Церковные каноны и гражданские законы о священном

29 апреля 2013 года на сайте «Православие.ру» была опубликована наша статья «Яйца с образами. О новом виде иконоборчества«^[1]. В статье обсуждалось отношение к священным изображениям в Церкви и российском обществе. В частности, речь шла об использовании священных изображений (иконных образов Спасителя, Богородицы, ангелов, святых угодников) в качестве дизайна «товаров для православных» (о наклейках для пасхальных яиц, сумках, салфетках, рушниках, ювелирных украшениях и бижутерии, одежде, посуде, постельном белье, винно-водочной продукции и т. п.). К этой же категории товаров относятся книги, журналы, газеты, календари, книжные закладки, элементы фирменного стиля православных организаций (бланки, визитки и др.) и т. п., о чем говорилось в другой нашей статье^[2].

Обсуждение названных проблем читателями сайта «Православие.ру» и сделанные ими предложения можно обобщенно изложить следующим образом.

1. Существует широкий разрыв между внутренним благочестием немногих и внешним следованием обрядам у большинства.

2. Налицо утрата значительной частью народа чувства Священного и благоговения перед ним. Отсюда столь широкая практика профанного употребления Священного вообще и священных изображений в частности. Равнодушие к святыне, даже по умолчанию, порождает кощунство.

3. Для предотвращения профанирования священных изображений необходимо, чтобы священноначалие Русской Православной Церкви приняло административные меры в церковной среде, а государство законодательно оградило христианские святыни от поругания.

4. Церковь должна монополизировать продажу всех товаров, так или иначе затрагивающих христианство. И в то же время очень строго подойти к выпуску всей продукции и к ее продаже. Все СМИ и другие организации должны испрашивать церковного благословения на публикацию святых образов и т. д.

5. Необходима церковная цензура в отношении правомерности использования священных изображений в православных печатных изданиях (книгах, журналах, газетах), в фильмах, на православных выставках и т. п. Те, кто занимается изданием печатной продукции и ее распространением, должны понимать свою меру ответственности за недолжное употребление священных изображений.

6. Государство должно принять закон, регулирующий использование священных изображений и православной символики в товарной продукции.

7. Необходимо просвещение церковного народа и номинальных православных (проповеди на приходах, вечерние школы и т. п.).

8. Церковные приходы и монастыри должны оказывать содействие прихожанам в части благочестивой утилизации освященных предметов и предметов со священными изображениями по истечении их срока годности, прихода в ветхость, негодность и т. п., то есть принимать от прихожан названные предметы для сжигания в церковных печах.

9. Священноначалие должно соборным актом (Архиерейского или Поместного Собора) определить допустимые и недопустимые формы использования священных изображений в Церкви.

10. В то же время нужно соблюдать меру и не превращать борьбу за чистоту Православия (в части почитания икон) в новое иконоборчество.

Поскольку Церковь у нас отделена от государства, то требовать от него больше, чем оно уже сделало, когда после недавних скандалов ужесточило наказания за оскорбление чувств верующих, вряд ли возможно. От «внешних» коммерческих структур Церковь тоже вряд ли что сможет потребовать. Но мы можем больше спросить с самих себя. Ведь это церковные и монастырские магазины продают браслеты с иконами Богородицы, книги и журналы, на обложках которых помещены иконы. Это православные издательства из самих благих намерений неумеренно и не всегда обдуманно используют иконы для украшения своей продукции. Обращение в быту с такими товарами ведет к невольному поруганию святых образов (на прилавках на лики Спасителя и святых кладут другие предметы и даже деньги; читатель, беря в руки такую книгу или журнал, вынужден касаться святых ликов ладонями и пальцами, что мы не позволяем себе делать с иконой; читая книгу с иконой на обложке, мы вынуждены истирать святой лик о поверхность стола и т. д. и т. п.).

Напомним, что из определения VII Вселенского Собора (787), утвердившего догмат иконопочитания, следует, что священные изображения должны размещаться в достойных местах, на долговечных материалах, их должно чествовать каждением фимиама и возжжением свечей. Лицезрение священного изображения возводит ум верующего от образа (иконы, фрески, мозаики) к первообразу — к Личности (Ипостаси) Христа, Богородицы, ангелов, святых угодников. Поэтому любое неблагочестивое и оскорбительное действие по отношению к священному изображению также восходит к первообразу, в том числе к Божественной Личности Спасителя и Его Пречистой Матери. Именно так расцениваются православными верующими кощунственные действия современных иконоборцев в отношении Креста, икон, православных храмов, именно поэтому они вызывают законное возмущение и противодействие христиан.

Очевидно, для того, чтобы не допустить превращение священных изображений в простой элемент дизайна, то есть для предотвращения профанации Священного, необходимо принять в самой Церкви определенные административные меры. В первую очередь нужно разобраться с теми нормами, которые в церковном праве регулируют отношение человека к Священному.

