Русская линия
Православие.RuИгумения Феврония (Божич)06.03.2014 

Печская игумения Феврония: «Живой из Церкви не уйду»

Свидетель века

Игумения монастыря Печская патриархия рассказывает о неизвестных многим событиях жизни этой святыни и своем монашеском пути. В 1939 году ее принял в монастырь Жичи владыка Николай, в 1957-м — перевели в Печскую патриархию.

«Я предчувствовала недоброе. Но такое. чтобы жить, как в концлагере, чтобы охраняли чужие войска. чтобы наш народ в свою святыню приходил в страхе, не могла предположить, и честно вам скажу: я молилась о том, чтобы уйти из этого мира. В мои годы, после всего пережитого быть свидетелем этой трагедии! Но и туда уходят не когда хочешь, а когда позовут..»

Такими словами мать Феврония, игумения Печская, начинает свой рассказ. И она все время повторяет вопрос: «Доживу ли до того времени, когда мы преодолеем эту трагедию, когда в Печ вернутся сербы, которые тут веками жили? Всегда было трудно, но было больше надежды. Я молюсь, верю, что и эти беды преодолеем».

Ее долгий монашеский путь начался семь десятилетий назад — в 1939 году, в монастыре Йованье, по благословению владыки Николая (Велимировича), тогда епископа Жичского.

«Это были другие времена, — рассказывает мать игумения, — совсем непохожие на те, которые пришли потом. В школе мы праздновали святого Савву так, как подобает праздновать память святого. Школьники после литургии с пением, крестами и хоругвями приходили в школу. Впереди — икона. Школы украшали хвоей и вышитыми рушниками. Всё время думала о жизни святителя: как он оставил царскую корону и ушел в монастырь. Должно быть, это драгоценней любого материального блага. И хотя мои родители были состоятельными, а я хорошо училась, призыв оказался сильней. Я решила пойти в монастырь. Родители были удивлены, и братья и сестры тоже — нас было восемь. Но раз так, то мать сказала мне на прощание: „Живая из Церкви не уходи. Если передумаешь, некуда тебе вернуться“..»

Матушка Феврония говорит о покаянии:

«А нам, не дружным, было у кого учиться и по чьим проповедям жить. Но учились ли? Каждая из нас знает ответ, но вот признать и покаяться — долгий путь. В Жиче я впервые услышала, как проповедует владыка Николай: „Знаешь ли, дитя, почему народ, одержавший победу, терпит поражение из-за раздоров и несогласия? Ест хлеб, горький от слез? Потому что внешнего врага победил, а внутреннего — нет“».

Вместе с 18-летней Петрой Божич (мирское имя игумении Февронии) из села Сандич в монастырь отправились и ее родная сестра и сестра двоюродная:

«Отправились мы втроем в Жичу на Великий собор, шли пешком до Лозницы, вещи — на телеге; идем и поем. В Лознице переночевали, а оттуда снова пешком до Валево, Чачка в Жичу. Пришли, развернули хоругви, поем — народ смотрит на нас. Был там и владыка Николай. Говорим ему:

— Преосвященный владыка, мы пришли, чтобы остаться.

— Правда? — спрашивает.

— Правда, — отвечаю, как старшая.

Владыка Николай отправил нас в монастырь Йованье, в Овчарско-Кабларское ущелье, ждать монашеского пострига.

Долго мы ждали, что он нас пострижет, но не дождались. Началась война, владыку Николая немцы заточили сначала в монастыре Рача, потом в Войловице, потом отправили в Дахау. Он все пережил, а умер на чужбине. Печально, что он при жизни из-за коммунистического режима не смог вернуться в Сербию. Народ почтил его страдания, только когда его мощи были перенесены в Лелич.

