Кто её убил?

Кто же действительно ее убил? Ответ на сей вопрос доступен лишь тем,

— кто не изнемогает от жажды возмездия, а значит, не безумен;

— кто не приемлет жить в обществе, где вместо светлой мечты правят самые что ни на есть темные помыслы и грязные деньги, а посему любое, пусть даже случайно оброненное слово может стать вполне достаточным поводом для серийных убийств невиновных либо принесения в жертву массы непричастных, что всегда претило национальному духу и хрестоматийному облику России. Ведь на ее бескрайних просторах, где «хлебом пахнет дым, и память больна снегами русских зим», все еще здравствуют люди, до одури влюбленные в бесконечные синие дали задушевной песни «Русское поле», сочиненной евреями Инной Гофф и Яном Френкелем, почитавшими русского писателя Антона Чехова и причислявшими себя к нашей интеллигенции.

Как известно, слово «интеллигенция» — исконно русское, поэтому мне неймется поделиться своими соображениями вовсе не с «россиянами», а именно с русскими, коими вправе числить себя и все инородцы, способные сочинять песни наподобие «Русского поля» и «Снегов России», а также и те, у кого на такие песни сразу же откликается душа, ибо в их сердцах еще не изжито чистое начало и посему не утрачено ощущение чужеродности окружающего жизненного пространства, ежели оно лишено святости. Ведь не мы же создавали этот мир, а лишь временно гостим в нем, стало быть, не суждено нам рушить его первозданные устои. Мы — это большинство населения нашей страны, превращенное «демократами» в рабов, но так и не вписавшееся в спешно отстраиваемое «реформаторами» «общество потребителей», в котором вольготно беснуются очень опасные и злые либеральные клоуны, а также разные «ньютроцкисты» и прочая воинствующая тупая нечисть, ограбившая наш народ и нанесшая непоправимый вред моей Родине.

В нынешнем 1998 году гарантом сохранения награбленного все еще выступает слабеющий день ото дня, всеми оплеванный, всенародно презираемый Президент, приучивший нас к тому, что в руководимом им новом «демократическом строе», отягощенном «общечеловеческими ценностями», не только простых людей, но и депутатов разных видов повсеместно, постоянно и непринужденно отстреливают, словно бродячих собак. Каждодневные лужи крови на экранах телевизоров уже давненько воспринимаются обывателями как непременный десерт к вечернему чаю. Поэтому вслед за убийством легендарного генерала Л. Рохлина мало кто обратил бы пристальное внимание на расстрел очередного депутата, если бы не истерия, поднятая приватно-официальными СМИ. В их безудержной скорби вполне угадывалась заблаговременность подготовки и явная согласованность распределения ролей меж скорбящими. Хорошо отрепетированная заученность произносимых плакальщиками текстов тоже достаточно отчетливо раскрывала цели и задачи, рискуя выдать с головой заказчиков человеческой трагедии, разыгранной на глазах миллионов людей. К тому же естественная в подобных случаях растерянность начисто отсутствовала. Вот уж, воистину, не мудрено по характерным шишкам на лбах углядеть тех, кого силком заставляли Богу молиться.

Анализируя общественно-политическую деятельность Г. Старовойтовой, невольно приходишь к вопросу: могла ли она не понимать, что творит, и осознанно ли много лет пилила сук, на котором все мы сидим? Имеется в виду ее, бесспорно, огромный вклад в разрушение нашей страны, что в совокупности с творчеством ее единомышленников и привело к многочисленным жертвам, неслыханному обнищанию и озлобленному отчаянию населения.

Уж так на Руси повелось: о покойниках говорят либо хорошо, либо никак. Мне также нет нужды нарушать эту давнюю традицию и касаться самой личности Г. Старовойтовой, которая была во многом и заметно противоречива, прямо-таки просвечивая сквозь свою псевдополитическую кисею лучами какой-то чисто внутренней ущербности. Велеречиво декларируя повсюду необходимость борьбы за права человека и этим снискав себе уважение внимавших, она, неистово орудуя за политкулисой, всеми силами ослабляла наше государство, что само по себе полностью исключало соблюдение каких-либо прав. Так было и при кровавом переделе Кавказа, чему Старовойтова в ранге советницы Ельцина тоже сильно поспособствовала, занимаясь защитой интересов армян в Карабахе и публично восхищаясь успехами выступивших против России чеченцев, открыто похвалявшихся массовыми убийствами русских солдат. Я уж не говорю о других, менее горячих и не столь убийственных конфликтах.