До 1917 года практическими источниками действовавшего в Русской Церкви права, кроме канонов и правил святых апостолов, Вселенских и Поместных соборов и святых отцов служили также: Духовный регламент, Высочайшие указы и определения Святейшего Синода, Устав духовных консисторий, Устав о цензуре и печати, Свод законов Российской империи в тех статьях, которые касались церковных дел и церковного управления. Поэтому будет полезно обратиться к истории вопроса.

Законы Российской империи в защиту Священного

Специалист по церковному праву, заслуженный профессор и магистр СПбДА протоиерей Василий Певцов^[3] пишет, что в церковном уставе и гражданском законодательстве Российской империи существовали особые нормы по защите сакрального (храмов, богослужения, священных предметов), в том числе постановления о святых иконах, которые касались правил их написания, торговли, обращения с ними в церквях и частных домах.

В православной Российской империи обязанность пресекать преступления против сакрального вменялась всем должностным лицам государства. «Устав о предупреждении и пресечении преступлений»^[4] начинался словами: «Губернаторы, местные полиции и вообще все места и лица, имеющие начальство по части гражданской или военной, обязаны, всеми зависящими от них средствами, предупреждать и пресекать всякие действия, клонящиеся к нарушению должного уважения к вере или же общественного спокойствия, порядка, благочиния, безопасности и личной безопасности имуществ, руководствуясь как данными им наказами и инструкциями, так и правилами, в сем Уставе определенными» (ст. 1). При этом указывалось, что «правила сего Устава распространяются равномерно на все вообще состояния людей в государстве» (ст. 2).

Первый раздел «Устава» называется: «О предупреждении и пресечении преступлений против веры». В соответствии с ним, по гражданскому законодательству империи, «все должны в церкви Божией быть почтительными и входить в храм Божий с благоговением..» (ст. 3), а «пред иконами стоять так, как благопристойность и святость места требуют» (ст. 6). «Во время совершения службы никаких разговоров не чинить, с места на место не переходить и вообще не отвращать внимания православных от службы ни словом, ни деянием или движением, но пребывать со страхом, в молчании, тишине и во всяком почтении» (ст. 7). «Во время совершения Божественной службы запрещается прикладываться к чудотворным местам и иконам, но исполнять сие пред начатием или по окончании службы» (ст. 8).

Профессор В.Г. Певцов добавляет, что «в 1742 году было распоряжение Сената, которым назначались особые сборщики для взимания штрафа с разговаривающих во время литургии». Мир и тишину в храме должна была охранять местная полиция (Устав, ст. 10), а духовенству вменялась забота о благоговейном поведении прихожан (ст. 11). За отступления от правил о порядке и тишине в церквях виновные подвергались взысканию (ст. 12).

Сейчас участились случаи, когда в православные храмы врываются хулиганы (атеисты, сатанисты, иноверцы, «артисты» и «артистки») и прерывают богослужение. Вероятно, были таковые и в старину. Поэтому в Уставе говорится, что о случаях, связанных с прерыванием богослужения или его прекращением из-за чьих-либо действий или слов, производящих соблазн, духовное начальство должно немедленно доносить Святейшему Синоду и делать представления светской власти, которая сурово наказывала виновных (ст. 13). О важных происшествиях в церквях доносили Государю Императору (ст. 14). По Соборному уложению (1649) царя Алексея Михайловича, за бесчинство во время Литургии, прервавшее ее совершение, положена была смертная казнь^[5]. Очевидно, что суровость такой нормы определялась должным отношением наших предков к сакральному: в Православной Церкви нет ничего более священного, чем Литургия, за которой совершается таинство Евхаристии — преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы.

По церковному и гражданскому законодательству, защита сакрального распространялась на храм и прилегающую к нему территорию. Так, проф. В. Певцов пишет, что Церковь требует от своих членов почтения к храму как к дому Божию (Гангр. 21). Каноны строго осуждают тех, кто небрежно относится к священным местам, (Трул. 97) и тем более тех, кто обращает их в обыкновенное жилище (VII Всел. Собор. 13). Даже сам материал храмов считается священным; поэтому в случае упразднения какой-либо церкви материал церковного здания может быть использован только на приличное употребление (например, на постройку другого священного здания). Не принято также строить других зданий на том месте, где стояла церковь, но водружать крест на месте престола. Каноны (Трул. 76) требуют почтительного отношения и к местности, окружающей храм Божий (запрещается вести внутри церковной ограды торговлю или устраивать непристойные заведения типа корчмы). Гражданские законы запрещали соседство со священными местами неблагопристойных домов и заведений (питейных и игорных и т. п.), а также близкое соседство иноверных храмов и молелен^[6].

