 |
| Русский вестник | Н. Шабанова | 08.02.2005 |
Василий Андреевич Жуковский (29.01.1783−12.04.1852) — известный русский поэт, один из ближайших друзей Пушкина. Пушкин видел его еще в детстве в домах своего дяди, В.Л. Пушкина, и у своих родителей. Дружеские отношения, связывавшие обоих поэтов до последнего дня жизни Пушкина, начались еще в лицейские годы. В числе близких Пушкину лиц Жуковский не покидает квартиры умирающего поэта. После его смерти делает все возможное для его «реабилитации» в глазах правительства, вплоть до тенденциозного освящения трагических событий в известном письме к С.Л. Пушкину. Он смог добиться пенсии для вдовы и детей поэта, разрешения на продолжение «Современника», а также издания сочинений поэта. Жуковский становится одним из опекунов над его семьей и имуществом. Его участие в «посмертном обыске» — разборе архива покойного поэта помогло сохранить литературное наследие Пушкина.
Само письмо публиковалось до революции четырежды: «Современник» (1837, N 5), «Русский архив» (1870, кн.2, ст.247), в т. 6 «Сочинений В.А. Жуковского» (СПб., 1878, с. 8−22), а также известным пушкинистом В.И. Щеголевым (1877−1931), в 1916 г. и дважды переиздававшимся после 1917 г.: «Дуэль и смерть Пушкина. Исследования и материалы» (М.-Л., 1928), (СПб., 1999). Текст оригинала (черновика) письма В.А. Жуковского о кончине поэта, принадлежавший ранее герою Отечественной войны 1812 года Д.В. Давыдову, а затем и его потомкам, хранящийся ныне в Российском государственном военно-историческом архиве, был опубликован в «Русском вестнике» (2004, N 12). Внук поэта-партизана, хвалынский предводитель дворянства Саратовской губернии Петр Николаевич Давыдов (1864−24.01.1910) до отставки с военной службы был штабс-ромистром стрелкового батальона императорской фамилии. Архив деда он хранил в с. Благодатном, о чем свидетельствуют специально отпечатанные типографским способом инвентарные марки с надписью «Библиотека села Благодатного», наклеенные на документы, переплетенные в отдельные тома. После смерти внука его вдова — Дарья Николаевна Шилова, внучка Н.Н. Пушкиной-Ланской и П.П. Ланского, передала архив Д.В. Давыдова, бережно сохраненный его семьей, Русскому военно-историческому обществу. Еще при жизни П.Н. Давыдова при содействии редактора «Русской старины» П.Н. Воронцова (1855−1922), отставного генерал-лейтенанта и военного историка, а также профессора И.А. Шляпкина (1858−1918), историка русской литературы, с архивом была ознакомлена М.А. Турнова. Она же и оставила первое достаточно подробное описание семейного архива: «Партизан-поэт Д.В. Давыдов и его архив» (СПб., 1908) и выпуска N 18 «Вестника археологии и истории, издаваемого археологическим институтом» за 1909 г.
В данной редакции письма показана не только работа Жуковского над стилем, а также содержится неизвестный ранее отрывок с обращением непосредственно к отцу поэта, для которого это письмо и предназначалось. К своему письму Василий Андреевич также приложил план последней петербургской квартиры семьи поэта. Покомнатный план пушкинской квартиры позволяет детально представить себе не только расположение комнат (или горниц, как называет их Жуковский), но и окон, дверей, а также местонахождение мебели. Кабинет, где умирал поэт, описывается Жуковским очень скудно: Пушкина «внесли в кабинет, он сам… лег на диван, находившийся в кабинете». Умирающему поэту здесь и пригрезилось, что вместе с Далем он летит «вверх по этим книгам и полкам». Жена поэта «в совершенном изнурении» лежала в гостиной (горнице) «головой к дверям, и кои одни отделяла ее от постели мужа». Когда стало ясно, что Пушкин умирает, по свидетельству Жуковского «в эти оба дни та горница, где он лежал, почти была безпрестанно полна народом. Конечно, более десяти тысяч человек приходило взглянуть на него; многие плакали, иные долго останавливались и как будто хотели всмотреться в лице его; было что-то разительное в его неподвижности посреди этого движения, и что-то умилительно-таинственное в той молитве, которая так тихо, так однообразно слышалась посреди этого шума».