Общеизвестны причины, швыряющие женщин от уюта семейного очага в политику. Замечено: в основу такого, пока еще довольно редкого явления обычно заложено нечто сугубо личное, интимное, зачастую связанное с неудовлетворенностью собственным бытием, что в подобных случаях, действительно, определяет сознание этакого «карбонария» в юбке. Надо признать: Старовойтова заметно выпирала интеллектом из среды своих же соратников-«демократов», обычно густо покрытых сыпью денежной лихорадки. Они даже и не пытались скрывать, что судьба страны и душа народа волнует их только вкупе с личными накоплениями и готовностью собственной печени да почек к бесконечным халявным застольям. Именно такие, самые что ни на есть «могучие демократы» первой штормовой волны, зачастую со следами умственного недомогания на лицах цвета нездоровой побежалости, все разграбили и превратили нашу еще недавно процветавшую Родину в страну воров и предателей. С помощью телевидения и СМИ они принялись рьяно убеждать всех в невозможности продолжения социалистической диктатуры, но вместо этого наглядно показали всю невыносимость их «демократии».

Мигом пронеслись годы грабительских «преобразований» России. В итоге сказочно богатой стала очень малочисленная группка гайдаро-чубайсовских «макробандитов» (как они сами друг друга иногда кличут, вероятно, на манер полюбившегося им слова «макроэкономика»), а остальные полторы сотни миллионов человек, все еще населяющих Россию, оказались так же сказочно, но только бедными. При этом им повелели, даже на голодный желудок, радоваться успехам «демократии» и уважать всех, ставших богатыми, величая их не иначе как «олигархами». Прислугу же этих самых «олигархов» (кстати, тоже очень зажиточную) указали именовать «лидерами демократических движений». Именно эти «лидеры», как и их «демдвижение», являются самой главной опорой «олигархов» в борьбе против нашего народа за дальнейшее ограбление и окончательное разрушение России. Поэтому, когда под давлением растущего недовольства обворованных ими народных масс «демдвижение» стало заметно хиреть, «олигархи» взволновались и для поправки положения решили в период новой выборной кампании обрушить на головы беззащитного русского «электората» (так они нас всех теперь называют) суперсвежие, а потому сверхсекретные избирательные технологии, рекомендованные зарубежными специалистами. На самом же деле ничего свежего и тем более нового в этих технологиях нет. Ибо известно, что все новое — это хорошо забытое старое. Тут уместно вспомнить поджог Рейхстага самими гитлеровцами, использованный ими как повод для запрета компартии Германии, или же, к примеру, убийство в 1918 году немецкого посла Мирбаха, нужное для разгрома эсеров в России, ну и прочие исторические опыты инициирования реакции общества в нужном направлении во имя достижения поставленной силой цели.

На сей раз с помощью хорошо отрежиссированной истерии требовалось сохранить власть в руках «демократических» формирований, а заодно вырубить под корень всех противников «реформ». Репетиционным полигоном пред главной президентской кампанией избрали Ленинград (по-ихнему — Санкт-Петербург), где и была поставлена условная задача разогнать, переколотить, а то и в прямом смысле пересажать всю «антидемократическую» коалицию.

Предложенный «заокеанскими друзьями» план мероприятий был донельзя прост, дерзновенен и широкомасштабен. В первой его части намечались меры по имитации антиеврейских выступлений в России с целью перепуга, а потому активизации как самих евреев, так и всех пассивно сочувствующих преследуемым и гонимым, независимо от их национальной окраски. Рассчитывали, что, как только евреи, по своему обыкновению, страшно напугаются, узнав о перспективе якобы перехода власти в руки к откровенным погромщикам из антиельцинской коалиции, так сразу же активно потащатся на избирательные участки голосовать за «демократов» и пр. «яблочников», а заодно сагитируют на это нужное дельце всех окружающих. Кроме того, предполагалось, что многочисленный социальный слой полностью апатичного населения, уже давно утратившего всякое желание участвовать в каких бы то ни было выборах, тоже взыграет свойственным в России жалостливым энтузиазмом и «пофигисты», как кроты из-под земли, выползут на дневной свет, дабы подарить свой голос первому встречному, сильно небритому кандидату в депутаты из числа сторонников «углубления курса реформ». Вот и будет порядочек. Власть еще на целых четыре года останется в алчных лапах ворья и прохвостов.

