, но и видеть, как именно могут быть исполнены они на деле. Без этого понимания и видения христианин, скорее всего, будет блуждать и спотыкаться впотьмах, а возможно, что и христианином-то собственно не станет.
Есть вот такая заповедь, как раз из числа «неисполнимых» и «непонятных», данная нам апостолом Павлом: «Всегда радуйтесь» (1 Фес. 5: 16). Ее, с одной стороны, никак не назовешь «бременем тяжким и неудобоносимым» (ср.: Мф. 23: 4): радоваться — это ведь не рубашку последнюю отдавать, не щеку левую после удара по правой к бьющему обращать, не жизнь за други своя полагать. Радоваться-то каждому и так хочется, без заповеди даже, просто по естественному для человека стремлению к состоянию благобытия. Мы и радуемся — иногда осторожно, в меру, а иногда до полного самозабвения — когда происходит в нашей жизни то, чего мы хотим, чего добиваемся, чего всеми силами ищем.
Но есть и другая сторона: зачастую желаемое не сбывается, более того — всё бывает с точностью наоборот: нам приходится сталкиваться с тем, чего мы совсем не хотели бы, причем речь тут не только об исполнении или неисполнении нашей воли, но и о различных искушениях, болезнях, бедах, скорбях. Как тогда с этим апостольским повелением быть? Как радоваться, когда для радости нет ни реальных причин, ни даже поводов? Тут бы не возроптать хотя бы, не впасть в уныние, не отчаяться, наконец. Чего уж о радости говорить?..
А апостол всё равно говорит: «Радуйтесь!»
И что? Радоваться на самом деле — неизвестно чему, неизвестно отчего? На регулярно звучащий вопрос: «Как дела?» — отвечать дежурной вымученной улыбкой и таким же дежурным: «Всё просто замечательно!»? Но ведь нам заповедано не делать вид, что мы радуемся, а и правда радоваться.
Странно, как мы порой не улавливаем связи между рядом совсем находящимися словами Писания, не замечаем, что вместе с целью нам тут же указывается и ведущий к ней путь. Так и здесь. «Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За всё благодарите..» (1 Фес. 5: 16−18). Вот то, что к радости ведет, — молитва непрестанная и такое же непрестанное благодарение Бога за всё, что угодно бывает Ему нам ниспослать.
Причем непрестанная молитва — это не только лишь то, о чем сказано в Песни песней: «Аз сплю, а сердце мое бдит» (Песн. 5: 2), это не только постоянное перебирание четок и обращение в сердце сладчайшего имени Иисусова. Это и просто такой естественный, такой необходимый для христианина навык: всегда, во всех жизненных обстоятельствах прежде всего обращаться к Богу, помощи, вразумления, мира сердечного и сил душевных и, конечно же, Его Самого искать в молитве.
Молитва настоящая, живая и неформальная, не являющаяся исполнением некоего «долга», а рождающаяся от ощущения насущной потребности в ней, очень сильно изменяет человека, дает ему возможность принципиально иного восприятия, видения реальности — восприятия и видения духовного. Человек не молящийся или молящийся «по долгу» видит различные ситуации, события, факты, оценивает и анализирует их, а тот, кто жив молитвой, за всем за этим видит в первую очередь Бога, Его Промысл и иногда угадывает его, а иногда с подлинно сыновним послушанием ему покоряется. Покоряется, потому что любит и потому что доверяет. И потому что давно уже понял: всё происходящее с ним, вся его жизнь — это не случайное сцепление обстоятельств, а с удивительной премудростью и заботой устрояемый для него его Творцом путь к спасению. Горькое и сладкое в бытии его смешано именно так, как потребно его душе, нет ничего лишнего, ничего ненужного, но всё по милости и любви Божией «содействует ко благу» (Рим. 8: 28).
От этого сознания рождается благодарность Господу — за всё и всегда. Благодарность, для наблюдателя внешнего непонятная, абсурдная, иногда даже возмутительная. Ведь она — и за то, что трудно, что больно, что вообще, кажется, невыносимо. Эта благодарность — тайна, даже больше — таинство. И именно в нем, именно из него рождается та самая радость, о которой говорит апостол. Как милость, как удивительный дар Божий, как плод молитвы и благодарения.