В своем письме Василий Андреевич также отметил, что «С утра 28 числа, в которое разнеслась по городу весть, что Пушкин умирает, горницы его были полны приходящих для осведомления о нем, некоторых присылали спрашивать об нем, другие и люди всех состояний, знакомые и незнакомые — приходили сами. Трогательное чувство национальной, общей скорби выражалось в этом движении произвольном, ничем неприготовляемом. Число приходящих сделалось наконец так велико, что дверь прихожей (которая вела в кабинет, где лежал умирающий) беспрестанно отворялась и затворялась, это беспокоило страждущего; мы придумали запереть одну дверь из прихожей в сени и задвинуть ее из сеней залавком, а вместо ее отворить узенькую дверь с лестницы в буфет; а гостинною же от столовой отгородить ширмами (эти распоряжения поймешь [С.Л. Пушкину — Сост.] из прилагаемого плана). С этой минуты буфет и с крыльцом были набиты народом; в столовую входили только знакомые; на лицах выражалось простодушное участие, очень многие плакали».
Среди посетителей, пожелавших проститься с поэтом, было несколько человек, оставивших свои заметки с впечатлениями о тех трагических январских днях, дополняющих описание квартиры Пушкина, впервые сделанное Жуковским. Известно несколько описаний последней квартиры Пушкина, как кратких, так и более подробных, опубликованных во второй половине 19-го в. Все они были сделаны, как знакомыми поэта, так и просто почитателями его таланта, его современниками. Мемуары поэта — дилетанта Облачкина (р. [1822 г.]), о встрече с поэтом за три недели до его кончины, содержат описание интерьера его кабинета. Облачкин вспоминал: «Кабинет поэта состоял из большой узкой комнаты. Посреди стоял огромный стол простого дерева, оставлявший с двух концов место для прохода, заваленный бумагами, письменными принадлежностями, а сам поэт сидел в углу в покойном кресле… Вся стена была уставлена полками с книгами… Кабинет был просторный, светлый, чистый, но в нем ничего не было затейливого, замысловатого, роскошного, во всем безыскусная простота…» (См.: Северная пчела, 1864, N 49). Родственник известного поэта-партизана, В.Н. Давыдов, писал в своих записках, что после посещения квартиры поэта и «гробовой комнаты» (как он ее называет), они зашли также передохнуть в кабинет, где перед диваном стоял стол Пушкина с черновыми набросками стихотворений поэта, наваленными в беспорядке (См.: Русская старина, 1882, т.54, с.162). Приезжавший «поклониться праху поэта» барон Ф.А. Бюллер (1821−1896) отметил, что «комната, где покоилось тело, скорее походила на прихожую или опорожненный от шкафов буфет, чем на сколько-нибудь приличную столовую», стены которой были окрашены желтой краской и «двумя окнами, выходившими во двор» (См.: Русский архив, 1872, N 2, с.202). По свидетельству В.П. Бурнашева (1810−1888), чьи воспоминания появились в том же году и в том же журнале, явно под впечатлением от записок Бюллера, также указывал, что комната, где стоял гроб, была желтой и служила «по-видимому… столовой, так как в ней стоял огромный буфет» (См.: там же, N 10). И В.Н. Давыдов обратил внимание, что полы во всех комнатах были красно-желтоватого цвета, а стены в «гробовой комнате» были такого же оттенка: выкрашены клеевой ярко-желтой краской.
