 |
| Радонеж | Протоиерей Андрей Ткачев | 20.05.2014 |
Хочу сказать нечто о добре. Нелегкое это дело. И чем более оно кажется простым, тем более угрожает сломать зубы тому, кто укусит этот «бублик» смело и без подготовки.
Есть две главные заповеди. Это всецелая любовь к Богу, и любовь к человеку, как к себе самому. Сразу одернем себя: любить человека нужно только частично — как себя самого, а Бога — всецело: умом, душой, сердцем. И сначала нужно полюбить Бога, а только потом — человека.
Это не математика, где перемена мест слагаемых фиолетова для результата. Здесь от перемены мест все меняется головокружительно.
Очень легко можно соблазниться любовью к человеку, как главной заповедью. Еще бы! Ведь человека видно. Вот он! Грей его и питай его. А Бога, мол, «никтоже виде нигдеже». Оттуда рукой подать и до забвения о Боге вообще или сомнении в Его существовании. Дескать, мы ближнего любим, а остальное нам неведомо. За любовь к человеку и помилованы будем (если что).
История не дает нам права легкомысленно относиться к этой теме.
Вот ведь что такое теоретический коммунизм? Это горячее человеколюбие к абстрактному человеку при полном неверии в Бога Живого.
«Бога нет, но человека любить надо», — вот вам и весь коммунизм, данный на блюдечке. Каким образом эта безобидная, на первый взгляд, формулировка превращается со временем в идейную базу для создания концлагерей и репрессивных государственных машин — отдельная и непростая тема. Но очевидно, что усилия по любви к человеку без одновременных и приоритетных усилий по любви к Богу (хотя бы уж памяти о Нем) есть движение в тупик идеологически обоснованной антропофагии.
Кто из нас не хочет добра? Все хотят. Но добро наше, то такое кисельно-жидкое, то такое многоликое, что поневоле затоскуешь о критериях.
Августин Блаженный как-то обмолвился, что добрый творит добро, ибо ищет добра. Это и коню ясно. Но злой человек тоже творит зло, потому что тоже хочет добра! Он хочет не подлинного, объективного, а «своего добра», ложно понятого, горбатого.
Люди обрастают коррупционными связями «ради будущего детей», лезут в чужую постель, чтоб «пожалеть одинокую женщину», поднимают вооруженную руку на представителя иной веры (расы, народа), чтоб «своих возвеличить, а чужих уничтожить». Они уверены, что правда на их стороне.
Есть свой остаточный нравственный кодекс и у мафиози. Есть он и у тех, на ком нет места для лишнего клейма. Вот я и говорю, что поневоле затоскуешь о критериях.
Чтобы избавиться от марева ложных «добрых привидений», В. Соловьев предлагал мыслить триадами, а точнее соединять слово о Добре со словом о Красоте и Истине. Это действительно помогает. Например, Правда без добра это Ложь. Вам по телефону (или по телевизору) «доброжелатель» злорадно сообщает некую правду, чтобы убить вас новостью. Он не любит вас. Он просто говорит вам то, от чего заболит ваше сердце, а его — подлое — возрадуется. Се — разновидность злой истины, в которой нет Добра. И Красота без Истины и Добра есть лишь ловушка и прикрытие разврата. Присмотритесь к живым портретам некоторых записных красавиц, чтобы не ходить далеко за доказательствами. Итак, если мыслить триадами, ибо Бог наш — Троица, а не просто Монада, то (спасибо Владимиру Сергеевичу) можно во многом разобраться.
Есть и еще одна тема внутри поднятого разговора. Чтобы не ошибиться с добром и вместо ладана не вдохнуть пары аммиака, нужно помнить, что все в мире имеет источник, начало. Что касается нравственных понятий (добра, истины, красоты), то они рождаются не от атомов или химических реакций, а от Личности.
Еще раз спрошу риторически: Кто из нас не хочет добра? И риторически отвечу: Все хотят. Ну, так давайте вспомним, что у добра есть Живой Источник — Господь. Если эту простейшую, но и важнейшую мысль упустить, то легко при благих порывах стать идолопоклонником.
Мы — дети демократической (не к столу будь сказано) эпохи. Но представьте себе, что мы стоим перед царем. Ничего, кстати, сложного. Холуи всего мира на каждом шагу стоят перед мелкими начальниками так, как будто перед ними находятся сразу три царя.
И вот мы воображаемо стоим перед царем (любым, но настоящим) и. восторгаемся складками его одежды и блеском его короны. При этом самому царю не оказываем никакого внимания. Даже его и не видим будто. Только охаем и ахаем: «Ах, какой перстень! Ох, какие пряжки на туфлях!».
Думаю, вы согласитесь, что это сильно похоже на оскорбление величества (во всех монархиях доныне — тягчайшее преступление). Оскорбляет Величество восторг перед мелочами и пренебрежение главным. Вот так же все мы, люди, часто склонны оскорблять Величество Божие, даже не замечая этого.
Например, мы можем говорить, что верим в любовь, красоту, справедливость. так, будто это совершенно автономные понятия, а не атрибуты Божества. Совершенно естественно сказать: «Я верю в Бога, следовательно, верю в любовь. Я верю в вечность и красоту потому (и только потому), что верю в Бога». Но неестественно верить просто в вечность. «Просто вечность» без Бога страшна. Из холодных льдинок слово «вечность» собирал в ледяном дворце пленный мальчик Кай.
И «просто красота» без Бога двусмысленна. Она способна раздавать пощечины общественному вкусу, потом схлопываться в Черный квадрат, а потом воскресать в Манеже кощунственными опусами какого-нибудь концептуалиста. И это, конечно, еще не конец. Потому что, как Митя Карамазов сказал брату Алеше: «Для многих именно в Содоме и есть красота». Содомская «красота», кстати, ни в какой Правде и Истине не нуждается.
Стоит прочувствовать всю серьезность этой темы, поскольку это тема веры, как таковой, и идолопоклонства, вере противостоящего. Эта тема требует мысленных усилий. Именно их и требует эпоха. А иначе, как горько шутил тот же Соловьев, рождаются максимы типа: «Люди произошли от обезьяны, поэтому мы должны любить друг друга».
Вера в Бога предполагает культивирование всего доброго, от Бога исходящего и в Нем имеющего совершение. А вера во что угодно, даже очень хорошее (нация, наука, семья), без соотнесения этой веры с Единым Бессмертным, неумолимо превращается в разновидность служения идолам. Идолы, между прочим, всегда кровавы и требуют жертв, поскольку не самобытны, и живут приношениями извне.
Идолопоклонство вообще не есть стояние на коленях перед Зевсом или Венерой. Это служение ложной идее и превознесение ложных ценностей. Притом, что в Европе сегодня нет, слава Богу, капищ Астарты или Дагона, Европа вот уже несколько столетий есть подлинная фабрика идолов. Именно так ее называл св. Иустин (Попович).
И буде мы узнали себя в любителях «голой истины» и поклонниках «чистой красоты», нам стоит переосмыслить свою любовь. Переосмыслить то, как она относится к Богу и связана ли с Ним?
Так много в мире гордых поклонников автономной истины и развратных любителей автономной красоты. А добра подлинного, теплого, как свет в окне, и пахучего, как свежезаваренный чай, не хватает. При этом, в кого ни ткни, всяк уверен, что в чем — в чем, а в добре-то он толк знает, «потому что сам человек добрый и никому кроме добра ничего не сделал».
Я предлагаю думать об этом внимательнее и говорить больше, чтобы не путаться в трех соснах и не плакать с опозданием.