Полиция была обязана наблюдать, чтобы «близ церквей, особливо во время службы, не было на улицах крику, драки и вообще никакого бесчинства» (Устав, ст. 15), а «в воскресные или торжественные дни или. храмовые праздники в городах и селениях, прежде окончания в приходской церкви литургии, не были начинаемы игрища, музыка, пляски, пение песен по домам и по улицам, театральные представления и всякие иные общенародные забавы и увеселения, а торговые лавки (исключая тех, в коих продаются съестные припасы и корм для скота) и питейные дома не были открываемы» (ст. 16).

О священных изображениях

Священным изображениям посвящены: особый раздел в церковном праве («О священных вещах») и отдельная глава в гражданском Уставе Российской империи^[7].

Церковные каноны запрещают обыкновенное употребление любых богослужебных принадлежностей («вне алтаря устрояемые»). Особенно строгому осуждению как осквернению святыни подлежит профанное употребление освященных вещей («из числа находящихся в алтаре») (Двукр. 10; Апост. 73).

Как пишет проф. В. Певцов, «самыми употребляемыми — не только в церквах, но и вне их — священными вещами являются святые иконы». Согласно каноническому праву, «иконами называют изображения Ликов Господа Бога, Пресвятой Богородицы, святых Ангелов и прославленных Богом святых людей». По определению VII Вселенского Собора, «иконы должны быть одним из средств к поддержанию, укреплению и выражению истинной веры и благочестия, а именно: а) иконы, как книги, написанные не буквами, а лицами и вещами, должны поучать христиан истинам веры и благочестия; б) они должны поддерживать внимание молящегося, возносить его мысли и чувства к тому, что изображено на них; в) они должны служить свойственному человеческой природе выражению благоговейных чувств молящегося и его любви к изображенным на иконах лицам, проявляющихся через поклонение, лобзание, каждение, возжигание светильников и проч.»^[8]. Поэтому Церковь требует, чтобы «иконы были сообразны с таким важным их назначением и по своему содержанию, и по характеру искусства».

Законы Российской империи определяли, как должны быть украшены православные храмы. В Уставе (ст. 99) сказано: «Запрещаются в церквах Православных украшения излишние и не свойственные святости места, нарушающие достодолжное к дому Господню уважение и пристойнейшее для оного благолепие. Нигде по церквам не иметь никаких изображений, кроме святых образов, и самых портретов Его Императорского Величества не поставлять в оных; равномерно не употреблять в церквах православных иконы резные и отливные, кроме распятий искусной резьбы и некоторых других лепных изображений, на высоких местах поставляемых»^[9].

На это проф. В. Певцов замечает, что изваянные и резные иконы не соответствуют характеру иконопочитания, поскольку представляют предмет более чувственным. Живописная же икона лучше способствует возвышению ума от образа к изображаемому предмету. Почитание Господа, Богородицы и святых в виде статуй «всегда было чуждо восточной Церкви еще и потому, что это служило поводом к сближению христианского иконопочитания с языческим богопочитанием и могло бы дать повод к соблазну для людей, склонных к идолопоклонству». Именно поэтому закон запрещал к употреблению резные и литые иконы и в частном употреблении, «в домах» (Устав, ст. 100), за исключением «малых крестов и панагий искусной резьбы»^[10]. И вообще дозволялось «лить из меди и олова и продавать в рядах только кресты, носимые на груди» (ст. 101)^[11].

В наше же время почему-то необыкновенно широко распространилась практика установки памятников святым, а также изготовление и повсеместная продажа священных изображений в виде настольных скульптур. С одной стороны, понятно, что после падения атеистического режима обратившиеся к вере скульпторы искали предмет для приложения своих профессиональных способностей и дарований и нашли его в священных изображениях. Но как же тогда быть с церковной традицией? В православной Российской империи устанавливали памятники царям и императорам (как и мы сейчас), но не святым угодникам Божиим. Думается, что Церковь должна бы определиться с этим вопросом, а не отпускать всё на самотек.

Как пишет проф. В. Певцов, Церковь также не должна допускать к употреблению «иконы, писанные по суемудрию», в изображениях которых заключается нечто произвольно измышленное и противное истинам веры, поскольку подобные иконы способствовали бы «распространению заблуждений больше, чем книги». Обращаем внимание на это замечание церковного канониста, сделанное 100 лет назад. «Массовая публика» не читает духовную литературу — ни православную, ни еретическую. На дворе эра «визуальной культуры», почти вся информация поступает современному человеку через образы (фотография, видео, живопись, рисунок). Именно образ впечатывает в его сознание информацию, «знание» о чем-то. Искаженный образ впечатывает искаженное знание помимо его воли, на уровне подсознания. По той же причине Церковь запрещает изображения, «обаяющие зрение, растлевающие ум, производящие воспламенение нечистых удовольствий». Дерзающие делать таковые подлежат отлучению (Трул. 100). Очевидно, что в наше время под эту норму попадают порнография и эротика. К сожалению, именно такие изображения заполонили сейчас информационное пространство (реклама, телевидение, кинематограф, печатные и электронные СМИ).

