Возвращение фюрера

Окончательное решение «европейского вопроса»

Странные вещи происходят в последнее время…

То вдруг Госдеп США опубликует доклад об антисемитизме в России — и таковой доклад моментально срабатывает наподобие магического заклинания: тут как тут из-под земли вырастает призрак давным-давно уже усопшего отечественного «жидоедства» — здесь тебе и избитые раввины, и оскверненные синагоги (ешивы, кладбища), и депутатский запрос про умученных христианских младенцев, и Белковский с «посланием к Евреям», и даже вечнозеленый генерал Макашов в прямом эфире НТВ об «еврейском вопросе». А! Чур! Сгинь! Свят-свят! Откуда вы все взялись?! — бесполезно; веки вия подняты, и несчастного Хому Брута уже ничто не спасет.

То вдруг украинский президент, выступая в Освенциме на мероприятии в память жертв фашизма, заявит во всеуслышание, что «общее число жертв Голодомора и Холокоста составляет 15 миллионов человек». При том, что общепризнанная цифра жертв Холокоста составляет 6 млн., остальные девять, очевидно, — это голодомор. Который, как известно, есть не что иное, как злодейский геноцид украинского народа русскими империалистами в комиссарском обличье, под предлогом коллективизации. Что там Освенцим! Знайте, народы: Сталин — зверь куда страшнее Гитлера.

То вдруг прибалты развернут бурную дискуссию о том, чем была для восточноевропейских народов победа советской армии над фашизмом — освобождением или же, наоборот, оккупацией. Дискуссию — это для остальных европейцев: самим-то прибалтам уже давно понятно, что армией-освободительницей была в 41-м группа «Север», а вот оккупантами — русские тремя годами позже. Ибо Гитлер, при всех своих минусах, все-таки олицетворял «европейские ценности» — в отличие от восточных варваров.

То, наконец, Европарламент откроет цензурно-исторический комитет, который уже не только призывает европейских лидеров отказаться от участия в московском праздновании 60-летия Победы 9 мая, но и запрещает серп и молот наравне со свастикой. Т. е. можно было бы подумать, что в Восточной Европе вдруг подняли голову неокоммунистические движения, угрожающие стабильности и политическому порядку восточноевропейских демократий… Но нет, это все не к ним, а к нам: «Сталин хуже Гитлера"…

Можно было бы подумать, что это все пароксизмы ненависти, причиной которой является эдакое патологическое раздражение «новых европейцев» самим фактом существования России… Увы, боюсь разочаровать патриотов и конспирологов, но, на самом деле, Россия здесь практически не при чем. Европейская политика решает свои собственные, европейские проблемы.

Фактически, мы наблюдаем, как на наших глазах разворачивается масштабный процесс общемировой и общекультурной легитимации Третьего Рейха.

Зачем это нужно? Проблема в том, что до тех пор, пока это не будет сделано, само существование Евросоюза в его нынешнем виде будет смотреться своего рода историческим казусом. Сегодняшний Евросоюз — структура, находящаяся в состоянии кризисного, «пожарного» поиска унитаризационного мифа — иначе процесс движения «от евроэйфории к евроскепсису» окажется бесповоротным. И «проблема Гитлера» — т. е. проблема окончательного демонтажа потсдамско-нюрнбергских решений — та проблема, обойти которую на этом пути не представляется возможным.

По форме

Как вернуть фюрера? «Следите за руками»; точнее — за терминами. Сначала вместо борьбы с фашизмом или нацизмом Война становится войной с тоталитарным гитлеровским режимом; и, таким образом, главным побеждаемым злом становится тоталитаризм. Далее проводятся масштабные параллели между гитлеровским и сталинским тоталитаризмом — и война, таким образом, предстает борьбой между этими двумя тоталитаризмами, единственным положительным итогом которой является то, что половина Европы (западная) стала в результате свободной. После этого разворачивается масштабная дискуссия о том, какой тоталитаризм хуже — гитлеровский или сталинский; неважно, чем она закончится — уже одно сравнение, т. е. сам факт ее появления и развития, является победой ревизионистского сценария.

Далее фиксируется итог дискуссии: «у разных народов — разные точки зрения на вопрос о том, какой тоталитаризм хуже»; иначе говоря, «единого мнения тут быть не может»: для кого-то Гитлер хуже Сталина, для кого-то, напротив, Сталин хуже Гитлера, а в целом — и то, и другое является безусловным злом. И только после этого начинается разговор по сути.

По сути

В первую очередь, демонтируется главная ложь потсдамско-нюрнбергской версии истории, на которой держался весь послевоенный миф. Дело в том, что не было — да и не могло быть — никакой «войны народов Европы за освобождение от фашизма»; на самом деле была война объединенной континентальной Европы против советского режима — и, одновременно, против англосаксонской колониальной системы. И именно этот факт необходимо было скрыть победителям 45-го: объявить побежденным, что они — не побежденные, а что-то вроде младших союзников победителей. Сегодня необходимость в этой лжи отпала.

Во-вторых, снова, уже в новом контексте, поднимается пресловутый «еврейский вопрос».

Казалось бы: откуда выпрыгнул, будто чертик из табакерки, страшный зверь — «российский антисемитизм»? А дело в том, что евреи и еврейское лобби, вообще-то, потенциально одни из самых важных союзников России в деле непересмотра итогов войны. Холокост — это на сегодня основное моральное обоснование еврейской исключительности, права евреев быть вне общемировых табу: то главное, на чем сегодня держится как государство Израиль, так и еврейская община во всех странах мира.

И сегодня именно эта ценность оказывается под угрозой демонтажа. Собственно, уже одно заявление Ющенко, в котором он фактически утверждает Голодомор как этноцид (причем даже более масштабный, чем Холокост), является серьезным ударом, поскольку посягает на еврейскую исключительность — а это пострашнее, чем ряженые карикатурные бендеровцы на улицах. Но если признать неисключительность гитлеровского геноцида евреев, поставить его в один ряд, скажем, с геноцидом армян в Турции, албанцев в Югославии (или, наоборот, сербов в Косово) и т. д. вплоть до какого-нибудь «ущемления прав словаков в Чехословакии» — то одно это уже разрушит не только статус еврейской темы, но и табу на содержательное обсуждение гитлеровской политики. Гитлер перестанет быть чем-то запредельным, гитлеровский режим окажется встроен в ряд других, решавших сходные задачи национально-государственного строительства. А это — уже один шаг до фактической легитимации.

При этом играет свою роль также и внутриполитический европейский контекст, а именно — центральный статус проблемы меньшинств и незаконной миграции. Понятно, что растущие диаспоральные сообщества мобилизуют активное ядро традиционных европейских наций, и эта мобилизация носит подчас достаточно жесткие формы — Хайдер, Ле Пэн, Пим Фортейн… То есть, на фоне успеха радикально-традиционалистского дискурса, хотя бы и в самых мягких европейских формах, антидиаспоральный и даже расовый аспект гитлеризма становится, грубо говоря, все понятнее современному европейцу, мыслящему в национальных категориях. В самом деле: почему араб, живущий в Марселе, не хочет воспринимать французский язык и французскую культуру? А турок в Берлине? А русский в Риге?

За Сталина

Наша проблема состоит в том, что предотвратить возвращение фюрера мы не можем.

Дело в том, что идея сопоставлять Сталина и Гитлера — из нашего собственного «дискурса» перестроечного извода. Иначе говоря, именно Россия — а точнее, СССР — был первоначальным источником импульса, давшего старт пересмотру итогов Второй Мировой Войны. Именно мы вынули первые кирпичи из ялтинско-потсдамской миросистемы — все остальные лишь последовали стадному инстинкту — «налетай-подешевело». В этом смысле то, что происходит сейчас с Европой (как Восточной, так и Западной) — на самом деле есть докатившееся-таки до них эхо нашей Перестройки; кто не верит — пусть съездит в сегодняшний Киев.

В проект сегодняшней РФ на институциональном, фундаментальном уровне заложено отрицание советского; она субъектна ровно в той степени, в которой она является анти-СССР. И никакие симулятивно-прикладные усилия «чекистского режима» — вроде возврата александровского гимна или установки памятника Андропову — не в состоянии изменить этого онтологического по сути свойства системы; скорее, они могут вовсе ее разрушить.
То есть на самом деле все решается — и может решиться — только у нас. Ровно потому, что могила Сталина — главного демиурга в перекраиваемой ныне истории ХХ века — находится не в Риге, не в Варшаве и даже не в Брюсселе, а здесь, возле кремлевской стены. И ответственность за ее судьбу несем мы и только мы.

Иначе говоря, разворачивающееся на наших глазах возвращение Гитлера — это прямое следствие установленного нами самими табу на Сталина. Отменив Сталина, выбросив его из реальной истории в область маргинальных мифологий и бульварных сплетен, мы тем самым лишили себя возможности сопротивляться приходу фюрера, превратившись в безучастных наблюдателей реванша.

Наверное, это будет странное зрелище — праздник 60-летия Победы. На котором последние, уходящие от нас ее ветераны будут воочию созерцать, как на их глазах снова открывается ящик Пандоры и снова встает из тьмы призрак Рейха — на сей раз уже Четвертого. Вдвойне странное потому, что мы — в точности так, как это описывал Черчилль применительно к победителям 1918 года — сами сделали для этого все необходимое.