Как известно, умом Россию не понять… Поэтому на этот раз наш народ почему-то оказался не совсем по зубам «новым американцам». После столь удачно спровоцированного публичного антисемитского выступления генерала А. Макашова, сразу же широко разрекламированного «демократическими» СМИ, общественное мнение, к ужасу заокеанских «демстратегов», вдруг покатилось не по рассчитанной ими нужной колее, а в сторону действительно массовых беспорядков, способных вызвать широкомасштабные всенародные погромы отечественного еврейства. В общем, такой вариант развития событий явно не годился, поэтому из заграничного Центра тут же последовал приказ — «тушить подожженное», после чего «олигархические» СМИ враз «забыли» о дерзкой выходке русского генерала и, торопясь успеть к дате выборов, приступили ко второй, резервной части рекомендованного Западом плана достижения общественного эффекта, но уже посредством ритуального жертвоприношения. Кстати, всемирная история сохранила тому множество наглядных вариантов, как, например, с тем же барашком, которому с первыми лучами восходящего солнца смачно перерезали горло, дабы умилостивить богов ниспослать дождь на грешную иссохшую землю. Обычно к такому жертвоприношению прибегали разные азиаты и восточные мусульмане. В нашем же случае в жертву «великому» делу «спасения демократии» полагалось, вместо барана, принести кого-нибудь из «легендарных демократов».

Вполне вероятно, что к отбору кандидатов приступили еще на стадии проработки этого ритуального закланья. Основными критериями подбора стали всенародная известность и абсолютная никчемность. Полагаю, немудрено догадаться, что одним из первых «олигархическому жюри» мог приглянуться А.Собчак. Он, действительно, был всем известен и почти никому живой не нужен, потому как представлял реальную опасность для прежних «соратников» своей осведомленностью о совместном разбазаривании госсобственности, что, ввиду всевозможных осложнений, напрочь лишало его радости даже от случайной встречи со следователями Генпрокуратуры. Тут надобно отдать должное этому известному питерскому криминальному авторитету по кличке «профессор». Видимо, Собчаку все же как-то удалось разгадать замысел своих бывших компаньонов и «уговорить» их выпустить его из России живьем.

Неведомо, каким способом — слезами или же шантажом, — но легендарному прохиндею пофартило улизнуть в Париж, на родину столь любимых им «общечеловеческих ценностей».

Еще могла понравиться кандидатура, к примеру, популярного И.Кобзона. Однако тот, скорее всего, тоже смог найти «убедительный» довод отказаться или откупиться от участия в столь «захватывающем» дух проекте.

Стали перебирать «демократический» сброд помельче. Явлинского решено было не кончать, дабы не превращать всероссийское «яблоко» в гниющий паданец. Ну, а другие, к слову, такие, как Новодворская или Нарусова, на роль жертвы вообще не годились.

Жертвоприношение ничтожными экземплярами могло пройти у народа почти незамеченным, за исключением, разве что, вздоха облегчения жильцов дома на набережной реки Мойки, где нагло обитала супруга бывшего мэра.

По той же причине на эту роль явно не подходил Константин Натанович Боровой, последующая канонизация которого могла активно провоцировать голосовать за «демократов» разве что одну-единственную вдрызг зареванную Новодворскую.