Потом были гонения на священство и монашество, но монастыри выстояли. Боролись, как могли, но сердце болело, что святого Савву изгнали из школы (святой Савва Сербский — покровитель школьников и студентов. — Примеч. пер.). Понадеялись на себя, погордились, возвысились над Всевышним, себя обожествили, пали душой и телом. Но мы не должны падать духом, слабеть в вере, в надежде на Христа.

И вот в Тавне получаем известие, что Печской патриархии нужно сестричество. Нас семерых, моих сестер и еще четырех монахинь, направляют в Печ. Говорят: так решил патриарх. Радость сердца меня несла: Печская патриархия, древний престол сербских патриархов и святителей. И думаю: народ, вероятно, это понимает. Кто тогда думал, что мы сразу столкнемся с бедой?!

Kогда мы пришли в Печскую патриархию, восстали против церкви коммунисты, говорят: «Надо сделать в монастыре музей, церковь больше не нужна!» Никто не спрашивал монахинь, на что и как они будут жить. Патриарх Викентий сказал комиссарам, чтобы они передали всем, кто против монастыря: «Отныне вы не имеете к сестричеству никакого отношения. Если хотите приходить в монастырь — приходите, молитесь Богу. Если не хотите — как хотите..»"

Семь монахинь одни начали возвращать монастырь к жизни.

«A не было ничего, в доме пусто, церковь и конак протекают. Во дворе несколько сербских семей. Живут здесь. О монастыре заботилась одна старая женщина и один монах. Печаль. И наш большой грех.

Мы вставали в 3 часа, работали до темноты. Строим, поднимаем дом. Солнце не видело нас спящими. Не знаем, за что хвататься. Кое-как свели концы с концами, купили быков и машину, потом коня. Видят люди: работаем — и потихоньку стали приходить, приносить, кто что может.

Дом стал обустраиваться, но крыша по-прежнему протекает. Вскоре собралась в Приштину, в Институт защиты памятников культуры. Спрашиваю: «Можете ли вы помочь, чтобы патриархия не рухнула от влаги?» Молчат они, молчат, смотрят на меня. Потом говорят: «Что вам ремонтировать: церковь или дом?» Отвечаю: «Церковь, чтобы не болела, а мы как-нибудь обойдемся».

45 лет с тех пор прошло, а Печская патриархия — страж веры своего народа — снова больна. Больна в своих лагерных буднях и страшится того, что ей принесут грядущие дни. Сообщили, что армия уйдет и приведут нам косовскую полицию для охраны, сказали: один серб, один албанец, турок и цыган. И это мне выпало пережить.."

«Только бы народ не страдал»

«Тяжелее всего, когда меня спрашивают: „Как вам тут живется? Как же святыня без людей?“ Иногда отвечаю, иногда молчу. молчу. Так, в молчании, дожидаюсь утрени».

Игумения Печская мать Феврония после утрени и молебна о спасении сербского народа и здоровье патриарха Павла собирала сестер, говорила: «Бывало здесь и раньше много трудных дней».

За этими утешительными словами — 86 лет жизни, 78 лет в мантии, из которых 50 лет настоятельства в самом знаменитом сербском монастыре. Она сознательно избрала служение Богу в 18 лет, когда по благословению владыки Николая (Велимировича) ответила на таинственный призыв. Тяжелые были времена, и сейчас тяжелые. В третьем тысячелетии вокруг монастыря чужая армия и мертвящая тишина; народ, которому принадлежит эта церковь, с трудом добирается до нее.

«Но добирается. Вот на монастырскую славу осенью пришло около тысячи человек. С тех пор как наш народ был изгнан из Метохии, впервые такое количество. На следующий день мне кто-то сказал: «Матушка, приехали словно прощаться, как в последний раз». Отвечаю: «Чтобы я этого больше не слышала!»

Сколько раз приходилось пресекать такие слова. А сама беспокоилась и боялась, когда слышала в монастырском дворе шепот: «Что же будет завтра?»

Mы надеемся на лучшее. От зла мы отгородились стенами. А сколько мы боролись, чтобы эти стены не были разрушены властями Печи!

