 |
| Русская линия | Михаил Уткин | 02.11.2013 |
Светлой памяти моих милых и родных протоиерея Игоря Мальцева и матушки Веры Петровны посвящается.
«Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят».
(Матф. 7.7; 7.8; Лука 11.9; 11.10)
Ярославль 2004
Пишу о сем, чтобы милые мои спутники в Боге и ищущие Его могли знать, что и сегодня существует благодать и что и сейчас с нами присутствует Бог, и мы не оставлены Им. Прошу Его оградить меня от гордости и тщеславия, кои заползают в меня временами, и дать возможность послужить Ему всем, чем я могу. Господи, да будет воля Твоя на мне. Упаси, Господи, впасть в прелесть по неопытности и по недостойности моей.
Господи, благослови.
Содержание
О некоторых проявлениях воздействия лукавого
Мысли и высказывания о духовном
В качестве заключения о духовном
В бой за Святой Благодатный Огонь
Иногда интересно, да, пожалуй, и полезно оглянуться на прожитую жизнь. Сейчас видно, что по изменяющейся жизни я шёл неким несгибаемым гвоздём, да ещё и тупым в придачу. Гвоздём, почти без переносного смысла — втыкался, куда только можно, у многих торчал занозой, а было ли это полезно для меня и окружающего мира — вряд ли. Можно сказать, что я таким способом прятался от самой жизни за что-то, что с гордостью называл своими принципами, которые были заложены где-то на ранних этапах моей жизни.
Сегодня я могу сказать, что существует единственный принцип — это Любовь, со свойственным ей стремлением к свету и добру. Это является и принципом и целью. И уже само стремление к Любви способно изменить человека. Надо сказать, что движение к Любви происходит очень непросто, одного осознания необходимости этого движения оказывается мало. Старые принципы, шаблоны, штампы, весь сегодняшний жестокий мир противятся этому движению. Порою со стороны кажется, что я только декларирую своё стремление к любви, а поступаю зачастую вопреки ей. Да, я хочу любить настоящей любовью, охватывающей весь мир и преображающей его, но пока не получается. Рад бы в рай, да грехи не пускают.
Но я действительно хочу измениться и знаю, что, выбрав этот Путь и приняв решение идти по Нему, я нахожусь уже на дороге к этой цели, и верю, что идущему будет помощь.
О радости прозрения
В моей жизни было несколько переломных моментов. Один из них был весной 1994 г. Из преуспевающих инженеров я практически в одночасье превратился в послушника в монастыре.
Перед самым моим хождением в монастырь мне довелось поработать три месяца техническим директором одной фирмы. Фирма выдавала себя за очень православную по своему духу организацию. Это подчеркнуто провозглашалось везде и всегда. Занималась она ювелиркой и, в том числе, выпускала в большом количестве нательные кресты и медальоны. Некий ореол православия и служения окутывал её.
Сначала мне очень понравилось там работать — интересная продукция, огромное поле деятельности для инженера и изобретателя. Но почти сразу выяснилось, что технический директор — это доставала-снабженец, затычка всех дырок и, ко всему прочему, стрелочник. Не было своей механической базы, приходилось крутиться.
Поначалу отношения складывались добрые, работать было приятно. Но как-то всё довольно быстро изменилось. Для укрепления отношений меня свозили в баню, мы приятно попарились, хорошо поговорили, немного расслабились. Решили делать это постоянно. Вторая баня была с сюрпризом: нас встретили обнаженные девочки. Баня началась с застолья, и до парной никто не добрался. После этой бани начались изменения. Не надо думать, что в ту пору я был уж таким моралистом. Нет, я с желанием принял эту баню, но после неё мне стало очень не по себе. В это же время ещё одно событие изменило моё внутреннее состояние далеко не в лучшую сторону. Мне нужны были какие-то винты, и я их заказал у соседей. Оплату потребовали водкой и я, совсем не задумываясь, ею расплатился. Вернулся к себе и застал своего слесаря пьяным. В фирме было жесткое правило: первый случай появления пьяным на работе — сразу же увольнение. В самом начале своей работы по отношению к этому слесарю я нарушил это правило и получил выговор. Так что, сейчас никаких разговоров быть не могло — я его уволил. Вопрос как будто был исчерпан, но нет — в душе начались мучения и переживания: я только что напоил чужого работника, а кто-то точно так же моего. Получается, что я сам напоил слесаря и выгнал его за это. А если честно разобраться, то так и было на самом деле.
К этому времени уже и хозяева накопили ко мне ряд претензий. Честно говоря, претензии были вполне обоснованы — роль доставалы была явно не по мне, и я её не тянул. Вот так и подошёл к финалу: недовольство мною и моё недовольство организацией работ встретились. Подал хозяину заявление об уходе и предложения по улучшению работ — подписано было заявление. Я стал свободным.
Надо сказать, что весна 1994 года была характерна тяжелейшей ситуацией на рынке труда, и я это знал. У меня не было подготовлено никаких плацдармов к отступлению. Но, несмотря на всё это, когда я вышел на улицу (и в прямом и в переносном смыслах), меня охватила невероятная радость. Свалился камень с души, и стало необыкновенно легко. Во мне всё пело и радовалось. Не было никаких причин для этого. Были все поводы огорчиться и впасть в уныние: накоплений нет, работы нет, а, если добавить, то нет и жилья и многого ещё. Всё плохо. Нет никаких просветов, а я был счастлив, да, именно, счастлив, и большего счастья я, может быть, не испытывал никогда.
Я до сих пор, вспоминая этот момент, испытываю радость, но не могу полностью определить составляющие и причины этой внутренней духовной радости и счастья.
Материальных поводов не было никаких, более того, поводы были для грусти и отчаяния, и нужно было признать всё случившееся несчастьем, но. Духовное освобождение, освобождение от лжи и обмана, от подневольности переполняли чашу радости до такой степени, что даже тени грусти не было. Это был момент прозрения, момент выхода в другое состояние духа, когда практически одномоментно у меня поменялись все жизненные ценности. Сейчас я нахожу вполне естественным то, что после всего этого моя жизнь изменилась, и я оказался послушником в монастыре.
Полное осознание всего происшедшего со мной и во мне наступило позже и продолжается сейчас. Тогда я ещё не понял и не осознал важности этого огромного подарка судьбы, полученного мною. Тогда лопнула почка на веточке моей судьбы, моей души. Сейчас происходит развитие этого живого побега и, дай Бог, чтобы он пророс через всего меня, очистив и переродив мою душу. И только сейчас я начинаю понимать свой Путь и прошу помощи у Бога не дать мне с него сбиться и пройти Его весь. Я уже знаю ощущение духовной радости и настоящего счастья. Моя душа жаждет Бога.
Я прошу у Бога помощи всем идущим к Нему.
Счастья и радости духовной Вам.
Спаси вас Господи.
Первое причастие
Итак, я без работы. Иду по городу и радуюсь. Прекрасная апрельская погода. Каким-то образом ноги привели меня в Фёдоровский собор. Встретил священника, обратился к нему. Впервые услышал об исповеди. Крещён я был два года назад, но воцерковлён не был. Готовясь к исповеди, исписал целую тетрадь. Исповедался с рыданиями. Благословлен был причаститься и ехать к отцу Иоанну (Крестьянкину) в Псково-Печерский Свято-Успенский монастырь.
И вот, само причастие. Никольский храм Фёдоровского собора. Много народа. Всё яркое, солнечное кругом. Во мне всё дрожит от ожидания, ожидания неведомого свидания. Предчувствие встречи. Я у чаши. Захватывает дух. Сквозь слёзы, которые почему-то выступили вдруг, я вижу батюшку. Он весь сияет и лучится. Сквозь него кто-то улыбается мне. Такое чувство, что чаша плавает, висит в воздухе, зовёт и притягивает к себе — такая огромная Любовь находится в ней. Приняв Святые Дары, я не помню, как дошёл до запивки. Меня переполняла радость. Во мне был Кто-то, и Он радовался во мне и со мной. Такое ощущение, что я не шёл, а летел по воздуху. Я не видел людей вокруг. Я был с Ним. Уединение и умиление было во мне. Пение внутри. И тишина. Воистину, Огонь очищающий и перерождающий горел во мне. Такой радости Причастия, такого Свидания больше мне не было даровано, но радость и тепло того дня во мне и сейчас. Наверное, в этот день я родился вновь.
Теперь я знаю, кто меня причащал — это отец Игорь Мальцев. Вечная ему память. Сколько доброго он дал мне. На несколько лет впоследствии нас свел Господь, и я сподобился окормляться у него. Милый наш батюшка, помолись о нас грешных. Добрая тебе память.
25июня 2003 года. Позавчера был день рождения отца Игоря, неделю назад — его именины, а два дня назад — день Всех святых. Пусть будет эта моя маленькая заметочка в память о нём.
О наших милых батюшках
Когда умер протоиерей Игорь Мальцев, священник Николай Старк на отпевании сказал, что покинул нас последний батюшка. Да, очень мало осталось батюшек, но они есть и будут. Господь не оставит нас без пастырства, но сегодня нам, всем православным христианам необходимо молиться о даровании нашим священникам благодати Божией, чтобы вели они нас праведным путём к Отцу нашему небесному.
С великой благодарностью ко Господу нашему вспоминаю те встречи с батюшками, что Он даровал мне. С низким поклоном я вспоминаю святых отцов: архимандрита Иоанна (Крестьянкина), архимандрита Наума из Лавры, игумена Бориса (Храмцова) из Гефсиманского скита, архимандрита Сильвестра из села Сулость, протоиерея Игоря Мальцева, владыку Ярославского и Ростовского архиепископа Михея, митрополита Симона, архимандрита Вениамина (Лихоманова) и многих других, встречи с которыми оказали глубокое благодатное влияние на мою судьбу и о которых я буду вечно молиться. В благодарность батюшкам и чтобы сохранить память о них, я и поведу здесь рассказ о встречах с ними.
Начну с рассказа о моей встрече со старцем архимандритом Авелем, наместником Иоанно-Богословского монастыря, что под Рязанью. Позже я узнал, что в своё время он был настоятелем нашего православного святого Пантелеимона монастыря на святой горе Афон, а в описываемое время был духовником владыки Рязанского и Касимовского митрополита Симона. Владыка Симон сейчас находится на отдыхе в Николо-Бабаевском монастыре под Ярославлем. Он-то и подсказал мне записать мои встречи с батюшками, и так получилось, что начать я должен с отца Авеля.
Однажды в Великий пост 1996 года мой добрый знакомый Александр предложил мне съездить к отцу Авелю, о котором я в то время даже не слышал, но с радостью принял предложение, так как у меня были трудные времена, и на сердце было очень тяжело и неспокойно. Так вот, завёз меня Александр в монастырь, сам уехал в Рязань по своим делам. Времени было где-то половина десятого. Я пошел на службу, думая, что она началась часов в девять. Закончилась она в половине первого. Вышел отец Авель. К нему стали подходить богомольцы кто за благословением, кто за советом. Я подождал, когда он освободится, и подошёл к нему. Сказал, что я из Ярославля, и по какому вопросу приехал. Он остановился, посмотрел на меня и благословил потрапезничать и подойти к нему в келию в половине второго. Я пообедал в братской трапезной, где меня поразили уют её и душевная атмосфера, царившая во время трапезы, а также очень понравился сам обед. Прежде, чем идти к наместнику, я немного побродил по монастырю — старался собраться с мыслями. Везде и во всем чувствовалась любовь и забота. Вконец расстроился тем, что все мои беды показались мелкими, не заслуживающими внимания. Перед отъездом у меня были огромные проблемы, а сейчас я не находил даже с чего начать свой рассказ о себе. Пришёл к батюшке, извиняюсь за то, что я его без причин беспокою, но он усадил меня и попросил рассказывать. Из меня просто полилось. Все беды и горести всплыли во мне, и я говорил, говорил, говорил. В какой-то момент мне стало совсем плохо, внутри всё сдавило, подступили слезы, я почти терял сознание. Хотелось свернуться калачиком и завыть. Но вдруг это состояние ушло от меня, все как рукой сняло, тяжесть спала. Поднимаю глаза. Передо мной сидит отец Авель, глаза полузакрыты, губы чуть заметно творят молитовку. Я смотрю на него — какой он родной и близкий, какая любовь идёт от него. Я вижу, что он очень устал. Какое-то время он находился в молитве, но вот он открывает глаза. Я говорю ему, что Вы, батюшка, очень устали и что пора закончить разговор. А он: «Миленький, ведь ты же приехал ко мне, значит тебе очень надо. Как же я могу не выслушать тебя до конца». Просит продолжать. Мы беседуем с ним до той поры, пока не вошёл батюшкин келейник и не предупредил его, что скоро начало вечерней службы. Мы проговорили часа два. Почти все мои вопросы были решены. Решение остальных пришло само после этого разговора по молитвам старца.