Тут требовалась личность более крупного калибра, чтобы ее убийство вызвало в обществе хотя бы устойчивое оцепенение. Вот почему, как никто другой, подошла Г. Старовойтова, знавшаяся со всеми достойными упоминания людьми и к тому же, как оказалось, рожденная вполне нормальными интеллигентными русскими родителями. Кстати, Старовойтова и сама довольно успешно способствовала вынесению себе смертного приговора. Последнее время она повсюду довольно мерзко отзывалась о Ельцине и его дворе, тайны которого бывшая соратница, надо полагать, знала лучше, чем кто-либо…

По завершении отбора сразу же ввели программу подготовки, схожую с уходом за рождественским гусем. Для полной ясности нелишне уточнить: все отечественные «демократы», а также их виды и масти «демдвижений», «блоков», «объединений», «фронтов», «фондов» и «союзов» к подлинному демократизму и настоящему государственному демократическому обустройству абсолютно непричастны. Поэтому такие названия, в силу их смыслового расхождения с оригиналом, мною всюду берутся в кавычки. Если судить по конкретным результатам уже многолетней воровской деятельности всех тех, кто упорно именует себя «демократами», то слово «демократ» на русский язык следует переводить как «вор», отсюда «блок демократических сил» более правдоподобно звучит как «организованная группа лиц, в простонародье именуемая шайкой либо бандой», и т. п.

Анализируя последние выступления Г. Старовойтовой в электронных СМИ Москвы, можно смело предположить: вывод ее на лобное место для закланья начался несколько месяцев назад, с того самого момента, когда она внезапно стала свободно дрейфовать по всем телеканалам, причем порой без всякого информационного повода. Такое объясняется разве что целью вновь навеять ее лик народу. Правда, саму Г. Старовойтову столь стремительный рост внимания ведущих телекомпаний вряд ли насторожил. Возобновление шумихи вокруг своего имени она воспринимала, разумеется, не как подготовку к убийству, а, вполне вероятно, как реставрацию признания ее заслуг. Поэтому, выступая по телевидению, Старовойтова очень уж самодовольно делилась безапелляционными оценками разных событий, к коим никакого отношения ровным счетом не имела. Иногда получалось довольно забавно.

В завершение сей телевизионной «раскрутки» вновь воспеваемая питерско-думская «Полярная звезда» вдруг сподобилась реорганизовать в Ленинграде всю «демкампанию», для чего она затеяла стащить воедино уже подернутые плесенью и коррозией разные обломки былых величественных «демформирований». Так в преддверии выборов в питерский ЗакС с ее легкой руки и возникла идея о некоем «политобъединении» городских «демократов» под названием «Северная столица», с первоочередной задачей склонить к идеологическому соитию хотя бы случайных соседей по купе в «Красной стреле».

Не успев родиться, эта «Северная столица», словно оса, стала всех жалить, одновременно демонстрируя свое пренебрежение как «демформированиям», так и коммунистам. Получилось, что в городском «демболоте» цветом гнилушки вспыхнул новый суверен и, еще не застолбив место, сразу же ядовито засмердел, чем вызвал негодование остальных «демократов».

Кто Г. Старовойтову ссужал деньгами на такие недешевые рукоделия, конечно же, догадаться нетрудно. Причем вначале, до 17 августа, средства поступали не только из Москвы. Поэтому было совсем не удивительно, когда на следующий же после ее убийства день прямо из дебрей парижской эмигрантской коммуналки, причем возле самой Эйфелевой башни, вдруг выскочил на телеопушку А. Собчак и, как вконец перепуганный, гонимый лисицами заяц, выдохнув «Караул!», тут же заверещал, что его сподвижницу застрелили, мол, исключительно ради мести за попытку объединить в Санкт-Петербурге кое-каких «демократов». Возможно, он действительно знал планы заговорщиков и случайно проболтался, но скорее всего, как обычно, не заглянув в святцы, со страху бухнул в колокола.

Ход подготовки самой операции по прошествии времени стал достаточно хорошо просматриваться, особенно та тщательность, с которой создавалась база для последующих упреков и обвинений в адрес всех, не имевших никакого отношения к этому, столь схожему с ритуальным, убийству.

На телеэкранах стали постоянно мелькать якобы архивные материалы с записями выступлений Г. Старовойтовой по разной сиюминутной тематике*. Особенно подозрительной выглядит видеозапись, сделанная неким американским журналистом, который глубокой ночью незадолго до убийства внезапно очутился в офисе той самой «Северной столицы», где почему-то именно в момент его прихода кто-то прямо на лестничной площадке якобы пытался подключить «прослушку» к кабелю личного и даже невесть откуда взявшегося «правительственного» телефона Г. Старовойтовой. Вероятность случайно зафиксировать такой факт практически исключена. Подобные совпадения лишь только специально можно организовать.