Когда сербы покидали край, это было словно смерть — кажется, колокола сами вызванивали скорбный звон.

Но мы не имеем права падать ни духом, ни телом. Страдание дает новые силы и освящает путь. Я надеюсь на это и верю, что так будет. Сколько раз уже бежали, но возвращались. Молюсь Богу, чтобы так было. Только чтобы народ не страдал.

..Отец Павел (патриарх) когда-то был в Благовещенском монастыре, в нескольких километрах от Йованье. Приедет, заберется на яблоню, собирает. Первую корзину отдавал сестрам, вторую народу, который приходил, и только третью уносил с собой. Я и думать не могла, что мы будем его встречать здесь как патриарха.

Избрание было в начале декабря 1990 года, тогда Павел наследовал престол святого Саввы после патриарха Германа.

Мне звонит диакон Фома из Белграда, из Патриархии, и говорит:

— Знаешь ли, кто новый патриарх?

— Не знаю, откуда мне знать?

— Павел, Павел!

— Эх, — отвечаю, — вы его за три года съедите.

Хорошо, что оказалась не права".

Рана и радость патриарха Германа

«Как нам было трудно в Косово и Метохии, столько же трудно было и патриарху Герману, которому коммунисты практически связали руки. Хотя, с другой стороны, его упрекали за снисхождение к властям. А я знаю, как мудро он себя вел в те тяжкие времена. Говорил нам: „Ходи мудро, чтоб не пропасть глупо“. Раскол и отпадение Македонской Церкви были его глубокой раной; утешило его то, что он добился продолжения работ по строительству храма святого Саввы после того, как он насильно был занят складами и автобусным депо..»

Патриарх Павел

«Павел часто приезжал, просто вдруг возникал у врат, один. Сначала на поезде, потом на автобусе. Горько мне было видеть, когда на Видовдан 1999-го он приехал из Грачаницы в сопровождении иностранных военных. Несчастный народ едва его дождался, двор полон, а так тихо было, как будто ни души. Никто его ни о чем не спрашивал. Что спросишь?.. Объезжал в тот день многострадальную Метохию. Сожженные, разрушенные монастыри и церкви. Когда вернулся, слова не промолвил. После вечерней службы долго оставался в церкви. В ту ночь не спал ни минуты. И я ни о чем не спрашивала. Лишь через две недели после Видовдана мы долго проговорили.

Спрашиваю его:

— Деда (так его ласково называли), что же это Слободан в Куманово подписал?

— Должен был, — говорит. — Пригрозили ему, что всех перебьют в Сербии.

А у меня вырвалось:

— Так всё равно перебьют!

Ничего на это не ответил.

Он любил приезжать в монастырь, особенно зимой, на Рождество — оставался на несколько дней. Соберет сестер и учит их пению; две сестры из Грачаницы, две из Девича — Юлиана и Анастасия. Выходит, что четыре. Репетирует с ними осмогласник. Потом уйдет в свою келью, читает. пишет. утром, до звона, уже в дверях. Сестра идет убрать ему кровать, видит, что он и не прилег, на стуле дремал. Taким он был епископом, почти 34 года епископского служения.

Многие беды Церкви и народа мы носили.

Были времена национализации, у монастырей и церквей отбирали владения, поля и леса. Всё, что веками собиралось или приносилось в дар, чем не только мы жили и кормились, но и народ, вдруг иссякло. А с другой стороны, то, что не отберет государство, отнимали албанцы. Потерю имущества еще и переживешь, а вот когда нападали на Церковь, на монахинь, на детей. это тяжело.