Бюллер также отметил, что «посреди комнаты (а не в углу, как это водится) стоял гроб… обращенный стороною головы к окнам, а ногами к двери, отпертой настежь в гостиную, выходившую окнами на Мойку». Давыдов же подтвердил, что в комнате он увидел академика Ф.А. Бруни, снимавшего портрет «с лежавшего в гробу, головой к окнам на двор Пушкина». Е.А. Карлгоф-Драшусова (1814−1884), муж которой генерал-майор В.К. Карлгоф (1796−1841) присутствовал на отпевании поэта, также захотела нанести последний визит Пушкину. Гроб с телом покойного она застала в комнате с двумя окнами, «похожей на лакейскую», обстановка которой ее «возмутила» (См.: Русский вестник, 1881, N 155, с.155). К.Н. Лебедев достаточно кратко отметил, что «тело его (Пушкина — сост.) выставлено было в передней комнате перед кабинетом», следствием чего явились «теснота и восковой дух» (См.: Русский архив, 1910, N 2, с.369−370). И Бюллер, и Е.А. Карлгоф-Драшусова, независимо друг от друга, засвидетельствовали, что для входа в смертную комнату нужно было пройти «по черной лестнице» (Бюллер) или «узенькой, грязной лестнице» (Карлгоф).
И лишь только один Лебедев увидел и запомнил ширмы во второй комнате, «отделявшей вход в комнату жены». Процитированные воспоминания дают лишь общее представление о квартире поэта. Таким образом, воспоминания современников Пушкина, опубликованные много лет спустя, не всегда верны и точны, имеют сходства и различия, обусловленные разными причинами. Все они позволяют лишь приблизительно представить место последнего земного прибежища поэта и его семьи, без необходимых подробностей.
План квартиры поэта по сравнению с публикацией Щеголева, в чем-то более точен, в чем-то одержит неточности, оговоренные нами в примечаниях. Таким образом было известно и опубликовано два плана квартиры: В.Н. Давыдовым (1887) и Щеголевым (1928).
Интерес к квартире на Мойке возник еще в последней четверти 19-го в.
Тогда в печати появляются первые описания последнего местожительства Пушкина — квартиры на Мойке. На прощание с телом погибшего поэта приходили его друзья, почитатели и современники. Один из них записал о своем посещении квартиры поэта 19 января 1837 г. так: «… посторонних посетителей пускали через какой-то подземный ход и черную лестницу. Оттуда попал я прямо в небольшую и очень невысокую комнату, окрашенную желтою краскою и выходившею двумя окнами на двор… Даже комната, где покоилось тело, скорее походила на прихожую или опорожненный от шкафов буфет, чем на сколько-нибудь приличную столовую» Другой посетитель описал траурную обстановку пушкинской квартиры 30 января 1837 г. так: «Толпа публики стеною стояла против окон, завешанных густыми занавесками и шторами…Комната эта, желтая, по-видимому была столовая, так как в ней стоял огромный буфет. Окна два или три на улицу, были завешены, а на какую-то картину, написанными масляными красками, и на довольно большое зеркало были наброшены простыни». В 1874 г. П.И. Бартенев, со слов жильцов нижнего этажа дома на Мойке, зарисовал план квартиры Пушкина, оказавшийся неверным: кабинет поэта был обозначен как комната, выходящая окнами на набережную реки.
В.Н. Давыдов, побывавший на прощании с Пушкиным 30 января 1837 г., оставил описание квартиры поэта: «при входе налево, в углу, стоял один на другом два простых сундука, на верхнему стул, на котором перед мольбертом сидел академик Бруни, снимавший портрет с лежавшего в гробу, головой окнами на двор, Пушкина….полы во всех комнатах (порядочно потертые) были выкрашены красно-желтоватой краской, стены комнаты, где стоял гроб, — клеевою ярко-желтою. -…в кабинете на диване перед столом. на котором…увидели с письменными принадлежностями в беспорядке наваленную кучу черновых стихотворений поэта…». Тем же Давыдовым был так же опубликован план квартиры Пушкина, в котором кабинет был обозначен как комната окнами во двор. Сам по себе план не внушал полного доверия большим количеством неточностей, но место кабинета было указано верно.