Заключительную часть сценария этой криминальной драмы мог предложить всемирно известный жизнелюб, «олигарх» Б. Березовский, который, как и голливудец Сталлоне, привык без конца виновато лыбиться, словно побитый пес. За несколько дней до трагедии он ни с того ни с сего, как козла за рога, вытащил на обозрение досточтимой публики некоего чекиста, который смиренно и заученно поведал с телеэкрана всей планете о том, как и кто поручил ему застрелить Березовского. Эта сама по себе странноватая история выглядела больше глупой, нежели правдивой. Судя по всему, такой выходкой планировали заронить в головы и души зомбируемого населения сомнения в безгрешности спецслужб вместе с уверенностью в способности убить кого угодно руками ФСБ. Мол, пусть потом все ищут сами себя и подозревают друг дружку. Ведь у пары связанных птиц хоть и четыре крыла, но все равно они взлететь не смогут.

В общем и целом, подготовились неплохо. Вроде бы ничего не забыли и не упустили. Даже выискали очередного ниспровергателя и обличителя зла, вероятно, из числа рьяных старовойтовских единомышленников. Его фамилию мне так и не удалось запомнить, хотя своим бородатым ликом он частенько полонил телеэкран. Неопрятный вид этакого ночного завсегдатая городских теплотрасс, конечно же, глаз не радовал, а не тронутый ножницами и, похоже, никогда не мытый волосяной покров верхней части его тела, бесспорно, свидетельствовал о наличии у «шерстяного» одних лишь «демократических» убеждений. В лице такого босяка зрителям предлагался хотя и безвестный пиит, но зато непримиримый борец за «демократические» идеалы, настырная пропаганда которых, надо полагать, надежно защищала его от произвола врачей-психиатров. После расстрела Г. Старовойтовой он совершенно безбоязненно публично уверял всех в причастности к ее убийству самого Председателя Госдумы РФ Селезнева, которому якобы не нравилась старовойтовская политплатформа. Получилось весьма оригинально. Правда, назвать этакое трепло вменяемым, конечно же, язык не поворачивался. Ведь ежели бы парламентарии действительно убивали друг дружку из политических соображений, то Госдума уже давно бы дочиста обезлюдела.

Однако как ни крутили, но полностью все следы этой добросовестно спланированной и дерзкой операции скрыть так и не удалось. Контуры отдельных ее частей проступили сквозь тщательную маскировку сразу же вслед за тем, как стало известно, что в тот роковой день последний путь из Москвы до Питера Г. Старовойтова проделала в сопровождении одного из видных руководителей ФСБ России, который, летя с ней в самолете, непринужденно советовал быть крайне осторожной, особенно при провозе крупной суммы долларов, дарованной мировыми паразитами питерским «демократам» для победы на выборах в Заксобрание. По приземлении в аэропорту «Пулково» этот генерал-попутчик, заприметив старовойтовского помощника, некоего Линькова, одиноко маячившего с хилой гвоздичкой в тощей руке, даже сжалился и предложил Старовойтовой своих парней, чтобы те сопроводили ее до самого конца…

Буквально вслед за убийством стоило только установить название оператора фээсбэшной телефонной радиосвязи, так сразу же пришла догадка, что, кого и где искать в первую очередь. Правда, все равно ухлопался почти целый месяц на добывание распечатки самого короткого из всех их телефонных разговоров, случившихся 20 ноября 1998 года в радиусе 10 минут до и после расстрела Старовойтовой. Отфильтрованная фраза состояла всего из трех слов и была произнесена открытым текстом, поэтому в какой-либо дешифровке совершенно не нуждалась. При этом стали известны оба номера соединившихся абонентов, персональная принадлежность которых также не вызывала сомнений.

В этой трагедии неясной оставалась лишь роль помощника Г. Старовойтовой — того самого Руслана Линькова, который встречал ее в аэропорту.