Я остался в монастыре ещё на день и узнал, что монастырь живёт по афонским правилам. Вечерняя служба часов пять-шесть и утренняя — часов семь-восемь. Я-то думал, что утренняя служба началась в девять, а она началась в пять утра и продолжалась до половины первого. Мы говорили два часа, а затем служба с четырех до десяти. А у батюшки ещё и своё молитвенное правило. Я не представляю, как можно вынести такую нагрузку. Так у меня и звучит до сих пор в ушах: «Ведь ты же ко мне приехал, значит, я должен тебе помочь».
Я приезжал к отцу Авелю ещё два раза. Жил там дня по два. Таких длинных разговоров больше не было, да их уже и не требовалось — около старца присутствует благодать, и даже только находясь рядом, ощущаешь, как решаются твои проблемы и приходят ответы на непроизнесенные вопросы, и на тебя опускается умиротворение и покой. Я наблюдал, как после службы батюшку окружают дети и он благословляет их, как к нему подходят паломники и он с каждым не спеша беседует. Иногда от храма до своей келии он идёт больше часа. С палочкой-посохом. Неспешный мудрый отец Авель. Весь для людей, весь для Бога. И сейчас, когда мне плохо, я молитвенно обращаюсь к нему за помощью, и она приходит.
Спаси тебя Господи, милый батюшка. Спаси вас Господи, святые отцы. Молитесь о нас грешных.
Июль 2004 года.
Запомнилась ещё одна встреча. Я оказался на литургии в Николо-Бабаевском монастыре в честь тезоименитства владыки Симона, только что приехавшего туда на отдых. Перед службой увидел старенького седого монаха. Представился он: «Сумасшедший архимандрит Сергий».
Встреча владыки. Все встали вдоль дорожки. И вот я замечаю, что стою перед отцом Сергием и загораживаю от него владыку, а он ко всему и роста небольшого. Я поворачиваюсь к нему и хочу пропустить его вперед, а он мне и говорит: «Не безпокойся, я все вижу, ведь христианы-то прозрачны». Христианы прозрачны — как хорошо.
А встретиться с ним ещё и поговорить мне не удалось — вскоре он оставил нас.
Упокой, Господи, с миром душу смиренного раба Твоего архимандрита Сергия. Аминь.
Октябрь 2004 года.
Отец Павел (Груздев), архимандрит. Много о нём написано. Была и у меня с ним встреча — странная, короткая, но оставившая след в моей душе.
Пасха 1995 года. Я уже год живу у игумена Сильвестра в послушниках. И вот, в Светлую седмицу я благословился и поехал к отцу Павлу в Тутаев. Приехал рано утром. Зашёл в храм, походил около сторожки, в которой жил батюшка. Что-то меня останавливало зайти к нему. Отправился навестить свою старенькую тетушку, что жила неподалеку. Недолгое время побыл у неё и вернулся в храм. Брожу вокруг него и никак не могу решиться зайти к батюшке. Повстречал настоятеля храма отца Николая Лихоманова, ныне архимандрита Вениамина, благословился и у него на посещение батюшки, но зайти к нему всё равно не могу. Помолился у чудотворного образа Спасителя, прополз под ним, и всё чего-то жду, гуляю около храма. Вот уж и вечер наступил. И наконец-то я решаюсь идти к святому отцу. Захожу, встречает меня келейница батюшки Мария. Я представляюсь. Слышу голос «Манька, кто там?». Сестра Мария отвечает, что, дескать, приехал послушник отца Сильвестра. Батюшка бурчит, что раньше Сильвестр ездил часто, а сейчас перестал, послушников своих присылает, и зовёт меня войти. Я захожу в комнату, с батюшкой сидит наместник Спасо-Яковлевского монастыря в Ростове архимандрит Евстафий. Пьют чай. И батюшка ко мне: «Приехал рано, целый день болтаешься где-то. Я тебя ждал, а сейчас у меня гость, видишь, я занят». Смотрю на батюшку, а меня почему-то смех разбирает, и начал я смеяться. А смех какой-то легкий, очистительный. Я смеюсь, и облегчение наступает, валятся с меня все мои тяжести и горести, радостно и легко мне становится. И не стыдно мне моего совсем неуместного смеха, и батюшка про него ничего не говорит. И в тот момент я даже не сообразил, что не мог он знать о моем приезде, не мог он видеть меня. У него под окнами я не гулял, а если бы даже и оказался там, так он меня не смог бы увидеть — ведь почти слепым он был в то время. А после паузы он вдруг кричит: «Манька, гони его — он на автобус спешит». На какой автобус спешу, не понял я, но попрощался и вышел. Не помню даже, попросил ли благословение на дорогу. Иду не спеша, почти парю, так мне легко. Куда спешить — ещё два рейса автобуса, до последнего часа два, а ходу до автовокзала минут двадцать. Подхожу к вокзалу, со стоянки выруливает автобус, вижу — на Ярославль, голосую. Автобус останавливается, и я сажусь. В автобусе узнаю, что это последний рейс — два рейса сегодня отменены. Вот так да, я ведь действительно должен был спешить на автобус. Спаси, Господи, тебя батюшка. Собирался к нему ещё подъехать, да пока собирался, его уже не стало с нами. Вечный покой тебе, отец Павел, и вечная память. Аминь.
Декабрь 2004 года.
Отец Игорь Мальцев. В нескольких моих записях я упоминал отца Игоря: «Другие встречи с благодатью», «Первое причастие». Он оказал на моё воцерковление самое сильное влияние, и поэтому здесь о нём я вспоминаю с особой теплотой. Так получилось, что Господь трижды направлял меня к отцу Игорю, и только с третьего раза я прилепился к нему. Ещё не зная отца Игоря, я Божиим провидением сподобился принять от него первое своё причастие. После этого причастия я уехал в Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь к отцу Иоанну (Крестьянкину), где пробыл почти два месяца. Прощаясь с отцом Иоанном, я получил от него просьбу отвезти подарок отцу Игорю. По моему приезду в Ярославль состоялась теплая встреча с ним с расспросами о батюшке Иоанне. Вскоре после приезда я оказался в селе Сулость у игумена Сильвестра, теперь — архимандрита, у которого задержался на полтора года в послушниках. По прошествии этого времени мне потребовалось вернуться в мир, и по благословению отца Сильвестра я обратился к батюшке Игорю за духовным руководством. Это было в 1995 году. И до самой смерти батюшки в 2000 году я был согреваем его молитвами и руководством. Сначала я приставал к батюшке с разными вопросами, даже считал, что они у меня для него должны быть обязательно. Конечно, были и жизненно важные проблемы, но довольно часто я специально искал их. А батюшка терпеливо всё объяснял мне. Часто он просто рассказывал мне что-нибудь, что на первый взгляд ко мне не имело никакого отношения, но потом приходило просветление, и всё становилось ясным и понятным. Но через какое-то время нашего общения мне стало необходимо просто видеть батюшку. Я ощутил и понял, что только даже нахождение рядом с ним вселяло покой в мою душу и разрешало все проблемы, и приходили ответы на невысказанные вопросы. Ещё позже я понял, что так действует благодать, дарованная батюшке. С ним всегда было хорошо и покойно. Он что-то рассказывает, а я, радуясь сердцем, слушаю его. К великому сожалению я тогда не записывал и не запоминал его рассказы, я наслаждался самим процессом слушания его и прикосновением к его благодати. Господи, как мне было легко жить в это время. Спаси тебя Господи, батюшка Игорь. Я старался приходить как можно реже, чтобы его не обременять — очень он болел и поэтому уставал. Но душа моя жаждала общения с ним, и вот что интересно, можно было мысленно (очень хочется сказать — молитвенно) обратиться к нему за помощью, и она приходила. Пять лет пробежали совсем незаметно, как одно дуновение. Батюшки не стало. Меня заполнили горе и пустота. Я и сейчас обитаю в этой пустоте — нет больше любимого батюшки, и невозможно найти такого. Особенно я помню его исповеди и прощания после наших в общем-то нечастых с ним встреч. Исповедь батюшки — это воистину процесс очищения, который бывает и со слезами, но всегда радостный от ощущения стояния непосредственно перед Богом и ощущаемого душой очищения от своих грехов. Могу сказать, что исповедь сама истекает и приходит покаяние в присутствии батюшкиной молитвы и его благодати. Рядом с тобой стоит не сторонний свидетель твоей исповеди, а твой сострадатель и молитвенник о твоей душе. После его исповеди Святое Причастие входит в тебя радостью принятия Бога, заполняет тебя всего, и наступает умиротворенное единение с Богом, отделяющее тебя от мира.
Особым моментом встреч с батюшкой было прощание с ним. Он всегда всех провожал до дверей и сердечно благословлял. Я сейчас не могу вспомнить, было ли хоть одно наше объятие, но я всегда ощущал его на себе, теплое отеческое и любящее. Я испытал сам и наблюдал, как после батюшкиного благословения осветляются люди и по-доброму тепло и радостно загораются их глаза. От батюшки всегда уходишь, наполненным чистотой, любовью и радостью душевной. Я пишу в настоящем времени, потому что это происходит и сейчас при посещении его могилы и при поминании его в своих молитвах.
Пусть в сердцах человеческих сохранится добрая и долгая молитвенная память о тебе, отец Игорь. Да упокоит тебя Господь во Царствии Своем. Господи, спаси и сохрани отца Игоря, и если сочтешь возможным, благослови его молиться о нас грешных и осиротелых и тем содействовать нашему спасению. Вечная тебе память, наш милый батюшка.
Говоря о батюшке, я всегда вспоминаю его матушку Веру Петровну. Когда был жив батюшка, всё мое внимание было направлено на него. Духовным центром в моём восприятии, конечно же, был он. Мне казалось, что матушка как бы только была при нём, добрая, мягкая, немногословная, создававшая неповторимый уют и тёплую атмосферу дома. И только после кончины батюшки, навещая Веру Петровну в больнице, где она часто бывала, и дома, я открыл для себя какой невероятной глубины духовности и мудрости была милая матушка. Это открытие меня просто потрясло. Я возрадовался и возблагодарил Господа за то, что мне было даровано в матушке продолжение батюшкиного духовного окормления. И она нас согревала ещё один год, только один, но как много он мне дал и как я смог полюбить её за это время. Я могу сказать, что и ей было даровано думать и говорить Духом Святым — сколько раз она вносила мир и ясность в мою душу, сколько раз она направляла меня. Спаси, Господи, рабу Твою Веру. Упокой её во Царствии Твоем вместе с батюшкой. Добрая тебе память, матушка Вера Петровна. Аминь.
Январь 2005 года.
О встречах с другими батюшками рассказ ещё впереди. Сейчас могу сказать, что благодать, исходящая от них, делает их очень похожими. И стоят сейчас перед моими глазами как братья, а они и есть истинные братья во Христе, и живые, и ушедшие от нас: отец Иоанн Крестьянкин, отец Игорь Мальцев, владыка Михей, владыка Симон, отец Авель и другие милые нашему сердцу батюшки. Но каждый из них имеет что-то своё сокровенное, чем и входит в наше сердце. Для меня каждый из них некое олицетворение: отец Иоанн Крестьянкин — это Свет, отец Игорь Мальцев — это Любовь, отец Авель — Мудрость, отец Павел Груздев — Прозорливость, владыка Симон — Душевное тепло, владыка Михей — Утешение, отец Сергий — Смирение. Молитесь о нас, милые батюшки, а мы благодарственно возносим молитву о вас. Господи, спаси и сохрани духовников наших, дай им Царствие Небесное.
Господи, смилуйся и пошли нам Твоих духовных пастырей, чтобы служа им, как Тебе, и исполнив Твою волю в их воле, угодили Тебе, единому Богу, и удостоились Царствия Небесного. Аминь.
Я не знаю, для чего я это пишу. Для чего или для кого? Может, для себя. Может быть, для Тебя.