Канонами запрещается изображать на иконах одни только символические изображения, например вместо лика Иисуса Христа писать агнца или вместо евангелистов — одних животных, которые их символически изображают (Трул. 82). То же запрещали и гражданские законы (Устав, ст. 102). Проф. В. Певцов поясняет, что подобные иконы могут подавать повод к смешению символов с предметами, которые под ними подразумеваются. Однако допускаются символические изображения как поучительные украшения в церквях и на церковных принадлежностях (например, Всевидящее Око, змеи на архиерейских жезлах, символы Заветов).

Есть в Уставе предписания и о качестве иконописания: «Вообще наблюдать, чтоб ни в церквях, ни в продаже и нигде не было икон, неискусно написанных, и тем более писанных в странном и соблазнительном виде. Где иконы таковые усмотрены будут, духовные лица, при содействии местной полиции, немедленно оные отбирают» (ст. 103). Очевидно, что современные нам «иконы» в защиту участниц панк-молебна в храме Христа Спасителя^[12] и иные кощунственные «произведения искусства» (типа Распятия Спасителя с головой Микки-Мауса) попадают под эту статью и не могут быть оправданы никакими изощренными «эстетическими» установками авторов и их покровителей.

В примечании к этой статье говорится о постановлении 1759 года: «чтоб иконы искусно были писаны, в Москве и по городам выбрать лучших мастеров и велеть им над такими художниками накрепко надсматривать и неискусною работою икон писать не допускать, а сверх того засвидетельствование в искусстве тех мастеров писать святые иконы в каждом месте первому из духовного чина должно быть поручено от Святейшего Синода».

С одной стороны, подобные юридические нормы вроде бы должны мешать творчеству иконописцев, ограничивая их право на поиск новых выразительных средств и т. п. А с другой — отсутствие запретов и всяких ограничений приводит или к кощунствам, или к засилию низкопробной продукции. И это особенно опасно, поскольку касается не бытовой, а сакральной сферы, которая действительно требует специальных мер регулирования. Поэтому эта норма имеет непосредственное отношение к современной ситуации, когда в иконописании в угоду неискушенному в богословии иконы и в церковной традиции заказчику распространился кич. Клиент часто недоволен, если икона «бедненько» оформлена — без изобилия позолоты, страз и прочей броской «бижутерии», предназначенной угодить «купеческим» вкусам «новых православных». Какое там «умозрение в красках»! Поэтому истинные иконописцы, относящиеся к иконописанию как к церковному служению, серьезно озабочены будущим отечественного иконописания, а нахлынувшие в новую для них «нишу художественного рынка» «ремесленники» откровенно хвалятся, например, «возрождением» купеческого стиля в иконописании и пренебрежительно отзываются об «уже надоевших» Андрее Рублеве и Феофане Греке. Как бы в ответ таковым проф. В. Певцов пишет, что в Русской Церкви предписывалось писать иконы по древним греческим образцам («подлинникам»). (Чтобы увидеть разницу, достаточно взглянуть хотя бы на репродукции древних икон, а еще лучше прийти в художественный музей: Вологодский художественный музей, Русский музей, зал иконописи Третьяковской галереи. Вглядитесь в русские иконы домонгольского периода, образы кисти Андрея Рублева, Даниила Черного, Дионисия — и вы почувствуете присутствие Божие, действие Его благодати..)

В соответствии с заявленной высокой нормой отношения к иконе законы Российской империи предписывали контроль за качеством икон и священных изображений, соответствие икон канону, контроль за использованием священных изображений в печатной и прочей продукции, а также за употреблением икон в частном быту. В Уставе сказано: «Полициею отбираются и отсылаются, по принадлежности, как эстампы неискусной работы, изображающие Святых, изданные без дозволения установленных мест духовной цензуры, так и доски, коими они напечатаны» (ст. 105). «В селениях и деревнях священники наблюдают, чтобы в домах православных прихожан святые иконы были содержимы во всякой чистоте» (ст. 106).

«Устав о цензуре и печати» (1890) содержал норму (ст. 229), контролировавшую обращение священных изображений в печатной продукции: «Предполагаемые к гравированию или литографированию при книгах духовного содержания или отдельно в виде лубочных картин изображения предметов, относящихся до веры, Христианского Богослужения и Священной Истории, также подлежат рассмотрению духовной цензуры, которая не должна допускать в оных ничего неприличного»^[13]. Издательскому совету РПЦ, на который сейчас возложены функции духовной цензуры, следовало бы принять на себя заботу и о должном благочестивом употреблении священных изображений в лицензируемой им печатной продукции, о чем уже говорилось ранее в других публикациях^[14].

