Служба и смерть генерала Павла Ренненкампфа

Сегодня исполняется 160 лет со дня рождения генерала П.К. Ренненкампфа

30 апреля 2014 г. исполняется 160 лет со дня рождения верного слуги Государя-Императора Николая II, генерала от кавалерии Павла Карловича Ренненкампфа. К этой знаменательной дате предлагаем вниманию наших читателей отрывок из очерка московского историка Валерия Голицына «Служба и смерть генерала Павла Ренненкампфа», который войдет в очередное издание серии «Белые воины».

Напомним, что в 2014 г., к 100-летию со дня начала Великой войны в рамках военно-исторической серии «Белые воины» выйдет в свет девятая книга проекта — «Генералы Великой войны», которая расскажет о генералах В. И. Гурко, Н. Н. Духонине, А. М. Каледине и П. К. Ренненкампфе. Очередная книга готовится к печати при поддержке Российского военно-исторического общества.

Генерал от кавалерии П. К. фон Ренненкампф

По прошествии почти столетия со дня трагической гибели генерала Русской армии Павла Карловича Ренненкампфа, эта историческая фигура по-прежнему требует биографического описания, построенного на беспристрастном освещении событий и фактов. Политическая конъюнктура, еще при жизни, дважды ставила Павла Ренненкампфа в ситуацию, когда волею сложившихся в определенный момент обстоятельств его репутация ставилась под сомнение, а сам он становился объектом общественной критики разнообразного толка.

Впервые генерал Ренненкампф стал объектом нападок и обвинений со стороны леволиберальной части российского общества после его жестких и, как результат, крайне эффективных мер по подавлению беспорядков в тылу сосредоточенной в Маньчжурии русской армии зимой 1906 г. Действия его небольшого отряда (три батальона посаженные на поезд) практически моментально и без кровопролития успокоили всю Забайкальскую область, но арест и осуждение военно-полевым судом зачинщиков беспорядков привели к тому, что в определенных кругах за героем двух последних войн стала закрепляться «слава душителя свобод и вешателя рабочих». Этот агитационный штамп активно раскручивался левыми радикалами всех мастей, и сделал Ренненкампфа объектом не только нападок в прессе и листовках, но и объектом покушения на его жизнь, случившегося осенью 1906 г. в Иркутске. В этом же году дома семьи Ренненкампф в Эстляндской губернии были сожжены неизвестными «народными мстителями». Информационное эхо от его участия в подавлении беспорядков в Забайкалье можно проследить и до сего дня, в силу беспрестанного использования этого факта советской пропагандистской системой, старательно демонизировавшей любые попытки Царского правительства по наведению порядка внутри страны.

Второй раз общественное мнение и пресса сделали Ренненкампфа объектом своей критики в конце 1914 г., после катастрофического поражения 2-й армии Северо-Западного фронта, под командованием Александра Васильевича Самсонова, наступавшей на левом фланге 1-й армии, которой командовал с началом войны Павел Карлович. После первой волны восторгов и радостных комментариев, вызванных победным шествием русских войск по германской земле, Ренненкампф стал объектом непрекращающихся нападок со стороны прессы и ряда представителей русского командования, пытавшихся найти в его лице виновного в неудачном исходе всей Восточно-Прусской операции. Ситуация вокруг его имени накалилась и по причине возникновения специфической для России того времени общественной истерии, перешедшей от патриотического всплеска в первые недели войны к массовой шпиономании, и поиске в каждом носителе «германозвучащей» фамилии если не предателя, то как минимум, тайно сочувствующего кайзеру Вильгельму. Итогом этого «эмоционального напряжения» прессы и властей, стал целый ряд разбирательств и следствий, проводившихся как Царским правительством, так и правительством Временным. Ни одно из этих профессиональных и следственных разбирательств не нашло в действиях П. К. Ренненкампфа его личной вины за случившиеся на фронте неудачи, но в силу того, что публичный разбор фронтовых операций был невозможен из соображений секретности, над именем Ренненкампфа в обществе продолжало тяготеть подозрение в измене.

В общественном сознании людей далеких от понимания механизма боевых действий, стали прочно закрепляться досужие сплетни о том, как «немец Ренненкампф предал русского генерала Самсонова» и, что в «германской армии служит брат Ренненкампфа». Волна слухов и домыслов привела к тому, что после отставки П. К. Ренненкампф старался не появляться лишний раз на улице, а со стороны ряда окружавших его лиц даже поступили предложения сменить фамилию на «более благозвучную». В значительной степени, эти события послужили не только причиной его ареста большевиками, захватившими в 1918 г. Таганрог («малая Родина» его супруги, куда вышедший в отставку генерал переехал из Петрограда), но и причиной бессудной расправы над ним, учиненной местными чекистами после месяца заключения и пыток. Посмертные гонения на П. К. Ренненкампфа и характерная для советского периода деформация исторической памяти в угоду коммунистической идеологии, не прекращались многие годы. Газетные сплетни самого бульварного толка активно тиражировались в СССР не только «советско-патриотическими» авторами и изданиями, считавшими что на пути у пропаганды не должна стоять правда, но и публикациями, претендующими на научный историзм и даже на энциклопедичность. Отголоски этих спекуляций мы можем встретить и сегодня, как в около научной, так и в специальной литературе, причем за счет многочисленного перепечатывания и постепенного искажения, первоначальные источники вымысла приходится искать «с лупой в руках» и находить в самых неожиданных местах. На фоне советских источников резко контрастировали публикации о службе и личности генерал Ренненкампфа в русской эмигрантской печати. Трагические обстоятельства его жизни и убийства стали одной из ключевых тем в периодической печати и мемуарах, и практически везде личность и деяния Ренненкампфа оценивались самым лучшим образом.