В чём Счастье? Да, и что такое это — Счастье? Откуда приходит та наполняющая тебя всепоглощающая Радость, радость ничему и, в то же время, Всему, которую я и посмею назвать Счастьем. Очень осторожно я предположу, что это и есть Благодать Божия. Она (пребывание в ней), без сомнения, и есть само Счастье. Несколько раз в жизни я удостаивался ощутить это состояние, и теперь моё сердце тоскует по Ней и жаждет с Ней встречи. Я не знаю, под силу ли мне будет передать словами одну из таких встреч, от которой остались печаль и грусть от потери Её. Но каждое воспоминание об этом заставляет сердце сжиматься, и начинаешь по-особому вслушиваться в окружающий мир и искать Тишину. Я несколько раз пробовал рассказать об этом, но что-то не складывалось в этих рассказах — я пробовал воспроизвести это словами, но лишь только пересказывал воспоминания, а это совсем не То. Один раз удалось записать, я как бы был опять Там, и сама рука записывала мои чувства. Запись странным образом потерялась. Сейчас я сделаю ещё одну попытку. Я не хочу потерять Это. Каждой попыткой рассказа я как бы вымываю из себя эту Радость. Получается, что я не делюсь Ею, а растрачиваю Её. Но я очень хочу подарить Её всем, и, может быть, через вас — себе.
Простите за длинное вступление — оно сейчас необходимо мне, чтобы подойти как можно ближе к себе в тот момент жизни и не реконструировать, а воссоздать всё происшедшее.
Карелия. 1999-ый год. Август. Река Воньга. Я иду по ней на байдарке, один. Мне очень тяжело физически — четвертый день пути, я почти ничего не ем, очень болит желудок, спина никакая, на копчике больно сидеть. Сегодня я прошёл уже очень приличный путь — на вёслах уже часов десять практически без отдыха — моя байдарка, резиновая плоскодонка «Ласточка», не позволяет отдыхать — её сразу же закручивает. Последним пройдено Синдомозеро длиной километров одиннадцать против сильного ветра по очень хорошей волне. Пришлось прилично поработать. Вышел в Муромозеро, узкое и длинное — километров двадцать пять, вытянутое с запада на восток. Собирался здесь встать на ночлег, а может и на дневку. Но, каково искушение, на озере попутный ветер с запада, что очень редко в этих краях, и я решаю использовать это обстоятельство и пройти озеро. Гребу не то, что из последних сил, а уже даже и без них. Просто, как-то гребу.
Озеро прошёл. Берега неважные. Надо идти дальше. Прохожу несложный порог. За ним должны быть хорошие стоянки. Первая занята, и вторая, и третья. Всё. Хороший берег кончается. И тут на уровне глаз вижу небольшую лужайку за стволами больших елей, выстроившихся вдоль берега и ветвями создававших арочные своды над стволами-колоннами.
Встаю. Разгружаюсь. Перетаскиваю всё свое добро на полянку. Я дома! Но ещё надо добыть дрова, разжечь костер, сготовить ужин, поставить палатку, попытаться поесть. Сейчас я и не помню, сумел ли я съесть что-нибудь в этот раз или нет. Помню, что, попив чаю, сидел на «пенке», больной спиной облокотившись на бревно. Сил не было никаких. Болело всё. Мысль одна — как добраться до палатки. Состояние полной беспомощности. Очень поздняя ночь. Костёр, и я около него полутрупом. Только молитовка про себя: «Господи, помилуй».
В какой момент всё изменилось, я не ощутил. Исчезло моё больное тело. Я его ощущал на уровне бревна за своей спиной. Боли были уже не мои, а принадлежащие лишь только тому телу. Усталости не было. Всё растворилось. Абсолютная тишина. Пожуркивание реки (я его слышал) было уже не в том мире, в котором я находился сейчас. Тишина была абсолютной, но была она как песня или музыка. И я был в ней. Стало светлее — сизоватой дымкой наполнилось пространство — как бы свет, но и не свет. Свет был, но не тот свет, который мы знаем. Этим светом стерлись очертания деревьев, и они отступили, отдалились. Всё вокруг ожило и растворилось одновременно. И я стал всем этим. Что-то рвалось изнутри меня. Радость. Она заполнила всё. Весь мир стал Радостью, а я им. Хотелось плакать, быть может, я и плакал. Я растворился в этой Радости. Было осознание Божественности, возвышенности и чистоты происходящего. Благодарность Богу заполняла меня, я ощущал Его присутствие в себе. Радовался мой дух, пела, а, может быть, плакала моя душа. Сколько времени это происходило, я не знаю. Времени не существовало. Хотелось быть Там вечность, а это и было Вечностью. Но как-то плавно проступил и опять стал ощутимым мир вокруг меня.
Я сидел у костра, прислонившись к бревну. Вокруг темнота. Мой костерок ещё не прогорел, значит, всё это было совсем недолго. Опять проступила усталость, но так, чуть-чуть. Как будто и болей не было. Внутри остались, как ласковое тепло, Радость и Праздник. Я тихонечко, чтобы их не потревожить и не растерять, отправился спать. Уснул сразу же в тихой радости и покое. Я так и спал в этой Радости, как в колыбели.
Проснулся от жуткого холода с сожалением — так хорошо спалось. Натащил на себя все, что было рядом, залез весь в спальник, попробовал согреться. Нет. Холод пронизывал насквозь. Выбрался из палатки. Чуть светало. Кругом иней. Трава и мох хрустят под ногами. Приморозило круто. Туман. Разжёг костёр. Покидал в него кем-то оставленный лапник. Огромное пламя меня согрело. Я в полудреме млею у костра и уже готов сделать попытку забраться в палатку и ещё поспать. Тепло костра меня задерживает. Я почти сплю стоя. И вдруг ощущаю, что мир вокруг меня опять изменился. Весь воздух заиграл, заискрился. Стал объёмным и осязаемым. Переливающиеся живые лучи играли вокруг меня. Всё зазвенело и запело. Из-за деревьев на том берегу вставало солнце. Сон улетучился. Я радовался, улыбался. Это было Умиление. Но сегодняшняя радость была другой. Сегодня мне был подарок. Щедрый и радостный. И я радовался и не уставал благодарить за него. Единение с миром — как это прекрасно. Я не сразу вспомнил о фотоаппарате. Сфотографировал, но плёнка не смогла передать Праздника. Даже лучи получились лишь намеком.
Весь день я шёл в радости, легко. Все мои болячки оставили меня. Весь день — праздник. Тёплые встречи, чудесные люди. И это тепло осталось во мне ещё надолго. Сейчас я его растратил и очень тоскую о нём. Это был последний день на реке.
Перечитал написанное. Всего лишь легкое прикосновение к тому, что было. Около, но не то. Для меня сейчас всё происшедшее превратилось в ностальгию, в щемящую тоску по невозвратному. И хоть я снова буду там в этом году, и жду Свидания, но будет ли оно, и, главное, буду ли я готов к нему.
Слава Тебе, Господи, Радость Ты наша и Надежда.
Июнь 2000 года.
Есть у меня запись об одном чудесном вечере и следующем за ним утре, которые мне были дарованы (по-другому сказать не могу) во время моего путешествия по Карелии в 1999 году. Назвал я свою заметочку «Встреча», потому что встретил я в тот вечер Радость и Свет. Запись я заканчивал словами о том, что я мечтаю о следующей Встрече. И был я там на следующий год и через год и после этих поездок считал, что не было больше встреч, пока случайно не открылись мои глаза и не увидел я, что было же то, что я ждал, но не увидел я этого, ибо ждал конкретного повторения моей первой Встречи.
Август 2000-го года. Я снова на этом маршруте. Второй день пути. Энг-озеро. И вот, будучи здесь уже в четвертый раз, я умудрился серьёзно заблудиться. Само озеро десятки километров, да ещё заливы-карманы. В один из таких карманов я и забрался. Часов шесть безуспешных поисков ориентиров и метаний между островами вымотали меня. Я уже оставил надежду выбраться оттуда в тот день.
Я посередине небольшого плёса. Осмотрел в последний раз весь горизонт — ничего знакомого нет. Лёг в лодке. Лежу и молюсь. Пришло спокойствие и даже тихая радость. Ну, завтра, так завтра. Выберусь спокойно и не спеша в знакомые места, найду привязки и пойду по маршруту. Сел в лодке, взял весло в руки. Разворачиваю лодку, осматриваясь в поисках места для ночлега, и (этого не может быть) вижу метрах в трехстах-пятистах перед собой самый заметный из существующих здесь ориентир, около которого выход из озера — большая гряда огромных камней — не увидеть её просто невозможно. Уверен, её только что здесь не было. Возблагодарив Бога, я продолжил свой путь.
Только сейчас, два года спустя, я понимаю, что это и была ожидаемая мною встреча. Теперь я знаю, что любое воздействие Господа благодатно в самой наивысшей мере. Специально настраиваться на них нельзя — надо ждать и всегда быть готовым встретить и увидеть Его в каждом проявлении.
Сегодня, читая Библию, я дошёл до места, где Агарь и Измаил заблудились в пустыне и готовились умирать, но по молитве «…Бог открыл глаза её, и она увидела колодезь с водою…». (Бытие 21: 15−21)
Слава тебе, Господи. Как чудесны Твои дела, только не умеем мы их видеть, а если и видим, то не понимаем. Воистину, имеющий очи, да увидит.
Следующий август, уже 2001 года. Я снова в Карелии и на том же маршруте. Второй день пути, я в той же каше островов на Энг-озере. Беру азимут. Ищу ориентиры. И вижу, в том месте, куда мне надо плыть, стоит световой столб. Сначала он вызвал интерес лишь на уровне констатации его существования. Плыву на свои ориентиры и на этот свет. Проплываю несколько островов. Пора менять направление. Снова беру азимут, ищу ориентиры и снова по моему азимуту вижу столб света, не яркий, но отчетливо видимый. Поворот составил градусов семьдесят. Светового столба на старом месте нет, он возник в другом месте по моему новому курсу. Небо серое, солнца нет, да и должно оно быть где-то почти за моей спиной. Ещё несколько смен курса и каждый раз я иду на свет. Сначала я только отмечал его присутствие, а потом начал его искать и с радостью обнаруживал в нужном месте. Так я прошёл тот участок, где заблудился в прошлом году, так было несколько раз на протяжении моего маршрута, когда возникала необходимость ориентироваться. То, что это не случайность, а посланная мне помощь, я понял не сразу, а, поняв, я плыл на этот свет в радостном благодарении и молитве.
После походов я почему-то забыл эти случаи, не вспоминал и не рассказывал. Но совсем недавно, почти год спустя после последнего похода, я ехал по делам на машине со священником. И вот вдалеке от солнца за облаками почти в том направлении, куда мы ехали, опустился луч света. Во мне проявилось воспоминание о моем Помощнике-проводнике, так он был похож на мои световые столбы в Карелии. Единственно, в Карелии эти лучи к солнцу не имели никакого отношения — они возникали то в одном, то в другом месте на горизонте и всегда там, куда мне нужно было плыть. Они были для меня.
Слава Тебе, Боже. Как я смогу выразить благодарность свою?
Сейчас я думаю, что вокруг нас много Его Свидетельств, только мы их не видим по слепоте своей.
Господи, раскрой глаза наши и позволь прозреть нам. Если Ты захочешь, Господи, помоги нам быть внимательными и чуткими и не пропустить встречи с Тобой. Я теперь уверен, что в этой жизни, здесь мы встречаемся с Тобой часто, но суета наша заслоняет нам видение Тебя. Просвети нас, Господи. Спаси и сохрани.
Аминь.
Написано в день Вознесения Господня. 13 июня 2002 года.
Другие встречи с Благодатью
Было это давно.
Осозналось значительно позже.
Осталось без благодарности.
Сейчас уходит и забывается.
Не хочу это потерять. Поэтому пишу.
Единственная просьба: «Не дай, Господи, исказить и сказать неправду».
Я не буду сейчас трогать свои детские воспоминания. Пишу о том, что мне было даровано уже в зрелом возрасте. Только зарисовки, пока не стерлось и не исказилось.
Моторный завод. Цех механообработки. Шум такой, что разговаривать можно только криком в самое ухо собеседнику.