Он, как и она, тоже получил несколько пуль, однако остался жив и, что самое главное, — вроде бы почти не терял сознание. Таким образом, Линьков оказался единственным свидетелем произошедшего. Он, безусловно, видел террористов в лицо и, конечно же, знал все подробности разыгравшейся трагедии.

Правда, в дальнейшем этот Линьков повел себя более чем странно. Но и это прояснилось достаточно быстро. Для чего пришлось-таки внимательно обревизовать весь линьковский жизненный путь заодно с самой его персоной.

Помощник Старовойтовой оказался субъектом, начисто лишенным каких бы то ни было достойных биографических либо иных данных. Этот тщедушный парнишка, по манерам похожий на барышню, так и не удосужился получить хоть какое-либо конкретное образование, поэтому весь его шарм и достижения состояли только лишь из гибкого стана да периодического денежного содержания разом у нескольких высокопоставленных партнеров. Хотя пора освобождения «сподвижников» Бори Моисеева от жестких пут советской нормальной человеческой морали, полное крушение которой избавило Руслана от опасности болтаться, как роза в проруби, по случайным голубым гамакам и предоставило ему широчайшую возможность совершенно безбоязненно заниматься открытым поиском политических партнеров, коих в «демократическом» омуте, словно болотных щурят, оказалось превеликое множество. Вот примерно так не лучшая часть тела могла трансформироваться в «общественно-политический» инструмент «страстных демократов» со столь типичной для «реформаторов» «идеологической ориентацией». В своих партнерских изысках Линьков порой достигал пленительных высот, поочередно околачиваясь в различных сходных по мировоззрению тусовках типа почти что мифической «Демороссии» или причудливого союза «Молхрисратов» (Молодых христианских демократов).

Однако зачем такой опрометчиво-развязанный, необразованно-озабоченный, вдобавок не совсем-таки парень понадобился Старовойтовой — ума не приложу. Должно быть, кое-что их объединяло. Правда, верится в это с большим трудом, хотя и не секрет — она ему вполне доверяла, поэтому он, исполняя самые деликатные ее поручения, больше, чем кто-либо иной, знал о материальной стороне жизни своей патронессы и, разумеется, о том, когда и сколько денег Старовойтова повезет из столицы.

По сообщениям СМИ выходило: 20 ноября в 22 часа 45 минут убийцы из довольно уникального импортного автомата «Агран-2000» расстреляли в упор Старовойтову с Линьковым прямо в подъезде ее дома на канале Грибоедова. Перед тем как ретироваться, охотники не поленились дострелить свои жертвы из пистолета «Беретта-Гардоне», тем самым как бы подтвердив, что действовали вполне обдуманно, уверенно, безбоязненно и не спеша. Их профессиональная экипировка и сноровка вроде бы не оставляла мишеням ни единого шанса уцелеть. И вдруг Линьков взял да выжил! Невероятно! Сразу же возникли неизбежные в подобных случаях подозрения и поползли разные слухи, подогреваемые линьковской биографией.

Стремясь как можно скорее найти подтверждение своим догадкам, я не преминул поинтересоваться у лечащих врачей характером и степенью тяжести полученных Русланом ранений. Ответ специалистов был неожиданным и начисто разрушил мою первоначальную версию. Оказалось, Линькова убивали не шутя, а всерьез. Причем один из доставшихся ему выстрелов угодил прямо в затылок. Пуля, проломив основание черепа, прошла грудь, шею и ключицу. Такое ранение явно не могло быть декоративным, впрочем, как и сотрясение мозга от пулевого удара, сравнимого по силе разве что с отмашкой тяжелым бревном по башке. Требовалось признать: старовойтовский помощник чудом остался жив. В то же самое время его поведение на месте происшествия вовсе не сочеталось с тяжестью полученной им травмы, предопределявшей мгновенную потерю сознания с дальнейшим ежесекундным отсчетом времени до наступления смерти. Вместо этого якобы изрешеченный пулями Линьков более получаса где-то болтался по дому и даже умудрился сам дозвониться и поведать о случившемся дружественным источникам СМИ и агентству «Интерфакса». А вот первоочередной вызов «скорой помощи» сделали почему-то лишь спустя почти час после смерти Старовойтовой, момент наступления которой эксперты установили предельно точно. Имелось и еще много иной несуразицы, в том числе со следами крови Линькова, оказавшимися совсем не там, где им вроде бы надлежало быть.