В 1907 г. для очередной выставки художников круга «Мира искусства» был выбран дом на Мойке, принадлежавший П.Д. Волконскому. Художники «Мира искусств», заинтересованные историей дома, в котором находилась последняя квартира поэта, встретились с владельцем дома на Мойке, и с его слов они выяснили следующее: «Традиции дома, как на комнату, в которой умер Пушкин, указывают на угловую комнату с тремя окнами, выходившими на Мойку, которая составляет часть бывшего пушкинского кабинета в пять окон, впоследствии разделенного перегородкою на две комнаты». М.В. Добужинский писал: «Прежде всего возник вопрос, где умер Пушкин, и Ив.Ив. Бок (опекун Волконского)… указал на комнату в три окна, смежную с воротами, — часть бывшего кабинета в 5 окон, разделенного впоследствии на 2 комнаты… По словам Бока, Пушкин умер в том месте, где потом поставлен камин и примыкает перегородка. На памяти Волконского в том месте, когда еще не было перегородки, была прикреплена доска с надписью о смерти Пушкина (в день столетия со дня рождения Пушкина в этой комнате была городом отслужена панихида 27 мая 1899 года)».
На время выставки в кабинете поэта была устроена особая экспозиция. В комнате, украшенной цветами, поставили бюст Пушкина работы Л. Шервуда и копию статуэтки А. Теребенева. Над камином прикрепили доску с надписью: «Здесь умер Пушкин». Для воссоздания интерьера и колорита быта пушкинской эпохи использовалось старинная мебель и вышитые кошельки работы А.А. Сомовой-Михайловой.
Эта первая попытка создания мемориального пушкинского кабинета была раскритикована известным пушкинистом Н.О. Лернером, который, исходя из плана квартиры, опубликованного В.Н. Давыдовым, считал реконструкцию художников неверной и призывал «обратиться… к несомненным документальным источникам». Художники мучительно переживали возможную ошибку, защищаясь, они пытались найти документальное подтверждение своей идеи экспозиции и да же обратились к старшему сыну поэта, А.А. Пушкину, с вопросами.
Подтверждение их гипотезы нашлось лишь в 1916 г., когда в сборнике «Пушкин и его современники» был впервые опубликован план квартиры, сделанный Жуковским (см.: Попова Н.И. Квартира Пушкина на Мойке, 12 // Панорама искусств. N 11. М., 1988. С. 279−281). Графика самого плана, его оформление и текстовые пояснения в давыдовской копии письма Жуковского отличаются от известного плана квартиры поэта на Мойке, 12, воспроизведенного у П.Е. Щеголева. В копии план выполнен более тщательно, при помощи линейки, но он менее точен в деталях, касающихся других комнат.
Не позднее 15 февраля 1837 г.(1) — Записка с пояснениями к плану квартиры Пушкиных, составленного В.А. Жуковским (2).
а. Диван на котором лежал и умер Пушкин.
b. Его кресла.
c. Его стол с книгами.
d. Полки с книгами.
e. Кушетка на которой лежала Н.<аталья> Никол.<аевна>.
f. Ширмы.
g. Место, где был гроб.
h. Залавок, коим задвинута дверь из сеней.
i. Маленькая лестница в буфет, чрез которую все сходили по затворении дверей в прихожей (3).
РГВИА. Ф. 194. Оп. 1. Д. 61.
Л. 13 об. Черновик.
Примечания
1. Датируется по времени составления письма Жуковским, к которому и был приложен план.
2. Выполненный более тщательно, чем первоначальный рисунок квартиры, план письма менее точен в деталях, не касающихся комнат, связанных со смертью Пушкина: не обозначена перегородка в спальне, мелкие предметы мебели в гостиной, прихожей и сенях; комнаты названы, а не обозначены цифрами, как в первоначальном плане. Надписи в копии, приложенной к письму, гораздо более лаконичные, но совпадают по смыслу с более длинными пояснениями первоначального плана.