Сейчас трудно определить, кто конкретно из историков, писателей или публицистов первым начал создавать в русской и советской печати негативный образ царского генерала П. К. Ренненкампфа, который «..был прекрасным вешателем. И очень плохим генералом». Но не составит труда заметить, что редкие «стрелы», направлявшиеся в его сторону левой отечественной прессой до начала Первой мировой войны, после прихода к власти большевиков и окончания братоубийственной Гражданской войны, превратились в единодушную компанию очернения Ренненкампфа. В силу того, что в ходе Гражданской войны русское офицерство цементировало борьбу с большевизмом, то неудивительно, что после окончания военных действий победители развернули централизованную пропагандистскую компанию, в ходе которой одной из одиозно критикуемых фигур стал генерал П. К. Ренненкампф. Отправными точками для «демонизации» Ренненкампфа в советской печати и историографии стало его участие в разгроме вооруженного мятежа и левацкого подполья в Забайкалье, в январе 1906 г., и обстоятельства его убийства, организация которого лежала на совести одного из руководителей большевиков. Обстоятельства, сопровождавшие его отставку в конце 1914 г., когда военная карьера генерала была завершена скорее в результате псевдопатриотической истерии определенных слоев петербургского общества и интриг военного министра, нежели в результате промахов самого Ренненкампфа, были использованы советской пропагандой для «окончательного штриха» к портрету. Результатом этой работы стало культивирование образа генерала Ренненкампфа, сочетавшего в себе «царского вешателя», «бездарного генерала» и «немецкого предателя».

Раздававшиеся после отставки Ренненкампфа упреки в «недомыслии» и стратегической близорукости, после прихода к власти большевиков и формирования «советской военно-исторической школы» постепенно оформились в прямые обвинения, в предательстве. В этой связи абсолютно прав Б. Г. Кипнис, заметивший, что вопросы, связанные с деятельностью Ренненкампфа относятся не только к области выяснения исторической правды и реабилитации оклеветанного имени, но к теме определения компетентности историков и ответственности их за свои утверждения, которые «читающая публика воспринимает, как голос истины, а государство использует, как орудие своей идеологии или политики». В случае с П. К. Ренненкампфом основную роль в тиражировании клеветы играла идеологическая составляющая.

Первая волна критики, формировавшая у читателей образ «немца-предателя на службе у прогнившего царизма», зримо прослеживается в работах новоиспеченных «советских военных историков», выходивших из печати в межвоенный период. Так в работах бывших царских штаб-офицеров (А. Незнамов, И. Вацетис и проч.), выходивших в начале 1920-х гг., действия Ренненкампфа в бытность его командующим 1-й армией, критиковалась с использованием выборочного цитирования вырванных из контекста общей ситуации источников. Позже, с формированием преподавательского корпуса советских высших военно-учебных заведений и появления ряда «академических» сочинений по истории Первой мировой войны (работы А. Коленковского, В. Храмова и др.), действия и личность Ренненкампфа комментировались уже без оглядки на компетентный анализ, но зато с использованием множества экспрессивных выражений, характеризующих Ренненкампфа, как карьериста, невежду и предателя. Подобная «отвязность» письма и вульгаризация «стратегических очерков», должна была со всей очевидностью подчеркнуть не только преступления царского генерала, «геройствовавшего при подавлении революции» и бездарного на войне, но и неотвратимую революционную справедливость, настигнувшую Ренненкампфа в лице таганрогских чекистов. В послевоенной советской военно-исторической литературе и энциклопедических изданиях жизнеописание Ренненкампфа практически всегда содержало рефрен обвинений в «предательско-преступном бездействии с отягчающими последствиями». К мнению советских историков сразу же присоединился сонм советских литераторов самого разного калибра (Р. Гуль, С. Сергеев-Ценский, М. Кисвинов, В. Пикуль и проч.), изобличавших покойного генерала во всех возможных грехах, начиная от продажи военных секретов немцам и заканчивая строительством леса из виселиц. С легкой руки этих «мастеров прозы» даже в современной исторической литературе и публицистике (в том числе западной) можно встретить целый ряд фантасмагорических теорий и утверждений, претендующих на историзм.