Постоянно вспоминается, когда однажды епископ Павел вернулся из Девича потрясенный. Албанцы увезли из монастыря 12-летнюю девочку, которая росла там с 5 лет. Сразу же послал сообщение в Белград. Очень тяжело переживал, что не получил никакого ответа. Когда на Девич произошло новое нападение, ограбили монастырь, матери Параскеве сломали руку, унесли всё, что можно было унести, он снова писал и на этот раз получил ответ, но этого было недостаточно, чтобы остановить насилие. И сербы, которые были тогда у власти в Косово и Метохии, не были заинтересованы, чтобы стало известно об истинном положении дел.

Даже предупреждали, чтобы осторожнее сообщал в Белград. И так обнаглели, что потом и на патриархию нападали, подожгли Патриарший конак, мы едва сам монастырь спасли от пожара, чтобы дотла не сгорел.

Не хочу никого называть, тех, из чьих семей происходили эти выродки. не все одинаковые. в каждом народе есть плевелы.

Вот такие их плевелы преградили путь патриарху, когда тот возвращался из Дреницы; один из них ударил его по лицу: не простили ему, что говорил правду об их преступлениях. Он рассказал нам об этом, когда приехал в монастырь. Спрашиваю его:

— Что ты ему сказал?

Oтветил мне коротко:

— Что ж ему скажешь? «Ты не меня — ты себя ударил».

Кто поднимает руку на истину, тому она отомстит — и за себя, и за своих.."

Игумения Печская присутствовала на интронизации трех патриархов: Германа и Павла — в кафедральном соборе Белграда — и Иринея, теперешнего Сербского предстоятеля.

«По дороге в Белград мне стало плохо, и я попала в больницу, и на следующий день новый патриарх пришел меня навестить. Говорю ему:

— Храбро неси свой крест!

А он мне:

— Будь у меня жива и здорова".

***

«Tито подарил звонницу, Милошевич — пруды с рыбой, Тадич на праздники часто оставался на службу. Любая власть, если она не в согласии с Богом и народом, извращается и становится опасной.

Послевоенная коммунистическая власть нас анафематствовала. A Tито был здесь дважды, первый раз с Йованкой в начале 1967 года. Да, да. Tогда были. (Aлбанцам он тогда обещал автономию.) Мы строили колокольню. Не знаю, передали в Приштине Тито или нет, что я к ним приходила, просила помощи в строительстве колокольни. Они тянули. В те дни Тито и Йованка приехали и в церковь заходили, их сопровождали здешние политики. Показывали им церковь, фрески, иконы. Потом нам подарили колокольню: дали 100 тысяч динар. Второй раз Тито приезжал спустя несколько лет. Один. Не заходил в церковь.

Потом я спрашивала патриарха Германа, что он думает о приезде Тито в патриархию. Без раздумий ответил: «Каждому однажды открываются двери покаяния». Спрашивала и патриарха Павла о приезде Милошевича и получила тот же ответ".

***

«1968 год. Вспыхнули демонстрации косовских албанцев. Требовали ускорить обещанную автономию. Oна им фактически дана была в 1974 году. В эти годы были страшные нападения и давление на Сербскую Церковь и народ. Патриарх Герман писал Тито, просил его остановить нападения и оставить немного имущества в Косово и Метохии. Просил патриарх остановить вырубку леса Девича и Гориоча. Разрушение памятника в Витине. Забрасывание монастырей и монахов камнями, нападения на монахов и народ с топорами. Именно в те годы, после самых жестоких нападений, началось выселение нашего народа. Тито быстро ответил, обещал предотвратить нападения, защитить жизнь и владения. Но из обещанного — ничего. Koммунисты так решили, чтобы не нарушать «братство и единство».

Патриарх Герман мне и епископу (Павлу) всё рассказал на Видовдан, после большого народного собрания в Газиместане (1989). Признался нам: тогда поверил, что после обещания Тито преградят им дорогу. «Я был наивен, — сказал патриарх. — Предали нас коммунисты».

