 |
| Российская газета | Людмила Рублевская | 03.03.2005 |
В начале прошлого столетия русская поэтесса Зинаида Гиппиус, пребывая в эмиграции, рассуждала: «В войне, именно в войне, уже нет и не может быть для современного европейского человечества, а тем более для верхов его никакой новой идеи». После Второй мировой Гиппиус вряд ли повторила бы свои слова… Война изменила сознание эпохи. Ее осмысливают до сих пор. Но еще Хемингуэй предупреждал: «Писать правду о войне очень опасно и очень опасно доискиваться правды…»
Хотя в советской литературе сразу, еще не отгремели последние взрывы, появились ставшие классикой произведения о войне, все же тем, кто писал о Великой Отечественной, приходилось постоянно прорываться сквозь возникающие стереотипы и идеологические установки. В штыки встретила официальная критика «лейтенантскую прозу» поколения Василя Быкова и Виктора Астафьева. А потом такое же неприятие пришлось преодолевать «поколению подранков» — писателей, чье детство пришлось на войну и которые говорили о ней свою, еще не сказанную, правду…
Ну, а послевоенные поколения? Не знающие, что такое блокадная пайка и как взрывается снаряд? Будут ли они иметь отношение к военной литературе?
Когда отмечалось 55-летие Победы, на страницах журнала «Знамя» развернулась громкая дискуссия на упомянутую тему. Мнения звучали разные, и довольно резкие.
Василь БЫКОВ, в частности, считал, что молодые авторы не пишут про войну, потому что дело «в определенной заторможенности отечественного сознания. По-видимому, требуется определенное время, чтобы человеческий разум мог отойти от пропагандистского угара, своего рода психологического шока"… Кроме того, «неполная правда и прямая ложь о войне на протяжении многих лет принижала смысл и значение нашей военной литературы».
Владимир БЕРЕЗИН говорил о том, что «у наблюдателя или участника военных действий есть возможность выговориться не в литературе, а в журналистике». И предупреждал об опасности спекуляций на теме, когда появляется «интонация бульварной газеты и фальшивая кровь на броне».
Георгий ВЛАДИМОВ заметил, что армейский опыт нынешней молодежи — с «дедовщиной» и прочими прелестями — способствует тому, что все, связанное с военной темой, воспринимается иронически. «Военная тема уходит из наших писаний потому же, почему, скажем, ушла тема трагически любовная…»
Александр КАБАКОВ высказался таким образом: «…русский литературный постмодерн, бессмысленный и беспощадный, невозможно представить привязанным к какой-либо теме…» И вообще сегодня в литературе царят пересмешничанье, пародия.
Михаил КУРАЕВ видел причину в идеологии «эпохи гривенников», когда непонятны самопожертвование, подвиг…
Со времени той дискуссии прошло пять лет. В минувшем году мы отпраздновали 60-летие освобождения Беларуси. Скоро отметим 60 лет Победы. Пресса не молчит. Масса публикаций, мемуары, свидетельства… Но как насчет художественных произведений?
На заседании молодежного клуба «Литературное предместье», которым я руковожу, спросила: возможно ли появление «новой волны» военной литературы? Мнения высказывались полярные — от «мне военная тема в школе надоела» до «я недавно написала стихотворение, посвященное ветеранам». Но равнодушным не остался никто. Одни считают невозможным писать о том, что не испытали. Другие замечали, что сегодня нужно собирать свидетельства ветеранов, как в свое время делал Лев Толстой, готовясь к написанию «Войны и мира"…
— Просто выросло новое поколение, которое не слышало даже отголосков войны, — рассуждает известный писатель Николай ЧЕРГИНЕЦ, автор популярных и в Беларуси, и в России романов. — Я, родившийся в 1937 году, знаю войну потому, что своими глазами, например, видел, как немцы вешали наших людей на «Комаровке"… Да, молодые читали об этом, их это волнует, они хотят знать, что было. Но я за то, чтобы все писали о том, что знают сами. Представлять Вторую мировую войну через призму падения атомной бомбы? Хотя я уверен, что тема Второй мировой будет востребована так же, как и тема Первой мировой войны или войны 1812 года… Но это будет иная, историческая проза.
Оксана ДАНИЛЬЧИК, кандидат филологических наук, поэтесса, автор диссертации «Концепция человека в белорусской и итальянской военной прозе», считает, что о войне можно писать только в зрелом возрасте.
— До сих пор война у нас рассматривалась в основном с точки зрения советского человека, — говорит она. — Есть много других аспектов. Например, война и религия… Недавно появился роман Ирины Жерносек «Будь воля твоя…». Главные герои, священники, добровольно идут на смерть вместе со своей паствой, людьми сжигаемой карателями деревни, — они не могут оставить тех, кого вели к Богу. Подобным же образом в романе современного итальянского писателя священник отдает свою жизнь взамен за жизнь одного из захваченных фашистами заложников. В последнее десятилетие одна из главных тенденций европейской литературы о войне — переосмысление образа врага, отход от его схематичного изображения, однозначной трактовки. Это тоже «поле» для вдохновения…
Виктор ПРАВДИН, главный редактор издательства «Мастацкая лiтаратура», оптимистичен: рукописей на военную тематику поступает много, и не только от ветеранов. Иван Шамякин, Кондрат Крапива, Алесь Адамович, Борис Саченко, Иван Чигринов, Микола Аврамчик, Петро Приходько, Алесь Савицкий, Василь Гурский, Наум Кислик… Имена, не нуждающиеся в рекламе. Но о войне, ее отголосках в нынешнем времени говорится и в дебютной книге молодого прозаика Михася Кулеша, и в стихах одиннадцатиклассницы Марины Мурзич…
— Такая литература должна быть, — считает В. Правдин. — Тем более что войны не становятся далеким прошлым — Афганистан, Чечня… А ведь белорусы воевали в составе так называемого ограниченного контингента даже в самых экзотических странах. Я, кстати, пишу об этом в своих романах.
Мы не всегда знаем, где происходит главное событие нашего времени. Нам хватает забот своей «ниши», а все, что у других — шоу по телевизору. Но Вторая мировая доказала, как легко рушатся эти условные перегородки. В традициях нашей классики война всегда изображалась явлением противоестественным, противным человеческой природе. Классическая литература о войне — это не бессмысленная бойня. Это всегда выбор между добром и злом, который делают герои. Испытание на прочность души человеческой… Какое искусство может быть после Освенцима?! — восклицают радикально настроенные литературоведы. Алесь АДАМОВИЧ мучительно размышлял над тем, что за след в душах читателей оставляют описания ужасов войны, зверства оккупантов… И сегодня доводится слышать о том, что увлечение военной литературой может привести к милитаризации общества.
Как я недавно прочитала в одном из школьных сочинений: «Война — это прежде всего люди, не вообще смерть, а смерть человека, не страдание в целом, а страдания человека, такого, как я». Разумеется, вдохновение не появляется «на заданную тему», что уже доказали груды никому сегодня не нужной литературы. Но когда смерть в экранных боевиках и на страницах триллеров превращается в шоу, именно настоящая литература с ее способностью максимально приближенно показывать личность должна сказать свое слово… Возможно, вернувшись к теме войны.