Юридические нормы благочестия Российской империи в отношении священных изображений простирались так далеко, что не допускали иноверным приобретать и обладать святыми иконами, священными и освященными предметами. Проф. В. Певцов пишет: «Из уважения к иконам наши законы запрещают продавать их с аукциона, если кредитор не примет их в счет уплаты за долг, и отдавать их иноверным (Ук. Сен. 1827 г. 28 Сентября; 11 мая 1836 г.). Нехристианин, получивший святые иконы по наследству, обязан передать их в православную церковь или в руки православных; иначе они должны быть изъяты властью и переданы духовной консистории, в распоряжение духовного начальства. Это правило распространяется и на частицы святых мощей и другие освященные предметы благоговения Православной Церкви (Св. Зак. X. ч. I., ст. 1188−1189)». Для иноверцев существовал также запрет на изготовление и торговлю христианскими освященными предметами: «Лицам нехристианских вероучений воспрещается писание икон, изготовление крестов и других подобных сему предметов чествования христиан, равно как всякая вообще торговля всеми означенными предметами»^[15].

Наконец мы подошли к очень важному пункту о профанном употреблении священных изображений, который был главным объектом внимания в предыдущих публикациях, но не получил достаточного обоснования, а потому рассмотрим его теперь более пристально.

Обыденное употребление священных изображений

Проф. В. Певцов пишет, что «иконы и кресты освящаются по уставу Церкви; но и независимо от церковного освящения, по самому предмету своих изображений, иконы и кресты должны пользоваться подобающим почтением. Поэтому каноническими правилами запрещается начертание изображения креста на местах, попираемых ногами (Трул. 73^[16]), что подтверждалось и христианским греко-римским законодательством (Cod. Justin. tit 8)». Эта каноническая норма опирается также на решения VII Вселенского Собора.

В оросе (догмате) VII Вселенского Собора сказано: «Итак, мы определяем, чтобы осмеливающиеся думать или учить иначе, или по примеру непотребных еретиков презирать церковные предания и выдумывать какие-либо нововведения. [и] давать обыденное употребление священным сосудам.. таковые, если это будут епископы или клирики, бываемы извергаемы [из сана], если же будут монахи или миряне, были бы отлучаемы [от общения]»^[17]. Таким образом, по решению Собора профанное (обыденное) употребление священных сосудов карается для духовенства извержением из сана, а для монашествующих и мирян отлучением от Церкви (то есть от Причастия).

Поясним. В оросе речь идет о профанном употреблении священных сосудов (потиров). С евхаристическими сосудами всё ясно, но должен ли распространяться этот запрет на профанное употребление священных изображений и предметов с ними? Думаем, что так.

В законодательстве Российской империи существовала следующая норма: «Запрещается делать и продавать какие-либо обыкновенные вещи с изображениями священными, как-то: печати и тому подобное»^[18]. Проф. В. Певцов поясняет, что закон запрещает делать священные изображения на вещах повседневного житейского обихода, например на посуде, материи для платья, и торговать ими.

Более того, если нечто подобное обнаруживалось на импортных товарах, то, по закону, они подлежали конфискации: «Вывозимые из-за границы фарфоровые и другие вещи в сосудах и прочих изделиях, употребляемые в карманах, на столы и в стенные уборы, если на них представлены страсти Спасителя, Богоматерь и Святые Угодники и всякие другие священные изображения, конфисковать, а провозителей подвергать взысканиям как за провоз запрещенных вещей»^[19].

О текущем моменте

Как справедливо указывает протоиерей Андрей Лобашинский^[20], икона была и остается важнейшим семантическим и духовным знаком христианского взгляда на человека как образ Божий и свидетельством веры Церкви в реальность и очевидность Боговоплощения. Однако сегодня икона из духовного знака и конструктивного элемента храмового и сакрального пространства превращается в обычный культурный артефакт. В обыденном сознании происходит расцерковление Святого образа, его обмирщение и духовное уничтожение как святыни. Икона, вырванная из контекста молитвы и литургического священнодействия, превращается из объекта веры и молитвы в предмет человеческого произвола. Этому способствует и неумеренное тиражирование печатных икон, часто низкого художественного качества, что превращает икону из предмета созерцания и молитвенного предстояния в китчевую составляющую массовой культуры. Масса разнообразной продукции, «оправославленной» священными изображениями, вроде бы призванная помочь церковной миссии и воцерковлению народа, в реальности превращается в мощный фактор формирования современной поверхностной религиозности — Православия-light или «гламурного православия». Становясь предметом коммерции и превращаясь в общедоступную продукцию с грифом «православие», икона всё чаще попадает в неконтролируемую Церковью ситуацию. А расцерковление художественного и общественного сознания провоцирует художников-модернистов на вызывающие арт-акции, которые в свою очередь усиливают обмирщение иконы.