Все, вместе взятое, породило веские догадки о том, что Линькова подстрелили не рядом со Старовойтовой и, вполне возможно, даже не вместе с ней. На возникшие в связи с этим вопросы мог ответить лишь сам «подранок», который уверенно шел на поправку в клинике военно-полевой хирургии. Прессу же больше всего интересовал и беспокоил пакет, который кто-то якобы видел в руках у Старовойтовой в тот роковой вечер, а также происхождение обнаруженных у нее двух «золотых» кредиток. Если, как трепали злые языки, речь, действительно, шла о пропаже $ 900.000, то тот пакет, даже окажись он набитым одними лишь сотенными купюрами, все равно бы весил никак не меньше десяти килограммов, что тяжело раненному Линькову уволочь в одиночку, да еще и припрятать, было бы практически невозможно.

Пока Руслан под надежной охраной сотрудников РУБОП пребывал в послеоперационном ступоре, кто-то строго-настрого приказал никого к нему не допускать, и в первую очередь разных прокуроров, следователей и прочих дознавателей (?!). Этот запрет неукоснительно действовал даже несмотря на жгучее желание самого потерпевшего как можно скорее поведать всю правду о трагедии, причем сразу же после того, как он благополучно миновал рубеж между смертью и жизнью.

Прошло еще несколько дней, прежде чем Линьков окончательно пришел в себя. Как-то проснувшись глубокой ночью, он попросил мирно дремавшего у постели охранника протянуть ему руку, которую ни с того ни с сего стал вдруг нежно гладить, а затем слюнявить ладонь и пальцы. Рубоповец в шоке резко выдернул свою кисть из линьковской пасти и чуть было не «сдулся» прямо на месте события. Такое поведение пассивного «демократа» произвело на милиционера сокрушительное впечатление. Он даже шарахнулся от не в меру возбужденного больного к окошку, за которым на голой верхушке дерева зловеще повис серебристый светильник полной луны и не по сезону призывно орал кот…

На следующее утро после «страстной» ночи Линькова внезапно навестил прилетевший из Москвы глава ФСБ России В. Путин. Вполне опрятный костюм и деликатная вкрадчивость его голоса заставили бодрствующую поверх одеяла пассию сосредоточить на госте весь свой томно-печальный взор.

Сам вид и манеры израненного старовойтовского помощника, красивого, как Офелия в гробу, ничуть не смутили столичного визитера. С глазу на глаз они пообщались ровно 56 минут, после чего Путин вышел в коридор, плотно прикрыл за собой дверь и, всем разом сдержанно кивнув, молча отбыл восвояси.

Неискушенный охранник, стороживший у двери их свидание, после ухода В. Путина попытался было склеить и выстроить в единый ряд несколько долетевших до его ушей обрывков фраз. Получилась какая-то белиберда, что-то похожее на «…прочисти шарниры своего разума…», «…секрет намного сохраннее, если его не скрывать, а просто не помнить…», «…молчание порождает сомнения, но они всегда слаще горькой правды, особенно для тех, кто не горит желанием быть добитым…», «…давай-ка лучше мы будем держать дверцу клетки открытой, чтобы любая птица могла всегда туда залететь…», «…не будешь ворошить траву — не станут злиться змеи, иначе твои шансы выжить — ниже плинтуса…», «…велика ли радость от перспективы быть замоченным до конца…», «… ожидание смерти намного страшнее самой смерти…», «… чтобы суметь подружиться с фермером, сперва надо целовать его поросенка…».

Свидание с посетителем такого крупного калибра окончательно сбило с панталыку раненого. Его голубая душа и разум хотя и перестали отдавать себе отчет в происходящем, но все же прекрасно помнили, что не лучшие, а самые худшие возглавили Россию, поэтому теперь даже шутить с ними стало смертельно опасно.