Слободан Милошевич не приехал с патриархом в патриархию из Газиместана после известного видовданского митинга. Приехал девять лет спустя, когда над Koсово нависли свинцовые облака нового, теперь уже вооруженного, бунта. Нам сказали, что он приедет посетить патриархию, и я ждала его у врат. Прекрасный осенний день. Прибыл:

— Добрый день, — и протянул руку. Сердечно спросил: — Как вы тут? Как живете?

— Хорошо, — говорю, — слава Богу.

A oн:

— Все кричат плохо, а ты — хорошо.

Ну что говорить? Что жаловаться? Вошел в церковь, в конак. Сел, спрашивает:

— Что вам необходимо?

В нескольких словах рассказала, в чем нуждаемся, его помощник всё записал. Пришла зима, но было тепло, как весной. Мы и забыли, о чем просили, но вдруг приезжают мастера: восемь прудов для рыбы нам сделали. Спросите меня: верила ли я? Не верила. Но думаю, что в любом человеке столько добра, что можно построить рай, — так же, как и зла, на весь ад хватит".

Пожар

Игумения Феврония (Божич) Игумения Феврония (Божич)
«В 1981 году албанцы устроили пожар, мне говорили: напиши, что само загорелось.

Подожгли нам конак, а мы должны молчать, как будто ничего не случилось. За несколько дней до пожара милиция запретила собор в патриархии. Традиционное собрание на Торжество Православия. Объяснили, что сейчас народу лучше не собираться из-за демонстраций в Приштине. Весть о запрещении собора была разослана верующим.

Тяжело в тот день было видеть пустой двор. В прежние годы иголку брось — негде было ей упасть. Церковь полна. Причащали до полудня — столько было народа! После службы — крестный ход с иконой Богородицы. Во дворе песни, танцы, по три коло переплеталось веселье до поздней ночи. Но кто тогда знал, что будет и хуже? Будет. Вот сейчас это, сегодня.

Мы обрадовались, когда к нам после вечерней службы приехали игумения Параскева из Девича, отец Дамаскин и преподаватель семинарии Джордже Ковач и монахиня Иустина. Дамаскин собирался в Вучитрн, в духовную академию. Божий Промысл его сюда привел и оставил здесь на ночь. На рассвете вспыхнул пожар. Началось с гостевой комнаты, где ночевал Джордже.

«Горим, есть тут кто?» — кричал он и стучал в двери. У него было плохое зрение, и он метался от стены к стене и повторял: горим, горим! Мы за секунду были все на ногах. Пламя охватило почти всю крышу старого конака и часть нового, который строился. Гасим пламя, каждый как может: и Параскева, и Дамаскин, и Джордже, всё сестричество. Примчались и наши люди из печской больницы и священники Станко и Радоман. Никто не думал о жизни, спасаем ризницу, которая находилась в конаке, рукописи, древние экспонаты. Приехали пожарные, и, когда подняли шланг, огонь еще сильнее разгорелся. Вижу, что они его раздувают, во второй цистерне воды меньше половины.

— Подсоедините к нашему источнику, — говорю.

Как будто и не слышат. И пожар бушевал. Старый конак полностью сгорел в том пожаре.

Подожгли, подожгли. Я говорила это и когда от меня требовали, чтобы я подписала заявление, что сам загорелся. Говорили: «Молчи, пока тебя (река) Быстрица не унесла». В патриархии в тот же день собрался народ — потрясенный, взволнованный. Зовут нас жить в свои дома; некоторые монахини согласились, другие спали под открытым небом. Нет покоя в чужом доме, за чужим порогом, когда твой дом сожжен. Это был для нас страшный удар и большая боль.

Все знали, что загорелось с улицы, а власть говорит: нет. Когда не смогли добиться от нас подписи, объявили, что из-за неисправной электропроводки. Патриарх Герман в свой последний приезд рассказывал, что пожар был устроен, но власти должны были это скрыть.

— Народ знал, — сказала я тогда патриарху, — без толку скрывали, всё было известно.