Обмирщение Святого образа привело к тому, что икона, выпавшая из своего литургического пространства и контекста поклонения и молитвы, превращается в секулярном сознании в исторический или идеологический символ, становится объектом глумления, поругания или эксплуатации со стороны светской и антихристианской культуры. Современная богоборческая культура стремится превратить православную икону в явление без реального содержания. И эта попытка может стать успешной, если Святой образ будет подвергаться попыткам вывести его из контекста литургической жизни Церкви.

Таким образом, сегодня отношение к иконе отражает многие проблемы, связанные с массированным обмирщением не только общества, но и самого христианского образа жизни. Если сейчас не остановить подмену подлинного церковного искусства и его творческой силы китчем и безвкусицей, то существует реальная угроза утраты уже нынешним поколением этого бесценного богатства Церкви. Указанные проблемы можно решить, если все мы — верующие миряне, иконописцы, церковная иерархия — станем относиться к церковному искусству как к унаследованному общему богатству, которое мы не имеем права профанировать, но, напротив, можем и обязаны использовать в миссионерских целях как действенное средство проповеди христианской веры.

Трудно не согласиться со словами отца Андрея. От себя добавлю, что, приводя нормы законодательства Российской империи (которые одновременно были и нормами церковного права в то время), я не призываю слепо следовать им сейчас. Но нам полезно их знать и держать в уме как руководство к действию, иметь в виду как вехи, задающие направление нашего движения к упорядочению обращения священных изображений в первую очередь в церковной и — шире — в «православной среде», то есть в сфере «православных товаров и услуг», которые кто только сейчас не производит и не оказывает. Какие порой чудовищные и кощунственные формы они принимают, мы говорили в других статьях. Но тогда нам не хватало церковных канонов, правил, патриарших указов, постановлений Священного Синода. Их и теперь еще нет в виде современных действующих церковных норм, но зато мы узнали, что они были в нашей Церкви до катастрофы 1917 года. Мы теперь имеем пример, которому можем следовать или признать его негодным, но, по крайней мере, мы не сидим над «белым листом», пытаясь сходу придумать или найти некое правило, чтобы попросить священноначалие запретить явное богохульство (типа подушек с иконами Богородицы). Мы знаем, что до 1917 года в церковном праве были нормы, опиравшиеся на гражданские законы Российского государства, как когда-то такое было и в Византийской империи. Теперь дело за нашими церковными правоведами и священноначалием. Пора нам создавать современные нормы канонического права в этой болезненно чувствительной сфере.

Это важно еще и потому, что, как показывает юридический анализ современного российского законодательства, объективная оскорбительность того или иного деяния через действие, непосредственным объектом которого является священное изображение, священное пространство и т. п., возможно констатировать судом лишь при условии, что сам церковный народ своим поведением демонстрирует невозможность для себя самого неуважительного или небрежного отношения к священным предметам, понятиям и пространству, в том числе через отношение, запрещенное нормами канонического права. То есть государство предоставит внешнюю защиту лишь тем ценностям, уважение к которым мы безусловно храним сами.

Об этом и многом другом, что связано с поднятой здесь темой, будет подробно говориться на конференции «Священное в Церкви и обществе — образы, символы, знаки», которая пройдет 28 января 2014 года в Международном фонде славянской письменности и культуры (Москва) в рамках XXII Международных Рождественских образовательных чтений. Но уже сейчас хотелось бы предложить некоторые конкретные меры. А именно, чтобы участники конференции обратились к священноначалию в лице Высшего Церковного Совета и Межсоборного присутствия и ходатайствовали о следующем:

1. Сформировать комиссию с поручением изучить нормы церковно-канонического и гражданского права, относящиеся к регулированию изготовления и использования священных изображений, разработанные до 1917 года и приведенные в Уставе о предупреждении и пресечении преступлений, в Уставе о цензуре и печати, Указах Священного Синода и в других источниках церковного права. В случае необходимости доработать их, а также разработать новые правовые нормы, соответствующие современным реалиям.

2. Учитывая то обстоятельство, что государственная защита норм канонического права как составного элемента системы права возможна лишь в том случае, если будет очевидно, что его нормы, касающиеся священных предметов, являются безусловными и действующими для самой Церкви, призвать и обязать все синодальные, епархиальные, приходские и другие церковные структуры, монастыри, производственные предприятия РПЦ, православные издательства, а также духовенство и мирян руководствоваться данными нормами канонического права в практической деятельности при изготовлении священных изображений (икон, предметов церковно-прикладного искусства, росписей храмов и т. п.), торговли ими, использовании в храмовом пространстве и в быту.