Я иду по проходу. Вдруг оклик; «Миша!». Позже вспомнилось: полная тишина и нежный женский голос. В голосе нет интонаций, только доброта и нежность. Тихий голос, прилетевший издалека.
Так вот, тишина, оклик, я приостанавливаюсь и поворачиваюсь — голос пришёл откуда-то сзади, и в этот момент на то место, где я должен был находиться, падает огромный чугунный маховик. Задевает слегка по ботинку, на бетонном полу с металлической плиткой оставляет след-вмятину сантиметров восемь глубиной. Моя реакция очень странная. Нет ни испуга, ни удивления, ни возмущения. Полное спокойствие. Я не ищу того, кто меня окликнул, как будто зная наверняка, что там никого не увижу. Да, и на самом деле, никакой человеческий голос не способен был долететь до меня. Я спокойно продолжаю свое движение. Никому не рассказываю о случившемся. А когда видевшие это обратились ко мне, я как-то бессознательно и легко ушел от разговора, что на меня было совсем не похоже.
Проявилось и осозналось всё это через несколько лет. Я даже сходил и проверил ту выбоину и разрушения, которые оставил тот маховик, чтобы поверить самому.
Конец августа.
Моя невеста «сослана» в колхоз на край света под Вологду.
Я еду к ней на День рождения.
Добираюсь попутками.
На очередной оказался в компании с тремя мужчинами на грузовой открытой машине. Сидели на флягах с обратом — я в центре, они вокруг меня. Нашлась тема для разговора. Водитель и мои попутчики были выпивши, а в дороге добавили ещё. Почти доехали до моего места, но (из милицейского протокола) «…разогнавшись на спуске, на скорости 70- 75 км/час, водитель, потеряв управление, вильнул влево, затем вправо, машина вылетела с дороги и перевернулась вверх колёсами…».
Теперь о том, что происходило в это время со мной. Мотнуло влево, вправо, и машина, описывая полудугу, встала дном кузова вертикально. Шум, почти грохот, какой-то ор, визг — все обволакивало и оцепеняло. И в этот момент — тишина, полная абсолютная тишина и неподвижность всего. Не поворачивая головы и не наклоняя её, я как-то осматриваюсь кругом, вижу и себя. Странно (странность этого, как и всего происходящего, осозналась позже), я в кузове один. Точнее, кто-то или что-то есть рядом, но уже где-то далеко. Машина — вертикально, я — горизонтально, тишина, все недвижимо. Я отстранённо обозреваю всё это, не воспринимая и не предпринимая никаких действий (у меня вообще весьма замедленная реакция). Рождается голос внутри: «Толкаться, толкаться!» (или «толкайся» — не помню). Я отталкиваюсь от дна кузова ногами. У меня не хватает сил. Долго-долго я распрямляюсь и отталкиваюсь — мышцы чуть не рвутся от напряжения. Мысль «Не отталкивается, не получается», а голос продолжает звучать «Толкаться!». Долгие, очень долгие минуты я отталкиваюсь. Вот наконец-то я распрямился и оттолкнулся от пола. Тело поплыло горизонтально. Какие-то упоение и легкость наполнили меня. В этот момент взрыв шума и тотчас же опять тишина и неподвижность. Снова осматриваюсь. Я вишу в воздухе горизонтально, вытянувшись, метрах в полутора над землей. Машина наклонилась, опускаясь вверх колесами. Борт кузова почти касается моих ног чуть выше колен. Вёе замерло. Я стремлюсь вылететь из-под кузова, но никакого движения нет. И снова голос: «Группироваться, группироваться!». Может, слова были другие, но я понял так. И вновь в невероятном напряжении долго-долго я тяну к себе ноги. Полные тишина и неподвижность вокруг и это плачущее желание выдернуть ноги из-под борта. Вот наконец я вижу, что мне удалось убрать ноги, и тут же обрушивается грохот, и я ударяюсь о землю. Прихожу в себя, отупело осматриваюсь. Вот камень, в который я врезался, в стороне и впереди от меня метрах в пятнадцати-двадцати — машина вверх колесами, стоит прямо на бортах, фляги вокруг. Шум в голове, поташнивает, булькающие и ещё какие-то звуки. Бреду к машине, тупо хожу вокруг неё. Подбегает женщина. Что-то кричит. Я её не понимаю. Поднимаем борт, она лезет туда под кузов и в ужасе с криком — обратно. Откуда-то собираются люди. Меня оттесняют. Я тупо, скрюченно бреду в деревню — она километрах в полутора.
Потом узнаю, что одного из моих попутчиков разрубило бортом, второй немного позже скончался здесь же, третий умер через несколько часов в больнице.
Я живу… Только разбито бедро и плечо, боль в котором сейчас, через тридцать лет, может быть, и напомнила мне все это.
Другое.
Яковлевская церковь.
Я ещё не крещённый, но мне нравится заходить в церковь.
День солнечный — косые лучи в церкви.
Внутри меня радостно, тихо, спокойно.
Идет водосвятный молебен. Я его не понимаю. Просто мне хорошо.
В какой-то момент я вижу вертикальный луч, нисходящий на чашу, или, исходящий от неё.
Косые лучи солнца и вертикальный луч над чашей. Он другой — прозрачнее, переливчатый, диаметром, может, с полметра. Крылатые прозрачные тени проплывают в нем.
Я не видел, как он появился, как он исчез — просто его потом не было.
Образы детства касались меня. Тихо мне было и покойно.
Никогда больше я не видел такого.
Следующее воспоминание.
Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь. Я в нём послушником.
В храме Архангела Михаила идет архиерейская служба — приехал владыка Евсевий. Много народу. Сам храм большой высокий четырехстолпный. Очень интересный алтарь — он выступает полукругом.
Идёт служба. Я стою почти за колонной. То, что произошло, проявилось позже. В какой-то момент я осознал себя висящим в воздухе перед колонной чуть правее от центра. Я не ощущал своего тела, но был там как бы целиком, полностью. Сверху открывалась внутренность алтаря: ковры на полу, по стенам лавки с сидящими на них старцами. О существовании ковров и лавок я до этого не знал. Потом, осторожно спросив, я уточнил, что именно всё так и есть: и ковры такие, какие я видел, и лавки. Ничего этого из храма не видно.
Служба. Я в воздухе. Я весь — радость. Радость и умиление. И сейчас, когда я пишу, они наполняют меня, точнее, касаются меня. Внутри меня.
Позже, общаясь через келейницу Татьяну Сергеевну с батюшкой Иоанном Крестьянкиным, я услышал от него, что он меня видел на этой службе. Но как он меня видел, у меня не было даже мысли спросить об этом.
И только сейчас я возношу: «Господи, слава Тебе!».
Вдруг страшно стало: неужели я все это выдумал.
Прости меня, Господи.
Как я недостоин всего, что Ты даришь мне. Рыдания подступают о своей немощи духовной и недостойности.
Боже, спаси и сохрани.
И уже другое время и другое место.
Я живу послушником у монаха-священника в достаточно удалённом селе. Но сейчас я еду домой навещать своих близких. Время — где-то рядом с Благовещением. Автобус въезжает на мост через Волгу. Я смотрю на открывающийся вдалеке монастырь Толгской Богоматери. Произнося молитву, спрашиваю: «Что такое Благовещение?». И в ответ приходит несказанная радость, звучит небесное пение и происходит сияние. Длится это бесконечно. И нет сил всё это прерывать. И снова вопрос (он звучит уже сам собой): «А что такое — Рождество?» И опять — радость и пение. Но всё другое. Другая песня, другая радость, Другое сияние. В одном случае радовалось Небо, в другом — Земля. И великие грусть и тоска охватывают меня сейчас, потому что я не помню, когда пело Небо, а когда — Земля. Господи, прости меня. Я не сохранил в себе этого, хотя это было одно из самых ярчайших и радостных мгновений, пережитых мною. Да, только мгновений. Хотя эти ответы-песни длились нескончаемо, и я с огромным трудом расставался с ними, но, когда я очнулся, автобус был почти на том же месте. Потом уже подумалось, что и место ведь было особенным: я смотрел на Толгский монастырь, а находился над тем самым местом, где когда-то стояли церкви Петра и Павла с престолом моего святого Михаила Малеина и Никольская. Вплотную к её изгороди находился мой родной дом, сейчас уже разрушенный, а во время той поездки он ещё стоял заброшенный и находился за моей спиной. Деда же моего, когда-то жившего в этом доме, звали Александр Михайлович Малеин.
Господи, сподоблюсь ли я когда-либо видеть и чувствовать подобное.
И сейчас я начинаю понимать, что пишу всё это для того, чтобы понудить себя измениться и заслужить эту благодать. Моя душа истосковалась и жаждет её.
Сейчас о совершенно особом случае.
Небольшая предыстория.
Лет шесть до крещения (я крестился в 1992 г. в возрасте 44лет) и даже два года после его я очень серьёзно занимался «востоком», экстрасенсорикой, оккультизмом, магией и прочими подобными делами. (Прости меня, Господи.) Закончил несколько курсов, участвовал во множестве семинаров. Меня в этих кругах знали и уважали. Сам я ко времени описываемого случая ничем не болел лет восемь, преуспевал в делах, хотя до этого, в 1984 году, проблемы со здоровьем были такие, что врачи мне предлагали инвалидность. В описываемый же момент всё было великолепно.
Сейчас о том, что непосредственно предшествовало самому этому случаю. Летом 1993 г. мне было дано задание «поработать с деньгами». Это значит, я определённым образом заказываю деньги, и они приходят.
Я обязан сказать, что в то время я искренне исповедовал идею «Высшего разума», или, как его ещё называют, «космического сознания». Так вот, я с ним как раз и общался. Заказал первый раз три своих зарплаты. Получил. Деньги как-то странно очень быстро все улетучились. Заказал полугодовую зарплату — та же история, деньги моментально испарились. Заказываю годовую. Надо сказать, что за эти деньги я всё-таки работал. Откуда-то появлялся заказчик, и я ему между делом выполнял некие проекты, за которые мне выплачивались весьма щедрые деньги. На этот момент я закончил свою последнюю шабашку. Принята без замечаний. Начали со мною расплачиваться, я привлёк всех своих родных и знакомых и то только половину мне смогли провести в первый месяц. Эта «работа с деньгами» длилась уже с полгода. Я был полон сил. Всё было великолепно. Как раз тогда это и произошло.
Я никогда не стану описывать сам механизм общения с «высшим разумом». Но то, что я собираюсь поведать, произошло как раз в момент «выхода» на него.
(Сейчас я прервусь. Поздняя ночь. Устал. Боюсь наврать. Да ещё мысль, что он должен не допустить этой моей исповеди. Сейчас я просто валюсь с ног. До завтра.)
(Прошло два дня. На следующий день после начала этих записей я слёг. Далее в моём сознании произошло следующее. Всё, что я собирался рассказать, потеряло важность, актуальность, а затем забылось на какое-то время само желание это описать. Сейчас я практически подтащил себя к бумаге.)
То, что произошло со мной, перевернуло всю мою жизнь. Я не знаю, было ли это видением, откровением, переходом в другую реальность или чем-то другим, но это было.
Вершина горы и, в то же время, дно пропасти.
Полная темнота и, в то же время, я вижу окружающее меня.
(Ни с того ни с сего у меня сейчас резко и сильно заболели почки, и возникло острое желание прекратить это изложение. Делаю перерыв.)
(Продолжаю)
Передо мной врата. Створок сейчас нет, но я знаю, что они существуют. Я даже знаю, что на них есть какие-то изображения и надписи. Столбы ворот кажутся сложенными из камней, но я знаю — это что-то цельное, монолитное.
За воротами здание ли, дворец ли. Одним словом, сооружение. Окон нет, но исходит какой-то свет, сохраняя полную темноту. Свет имеет красный оттенок. Всё вокруг излучает красное.
Я стою перед вратами. Меня наполняет ощущение величия и важности этого момента, осознание собственной избранности.
Время остановилось.
Я хочу быть там, в этом доме. Всё мое существо рвётся туда.
Но я стою, зная, что ещё не время, что должно сейчас что-то произойти и тогда затрубят трубы, и я шагну в эти ворота. В сиянии и величии.
Тишина и так полная становится просто пронзительной.