3. Встречавшийся в 1886—1887 гг. в г. Висбадене с младшей дочерью поэта, графиней фон Н.А. Меренберг, известный русский историк М.И. Семевский записал ее краткие воспоминания о квартире поэта на Мойке: «Квартира, где он умер, была матерью покинута, но в ней впоследствии жили мои знакомые, между прочим Демидова, и я в ней часто бывала» (См.: Последний год жизни Пушкина / Сост. В.В. Кунин. М., 1988. С.339). Других свидетельств родственники поэта, к сожалению, не оставили.
Примечания к плану:
Для сравнения планов необходимо провести тщательный анализ их содержания и оформления, так как имеются не только сходства, но и различия. План из фонда Д.В. Давыдова начерчен с линейкой и, вероятно, тушью. На нашем плане показаны оконные и литерные проемы. Все помещения названы самим Жуковским, все предметы мебели пронумерованы 9 латинскими литерами, по алфавиту: «a», «b», «c», «d», «e», «f», «g», «h», «i» (у Щеголева — в пределах каждого помещения нумерация предметов не валовая, а своя; при этом использовались только первые пять букв). Но в плане не показана мебель в спальной и детской, возможно потому, что они не упоминаются в письме.
1. На плане в кабинете — три дверных проема: в прихожую, детскую (заставленный книжными полками) и гостиную (заделанный «наглухо» и также заставленный книжными полками). Здесь же — угловой камин, ошибочно показан слева от стола, на самом деле — справа. В кабинете — два окна. Здесь же отмечено место смерти поэта — диван «???»
2. В гостиной — три дверных проема: в кабинет («глухой»), спальню, столовую; два окна. Здесь же — кушетка Натальи Николаевны, поставленная под углом в 30? (у Щеголева — поставлена прямо).
3. В углу прихожей у дверного проема отмечено место «где был гроб», также обозначенное и «???» (у Щеголева же — в центре комнаты). Здесь же — два окна, расположенных несимметрично; три дверных проема: в кабинет, столовую и сени (у Щеголева еще и угловая печь, примыкающая к такой же печи в гостиной).
4. В столовой указано 2 несимметричных окна, 3 дверных проема: в гостиную, прихожую, буфет (т.е. буфетную комнату). Ширма показана в виде зигзага, по диагонали: от угла комнаты (смежного с буфетом) к первому окну (справа). (У Щеголева ширма изображена от одного дверного проема к другому. Здесь же черточкой обозначена кушетка Натальи Николаевны).
5. В сенях показано обычное местонахождение залавка, у стены напортив входа. Здесь же — большая лестница, ведущая в чулан буфета. (У Щеголева изображены два положения залавка: на обычном месте у глухой стены и в траурные дни — у противоположной стены, у дверного проема; одно окно).
6. Помещения буфета соединились маленькой лестницей. Здесь — два дверных проема.
7. В буфете (с чуланом) — два дверных проема, между буфетом и сенями, буфетом и столовой, два несимметричных окна. (У Щеголева — кроме указанных проемов, еще один — на улицу. Окон нет).
8. На плане спальня и гостиная одинаковы по длине, но разные по ширине: гостиная шире спальни. Столовая и буфет имеют почти равные измерения, т. е. форму квадрата. (У Щеголева три помещения (спальня, гостиная и столовая) изображены одинаковыми не только по длине, но и ширине, при том, что значение длины больше ширины. Здесь же буфет с сенями имеет форму квадрата).
9. В спальне три окна и один дверной проем — в гостиную. В детской — один дверной («глухой») проем — в кабинет. Здесь же показана другая часть дома, вероятно, комнаты сестер Гончаровых, симметричные спальне и буфету. (У Щеголева — другие две комнаты лишь намечены. В спальне показаны также дверной проем в детскую, кровать Пушкиных и некая «перегородка». В описании А.А. Платонова «Последняя квартира Пушкина в ее прошлом и настоящем. Составили М. Беляев и А. Платонов», датированном 1927 г., высказано осторожное предположение, что «спальня была разделена поперек ширмами или перегородкой… - чтобы закрыть кровать и чтобы можно было удобнее проходить из комнат Гончаровых в гостиную и столовую». Нам представляется возможным другой вариант — альков или занавески из ткани, для тех же самых целей).