3. Всем мирянам, духовенству, священноначалию принять во внимание, что отношение к священным изображениям в Церкви должно быть особенно осторожным в любом публичном пространстве, где оно перестает быть объектом религиозного почитания, но превращается в символику, то есть рискует стать объектом вольного и невольного похуления, перенесения на него негативного отношения к Церкви ее противников как на предмет, доступный для выражения своих «чувств», либо просто неуважительного обращения, обусловленного ситуацией (это относится, например, к практике вывешивания священных изображений к празднику на рекламных щитах и т. п.).

4. Дать поручение Комиссии Межсоборного присутствия по вопросам богослужения и церковного искусства проанализировать проблему массового тиражирования полиграфических икон и выработать предложения по сокращению их обращения в церковной среде.

5. Дать поручение Издательскому совету и Синодальному информационному отделу в ближайшее время разработать инструкции, регламентирующие использование священных изображений в издательской продукции (книги, периодические издания, календари и т. п.). Данные инструкции должны применяться при рассмотрении вопроса о предоставлении грифов: «По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла», «Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви», «Допущено к распространению Издательским Советом Русской Православной Церкви»; «Одобрено Синодальным информационным отделом Русской Православной Церкви» и т. д.

6. Дать указание Синодальному информационному отделу, органам церковных и православных СМИ, монастырям, приходскому духовенству принять меры по распространению знаний среди верующих и всего общества о правилах почитания священных изображений и благочестивого обращения в быту с предметами религиозного поклонения и почитания (иконы, кресты, распятия, Библии и т. д.).

7. Создать в структуре Московской Патриархии особый орган, уполномоченный контролировать выполнение правил торговли иконами и предметами церковно-прикладного искусства в церковных магазинах (приемы и способы благочестивого хранения, размещения на торговых площадях и обращения с продукцией, имеющей священные изображения или представляющей собой предметы религиозного поклонения и почитания, — иконы, кресты, распятия, Библии и т. п.).

8. Создать орган общецерковной цензуры для продукции церковных художеств, который будет контролировать, чтобы иконы и предметы церковно-прикладного искусства соответствовали требованиям, предъявляемым Церковью к священным изображениям (ее догматами, юридическими и художественными канонами).

9. Создать экспертную церковную комиссию, которая будет контролировать соответствие канонам церковного искусства, профессиональную квалификацию мастеров, художественное качество написания икон и исполнения росписей, а также их соответствие архитектурному пространству вновь возведенного или восстановленного храма.

10. Создать общецерковную аттестационную комиссию, уполномоченную аттестовывать иконописцев с присвоением им соответствующей квалификации и выдачей документа, ее подтверждающего. Создать также епархиальные аттестационные комиссии и подчинить их общецерковной.

11. Поручить особой комиссии выработать общеприемлемое церковное решение по вопросу об использовании и утилизации многотиражных полиграфических изображений христианских святынь и символов, другой продукции, имеющей священные изображения, а также освященных предметов.

Цена догмата (вместо заключения)

Все догматы Православной Церкви выстраданы ею и обильно политы кровью мучеников и исповедников. Так было с догматом о Божественном достоинстве Второй Ипостаси Святой Троицы — Сына Божия (против ариан). В начале IV века в Константинополе ариане собрали всё православное духовенство на одном корабле, вывели его в море и подожгли.

За богословское обоснование догмата о двух волях во Христе (Божественной и человеческой) и его твердое исповедание перед лицом императора преподобному Максиму по приказу православного монарха и с одобрения православного патриарха отсекли правую руку и отрезали язык. Через несколько лет святой умер в ссылке, навеки оставшись в церковной памяти под именем Максима Исповедника. За тот же догмат был отправлен в ссылку и умер там папа Римский Мартин Исповедник (храм в его честь есть в Москве).

Не является исключением и догмат иконопочитания.

Эпоха иконоборчества — время догматической и политической борьбы, скрытых и открытых гонений на иконы и иконопочитателей — продолжалась более 100 лет (726−843). За это время на Востоке прошло два иконоборческих собора (754 и 815) и VII Вселенский Собор (787), а на Западе иконопочитание защищали созываемые папами Римские соборы (727, 731) и созванный франкским королем Пипином собор нобилей, епископов и папских легатов близ Парижа (767). В Константинополе императоры-иконоборцы сменялись иконопочитателями, жестокие гонители — вялыми и равнодушными правителями, совершались дворцовые перевороты, происходили отставки и убийства императоров, низложения и казни Константинопольских патриархов, целые области и регионы отпадали из-под власти центрального правительства, используя в том числе и религиозные лозунги иконопочитания; за любовь к иконам подвергались преследованиям миряне, духовенство и монашество, неоднократно переписывались школьные учебники, в которых почитание икон то осуждалось, то вновь одобрялось.^[21].

