 |
| Религия и СМИ | Мишель Пантон | 30.04.2014 |
Двадцать с лишним лет назад рухнула коммунистическая система и Советский Союз исчез. Но, главное — нации, которые мы считали исчезнувшими, явились вновь. Самым удивительным было воскресение России. В то время я имел честь сопровождать в Москву делегацию от Европейского Парламента — политических и религиозных деятелей, исследователей и издателей. Проект поездки был масштабный — изучить основы, на которых только что созданный Евросоюз и вернувшаяся к жизни Россия могут создать прочные и доверительные связи.
Обмен идеями был изобилен. Но главный вывод, который сделали участники делегации из Брюсселя, Парижа, Лондона и Бонна, не был изложен на бумаге. Мы поняли, что наши собеседники в Москве были еще не готовы ответить на преобладающие вопросы — что такое Россия в современном мире? Или еще более конкретно — как Россия определяет себя в ХXI веке в политическом, социальном и религиозном планах? После более, чем 70-летнего погребения, нация, вновь появившаяся на свет, была охвачена этими жизненно важными вопросами. Мы, западные европейцы, не могли ответить за русских. Наш долг был тактично и уважительно помочь этим поискам, которые, как мы думали, займут несколько десятилетий.
Другая проблема, сложная и болезненная, была очевидна для нас — обозначение русского пространства. Все наши собеседники были согласны: только что появившаяся Российская республика обозначена искусственными границами. Они были установлены Лениным и Сталиным с целью уничтожения чувства национальной принадлежности. И то, что во время коммунистической диктатуры было обычной административной границей, в 1991 году обрело статус неприкосновенных государственных границ. 25 миллионов людей, ощущающих себя русскими, не переехав из мест их отцов и дедов, за несколько дней оказались принадлежащими другой нации.
Это была самая большая диаспора в мире. Новая Россия не могла не обеспокоиться ее судьбой.
Прошли годы. Россия вновь обрела силу в политическом и религиозном плане, военном, моральном, но проблема русского пространства оставалась по-прежнему болезненной. Двадцать лет назад Александр Солженицын со всей присущей ему четкостью подчеркнул важность этой проблемы и ее возможное решение. Соображения этого провидца русского будущего стали практическими целями политического руководства Москвы. Поэтому считаю полезным рассмотреть несколько аспектов из его последних книг, написанных перед смертью.
Прежде всего, Солженицын говорит о двенадцати нерусских народах, которые тоже были заперты в Советском Союзе. Они, пишет он, имели полную свободу на самоопределение. Нужно было только, чтобы русские, оказавшиеся в новых границах, получали все права, определенные хартией ООН для национальных меньшинств. Так, особенно это оказалось важным в прибалтийских странах. К примеру — население Эстонии на сорок процентов состоит из русских. Рекомендациям Солженицына и следует Кремль в своей политике. Проблемы исходят от властей Таллина и Риги, которым Евросоюз периодически должен напоминать об их обязанностях.
Еще три страны — Белоруссия, Украина и Казахстан. Их территории были обозначены советской властью, никак не учитывающей реальность человеческого фактора. Например, Казахстан, это искусственное образование — русское на севере страны и казахское в южной части. Если последние хотят свое собственное государство, то нужно его создавать на занимаемых ими землях.
Белоруссия — «белые руссы» — одна из трех ветвей русской нации. С сохранением их собственного языка и культуры. То же и с Украиной — землей «малороссов». Законно, что эти два народа имеют свои собственные государства, как они желают, так же как и «великороссы» свое с центром в Москве. Но их общая история и общие интересы требуют, чтобы эти три государства объединились в конфедерацию с прозрачными границами для полного взаимного общения, единой денежной системой и, желательно, армией.
Последнее десятилетие показало, что подобная конфедерация стала целью, которую упорно преследует Владимир Путин. Белоруссия с самого начала придерживается России. Казахстан — после колебаний. Только Украина продолжает разрываться между двумя противоречивыми выборами.
Солженицын предвидел, как и многие другие, нежелание быть с Россией части украинского населения, а именно той, что живет в Галиции на западе страны. Он исключил ее насильственное присоединение к сообществу, в которое она не хочет входить. Так пусть следует своим путем! Но эта часть страны не может заставить всю Украины сделать ее выбор.
Оторвать Украину от России, значит не только разорвать исторические связи, но и разъединить миллионы семей, заставив их жить по обе стороны искусственно созданной границы. Соперничество больших держав, сосредоточенное на этих региональных спорах, подталкивает сейчас НАТО на защиту Киевского правительства. Плохая граница станет линией огня. Тогда мы увидим поспешную войну.
Опасения Солженицына были оправданы. Восемь лет назад Джордж Буш, опьяненный американским превосходством в мире, хотел, чтобы Украина вошла в НАТО. К счастью для мира в Европе немцы осмотрительно наложили вето.
Солженицын считал, что каждый регион Украины должен сделать свой выбор. К чему и призывает сегодня Кремль. Мы видим уже пример Крыма. Другие регионы могут ему последовать.
На Западе раздаются голоса против того, что они называют «Московским империализмом». Они утверждают, что Путин, стимулированный нашей слабостью, собирается далее присоединить Киев, а за ним Таллинн и Ригу. Эти так называемые аналитики не имеют ничего общего с реальностью.
Положение вещей сегодня таково, что Путин только отвечает на запросы русской нации. Но если по странному историческому выбору Запад всеми силами будет защищать неприкосновенность границ, наследованных от Ленина и Сталина, он возьмет на себя огромную ответственность за возрастание военной напряженности и за гуманитарную катастрофу, которая последует за этим.
Было бы мудрым решением мирно регулировать вполне оправданное народное движение, не противоречить ему и не предотвращать его.
Перевод с французского Е. Каврайской, Париж, 16 апреля 2014.
