Дети в храме

Дети в храме — особые дети. Не потому, что чем-то особо выдающиеся: умные, способные, коммуникабельные… таких детей часто можно встретить в «простых семьях» — так мы привыкли сегодня называть детей интеллигенции: учителей, врачей, инженеров… Хотя и это тоже есть, но если бы можно было обозначить некую присущую «церковным» детям общую черту, я бы сказал — скромность. Отрада для родителей и педагогов. Такие дети не попадут в плохую компанию, не приобщатся к воровству и наркотикам. Скорее всего, даже если, когда вырастут, не попадут в монастырь, то станут вполне добропорядочными и законопослушными гражданами. На таких людях Россия всегда и держалась: кто работает да Богу молится. Хотя везде, конечно, встречаются исключения.

…Она пришла в храм сама. Маленькая, худенькая, чумазенькая, смотрит исподлобья, как зверек, который вынужден постоянно решать, что ему сделать: укусить или убежать.

— Как тебя зовут?
— Алина.
— Крещеная?
— Нет.
— Хочешь покреститься?
— Хочу.

В святцах имени «Алина» нет, и девочку окрестили Еленой. Получилось почти то же самое. Батюшка, разумеется, окрестил ее бесплатно, тем более что взять с нее все равно было нечего: мать-алкоголичка, практически устранившаяся от воспитания дочери, и все, в том числе и материальные, заботы об Алинке и ее старшем брате — семикласснике Илюшке — лежали на бабушке.

Буквально через несколько дней окрестили и Илью, и они стали все свободное время проводить в храме, где их кормили; иногда выполняя несложные, как принято говорить в церкви, «послушания»: за подсвечниками приглядеть, помочь почистить картошки к обеду, мусор вынести… да мало ли найдется в храме работы, не обременительной даже для ребенка.

Очень скоро, впрочем, ребятишки сообразили, что подаянием можно кормиться и более того — превратить его в доходный бизнес, и они встали на церковной паперти. «Подайте, Христа ради».

— Алина, а зачем тебе деньги?
— Куплю что-нибудь.
— Ты бы лучше матери отдала, она, наверное, лучше знает, что тебе нужно…
— Да уж, она знает… - Алинка смотрит на меня как на крайне наивного, безнадежно далекого от реальной жизни человека. «Она только вот это знает», — и убедительно щелкает большим пальцем по горлу, показывая, что именно составляет главную сферу интересов ее матери.
— Я уж лучше сама куплю. Вот, мы с бабушкой штаны купили, — она с гордостью показывает лосины невообразимой расцветки — по красному фону бегут черные коты.
— Нравится? — она явно ждет от меня одобрения и, видимо, польщена, когда я выдавливаю: «Да, ничего». Мы, конечно, такого не только не носили, но даже не видели, так что я шокирован, но, может, так и надо? Дети есть дети…

Все было хорошо, пока Алинку не начал искушать бесенок. Бесенок попался веселый, драчливый и хулиганистый. То во время богослужения прыгнет и повиснет на шее у кого-нибудь из прихожан или крестного, то резко стукнет кулаком по спине и с хохотом убежит, то вдруг на батюшку сказала: «Стерва!» Батюшка — молодой, достаточно скромный и мягкий человек — сначала просто опешил, затем, выдохнув воздух и оправившись от возмущения, закричал: «Чтоб духу твоего здесь не было!»

Короче, начали Алинку гнать из храма. Да и то — служба идет, тишина, а она здесь мешает.

— Ты бы, как крестный, обратил на нее внимание, — обращается ко мне Алинкина соседка — симпатичная кареглазая девушка.
— И что я, по-твоему, могу сделать?
— Ну, домой к ней сходи, с матерью поговори.
— Я несколько раз разговаривал, больше не хочу.
— Ну, сам тогда на нее подействуй.
— Каким образом?
— Это твои проблемы. Ты в конце концов, крестный или нет? А то она вообще неизвестно чем занимается: и курит, и обманывает, и ворует, и… - моя собеседница поджимает губы, показывая, насколько мерзко то, чем эта бедная девчонка занимается, так что в храме даже произнести неприлично. Насколько я помню, Алинке недавно исполнилось десять. Я с трудом пытаюсь представить, чем же это таким она может заниматься, в душе уже слегка сожалея, что в свое время по доброте душевной привел ребенка к священнику и позволил записать в графе «крестный отец» свое имя. Спросить о том, почему она, соседка, не сделает того же самого, просто не приходит сначала мне в голову, и я говорю первое, что приходит:
— Я в ее годы был не лучше. Что, по-твоему, не надо было крестить?
— Ну, не знаю — если не можешь справиться, может, стоит в приют отдать?

Я немного работал на зоне — большинство моих подопечных составляли воспитанники этих самых приютов, и мне не хочется, чтобы Алинка с Илюшкой попали туда же.

— И чего этих приютов так боятся, — вступает в разговор нищая, — они людьми оттуда выходят. Вот у меня сосед…

Алинка собирает милостыню рядом с тетей Машей, и интерес ее к Алинкиной судьбе так ли уж бескорыстен?

Раньше при монастырях были детские приюты, где духовно больные дети могли получить некое душевное тепло, образование и участие в своей судьбе, и сегодня эта традиция возрождается. Только при каждом монастыре приют не построишь. Да и сколько сегодня по всей России-матушке этих беспризорников? Больше, чем в революцию. На всех и монастырей, пожалуй, не хватит.

Наши «благочестивые матушки», кстати, пытались отправить Илюшку с Алинкой в приют, только ничего у них не получилось, так что лично я делаю вывод, что Богу это было неугодно. Как сложится их дальнейшая судьба — не знаю. Помолитесь…