Приходит ясное осознание, что в мире действует не одна высшая сила (космический разум, сверхсознание), а две: одна светлая и Божественная, а вторая тёмная. Осознание существования Бога и лукавого. И в это же время, недостижимость Божественного и близкое присутствие тёмного. Не только присутствие, а даже — прикосновение. Как будто я даже дышу им. Приходит осознание, что в жизни надо мною осуществляется покровительство тёмного, и я испытываю именно его водительство и руководство. Что я служу ему, получаю его помощь и всем ему обязан. Что я заслужил его особое расположение. И мне даровано всемогущество — беспредельные способности и возможности.
Мне необходимо только признать всё это, только сказать «Да», шагнуть в эти врата и получить всё.
И я исполнен желанием сделать этот шаг.
Откуда вдруг пришло ощущение гадливости к себе и всему происходящему, я не знаю.
Тоска по Светлому, по Богу пронзила меня.
Меня не только уже не тянуло в эти ворота, меня от них отталкивало, точнее их отталкивало от меня.
В воротах возникли закрытые створки (вот откуда я знаю о них), а затем возникла глухая, бесконечно простирающаяся во все стороны, стена. Всё провалилось куда-то вниз. Закрылось. Исчезло.
Я был свободен…
И беззащитен… Но это меня не беспокоило. Я уже знал, что стою на рубеже перемен, хотя осознал это позже.
Всё.
Кстати, на следующий день был звонок, что мои должники обанкротились, что денег нет и не будет. Странно, сожаления это не вызвало. Я уже становился другим.
И, действительно, очень скоро я оказался в монастыре, где на меня свалились все мыслимые и немыслимые немощи, а в это время дома отец оказывается при смерти, мать ломает ногу, рвёт связки. Отчаяние охватило меня, слёзы беспомощности. Все это усугублялось ощущением собственной причинности. Только утешение батюшки Иоанна (Крестьянкина) успокоило меня. Пришло ощущение молитвы. Он знал о моём прошлом. «Очень долго ты шёл» — сказал он и обещал молиться обо мне. Все экстрасенсорные способности оставили меня. Исповедался. Прошёл чин отречения. Года два после этого легко мне жилось. Сейчас — трудно. Слабну я духовно. Покинул нас батюшка Игорь Мальцев, добрая ему память, около которого я согревался, и совсем стало невмоготу. Да и само воспоминание обо всём этом связано с отцом Игорем. Десять дней назад на его именинах я вдруг рассказал его дочери здесь описанное (ранее этого я не говорил никому). После того, как я поведал свою историю, эти врата начали преследовать меня. И молитва не помогала. Жуть подбиралась. Поэтому появились эти строки.
Я говорю «нет» лукавому и здесь подтверждаю своё отречение. Что бы это ни повлекло за собой, я все приму тихо и спокойно. Знаю, Господь не оставит меня.
Помилуй меня, Боже, и сотвори со мною как изволишь.
И научи меня любить Тебя и весь мир. Аминь.
Июль 2001 года.
Господи, прости меня грешного.
Я понимаю, как недостоин всего, чему по чудесному провидению мне довелось быть свидетелем.
То, что я хочу сейчас рассказать, прояснилось во мне (почему-то не могу написать — вспомнилось, т. к. это не было таким воспоминанием, какие обычно происходят) во время чтения книги «Непознанный мир веры» издательства Сретенского монастыря, 2002 года, Москва.
Очень тяжело заболела моя двоюродная сестра. Рак легких. До этого она переболела раком женских органов. Была оперирована. Затем у нее была опухоль на позвоночнике. И снова операция. И вот сейчас легкие. Два года страданий и тяжёлых операций.
Палата онкологической больницы. Моя сестрёнка мучается страшными болями. Мне очень тяжело. Раньше мы жили рядом, и наше детство прошло вместе: один детский садик, общие праздники и игры. Мы были очень родные. Я страдал вместе с ней. Очень хотел чем-то помочь. Год назад я был крещён, но ещё не оставил экстрасенсорной практики. (Был такой грех. Сейчас я уже давно прошёл чин отречения). Я у ней в больнице. В слезах и мольбах я производил какие-то действия. Всем сердцем я хотел ей исцеления. Ничего в жизни я не хотел сильнее. В какой-то момент стена, к которой вплотную была придвинута кровать, то ли исчезла, то ли отодвинулась. За кроватью появились человеческие фигуры. Их было много. Некоторых я узнал: мои бабушка с дедушкой, её бабушка, ещё несколько знакомых наших с сестрой родственников, уже умерших к тому времени. Среди них были и незнакомые мне люди. Они стояли неподвижно. От них шли доброта и, я бы сказал, даже радость. Слёзы навернулись у меня на глазах. Мне стало радостно и спокойно. Я принял всё это как знак скорого исцеления. Я даже так объявил своим родственникам. У сестры прекратились боли. Она выглядела радостно успокоенной. Я очень радовался всему этому.
На третий день моя сестра очень тихо и спокойно отошла в мир иной. Как я страдал тогда, трудно передать. На похоронах я сказал несколько слов. Сердце мое говорило так, что люди плакали. Очень светлым и смиренным человеком была моя сестра. Добрая ей память.
После её похорон у меня было чувство, что я должен умереть. Даже какие-то дни отмерились. Я по-настоящему готовился к смерти. Господь не попустил. Я ведь значительно позже понял, что наши явившиеся родственники радовались за сестру и уже ждали её к себе. Десять лет прошло. В это самое время я тогда готовился умирать.
Мне грустно и стыдно вспоминать свою попытку излечения сестры. Но, как я благодарен Господу за то, что Он явил чудо Свое, и за то, что был милостив ко мне.
Слава Тебе, Господи. Помяни во царствии Своем всех наших родственников. Аминь.
8 мая 2003 года. Вчера была Радоница.
Август 1994 года. В мае я вернулся из Псково-Печерского Свято-Успенского монастыря. Исполнил послушание батюшки Иоанна (Крестьянкина): вычитал каноны, съездил к отцу Борису (Храмцову) в Гефсиманский скит, соборовался. Побывал у отца Сильвестра в селе Сулость и собрался у него пожить. Сейчас лежу совершенно разбитый, радикулит прихватил до такой силы, что с огромным трудом дохожу, почти доползаю, до туалета. Валяюсь уже неделю без улучшений, ни кашлянуть, ни повернуться, да и просто лежать невмоготу. Представления о числах и днях недели нет. Что там делается в миру, не знаю.
И вот в какой-то из дней (теперь-то я знаю, что это было 20 августа) часа в четыре вечера у меня возникло непреодолимое желание ехать в Толгский монастырь. Оно пришло как некий толчок изнутри. Сначала я воспринял это желание, как совершенно несерьезное — куда мне ехать, ведь еле до туалета добредаю. Но оно становилось всё настойчивее и настойчивее до той поры пока не обрело форму — надо ехать обязательно. Я сопротивлялся, как мог: дескать, и служба-то уже давно идёт (она там начинается часа в четыре), да мне и до лифта-то не дойти, не говоря о двух автобусах. О них я думал с особым страхом — уже был знаком с тем, как езда в автобусе разбивает больной позвоночник. Необходимость и невозможность ехать борются во мне. Ладно, еду. С огромным трудом одеваюсь. Говорю себе — вот сейчас дойду до лифта и вернусь. Дошёл, а лифт не работает. Восьмой этаж. С больной спиной спускаться по лестнице сложнее, чем подниматься. Со слезами обреченно бреду. Куда? Зачем? Внутри твердо звучит — надо. Господи, помоги. Доползаю до остановки. Еду. Пересадка. Снова еду. Зачем? — времени-то уже около шести. Доехал. Еще пешком километра два. Еле добрёл до монастыря. Проходная. Какие-то люди. Их не пускают. Но мне надо, и меня никто не задерживает, даже как будто не замечают. Времени — около семи. Уж совсем без энтузиазма добредаю до входа в сам монастырь. Что это? У ворот — священники в большом числе, игуменья Варвара, монахини, несколько послушников, омоновцы. Выясняется — ждут приезда Святейшего Патриарха Алексия II. До этого случая я и не знал, что 21 августа день Толгской иконы Божьей Матери, тем более, не знал о приезде Святейшего. Вот куда я был зван, а ещё и упирался. Я пристраиваюсь к послушникам. Предо мной огромный омоновец. Слышу разговоры по рации — сейчас подъезжает. Появляется машина и останавливается напротив меня. Мой омоновец куда-то уходит. Открывается дверь машины. И прямо передо мной в полутора шагах — Святейший Патриарх. Меня прямо толкает чуть шагнуть и попросить благословения. Я почему-то сдерживаюсь. Как я сейчас жалею об этом. Как я не умею слышать подсказки. Сколько раз такое бывало — слышу надо делать так, а делаю по-другому или не делаю вовсе. Вот и здесь — ведь меня прямо выбрасывало к Святейшему, но, то ли робость, то ли чувство недостойности остановили меня..У ворот происходит встреча Патриарха. Хлеб-соль. Приветствие. Благословение. После дороги Его Святейшество уводят отдохнуть. Мы, послушники и монахини, ожидаем его на лестнице в храм. Стоим с двух сторон от прохода. Перед нами две шеренги омоновцев. Ждём. Мне стоять трудно. Терплю. Проходит часа полтора. Перед тем, как появиться Патриарху, приходят два священника и встают около меня друг против друга, чтобы встретить Святейшего и попросить благословение храму. Опять стоящий около меня омоновец уходит. Приближается Патриарх, останавливается около священников. Каким-то образом ближний ко мне священник смещается в сторону, и я опять оказываюсь лицом к лицу со Святейшим. Снова меня толкает попросить благословение у него, и снова я не решаюсь. Все проходят в храм. Начинается вечерняя служба. Служит сам Патриарх Алексий II. Благостно и умилительно идёт служба. Елеепомазание. И великое счастье выпадает мне принять помазание от Святейшего Патриарха. Времени уже двенадцать часов ночи. Усталости нет. Прикладывание к иконе Толгской Богоматери. Мало сказать, что душа поёт и радуется. Ощутимо присутствует Благодать Божия. Служба заканчивается. Завтра торжественное богослужение в честь юбилея монастыря. Я перед вопросом: мне хочется остаться переночевать в монастыре и попасть на праздничную литургию, но память о больной спине и перспектива ночевать где-то на полу меня удерживают. Я практически уговариваю себя ехать домой. Иду на остановку, сажусь в последний автобус и, уже едучи в нём, обнаруживаю, что моя спина не болит. Не болит вообще. После таких болей, что у меня были, несколько недель чувствуешь спину. Здесь же, боли исчезли полностью. Я абсолютно здоров. Слава Тебе, Господи. Как велика сила Твоей благодати. Как много Ты нам даёшь. Как мало мы достойны этого. Господи, спаси нас и сохрани. Аминь.
7 июля. Рождество честного славного Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.
Мне пятьдесят четыре года, но некоторые воспоминания из детства и поныне живут во мне и греют мое сердце. Временами они уходили, и я жил без них. Я не буду сейчас вспоминать, что за годы это были, каким тогда был я сам. Но зато были периоды, когда они заполняли меня всего, и я просто в них и ими жил. Вот и сейчас некоторые из них всё время находятся во мне. Это не значит, что я копаюсь в них постоянно — радостные и счастливые ощущения из моего далекого детства навещают меня и питают.
В детстве я был нелюдим. Мы жили в своём доме с большим, а мне казалось в ту пору, огромным, садом. В доме и саду было достаточно укромных и таинственных закуточков, чтобы сделать мою жизнь интересной и наполненной и, я бы сказал, достаточной. У меня были любящие меня родители, бабушка, дедушка и соседка Елизавета Петровна. Её я считал своей второй бабушкой. Она работала заведующей библиотекой в Доме учителя (так тогда назывался Дом работников образования) и уделяла мне огромное количество времени. Мне было интересно и радостно в моей нелюдимости, более того, я даже как-то сторонился своих сверстников. Пишу, и перед глазами возникает наш дворик, сараечка, поленницы, навесы для дров, под навесом верстачок, собачья будка, около дома жасмин, золотые шары и спаржа, и сам дом. Большой, метров пятнадцать на пятнадцать, с мезонином, двумя крыльцами, сенями и кухней, примыкавшими к дому. Семь комнат с залой. Изразцовые печи, горки, комоды, шкафы, сундуки — следы старинного уклада жизни, и неторопливое размеренное течение времени. Все это, как островок другого времени, другой жизни, даже для меня тогдашнего. Вспоминаю сейчас, было как бы два разных мира, за забором нашего двора и внутри его, но оба они составляли материальный мир моего детства.