Вслед за Путиным в клинику к Линькову пустили всех остальных «правоохранителей», которым недостреленный активист с лицом серо-голубого цвета внезапно и категорически заявил, что память у него вдруг и начисто отшибло, а посему он ничего не знает, никого не опознает и ни о чем ведать не желает. Прокуроры и следователи, с неподдельным интересом озирая Линькова, как ни странно, ничуть не настаивали. Вместо этого удовлетворенно поцокали языками и удалились. Да и то правда, ведь не холопское же это дело — выискивать истину там, где велено выстраивать вину непричастных к убийству Старовойтовой людей, а дальше с помощью того же Линькова оговаривать вообще невиновных, но только из числа тех, на кого ему укажут. После чего будет вполне достаточно лишь одного ложного доноса «забывчивой» жертвы, выдрессированной на как бы внезапную вспышку своего озарения. Ну вот, собственно, и все… А там доказывайте, что не стреляли… Бесполезно! Ведь ежели наемный обличитель примется на суде упрямо врать, что будто бы видел и вспомнил, то баста! Поэтому требовалось загодя приготовить из Линькова профессионального «свидетеля» по любому поводу и делу.

Что же касается дальнейшей судьбы самого «недостреленного», то, оставляя его в живых, никто из убийц ничем особо не рисковал, ибо чего бы Линьков ни замыслил, но плетью обух перешибить невозможно… Так уж повелось: преступникам раскрывать собственные преступления обычно не резон. Саморазоблачение и самонаказание так же неестественны, как самострижка баранов или самопрополка и самоуборка, к примеру, репы.

Вскоре Линькова вместе с охраной выписали со стационарного на домашний режим, где его заждалась обширная видеотека. Просмотр ее вместе с охранником поразил последнего непостижимыми для простого ума знаниями.

Спустя месяц домашнего сидения Линькова тихонечко спровадили бесплатно долечиваться за границу. Перед самым отъездом он не без помпы навестил место захоронения своей патронессы, участок под которое в древнем некрополе Александро-Невской лавры спешно расчистили от седых могил действительно достойных людей прошлого…

Вокруг свежего надгробия Старовойтовой, невзирая на всю сомнительность и двоякость ее заслуг перед Отечеством, вроде бы намеревались соорудить просторную мемориальную площадку для ритуальных собраний и митингов, а возможно, даже и подхоронки других сподвижников, но, к счастью, как обычно бывает, богохульникам чего-то не хватило, а посему дальнейший снос кладбищенских памятников пока приостановили…

Совсем невдалеке от Г. Старовойтовой под нарочито скромным постаментом приютился вечным сном Высокопреосвященнейший Иоанн — Митрополит С-Петербургский и Ладожский, которому суждено было скоропостижно скончаться при встрече с мэром Собчаком, и только лишь от одного его рукоприкосновения…

Господи! Упокой души всех погибших! И покарай убийц! Ибо сами себя они карать не станут, а посему продолжат «ритуальные» жертвоприношения с пышными поминальными гореваниями на манер гитлеровского церемониального скорбения по памяти своего друга Рэма, убитого по приказу самого фюрера…

Ю.ШУТОВ, депутат Заксобрания С-Петербурга, шесть лет назад брошенный в тюрьму по заведомо ложному обвинению, а фактически — за написание книги «Как закалялась шваль»

ОТ РЕДАКЦИИ. Один из наших авторов — профессор физики попытался попасть на очередное открытое заседание суда над депутатом ЗакСа Ю. Шутовым, который проходит в КРАСНОМ УГОЛКЕ питерской тюрьмы «Кресты».

К сожалению, эта попытка окончилась полным провалом. Милая, хоть и курящая женщина на КПП сообщила, что вход в Красный уголок тюрьмы на эти открытые заседания суда над Ю. Шутовым осуществляется только по спецпропускам, подписанным самим судьёй Ивановым. Далее она порекомендовала (в рамках экскурсионной программы) посетить музей тюрьмы «Кресты», расположенный рядом, буквально в 20−25 метрах от тюремного КПП. При этом она посетовала, что в музее нет материалов по судебным процессам, так как с момента организации тюрьмы в ней сидели народники, эсеры, большевики, антисоветчики (среди них, по сведениям автора, находился будущий маршал Константин Рокосовский), но никогда, с первого дня открытия тюремных ворот, ничего хоть сколь-нибудь похожего на процесс над Ю. Шутовым НЕ БЫЛО НИКОГДА.