При императоре-иконоборце Константине Копрониме, прозванном Навозник (741−775), на сами иконы и их почитателей обрушились самые жестокие гонения, сравнимые только с гонениями Диоклетиана на христиан. Император пожелал также подвести под «новую веру» богословское учение. В 754 году в Константинополе 338 «православных» епископов — участников Лжевселенского иконоборческого собора, проголосовали за «догмат», провозглашающий анафему всякому, кто «дерзнет устроить икону, или поклоняться ей, или поставит ее в церкви или в собственном доме, или же скрывать ее», поскольку «всякая икона. заслуживает презрения». Ослушники подпадали и под действие гражданских законов империи^[22].

На защиту почитания икон встал православный народ^[23] и его наиболее ревностная часть — монашество. Именно на монахов обрушились жесточайшие гонения императоров-иконоборцев: им разбивали голову, издевательски положив ее на икону; топили в море, зашив в мешки; иконописцам жгли руки^[24]; монахов под угрозой ослепления и ссылки заставляли нарушать обеты и вступать в брак; засекали бичами на ипподромах (как Андрея Калавита, 762 г.); казнили за отказ топтать ногами образ Богоматери (как игумена Иоанна); урезали носы и уши, выкалывали глаза, отсекали руки, сжигали бороды и лица, закапывали живьем в землю. В правление императора-иконоборца Константина Копронима само монашество было объявлено преступлением, и по такому обвинению защитник икон святой Стефан Новый был забит до смерти на улицах Константинополя в 767 году, а за год до этого за сочувствие отправленному в ссылку святому Стефану были казнены 19 архонтов (высокопоставленных лиц империи)^[25]. Монастыри разрушались или отводились под солдатские казармы, братия рассеивалась и массово эмигрировала в Западную часть империи.

Уже после VII Вселенского Собора (787) при очередном императоре-иконоборце Льве V Армянине (813−820) бескомпромиссный и бесстрашный преподобный Феодор Студит исповедник (758−826), автор «Опровержений» («Antirrhetica») и других произведений в защиту икон, переводился из одной тюрьмы в другую, терпя поругания и мучения. Его избивали до такой степени, что тело начинало гнить; заключенный и также мучимый вместе с ним его ученик святой Николай ножом отрезал сгнившие куски^[26].

Во время последней вспышки иконоборчества при очередном особо жестоком гонителе икон императоре Феофиле (829−842) преследования обрушились и на иконописцев: их заставляли отрекаться от икон, плюнув на них и растоптав ногами. Твердых в вере убивали, или сжигали им руки. Так, известного изографа Лазаря бросили в тюрьму и после безуспешных увещаний вложили в руки раскаленное железо. Но после освобождения из тюрьмы своими сожженными руками он написал икону святого пророка Иоанна Предтечи, а позже знаменитый образ Спасителя. Ученые братья монахи Феодор и Феофан, исповедники, за защиту иконопочитания были жестоко избиты, а на их лицах вырезали издевательскую надпись, за что они получили наименование «Начертанные». Братья были отправлены в ссылку, где Феодор умер, Феофан же позже вернулся и еще послужил Церкви как митрополит, когда Православие окончательно восторжествовало в империи^[27].

Иными словами, наше право почитать иконы куплено «дорогою ценою» (1 Кор. 6: 20), которая есть кровь и страдания праведников за веру. И потому тем больший спрос с нас за то, как мы сами относимся к священным образам и что мы позволяем в отношении них делать «внешним».

Очевидно, что мы теперь вступили в очередной (со времен советской власти) период иконоборчества, когда война против религиозных святынь используется в нечистоплотной политической борьбе, когда священные изображения и христианские святыни (поклонные кресты, иконы, реликварии и др.) открыто поругаются и уничтожаются вандалами в православных храмах, на улицах наших городов и сел, подвергаются бесчестию под видом «современного искусства» на провокационных и кощунственных выставках, в быту (в виде рисунков и маек в защиту участниц «панк-молебна» и т. п.), а также оскорбляются неявно профанацией священных изображений путем их неограниченного тиражирования и низведения до рекламы «православных товаров и услуг», этикеток, листовок, открыток, оберток, обложек, подложек, закладок и т. п.

Так не пора ли и нам — всему церковному народу и монашеству как самой ревностной его части, — взяв пример с мучеников и исповедников за святые иконы VIII—IX вв.еков, встать на защиту святых образов и остановить их явное и неявное поругание, творимое злонамеренно или по неведению?

Пришло время и нам постоять за святые иконы, за догматы нашей веры, за нее саму и ее чистоту.

---