Остановимся на некоторых из них. Пожалуй, самым одиозным и устоявшимся слухом является утверждение, что между П. К Ренненкампфом и А. В. Самсоновым существовала неприкрытая вражда, начавшаяся с «оскорбления действием» и закончившаяся в Восточной Пруссии тем, что Ренненкампф «бросил Самсонова погибать». Первоисточник этой нелепицы несложно найти. Впервые это провокационное предположение было напечатано в мемуарах бывшего работника оперативного отдела штаба 8-й германской армии М. Гофмана, бывшего в период Русско-японской войны представителем германской армии в Японии. «Всякое продвижение Ренненкампфа должно было предотвратить катастрофу под Танненбергом, — писал Гофман. — В связи с этим я хотел бы упомянуть об одном слухе, который все-таки нельзя игнорировать, а именно о том, что генерал Ренненкампф из личной вражды не пожелал подать Самсонову помощи. При этом надо, конечно, принять во внимание, что Ренненкампф не мог предвидеть всех последствий своего замысла и размеров поражения генерала Самсонова. Мне известно, что между ними обоими существовала личная неприязнь, начало которой относится еще к битве под Ляояном; тогда Самсонов со своими казаками оборонял Янтайские угольные копи, но, несмотря на выдающуюся доблесть Сибирской казачьей дивизии, должен был их оставить, так как Ренненкампф со своим отрядом оставался на левом фланге русских в бездействии, вопреки повторным приказаниям. Я слышал со слов свидетелей о резком столкновении между обоими командирами после Ляоянского сражения на Мукденском вокзале». Оставляя за скобками оперативный анализ боевых действий, можно отметить, что генерал Ренненкампф не принимал участия в Ляоянском сражении, по причине нахождения в Харбинском госпитале с тяжелым ранением и никак с генералом Самсоновым столкнуться на вокзале не мог. Тем не менее, эта байка, промелькнувшая в мемуарах бывшего врага послужила источником беспрестанных повторов в отечественной литературе, повторяясь до сих пор, что вызывает горькую иронию у профессиональных исследователей.

Другой даже не слух, а анекдот, повторяющийся не только в художественной литературе, но и в исследованиях по истории спецслужб, это история «германской шпионки Марии Соррель». По мнению ряда авторов Мария Соррель была любовницей командующего русской армией генерала Ренненкампфа, и даже его военно-полевой женой. Передав ей все секреты русского оружия Ренненкампф усадил шпионку в машину и сбежал с ней в тыл, оставив войска без командования. Не пытаясь комментировать эту поистине детективную историю, укажу на источник, ставший «очагом вдохновения» для неудачливых летописцев. В 1934—1936 гг. в английских, канадских и австралийских газетах стали появляться редакционные материалы, с историями «про шпионов». Автором корневого материала был лондонский журналист А. Уайтхаус. Кочуя из газеты в газету рассказ про польскую шпионку видоизменялся. В ряде случаев в нем фигурировал персонаж, именовавшийся «русский генерал Ренненкампф» и суть сводилась к следующему. Бедная, но очень красивая польская девушка Мария Соррель была завербована германской разведкой, и по заданию немцев влюбила в себя генерала Ренненкампфа, тут же сделавшего ее русской шпионкой. По заданию Ренненкампфа эта «двойная агентесса» пребыла на линию фронта в русской военной форме, но была арестована русскими солдатами, когда германская пуля сбила с нее пилотку, обнажив белые кудри. Русские солдаты сразу поняли, что она заслана врагом и повесили ее на ближайшем дереве, несмотря на просьбы пощадить. Эти шпионские зарисовки мелькали в англоязычной прессе еще несколько лет, а после войны послужили материалом для телевизионной программы в США. Поразительно, но эти бульварные скетчи в стиле «приключений майора Пронина» послужили источником не только для авторов типа В. Пикуля (роман «Честь имею»), но перекочевали и в историческую литературу. На фоне злословия и клеветы подобных авторов, разительным диссонансом звучать воспоминания людей, лично знавших П. К. Ренненкампфа в быту и по службе. За редчайшим исключением, Ренненкампф оставил о себе добрую память и искреннее уважение, которое не проходило с годами.

Завершая рассказ о службе и смерти Павла Ренненкампфа, стоит сказать кем он был для России и чем была Россия для него. Воспитанный с детства в духе патриотизма и любви к Родине, Павел Карлович стал одним из лучших офицеров Русской Императорской армии. Безусловно храбрый, любимый подчиненными и сослуживцами, Павел Карлович был активным участником трех войн, в которых проявил не только высокие качества командира на поле боя, но и командующего армейского уровня. Его подвиги во славу русского оружия запечатлены не только ранами и наградами, но и мученической гибелью. Последняя просьба Павла Ренненкампфа — обелить его имя, — даже несмотря на век, прошедший с тех пор, по-прежнему актуальна и важна. Ушли люди, знавшие его лично, затерялась его могила, но не уходит память у умеющих помнить.