Но был и ещё один мир, о котором не знал никто, кроме меня. Мир необычный и скрытый ото всех. Мир радостный и всегда солнечный, пронизанный нежностью, лаской и любовью. То есть, всё-таки было два мира. Один — это наш обычный материальный, в котором были и наш дом, и улица, и город, и люди вокруг. Другой, для меня в такой же степени реальный, — это необычный сад, нет — нет, это не наш сад у дома, где были и, как будто обычные цветы, но в то же время, чем-то отличающиеся от них, и другие, которых я никогда и нигде не видел. И сам этот сад представал перед моими глазами несколько странно — как бы я одновременно находился и в массе цветов, и над цветами. Я не помню, чтобы я там гулял, я там просто находился. В этом саду я бывал очень часто и подолгу, но время там протекало странно, его там не было, там была вечность. Еще я помню там лучезарное небо, всегда было одинаково светло, но я не помню, чтобы я хоть раз видел солнце, но в то же время, все было пронизано теплым золотистым светом. Там сам воздух, если он там существовал, был наполнен нежностью и любовью, там была сама Любовь. В этом чудесном мире со мной всегда вёлся какой-то разговор, но кто говорил, я не знаю, что мне говорили, я не помню. Такое ощущение, что меня учили чему-то. Этот мир был настолько реален, что я не знал, в каком из них я действительно живу, и, в то же время, я опасался, что должен будет остаться только один из них. Там была непередаваемая радость, тихая и поющая. Не помню, когда и как, но я почему-то остался в этом мире, а тот покинул меня, и о нём я буду помнить всегда. То, о чём я сейчас пишу, относится к моему самому раннему детству, в котором, по воспоминаниям моих близких, я не говорил до трех лет. Нет, не то чтобы я не мог говорить, я, просто, не разговаривал, как-то обходился без слов, но, если меня совсем не понимали, как вспоминают, то мог свободно выразить свою мысль и словами. Мне, наверное, незачем было говорить, было хорошо и так. Думаю, я и сейчас с удовольствием помолчал бы. А если бы ещё и в тот сад попасть. Но, я сейчас другого состояния, а может быть, и содержания, и тот сад, по-видимому, не для меня сегодняшнего, я, по всей видимости, сейчас его недостоин.
В моей жизни было ещё несколько периодов благодатного общения, когда я явственно ощущал присутствие Духа Святаго на себе. Тепло внутреннего бессловесного общения наполняло меня. Всё вокруг было наполнено теплом и добротой. Окружающие люди тянулись ко мне. Мне было радостно и легко жить. В какой-то момент это состояние уходило, а я наполнялся чувством вины за своё предательство. Я сейчас не помню, в чём оно состояло, но хорошо помню и даже ощущаю то состояние оставленности и собственной виновности в этом. Пишу эти слова, а внутри меня что-то сжимается, тоскует и жаждет того утерянного мною радостного светлого единения. Как легко потерять, и как трудно обрести. Много хуже то, что я часто забываю эти моменты радости, перестаю тосковать по ним, перестаю стремиться к ним, погружаюсь в суету, в серость обыденности, в саможаление и через это перестаю жить. Жизнь — в движении к Свету, в борьбе с самим собой, в поиске божественного в себе. Часто забываю это и на какое-то время теряю себя. Но, слава Богу, опять наступает просветление, и снова я начинаю жить, и снова начинается борьба. Иногда это возвращение происходит через физические немощи и искушения, и как часто я забываю возблагодарить Господа за эту заботу обо мне.
Слава Тебе, Господи. Укрепи нас в желании прийти к Тебе. Аминь.
О «личном опыте»
Могу ли я опираться на личный опыт?
До какой степени весома его ценность?
Да и что, собственно, такое — личный опыт?
Так, происшедшее в один из периодов моей жизни поражение и пережитые из-за него постыдное унижение, раздавленность, позор, сегодня приобретает только сейчас осознаваемую ценность, становится положительно значимым. Это поражение уберегло меня от самовознесения и, страшно подумать, кем и каким бы я был сейчас, если бы в тот момент я получил победу. Благодарю свою Судьбу. Слава Тебе, мой Господь.
И моё не раз испытанное торжество сегодня представляется фарсом, и мне стыдно за него. Сейчас я осознаю, что как только свой успех возвожу в собственное достижение, и он становится предметом моей гордости, в этот момент он становится моим истинным поражением. И дай мне, Господи, видеть мою гордость в процессе её рождения и дай силы удержать её. Дай не забыть, что за всем стоишь Ты — мой Господин, и научи благодарить и за успех и, в ещё большей мере — за уроки смирения. Аминь.
Нет у меня сейчас никакого опыта, кроме одного — сверять свой путь по Тебе, Господи. Я младенец. Я весь отдаюсь в волю Твою. И сохрани меня, Господи, и сделай чистым. И здесь пишу не я, и не умом своим, а боль в сердце моём пишет это. Как же я сейчас боюсь потеряться, как боюсь положиться на свой разум. Я слаб и немощен.
Прости меня, Господи. Прими меня, Боже. Будь моим поводырем, будь моими глазами и ушами, будь моими разумом и сердцем. Будь во мне.
Недомогание
Утро 7 ноября. Как будто праздник, хотя для меня этот день праздником сейчас уже не является. Собирался сходить на работу, но ощущение немощи захлестнуло меня, и я погрузился в состояние, которое в последнее время частенько меня навещает: близости конца, безысходности и бессилия. Со мной подобное происходит уже года два, но сегодня это состояние так сильно навалилось на меня, что не было возможности двигаться и что-либо делать. Оно было отчётливо проявлено в постоянно зудящих мыслях о ненужности и бесполезности каких-либо действий. Чувство тревоги дополняло и усугубляло общее угнетенное состояние. Я, уж и не знаю как, но решил записать эти мысли и ощущения, так отчетливо проявлены они были. Взялся за ручку и, невероятно, вся эта тяжесть разом исчезла.
Я сижу перед чистым листом с чистой головой. Куда попрятались все эти мысли, которые только что не давали мне покоя? Только что я был раздавлен без возможности даже двигаться, а сейчас я могу дышать и жить, и действовать.
Что это было? Куда и почему ушло? Потеря это или избавление? Конечно, мне сейчас легче — я свободно дышу, и надо мной не висит меч обреченности. Но что-то внутри шевелится недовольно, для какой-то моей части чем-то притягательно было то состояние — свернуться калачиком, ни о чем не думать и погрузиться в эту серую трясину.
Но, надо признать, что там было и то, чего мне действительно не хватает в нормальном моем состоянии: делания каждого своего дела как последнего, но только не со сжатыми от тоски до тупости мозгами, а с полной самоотдачей и радостью.
Сама же эта безысходность или то, что её вызывает, так труслива, что моментально прячется, лишь только начинаешь её пристально обследовать. И очень жаль, что мне не удалось её подловить и зафиксировать все её составляющие, и найти, и увидеть её корни. Но теперь я знаю, действительно, нечисть исчезает, когда направляешь на неё свет, и даже света твоего сознания бывает достаточно, чтобы справиться с ней. Главное, вовремя увидеть и почувствовать нападение на тебя, понять, что это именно нападение, вспомнить, что надо действовать и вступить в борьбу. Лукавый отступает, когда призываешь Имя Господа. Победа не всегда даётся легко, но эта борьба и есть часть того, ради чего человек вообще пришёл в этот мир.
Помоги нам, Господи. Дай нам способность духовного бдения и укрепи нашу решимость ко спасению. Слава Тебе, Господи. Аминь.
Обретение мира
Я для себя сделал открытие, подарившее мне радость нового понимания мира. Прошло несколько дней. С сожалением чувствую, что острота осознания его проходит. Я спешу поделиться им с теми, кто этого ещё не знает. Вот оно.
Как озарение пришло понимание, что я не какая-то маленькая никому ненужная песчинка в этом огромном мире, а часть самого его. Как мой палец — часть самого меня, как самая маленькая моя частичка — это я сам, и точно так же и сам я — неотъемлемая часть всего нашего огромного мира, я и есть этот мир. Осознание факта моей принадлежности миру, себя в нём и его во мне самом родило единение с ним. Он пульсировал во мне, и мой пульс звучал в нём. Всеобъемлющая любовь поглотила и на какое-то мгновение преобразила меня. И мир во мне звучал. Он был во мне.
Всем сердцем ощущал я присутствие Божие в этом мире: за всем этим и во всем этом был Он, любящий и любимый. Он дал почувствовать Свою доброту и произволение ощутить, охватить и узнать мир и себя в нем.
И как не может какой-то мой орган ненавидеть другой и отторгать его, так и мы все не можем отторгать никого и ничего из существующего в этом мире, иначе мы разрушим его.
И ещё я понял, что наш мир болен, и болен он нашими болезнями, а болезни эти — наши грехи, наше нерадение, наша озлобленность, наше немилосердие, недостаточность нашего добротолюбия и любви, наша бездуховность, наше непонимание того, что наш мир — это все мы. Духовная болезнь одного из нас заставляет страдать весь мир, так же как от боли в моем зубе я весь плохо себя чувствую.
Я пишу эти строки, а уже нет во мне той радости, и у меня уже не захватывает дух, как в момент осознания того, что я Вам рассказал. Не знаю, как удержать это состояние в себе, как сохранить и сберечь.
Помоги нам, Господи, осознать все это и измениться.
О мире в душе
«Я вам не желаю ни богатства, ни славы, ни успеха, ни даже здоровья, а лишь мира душевного. Это самое главное. Если у вас будет мир — вы будете счастливы».
Преподобный Алексий Зосимовский.
Как достичь этого душевного мира? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо понять, что мешает нашему душевному миру, что его разрушает.
Серьезно «мешает» нашему внутреннему спокойствию наша совесть — постоянно зудит и не даёт покоя: сделай это, исправь то, не ленись, не лежи, сделай так, помоги, не так это делаешь, переделай, как ты мог так поступить и ещё многое тому подобное. Это мы обычно называем угрызениями совести. Их вызывают все наши неправедные поступки и мысли — наши грехи. Путь избавления от этих беспокойств один — слушать и взращивать свою совесть, исправлять мысли и дела свои, вести праведный образ жизни. По прошествии времени выясняется, что не все наши проступки возможно исправить или, что даже исправленные, они продолжают тяготить нас. В Православии есть способ исправления, лечения себя — это исповедь и причастие — самый прямой путь к миру в душе.
Надо сказать, что своим неприятием, неслушанием совести мы можем сначала заглушить её голос, а затем и убить. И тогда даже страшно представить, какой ужас ждёт такого ещё живущего, но уже мёртвого человека. Здесь и самоубийства, и преступления, и другие беды. Первое, чего он лишится, это мира в душе, потому что душа его будет мертва. А главное, он никогда не наследует Царствия Небесного, никогда не познает Бога и благодати Его. Такой человек станет носителем зла, его воплощением на земле. Это происходит потому что душа оживотворяет тело человека и именно она является основой, а тело — это лишь только как бы физическая оболочка души, хотя они и нераздельны. Точнее, всё-таки не оболочка, а физическое отражение души, её орудие в материальном мире. Поэтому любая болезнь души проявляется на физическом уровне — на теле человека.
Необходимо ещё иметь ввиду, что некоторые свои проступки мы забываем или совершаем неосознанно по незнанию. Забываем мы частенько, потому что, борясь с собственной совестью, хотим это забыть — уж очень неприятно об этом помнить, помнить о себе плохое. В таких случаях в Православии прибегают к таинству соборования, которое помогает избавиться от забытых или совершённых по незнанию грехов.
Далее: нас лишают спокойствия наши обиды. Те, которые нанесли мы, действуют на нас через нашу совесть. Те, которые нанесли нам, через нашу гордость живут в нас собственными червями, разъедая нас. Надо учиться не обижаться. Если нас укорили за дело, так этим сделали великое благо, открыв нам глаза на наши недостатки, за что можно только благодарить. Если нас безвинно обидели, то следует принять это смиренно и помолиться за обидчика, порою и сам он в этом не виноват — скольких людей мы сами обижаем, порою даже не замечая этого. Простите вы, простится и вам.
Великое безпокойство доставляет нам зависть, вселяя неспокойствие в наш внутренний мир. Что здесь можно сказать: даже мое мне не принадлежит, а уж тем более чужое. Уметь радоваться чужим успехам, молиться за тех, кто, потеряв совесть, обирает нас и богатеет, учить себя довольствоваться тем, что имеешь. Помнить всегда о том, что мир душевный дороже всего. Помнить о том, что твое только то, что ты отдаешь. Служить другим, радоваться за людей, видеть в них только хорошее, видеть в них проявление Божие, а в их поступках — добрые подсказки нам, доброжелательность и любовь.
Есть много других обстоятельств, коими мы разрушаем свой душевный мир. Но причина нашего неспокойствия всегда в нас самих. Необходимо знать и всегда помнить, что мир в своей душе разрушаем мы сами своими грехами — неправедными мыслями и поступками.
Пусть дано будет нам стремиться к чистоте душевной, к радости обретения душевного мира и пусть дано будет нам видеть свои грехи и не совершать их.
И да будет всегда мир в вашей душе. Аминь.
P. S. Прочитал написанное и услышал вопрос: «А что же такое — мир душевный?». Очень похожи понятия: мир душевный и душевный покой, но они имеют и отличия. Понятие «мир душевный» включает в себя понятие «душевный покой» и без него не может быть. Само понятие «душевный покой» характеризует внутреннее состояние души человека, отражая его внутреннее чувственное и эмоциональное спокойствие, состояние души без возмущений. Мир душевный имеет в себе кроме сказанного единение всех сил души и объятие ими окружающего мира — освещение и освящение его. Мир душевный — это спокойная и чистая совесть в первую очередь, это спокойное восприятие как добрых, так и недобрых событий в своей жизни, это спокойное удержание себя от худых мыслей и искушений, это любовь к ближним своим, которая оживотворяет душу и поселяет в ней покой и мир, как результат деятельного устремления к Богу, это благие помыслы, преобразующиеся в добрые дела. И если душевный покой является внутренним состоянием человека и находится в нём, то мир душевный, также являясь внутренним состоянием, имеет свойство исходить из человека и охватывать окружающих людей и является проявлением благодати Божьей.
Так дай же нам, Господи, мира душевного, заполни наши сердца жаждой радости духовной и прощения перед лицом Божиим. Аминь.
Одиночество
Кто же я такой в этом огромном безбрежном мире людском?
Одинокий мятущийся странник?
Одинокий? — это хорошо или плохо?
И одинокий ли?
Мне мило уединение.
В уединении нет одиночества. Одиночество в толпе. Есть люди — и нет их — все чужие.
Один.
Страшно?
Нет.
Через это одиночество есть путь к Богу, к себе. Пока ты с людьми и полагаешься на них, зависишь от них, веришь им, надеешься на них — Бог далеко — всё твоё внутреннее пространство занимают проблемы отношений с ними. Отдаляешься от людей с их страстями, желаниями, привязанностями — и приближается Бог. Ты начинаешь Его ощущать, чувствовать Его в себе. Радость общения с Ним поселяется в твоём сердце. И, странно, люди приближаются. Я один и поэтому могу любить их. Бесстрастно. Такими, какие они есть. Могу принять их в своё сердце. Могу молиться за них.
С Богом нет одиночества — есть Любовь.
Я стал одиноким, чтобы обрести всех.
Я отошел от мира, чтобы найти его.
Всё это по промыслу Божию и благодаря Ему.
Я теперь знаю Тишину.
Я знаю Его тишину.
Я в ней.
Что это. Прощание. Возвращение. Обретение.
О некоторых проявлениях воздействия лукавого
Вечер. Ни с того, ни с сего охватывает состояние безгрешности. Какие-то попытки обличить это состояние тонут и не принимаются. Даже явные факты грехов отметаются.
Следующее утро. Осознание своих грехов, и до такой степени, что оно перерастает в гордость своими грехами. И положение слева от Господа во время Суда не только не устрашает, а даже превращается в позу и гордость этим обстоятельством. Сейчас мне даже страшно писать это, но такое было на самом деле.
Где-то к вечеру. Стенание и оплакивание своих грехов, осознание невозможности их прощения и тихий скулеж по этому поводу. Слава Богу, всё это перешло в покаяние. Не могу сейчас сказать о глубине его — прошло уже несколько дней. И здесь «помог» лукавый — что-то постоянно мешало записывать.
И сейчас я сел писать в состоянии полной физической размазанности. Что-то в последнее время участились нападки на меня. (Избави меня, Господи, от гордости этим — дескать, де заслужил своими размышлениями. Прости, Господи.)
Я рад сейчас тому, что могу произнести: «Господи, помилуй мя», а ведь были состояния, когда я даже не мог вспомнить слова «Боже, Господи». И только через это я понял, какое счастье помнить имя Твоё, и от этого понимания стало радостно на душе.
Не оставляй меня, Господи. Слава тебе.Аминь.
Сентябрь 2001 г.
Я опять стою перед некоей потребностью своих внутренних изменений. Что произойдёт, я не знаю, но чувствую и ощущаю это всем своим существом. Ощущаю, что проснулся мой дух, что он уже начинает менять меня.
Господи, только бы не поскользнуться, не упасть и не отпасть. Знаю, как велика глубина пропасти оступившемуся. Дна нет. Господи, сохрани.
Как перед родами происходит шевеление плода, так и во мне сейчас происходит некоторое внутреннее движение. Знаю, нельзя спугнуть, нужно быть в готовности принять, нужно захотеть всем сердцем открыть себя Господу, открыться полностью, освобождая и представляя Ему всего себя.
Потребность радоваться поселилась во мне, радоваться Господу.
Сегодня день Святаго Духа.
Июнь 2002 года.
Октябрь 2002 года. Очередное изменение моего внутреннего состояния. Закончился период «самописания». Что это значит? До этого всё, что я записывал, писалось само. Я только записывал, а мысли возникали и формулировались сами. Что случилось со мной, я не знаю, но несколько месяцев назад появились затруднения, а сейчас совсем исчезла эта способность. Эту заметочку я начал писать с целью разобраться в себе и в причинах таких изменений. То, что у меня исчезла способность писать, является следствием общих изменений моего состояния, в первую очередь, духовного, как я считаю. Чем ещё характеризуется это мое состояние? Физическое недомогание, слабость, боли, зачастую блуждающие. Снижение волевого потенциала. Отстранённость. Вслушивание в себя. Кто-то мечется во мне, как представляется, маленький, мною же самим ущемляемый и обижаемый, но именно в нём ощущается мое доброе начало.
Я воюю сам внутри себя. Часто терплю поражения.
Что ещё изменилось во мне? Все, что ни пишу сейчас, все связано с Богом. Не могу по-другому. За всем происходящим вижу следы деятельности или Божьей, или лукавого. Чаще, лукавого. Как он силён в нашем мире. Даже видя его откровенное воздействие, я чаще всего ничего не могу поделать. Огорчает то, что у меня не получается открыть глаза на это другим людям. Я как будто говорю на другом языке. Меня не понимают и не слышат. Больно мне. Ощущаю немощь и бессилие своё.
Может, я всё надумываю? Может, я ищу сложное в простом? Может, я сам все понимаю не так, как надо? Может, именно мною и руководит лукавый? Отрекаюсь от него. Господи, не оставь. Дай видеть. Будь во мне.
Приходят мысли о служении. Хочется написать «Служение» с большой буквы. (Не тщеславие ли и гордыня опять во мне?) Вопрос в том, в чём заключается именно моё Служение? Я давно знаю, что я духовно слеп — я не замечаю того, что Господь говорит и показывает мне. Слава Богу, что-то со временем во мне проявляется, но как это бывает поздно. Душа и дух мои плачут во мне от слепоты и глухоты моей. Что во мне мешает слышать и видеть? Точнее, чем я сам мешаю себе, чем я заглушаю голос Бога в себе? Нечистота моя, грехи мои, но главное, отсутствие моего постоянного обращения ко Господу, непроизволение моё. Господи, будь во мне всегда, заполни меня всего. Веди меня. Дай служить Тебе. Очисти и освяти. Аминь.
Дописано в конце августа 2003 года.
В августе 2000 года я оказался в Соловецком монастыре. Эта поездка не планировалась — как говорят, привёл Господь. Одиночное путешествие по реке в Карелии, встреча с хорошими людьми, и я на Соловках. Был там три дня. Сначала я ещё не отошёл от похода, от бессонных ночей и не ощущал Соловецкого духа, не чувствовал благодати. Пока ещё всё воспринималось по-мирскому. Да, грандиозный монастырь, да, величественный, да, красиво, да, впечатляет. Потом монастырь воспринимался по-другому. Там главным является не величественность, а дух.
Тихие проникновенные службы. Даже возгласы священника тихи. Служба идёт как-то вполголоса, одухотворенно и благодатно. Зачем повышать голос, если Господь здесь среди нас. Негромкое монашеское пение погружает в молитвенное состояние.
Задушевные братские молебны, трепетное прикладывание к святым мощам.
Всё окружающая тишина, которую не нарушают ни шумы с причала, ни туристы, в большом количестве прибывающие на остров.
Умиротворение — вот то чувство, которое жило во мне на Соловках. Живые огромные камни стен монастыря взирают на тебя, погружая тебя в безвременье. Это тоже особое на Соловках — ощущение времени — настоящее пронизано прошлым, а порою кажется, что и будущим.
Ещё, собственное уединение, которое возникает само, несмотря на большое количество туристов вокруг — монастырь их всех поглощает и уединяет, настраивая на размышления. Внутри тебя постоянно бьется розлитая там благодать.
Сейчас, спустя три месяца, когда я это пишу, перед моими глазами проплывают стены, храмы монастыря, а внутри тихая радость прикосновения к благодати.
Так и останется в моей памяти: монастырь, тихо плывущий по волнам времени и пространства в окружении берёз, похожих на яблони, вод Святого озера и Белого моря, и облаков, хранящий святость и святыни, оберегающий и дарующий.
Ноябрь 2000 г.
Год 1993. Где-то летом я был неделю в командировке в Москве. Я смог так спланировать свои дела, что освободил последний день для поездки в Лавру к преподобному Сергию. Заранее купил билет до Ярославля, вещи оставил в камере хранения и налегке отправился в тогда ещё Загорск. Приехал, прошёл в Троицкий храм к батюшке и пробыл там несколько часов, совершенно потеряв представление о времени, до такой степени мне там было хорошо. Вдруг я почувствовал, что мне пора идти. Попрощался с преподобным Сергием, благословился и отправился на станцию, обласканный и омытый духовной радостью. Пошёл пешком, совсем даже и не торопясь. Дождался электрички, сел в неё и так в тихой радости и молитве поехал. В Мытищах взглянул на часы и обеспокоился тем, что опаздываю на свой поезд. Выяснилось, что электричка прибывает в Москву в 15.45, в то время как мой поезд отходит в 15.40. Ко всему прочему, электричка начала опаздывать. Протиснулся поближе к выходу. Молитвенно обратился к преподобному, что, дескать, так хорошо было у Тебя в гостях, что я вот грешный засиделся и теперь опаздываю. Сказал Ему: «Прости меня, Отче, и помоги. Не может этот радостный день закончиться неудачно, ведь мне так хорошо сейчас с тобой». Как светлый лучик внутри себя почувствовал ответ, что всё будет хорошо и что он всё устроит. В меня вошла спокойная уверенность в этом. Меж тем, электричка подошла к перрону. Времени 15.55. Уже прошло пятнадцать минут, как мой поезд должен был уйти. Но я бегу в камеру хранения, беру вещи. Внутри уверенность и спокойствие. Выбегаю на перрон. Взгляд на табло — третий путь. И вижу, мой поезд ещё стоит. Я бегом к нему, а он трогается, не дождавшись меня. Мне его уже не догнать. Я иду шагом вслед за ним. На какое-то мгновение отчаяние охватило меня, и я, чуть не плача, прошептал только: «Отче, Отче». И поезд останавливается. Последний тамбур на самом краю перрона. В невероятной радости, но всё же в тревоге, я бегу. Добежал. Все двери закрыты. Что делать? И вдруг открывается дверь последнего тамбура. Выглядывает проводник посмотреть, что же случилось. Я врываюсь к нему, и сразу же поезд трогается. Прохожу в свой вагон, сажусь. Радостно мне и умилительно. Быстро бежит время. Я проезжаю мимо Лавры и, крестясь, благодарю батюшку Сергия. Теплом в своем сердце слышу его ответ и благословение.