— Знал и я, но бесполезно было бороться. Будем молиться, чтобы те, кто придет после нас, не забывали правды.

Большая беда, большая, мы помним. Простить по-христиански должны, а забывать нельзя. Kогда всё горело, как будто и мы в этом огне горели. Сгорело всё: резиденция патриарха, конаки. Это было как смерть, а она долго длилась — во лжи, в молчании, в неправде".

Июнь 1999 года

Печская Патриархия Печская Патриархия

«Люди пришли прощаться с монастырем. Во дворе ногу поставить негде, все рыдают. Прошу их: не уходите! Говорят мне: мы вернемся. У врат снова прошу: останьтесь тут, пока все не успокоится. Плачу. Но вести приходили одна хуже другой. Они ускорили исход народа. Никогда большего зла не было: войска отступают — целыми колоннами, за ними народ. Солдаты оставляют нам лекарства.

— На что нам лекарства, когда вы уходите?

Сестры окаменели от боли.

— Матушка, что с нами будет? — спрашивает одна.

— Что будет со мной, то и с вами. Вот что будет.

Я решила остаться. И благодарю Бога, что мое сердце не смутилось, не убоялось. Сейчас как представлю. Патриархия — место поклонения — в первые дни исхода стала для сербского народа прибежищем и больницей, исцелением всякой раны.

Святой владыка Николай сказал: «Если сербы покаются и вернутся в Церковь, малая группа может изменить всё». Но не отпускает враг, крутит и поворачивает в свою сторону.

Часа не проходило, чтобы кто-то не приходил с вестью о страдании — семьи, соседей, родных. Албанские войска жгут всё сербское, горит вся Метохия. Митрополит Амфилохий и владыка Афанасий едут в Бело-Поле. Спасают живых, хоронят мертвых, отпевают. Марицу Мирич, изнасилованную и убитую учковцами девочку, хороним на кладбище патриархии. Это был ад".

Январь 2002 года

«Полтора года прошло, народ не возвращается: некуда. Приезжают в патриархию, от нас украдкой до своих бывших домов. Возвращаются в скорби. Я их снова останавливаю: „У вас есть дом, патриархия наш общий дом“».

Март 2004 года

«17-го к вечеру начались нападения, отовсюду — из леса, из города — бросают камни, кричат. Чего только не кричали! Все молодые, сильные. Но итальянцы нас защитили, не дали им пройти. Вечером звонят из Патриархии из Белграда, беспокоятся. Говорю им: не беспокойтесь, всё это для нашего духовного утверждения.

Доживу ли до того дня, когда эта трагедия прекратится? Когда сербы, которые веками тут жили, в Печ вернутся? Всегда было трудно, но было больше надежды.."

Февраль 2008 года

«Ударили албанцы на Печ. В праздник: получили независимость. Харитина и я спустя несколько дней поехали навестить нашего Деда (патриарха Павла в больнице ВМА). Застали его в молитве. Всё знал, понимал. Но что он мог в болезни и немощи?»

Август 2008 года

«Слышу плач у врат, вижу: несколько человек несут крест. Присмотрелась: крест не новый.

— Матушка, — говорит тот, что несет крест, — мы перезахороним нашего сына с вашего кладбища? Пусть покоится в мире у нас, но крест мы бы здесь оставили, если можно.

— Можно, — а сама еле держусь, чтобы не плакать.

Потом подумала: может быть, этот крест, который оставили, знак того, что вернутся.

Снова меня спрашивают: что же с нами будет? Я опять то же: откуда я знаю? Знаю только, что Церковь живыми не оставим. И землю — Косово и Метохию — нашу. И Бог не оставит нас".

Рассказ игумении Февронии (Божич) записала Милена Маркович

Перевела с сербского Светлана Луганская

Вечерние новости (Белград)

http://www.pravoslavie.ru/orthodoxchurches/68 941.htm


Каталог Православное Христианство.Ру Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика