Вашингтон отца Виктора Потапова

С улицы Пастухов (или Пастырей, как переводится с английского Шеперд стрит) доносилась русская речь. Это третье поколение русских скаутов играло в волейбол напротив русского храма. Отойдя на расстояние от площадки и педагогов, «поколение», правда, переходило местами на английский. У храма под тентом расположилась группа помладше и за своей ровесницей повторяла по-церковнославянски «Отче наш». А я стояла поодаль и любовалась подсвеченной полуденным солнцем мозаикой, изразцами храма, уходящими в небосвод. Потом медленно, сквозь тронутую бабьим летом дымку солнечно-оранжевых кустов с сочными соцветьями, поднялась по крутым ступенькам вверх. Иоанно-Предтеченский собор в американской столице — образец московско-ярославского стиля XVII века — словно резная статуэтка на ладони. Таких на всю православную Америку — по пальцам пересчитать. А приходских храмов, посвященных Усекновению честной главы святого Иоанна Предтечи, во всем православном мире, говорят, всего-то 25.

Как в интеллигентном, рафинированном Вашингтоне появилась церковь, посвященная столь печальному событию?

Иоанно-Предтеченский собор в Вашингтоне

Основание храма связано с известным эпизодом в жизни Русской Зарубежной Церкви и русской диаспоры. В 1949 году с далекого острова Тубабао прибыл в американскую столицу архиепископ Иоанн (Максимович) — ходатайствовать за свою паству, вынужденную покинуть коммунистический Китай и против воли «задержавшуюся» на острове в Тихом океане. Из всех стран 5 тысяч русских согласилось принять только филиппинское правительство и на жительство определило их на пустынный остров, где ежегодно свирепствовали тайфуны. Три года, пока русские жили в лагере среди джунглей, святитель Иоанн находился со своей паствой, служил в палаточной церкви и каждый день обходил остров с молитвой. И за все это время стихия не коснулась острова! А в 1949-м святитель прибыл в американскую столицу — просить сенаторов об изменении эмиграционной квоты. Результатом переговоров стала поправка к законодательству, по которому 5 тысяч русских получили разрешение прибыть в США на постоянное место жительства. Во время пребывания в Вашингтоне владыка Иоанн основал первый в американской столице приход Русской Православной Церкви За границей. Святитель поставил два условия: сегодня же на квартире отслужим всенощную и литургию празднику и посвятим новый храм памятованию того дня — Усекновению главы святого Иоанна Предтечи.

Так появился единственный в Америке приход, основанный святителем Иоанном Шанхайским. Внутри храма, с левой стороны у солеи, — образ святителя, где среди клейм — изображение американского Капитолия, в котором владыка просил за свою паству, и другие чудесные моменты жития святого. В 1983 году настоятель протоиерей Виктор Потапов, с группой прихожан совершая паломничество на Святую Землю, находился в монастыре преподобного Георгия Хозевита в Иудейской пустыне. Там пребывает большая часть главы святого Иоанна Крестителя. Узнав, откуда прибыли паломники, игумен благословил передать приходу частицу мощей его небесного покровителя — одну из 850 соборных святынь.

Протоиерей Виктор Потапов

Иоанно-Предтеченский собор Русской Православной Церкви Заграницей. Фото: М. Родионов / Православие.Ru

В Иоанно-Предтеченском соборе отец Виктор служит 37 лет. В Зарубежной Церкви большинство священников вынуждены совмещать светскую работу с пастырским служением, так как далеко не все приходы в состоянии их содержать. Отец Виктор согласился на работу на радиостанции «Голос Америки» после того, как убедился в том, что в Иоанно-Предтеченском приходе была нужда во втором священнике. А путь на американский континент семья проделала из немецкого лагеря Манхенхоф, где отец Виктор родился в 1948 году. Впрочем, свою фамилию отец, власовский офицер, вынужден был сменить. И стал Потаповым.

«Папа вместе с другими власовскими бойцами был взят в плен, — рассказывает отец Виктор. — После войны он был выдан советским властям. На следующий день после выдачи его собирались расстрелять. Ночью ему приснился сон. Голос ему подсказывал: «Беги, беги». И вот он бежал из пересылочного лагеря. После 30 дней скитаний по германским лесам и весям он добрался до лагеря для перемещенных лиц, где они с мамой, семья которой была вывезена в Германию на принудительные работы, познакомились и повенчались. В лагерной барачной церкви их сочетал браком протоиерей Митрофан Зноско-Боровский, который впоследствии стал епископом РПЦЗ.

В 1951 году мы приехали в Нью-Йорк. Дедушка в поисках работы отправился в Кливленд и вскоре перевез туда всю нашу семью. Папа освоил строительное ремесло, каждый год строил по три-четыре дома — на эти деньги мы жили. Кстати, и наш Свято-Сергиевский собор в Кливленде он тоже построил".

«В церковь меня заставляли ходить из-под палки»

«Рос я в годы «холодной войны» и очень хотел ассимилироваться, — продолжает отец Виктор. — Американцы ведь не понимали разницы между русскими и советскими. Мы старались объяснить, что русские оказались первыми жертвами безбожного коммунистического режима, но всех русских автоматически считали чуть ли не коммунистами. Мне это было очень неприятно, и я старался скорее влиться в плавильный котел Америки.

В церковь меня заставляли ходить из-под палки, потому что надо было сопровождать бабушку в храм, который располагался в неблагополучном районе. Когда мне было лет 14, я поехал с бабушкой в церковь. В храме в тот день почти никого из прихожан не было. Служил священник отец Михаил Смирнов, и тут по милости Божией в одно мгновение я вдруг понял, что всё, что меня окружает, имеет глубочайший смысл. С того дня я стал углубляться в Православие. Отец Михаил пригласил меня стать алтарником, научил читать по-церковнославянски. Подростком я был заикой, а благодаря церковному чтению мне удалось преодолеть этот недостаток.

В 1960-е годы я стал ездить в Джорданвилль. Там была замечательная программа — «Летние мальчики». Участники жили как юные послушники: утром ходили в храм, прислуживали, кто умел — пел. Нас учили Закону Божию, мы общались с монахами, приехавшими сюда из известных монастырей России и передававшими нам замечательные монашеские традиции.

После окончания школы я поступил в Свято-Троицкую семинарию, учился на одном курсе с нынешним нашим Первоиерархом митрополитом Иларионом, а тогда — Игорем Капралом. Первые месяцы мы жили в одной келье. Будущий владыка хорошо учился, любил читать жития святых, а сказания о мучениках часто читал вслух, со слезами на глазах".

Отец Виктор и матушка Мария Потаповы

«Дело было летом 1970 года. В Иерусалим я отправился с группой паломников, которую возглавил епископ Лавр, будущий митрополит, а перед этим ездил на Афон и даже подумывал пойти по монашескому пути. В Иерусалиме одна огорченная моей иноческой затеей паломница из Нью-Йорка сказала, что приметила для меня отличную девушку — Машу Черткову из Парижа, дочь протоиерея Сергия Черткова, десять лет служившего протодиаконом у владыки Иоанна (Максимовича) в бытность его архиепископом Брюссельским и Западноевропейским. Маша была на Святой Земле с группой русской православной молодежи из Парижа.

Знакомиться я не хотел и только из приличия, дабы не огорчать паломницу, познакомился. Я не говорил по-французски, Маша плохо знала английский, и потому языком общения у нас был русский. Через четыре дня она уехала во Францию, а я в Америку. Стали переписываться и ровно через год, в конце августа 1971 года, обвенчались в Кливленде. Нас венчали ее отец протоиерей Сергий Чертков и ее родной дядя отец Владимир Родзянко, будущий епископ Православной Церкви в Америке Василий. А уже 1 января митрополит Филарет (Вознесенский) рукоположил меня в диакона и направил в известный Покровский приход в Наяке близ Нью-Йорка. В этом приходе много лет служил широко известный автор книги «Закон Божий» протоиерей Серафим Слободской. Диаконское служение в Наяке дало мне очень многое. При приходе была организована отличная приходская школа, в которой я преподавал Закон Божий и со временем, совместно с матушкой Еленой Алексеевной Слободской и Софией Сергеевной Куломзиной стал издавать просуществовавший 20 лет детский православный журнал «Трезвон». В Наяке у нас с матушкой родился первенец Матфей, который прожил всего семь дней. Мы успели его покрестить и даже причастить. Своей краткой жизнью и смертью младенец Матфей нас, молодых родителей, очень многому научил, и этот опыт пригодился в будущем нашем служении.

Как-то мы отправились с архиепископом Никоном (Рклицким) на престольный праздник в Свято-Пантелеимоновский храм в Хартфорде, что в штате Коннектикут. По дороге мы проезжали городок Стратфорд. Владыка сказал, что нужен священник для нового Сретенского прихода в Стратфорде. Я сказал владыке, что готов взять на себя это служение. 1 сентября 1974 года митрополит Филарет (Вознесенский) рукоположил меня во иерея, и я был направлен в Сретенский храм священником. Приход в Стратфорде был небольшой, жили мы на территории храма. Это был хороший опыт священнослужения, но финансово приход не мог меня полностью содержать. Нужно было искать светскую работу, и мне удалось устроиться на потрясающую работу в Нью-Йорке — в издательстве «Bedford Publications»".

«Как я помогал иммигрантам»

«Издательство существовало на правительственные субсидии, издавало и распространяло на русском языке запрещенную в СССР литературу: «1984» Джорджа Оруэлла, произведения Солженицына, самиздатовские рукописи и политическую литературу, находило способы для переправки ее в Советский Союз. Меня наняли для проведения интервью с новыми иммигрантами. Интервьюировал я по стандартной форме: «какие радиостанции слушаете, чем из литературы интересуетесь..» Я помогал вновь приехавшим устраиваться на месте, нанимал грузовики для перевозки вещей, оказывал бытовые услуги.

В ходе интервью выяснялось, что большую роль в жизни этих людей играет религия. Очень многие слушали передачи радиостанции «Би-Би-Си»: митрополита Антония (Блума), отца Владимира Родзянко (впоследствии ставшего епископом Василием), епископа Иоанна (Шаховского) и отца Александра Шмемана; люди хотели получить Библию, философско-религиозную литературу. И тогда я вышел с предложением к начальству — посылать в СССР религиозные издания. Мое предложение нашло понимание, и мне поручили приобретать книги и отправлять посылки. Я покупал произведения Булгакова, Франка, Бердяева, Солженицына, издания Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле и находил моряков, профессоров, приезжавших на экуменические встречи священнослужителей, которые с удовольствием брали книги.

Три года продолжались поездки на работу из штата Коннектикут в Нью-Йорк и обратно. Они занимали у меня три часа. В поезде я читал, усовершенствовал свой русский, общался с интересными людьми. Интересная была работа, но. наступил очередной экономический кризис. Начальство решило, что я, как священник, получаю жалование от Церкви, — и я остался без работы. Но я уже не мыслил своей жизни вне России и стал рассылать резюме в крупные фирмы, имеющие любые отношения с Россией, предлагая себя как переводчика, консультанта".

«Как мне помог святитель Иоанн»

«Шел 1976 год, — вспоминает отец Виктор. — Я знал, что через несколько месяцев потеряю работу. Как-то вечером сидим мы с матушкой после всенощной, и она меня спрашивает: «Ты не жалеешь, что стал священником?» «Конечно, нет, — отвечаю я. — Когда я стою перед Престолом и совершаю Бескровную Жертву, это дает такие силы, такую радость, что я готов любые трудности пережить». Она осталась довольна ответом. В ту ночь во сне мне явился владыка Иоанн Шанхайский. Лично я его не знал, но очень почитал. И хотя к вещим снам я очень скептически отношусь, до сих пор помню, как в ту ночь владыка Иоанн долго во сне со мной беседовал и задал мне тот же вопрос, что и матушка: «Не жалеешь, что стал священником?». Я ему так же и ответил, что никак не жалею. Владыка на это ответил, что и он не жалеет, что я стал священником, и долго со мной беседовал по поводу какого-то предстоящего ответственного служения, связанного с Россией. Не помню, о чем конкретно владыка мне говорил, но он точно вселил в меня чувство уверенности в будущем. Матушке тогда я не рассказал об увиденном сне. Я находился в каком-то особом умиротворенном состоянии, и нужно было самому осмыслить пережитое.

..Послал письмо на «Голос Америки» и предложил свои услуги. Через несколько дней получил ответ: меня пригласили в Нью-Йорк на экзамен. Я поехал, сдал экзамен, и вскоре мне позвонил Никита Валерьянович Моравский — один из тех, кого владыка Иоанн спас на острове Тубабао. Он был директором советского отдела «Голоса Америки», «персоной номер один», а до этого работал культурным атташе Американского Посольства в Москве. Когда я поступил на радиостанцию, этот замечательный человек собирался в отставку. Вызывает он меня и говорит: «Вы приняты». Впоследствии мы с Никитой Валерьяновичем сблизились, он вошел в наш Комитет защиты гонимых православных христиан, стал прихожанином нашего собора. Год с небольшим назад я его напутствовал в жизнь вечную.

После предложения «Голоса Америки» я поехал к митрополиту Филарету. Он благословил меня перебираться на приход в Вашингтоне, где 27 лет настоятелем служил почтенного возраста архимандрит-грек отец Николай (Пекаторос). У отца Николая интересная биография. Он родился в самом конце XIX века в Одессе в семье русских греков. Был рукоположен в священники при патриархе Тихоне в 1922 году и до 1929 года сослужил священномученику епископу Онуфрию (Гагалюку) в Херсонско-Одесской епархии на Украине. В 1929 году отец Николай эмигрировал в Грецию, где вскоре принял монашество. Служил в церкви Пресвятой Троицы в Афинах при бывшем Российском Посольстве в Греции. В 1952 году переехал из Греции в США и с 1953 по 1980 годы был настоятелем нашей церкви в Вашингтоне.

..После того, как я был принят на работу на «Голос Америки», встал вопрос: что делать с приходом в Стратфорде? Я дал слово прихожанам Сретенской церкви, что не уеду, пока не найду замену, и так в течение двух месяцев каждые выходные я ездил из Вашингтона в Стратфорд служить воскресные всенощную и литургию".

В Вашингтон, в столицу

Четыре с половиной авточаса отделяют столицу страны от «столицы мира» — Нью-Йорка, но города и их обитатели отличаются невероятно. И хотя Ильф и Петров описывали Вашингтон как одноэтажную Америку, оба города, как мне видится, — это всё-таки две разные не-Америки.

В октябре город в цвету и еще не знает признаков календарной осени. Не цветет разве что сакура — символ ежегодного Национального фестиваля цветения вишни. Это приоритет весны, когда город погружается в бело-розовый цвет, а его жители и гости на несколько дней подпадают под очарование цветущей сакуры.

Проектируя в конце XVIII века Вашингтон, французский архитектор Пьер Шарль Ланфан по кругу расположил проспекты, названные в честь всех американских штатов. Проспекты пересекают улицы, одни из которых носят имена генералов, адмиралов, известных личностей, другие — пронумерованы или названы буквами алфавита. Массачусетс авеню городские власти отдали дипломатам: здесь расположено большинство европейских посольств.

Вашингтон и особенно старая его часть — Джорджтаун и район Капитолийского холма — сохранили здания XIX века. В городе нет небоскребов: здесь законодательно действует запрет строить здания выше Капитолия и памятника Джорджу Вашингтону. Широкие проспекты, строгие, выточенные и отполированные здания дают ощущение простора и пространства.

Территориально американская столица находится в штате Мериленд, но Федеральное Правительство административно выделило город Вашингтон (не путать с одноименным штатом, расположенным в прямо противоположной стороне — на Тихоокеанском побережье страны) в отдельную единицу — округ Колумбия, со своим бюджетом — гарантией городского благосостояния, ощутить которое могут и гости столицы США. Не имея ни цента в кармане, турист может счастливо обойти большинство имеющихся здесь галерей и музеев — от естественноисторического до космического. Практически от каждого из них виден Капитолий. Но близость его — пространственная иллюзия, и надо запастись временем, чтобы, напитавшись музейными впечатлениями и неповторимой их атмосферой, прогуляться до главного законодательного собрания страны — мимо монолитных правительственных зданий, где работают конгрессмены, сенаторы и практически не поддающиеся счету госслужащие. Виртуально ощутить под ногами и толщей асфальта подземный тоннель, по которому сенаторы в непогоду (или просто не желая выходить из офиса на улицу) на поезде проезжают в Капитолий. Пройти мимо самого большого в мире книгохранилища — Библиотеки Конгресса. Ее директор — знаток и любитель России Джеймс Биллингтон в начале года принимал в стенах библиотеки Сретенский хор и представлял английский перевод книги «Несвятые святые» и ее автора. Среди многочисленных русских экспонатов библиотеки — письма императора Александра II Аврааму Линкольну и более поздние — замечательные цветные открытки Прокудина-Горского с изображением русских пейзажей.

С отцом Виктором мы проделали путь по центру Вашингтона на машине. И тут же прочувствовали и вынуждены были подчиниться биению общественно-политического пульса американской столицы. Прямо перед нами из одного официального здания по направлению к другому по проезжей части дороги следовала колонна демонстрантов-инвалидов: калеки, слепые, хромые, на колясках, в сопровождении людей и собак, они неспешно, с достоинством двигались к законодательному собранию США. А назавтра страну ожидал кризис власти, когда не договорившиеся между собой демократы и республиканцы «отправили» всех госслужащих в вынужденный отпуск. И бесплатные музеи вмиг закрылись, оставив в разочаровании тысячи посетителей столицы.

«Штаб-квартира „Голоса Америки“ находится рядом с главными столичными музеями, а окна моего кабинета выходили на Капитолий, — рассказывает отец Виктор, показывая на угловой кабинет на втором этаже. — Когда в 1977 году я поступил сюда на работу, дал себе слово, что каждый день в обеденный перерыв буду посещать музеи и ходить на выставки. Но это осталось лишь желанием: всё время поглощали работа и приходские дела».

«Сначала я был просто голос..»

Отец Виктор на рабочем месте на радиостанции «Голос Америки».

«На „Голос Америки“ меня взяли переводчиком новостей. Была на радио и религиозная программа, которую вел еврей Владимир Матлин, выходивший в эфир под фамилией Мартин. Однажды на собрании Володя, к его чести, сказал: „Почему я веду эту программу, если у нас есть священник?“ И тогда мне дали 20 минут перед еврейской частью, а потом мы договорились с Володей, что разделим передачу. Возник вопрос, как меня представлять, потому что это был беспрецедентный случай, чтобы священник вел программу на „Голосе Америки“! Сначала я не называл себя. Я был голос — и всё. Долго шли обсуждения. Пока шли дебаты о том, как величать меня в эфире, я сделал специальную программу — „Смысл и структура Рождественского богослужения“. Это была чисто православная передача с песнопениями и чтением Евангелия. И вдруг из Кавендиша, штат Вермонт, где жил Александр Исаевич Солженицын, начальнику русского отдела Виктору Адольфовичу Французову звонит Наталья Дмитриевна Солженицына и говорит, что Александр Исаевич был впечатлен этой и другими религиозными передачами и поинтересовался, кто их делает. Начальству это польстило, и здравые умы победили: чего стесняться, священник — он же авторитет! Итак, через шесть месяцев после поступления на „Голос“ я стал уже открывать свою программу так: „У микрофона — священник Виктор Потапов. Начинаем еженедельный выпуск программы „Голоса Америки“ „Обзор религиозно-общественной жизни““. Потом я прощался со своими слушателями, и Володя Матлин начинал вторую часть. Вскоре мне дали дополнительное время и выделили отдельную передачу, которая называлась „Религия в нашей жизни“. Я отделился от еврейской части, и программа шла уже 45 минут и выходила в эфир с пятью повторами в неделю. Мне также удалось организовать еженедельную трансляцию литургии из нашего Иоанно-Предтеченского собора с проповедью, а каждое утро, в конце политической программы, после краткой сводки новостей, читался отрывок из Священного Писания. В 1990-х годах я стал готовить два новых еженедельных выпуска программы „Религия в нашей жизни“ с повторами».

«Злопыхатель»

««Голос Америки» глушили безбожно. Было обидно: работаешь, вкладываешь сердце, душу. В 1984 году меня впервые послали в Россию. Была у нас тогда программа, согласно которой все сотрудники, ни разу не бывшие в стране, на которую вещали, должны были поехать туда на две-три недели: познакомиться с обстановкой, подышать воздухом. К тому времени я работал на радиостанции уже семь лет, имя мое знали, и потому мне дали дипломатический паспорт — для защиты. Накануне моей поездки в Москву в газете «Труд» появилась статья под названием «Злопыхатель», в которой граждан прямо предупредили: со мной не встречаться.

Отец Виктор и матушка Мария с А.И. Солженицыным, М.Л. Ростроповичем и А. Гинзбургом.

Я взял с собой приемник и, устроившись в гостинице «Украина», первым делом решил поймать свою передачу, посмотреть, как она здесь звучит. Включил приемник и услышал невероятный гул! Друзья меня успокаивали, говорили, что люди ставят антенны, выставляют приемники на окно, на батареи, в общем — приспосабливаются и слушают. Позже, когда Горбачев объявил политику гласности и перестройки, к нам на радио хлынули письма со всех концов России. Я лично получал массу писем. На некоторые отвечал в эфире, все их по сей день храню для будущих исследователей российско-американских отношений второй половины ХХ века.

В нашем приходе мы создали фонд «Духовная литература для России» и за счет «Голоса Америки» посылали бандероли радиослушателям. Это было невероятно интересное время!

Благодаря «Голосу» я познакомился со многими замечательными людьми. Трижды бывал у Александра Исаевича Солженицына в Вермонте, регулярно общался по телефону с его супругой Натальей Дмитриевной. В третий раз я поехал к Александру Исаевичу с Владимиром Алексеевичем Солоухиным — в 1985 году. Эта конспиративная поездка была незабываемой, и она заслуживает отдельный очерк. В эти годы сблизился с академиком Дмитрием Сергеевичем Лихачевым и познакомился со многими другими замечательными людьми. Правозащитник Александр Гинзбург шесть лет после лагеря жил в нашем доме.

Мой приход на «Голос Америки» совпал с назначением на должность музыкального директора Национального симфонического оркестра США виртуозного виолончелиста Мстислава Ростроповича. Одна из моих прихожанок, Надежда Ефремова, была его личным секретарем и попросила мою матушку быть переводчиком у Мстислава Леопольдовича, который приглашал из Франции композиторов. За 17 лет, пока он работал в Вашингтоне, наши семьи очень сблизились, и Мстислав Леопольдович стал крестным нашей дочери Сони, а мы с матушкой стали крестными родителями его старшего внука Ивана. В годы возведения нашего храма (1978−1982) Слава, как мы все ласково величали Ростроповича, был страстным любителем всяческого строительства. Он радовался тому, что в столице США будет величественный собор в древнерусском стиле и участвовал в воздвижении нашего храма. Всякий раз, когда Слава приезжал в столицу, он спешил в наш храм, чтобы оценить «прогресс в строительстве». Он любил подниматься на леса в четверик, был в восторге от таланта нашего зодчего владыки Даниила (Александрова) и нашел с ним общий язык не только по части зодчества, но и в области музыки, литературы и юмора. Слава и его супруга Галина Павловна Вишневская, выдающаяся оперная певица, пожертвовавшая своей карьерой, помогая А.И. Солженицыну, подарили нашему собору пять колоколов. На большом колоколе выгравированы имена семи великих русских музыкантов-изгнанников".

При республиканце Рейгане протоиерей Виктор Потапов был консультантом президента по религиозным делам в России. Вскоре после переезда отца Виктора в Вашингтон отец Александр Киселев передал священнику управление Комитетом защиты православных христиан, при котором отец Виктор много лет издавал ежеквартальный англоязычный журнал «Православное обозрение», посвященный положению христиан в Восточной Европе и СССР. И всё это совмещал со служением на приходе, перестройкой церкви — одной из самых красивых на восточном побережье США.

Прихожане

За 35 лет, что отец Виктор настоятельствует в Иоанно-Предтеченском соборе, сменилось не одно поколение прихожан, в последнее время приход пополняется вновь приезжающими в Америку нашими соотечественниками. Столичное бытие накладывает свой отпечаток и на бытие церковное: многие прихожане — ученые, творческие люди, аспиранты и докторанты. В приходе много принявших Православие американцев — настолько, что каждую субботу служатся две всенощные: ранняя — по-английски, поздняя — по-церковнославянски, а по воскресеньям две литургии — английская и славянская. Богослужения совершают пять священников и четыре диакона.

А как рассказать о тех, кто стоял у истоков прихода? Мы заворачиваем за угол улицы Пастырей и направляемся к самому старому в Вашингтоне кладбищу. Изначально здесь хоронили протестантов и католиков. В начале 1960-х годов Иоанно-Предтеченский приход приобрел значительный участок для захоронения своих прихожан, а 10 лет назад здесь построили — «словно яичко Фаберже» — часовню, освященную митрополитом Лавром в честь Иверской (Монреальской) иконы Божией Матери. Престол — из иерусалимского камня. Внутри изображения святого Иоанна Шанхайского — основателя Иоанно-Предтеченского Собора — и праведника Иосифа (Муньоса; убиенного хранителя мироточивой Иверской (Монреальской) иконы Божией Матери — его семья Потаповых почитает особо, храня — до организации музея — личные вещи брата Иосифа, незавершенные образа). В родительские субботы здесь служат заупокойные литургии и панихиды, обходят места упокоения православных, бывших близкими духом и делом.

До столетнего возраста дожил похороненный здесь благодетель прихода — высокопоставленный офицер власовского движения Дмитрий Александрович Левицкий. Иван Николаевич Сивый запомнился всем не чинами, а ревностью к службе Божией. И скончался старый карпаторос в церкви, после Божественной литургии — прямо перед панихидным столиком и большим Распятием. На этом кладбище похоронен Константин Васильевич Болдырев, видный деятель НТС. В 1940-е годы Болдырев был начальником лагеря для перемещенных лиц, в котором родился отец Виктор.

Бывшего заместителя Генерального секретаря ООН Аркадия Шевченко приход на свои средства похоронил; дипломата отец Виктор крестил, венчал и отпел.

Монумент с колоколом в память об убиенных и жертвах коммунизма приход собирается установить рядом с местом упокоения советского диссидента Михаила Макаренко — устроителя первой неофициальной выставки авангардистов в СССР.

На русском участке похоронен известный общественный монархический деятель и журналист Юрий Константинович Мейер. Его дочь, Наталья Кларксон, была начальником отца Виктора на радиостанции «Голос Америки». Всего же русская служба радиостанции насчитывала около 120 человек. Здесь похоронены сотрудницы Тамара Стеблец и Ольга Рабчевская. И прихожанка Елена Якобсон — профессор университета Джорджа Вашингтона. Это ее голос был первым, прозвучавшим в вещании на СССР на волнах «Голоса Америки». Своей щедростью среди православной общины Вашингтона известны Гиви Коби, возглавлявший грузинский отдел «Голоса Америки», и супруга его Мария.

Здесь похоронена Елена Фортунатова-Кокс — главный редактор одного из первых «глянцев», появившихся в СССР, — журнала «Америка». Больше известная как Ляля, она долгое время была регентом хора и секретарем приходского совета, пекла просфоры. Супруг ее Леонид Кокс самостоятельно выучил русский и церковнославянский, старательно читал в храме с ярко выраженной интонацией, характерной для южного региона США.

«Доброй души люди — создатели нашего приходского благотворительного фонда, активно работающего и поныне, они показывали потрясающий пример христианской жизни, — рассказывает отец Виктор. — На нашем кладбище похоронены многие добрые русские люди, которые в 1950-е годы собирали свои копейки, покупали по кирпичу, чтобы построить наш прекрасный храм».

+ + +

«Еще задолго до событий 1991 года я всегда говорил россиянам, что придет время, когда моя программа выходить в эфир перестанет, потому что в ней не будет нужды, потому что в России сами должны делать подобные передачи и делать их лучше, — говорит отец Виктор Потапов. — Я прослужил на „Голосе Америки“ 30 лет и в том, что произошло в 1991 году, считаю, тоже поучаствовал. „Голос Америки“ сегодня тоже уже не тот: когда-то одна из известнейших в мировом информационном пространстве радиостанция перешла в формат интернет-вещания. За это время вырос приход, и сейчас я уже не смог бы совмещать журналистику и настоятельство. 36 вашингтонских лет принесли мне встречи со многими замечательными людьми, тысячи часов эфира и радость общения с моими слушателями в Советском Союзе и России. Как журналист я свою миссию выполнил и бесконечно благодарен Господу за предоставленную мне благодатную возможность поучаствовать в религиозном возрождении моей горячо любимой исторической Родины».

(Вашингтон, Д.К. — Нью-Йорк)

Фото автора и из архива отца Виктора Потапова

http://www.pravoslavie.ru/put/65 747.htm