Теперь, когда задерживается отправление поезда, я тихо радуюсь и молюсь. Опять по чьей-то молитве он дожидается спешащего путника.
Отче Сергие, моли Бога о нас. Аминь.
Июль 2003 года.
Благодать святого Иринарха
Довелось одному человеку быть в Борисоглебском монастыре у раки преподобного, лежащего там под спудом. После службы отец настоятель благословлял и надевал вериги преподобного на немногочисленных паломников. Каждый, надев вериги, говорил как они тяжелы. Дошла очередь и до этого человека. В молитве и с трепетом подошёл он к веригам, перекрестившись, приложился к ним и из рук настоятеля принял их на себя. Как рассказывал этот человек, готовился он принять на себя тяжесть, а ощутил необыкновенную легкость, почти полёт. Радость наполнила сердце и молитвенное звучание. Как потом он вспоминал, осталось ощущение, но пришедшее позже, что он смог бы в это время говорить с преподобным, а может быть и с Всевышним. Душа его радовалась и стремилась к Богу.
Отче Иринархе, моли Бога о нас грешных.
Было это в конце июля 2007 года за день до начала Иринарховского крестного хода. Записано в августе 2008 года.
У Господа мгновения как тысячелетия и тысячелетия как мгновения
Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.
Был однажды такой случай с одним человеком.
Работал он учителем, жил рядом со своей работой. И вот в какой-то из дней он в большую перемену, которая длится пятнадцать минут, забежал к себе домой, чтобы на скорую руку перекусить. Быстренько поел и за чаем взял в руки журнал «Русский дом». И зачитался. Дочитал статью о С.П.Королеве. Следующая статья о православном чуде. Как этот учитель потом рассказывал, он прекрасно понимал, что времени у него только две минуты, но не мог оставить чтения. Он не мог опоздать на урок, такого он не позволял себе никогда, и не мог оторваться от чтения. Его сердце радовалось и парило в небесах от этого чтения и в то же время оно плакало и молилось о том, чтобы ему не подвести своих ребятишек. Так он и читал, воспаряя душой и сокрушаясь о своей практически уже явно состоявшейся провинности. Странно, что в этой ситуации читал он благоговейно и не торопясь. Дочитал, вознёс хвалу Богу, порадовался душей. Обреченно взглянул на часы, и о чудо, они показывали то же самое время, что и в начале чтения. Он успел на урок. В молитве прошёл весь день и в радости. Вечером снова вернулся к этому журналу, посмотрел на статью, которую читал в обед, ещё раз удивился и порадовался — прочитать такой объём даже быстро возможно ну никак не менее чем за двадцать минут, но не за те несколько секунд, как было этим днём.
Как велики Твои дела, Господи, даже в малом. Слава Тебе.
Произошло это в день Благовещения 7 апреля 2006 года, о чём оставлена запись в дневнике этого человека. Записано с его слов в мае 2008 года.
Благодать и бесовское
(Достоверная запись, взятая непосредственно из дневника одного человека)
18.06.2004. Вчера прикладывался к великим святыням — чудотворным иконам Пресвятой Богородицы: Ярославской, Толгской, Фёдоровской. Ушёл в благодати. И сейчас ещё сердце трепещет. Пресвятая Богородица, спаси нас. Молись о нас грешных. Простри над нами Покров Свой святой.
21.06.2004. В свое время не записал, записываю несколько дней спустя, что после приобщения благодати икон Пресвятой Богородицы, идя от собора по Большой Федоровской, я видел фигуру монаха, из воздуха сотканную и в воздухе затем растворившуюся. Фигура была больше человеческой. Смотрел я на неё против солнца. Она выглядела тёмным силуэтом в облачении схимонаха, но просматривалось и лицо, и руки, и крест, и надписи на облачении. Этот монах коснулся меня внутреннего. Я явно ощутил это, как во мне отозвалось, благословляющее прикосновение. Далее произошло следующее. Еду в трамвае, ещё весь во власти и Святых икон и встречи с монахом, и вдруг женщина, сидящая ко мне спиной, начинает кричать, чтобы я ушёл, что от меня отвратительно пахнет. Прямо истерика с ней случилась. Я отошёл, находясь в большой неловкости. На выходе из трамвая она ещё раз накричала на меня. Дома я всего себя обнюхал. Никакого запаха не обнаружил. Искушение. На следующий день в доме протоиерея Игоря Мальцева вспомнил этот случай. Мне пояснили, что такое случается у бесноватых при виде икон, святынь или при встрече с человеком после посещения им святынь. Сподобился и я это увидеть. Спаси и сохрани, Господи. И не введи во искушение, но избави от лукавого.
Мысли и высказывания о духовном
У Господа мгновения, как тысячелетия, и тысячелетия, как мгновения.
Он всегда.
Он везде.
Ему подвластны и будущее, и прошлое.
И всё это через нас.
И мы через Него также властелины и будущего, и прошлого.
Прости и помилуй нас, Господи.
«Всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идёт к свету, а поступающий по правде идёт к свету». (Ин.3. 20,21)
В какой-то момент развитие нашей цивилизации пошло по пути технического и технологического совершенствования, совершенно оставив в стороне человеческое и духовное, что в свою очередь отразилось на качестве нашего общества. Оно стало бездуховным, исчезла любовь, сострадание, ответственность. Такое общество, не изменившись в корне, не может иметь достойного будущего.
Не Бог наказывает за грех — сам грех несёт в себе наказание.
«В наше время, когда все опрокинуто, необходимо взглянуть беспристрастными глазами на те Истины, которые всему служат основанием и которых отрицание произвело это всеобщее разрушение, грозящее одичалостью человеческому обществу».
В.А. Жуковский (1783−1852)
Без Бога нация — толпа,
Объединённая пороком,
Или слепа, или глупа,
Иль, что ещё страшней, жестока.
И пусть на трон взойдет любой,
Глаголющий высоким слогом.
Толпа останется толпой,
Пока не обратится к Богу.
(Иеромонах Роман)
Все сегодняшнее уже пронизано завтрашним — будущее незримо, но реально присутствует в настоящем.
— Взор простирается вдаль через препятствия.
— Смотреть не глазами, а духом.
— Даль можно видеть только духовными очами.
— Мы сами закрываем себе очи, чтобы не видеть.
А куда же мы все торопимся?
Что же нам нужно от жизни?
Что же для жизни действительно необходимо и, в то же время, достаточно.
Почему я не делаю так, как говорю?
Почему я не делаю того, что говорю?
Почему я делаю не так, как говорю?
Брак — это смирение, послушание и терпение. Смирение — это смирение своей гордыни и принятие другого человека таким, какой он есть. Послушание — это выполнение всех своих обязанностей и просьб супруга. Брак — это работа, вознаграждение за которую велико и прекрасно, но надобно великое терпение, чтобы его получить.
«Любить — это находить в счастье другого своё собственное счастье». Г. Лейбниц
Бывает, я говорю что-то другому человеку, чтобы понять, как мною сказанное отзовётся во мне самом, т. е. я часто говорю сам для себя.
Слова разъединяют людей.
Слова встают между людьми.
Сближает молчание.
Словами человек отгораживается от мира.
Молчанием человек входит в мир.
Молчание объемнее, содержательнее, вместительнее слов.
В молчании звучат настоящие слова.
В молчании — Тишина.
В молчании — молитва.
Искать в себе благодать.
Беречь её в себе.
Радоваться ей и благодарить за неё.
Воспитывать в себе желание и готовность всегда отдаваться Святой воле Божьей.
Просить Его помощи и верить в её дарование.
Просить Его покрова и ощущать его над собой.
Любить в себе чистоту и хранить желание достичь её.
«Всякий возвышающий себя унижен будет, а унижающий себя возвысится».
(Евангелие от Луки 14.11; 18.14)
«Гибель народу без Слова Божия, ибо жаждет душа его Слова и всякого прекрасного восприятия». Ф.М. Достоевский
Говорят, что разруха находится не вокруг нас, а в нашей голове. Не правильно это. Разруха находится в нашем сердце.
Лукавый в нашем мире действует через людей, которые, поддавшись искушению и впав в гордость, не осознают, что исполняют его волю.
Прельщение может быть осуществлено так искусно, что человек, неопытный в духовной брани и не находящийся в постоянном бдении, этого может не заметить.
Во всех событиях, происходящих в этом мире, и во всех действиях людей проявлено воздействие двух сил: Высшей и низшей, и необходимо иметь духовное видение, чтобы сознавать под чьим воздействием они совершаются. Если сомневаешься, обратись к духовному отцу, и, тем более, это надо сделать, если нет никаких сомнений.
Пока не отдал все свои долги здесь, не рассчитывай на Царствие Небесное.
Хотел написать: «Как я устал мотаться к Богу и от Него», но тихо из моей глубины поднялось осознание того, что и это попущение Божие. Это никак не проверка меня, а помощь через сознание и собственное произволение быть с Ним. И снова просыпается во мне легкая и тихая радость. Господи, будь всегда во мне — так с Тобой светло и тихо. Всего себя отдаю Тебе — не для себя я, а для Тебя. Слава Тебе.
«Подобно тому, как с пользой проведённый день влечёт за собой благословенный сон, так и хорошо прожитая жизнь влечёт за собой благословенную смерть». (Леонардо да Винчи)
Свобода мышления делает тебя свободным. Ограничена она только Божественной целеустремленностью. Этой целеустремленностью она создается и развивается, посредством её происходит движение человека к Богу.
Всё человеческое принимать в сомнении и размышлении.
Вера в себя — это вера в Божественное в себе, в своё предназначение и надежда на помощь Божию.
Стремясь к изменениям в себе, не надо ломать себя, а надо искать в себе Божественное, и оно само изменит тебя.
«Всякий, кто не верит в будущую жизнь, мёртв и для этой». (Иоганн Вольфганг Гете (1749−1832), немецкий поэт, мыслитель и естествоиспытатель.)
«Новые документы, покоряющие скептиков своей убедительностью, говорят в пользу наибольшего из чудес в истории — о возвращении к жизни Того, Кто был лишён её на Голгофе». (Фридрих Энгельс)
«Православие, то есть форма исповедания Христа, есть начало нравственности и совести нашей, а стало быть, общественной силы, науки, всего». (Ф.М. Достоевский)
«Христианство есть единственное убежище Русской земли от всех её зол». (Ф.М. Достоевский)
«Пяти-шестилетний ребенок знает иногда о Боге или о добре и зле такие удивительные вещи и такой неожиданной глубины, что поневоле заключишь, что этому младенцу даны природою какие-нибудь другие средства приобретения знаний, не только нам неизвестные, но которые мы, даже на основании педагогики, должны бы были почти отвергнуть». (Ф.М. Достоевский)
Древняя молитва:
Господи, Боже мой!
Удостой меня быть орудием мира Твоего,
чтобы я вносил любовь туда, где ненависть;
чтобы я прощал, где обижают;
чтобы я соединял, где ссора;
чтобы я говорил правду, где заблуждение;
чтобы я воздвигал веру, где давит сомнение;
чтобы я возбуждал надежду, где отчаяние;
чтобы я вносил свет туда, где тьма;
чтобы я возбуждал радость, где горе живет.
Господи, Боже мой! Удостой,
не чтобы меня утешали, но чтобы я утешал;
не чтобы меня понимали, но чтобы я понимал;
не чтобы меня любили, но чтобы я любил.
Ибо кто дает, тот получает;
кто себя забывает, тот обретает;
кто прощает, тому простится;
кто умирает, тот просыпается к вечной жизни.
Аминь
«Земную науку надо понять, чтобы её полюбить, а Божественную надо полюбить, чтобы понять её». Блез Паскаль
«Когда религия и наука исповедают веру в Бога, первая ставит Бога в начале, а вторая — в конце всех мыслей. Религия и наука нисколько не исключают друг друга. Как религия, так и наука, в конечном результате, ищут истину и приходят к исповеданию Бога». (Макс Планк (1858−1947), немецкий физик, основатель квантовой механики).
Я в этой жизни испытал всё: познал наивысочайшую радость и глубокое горе, был богат и был нищ, имел отличное здоровье и был на смертном одре, познал любовь и ненависть, преданность и предательство. Что ещё может быть в этом мире? Ничего. Можно сказать одним словом — я познал Любовь. Ещё ближе — я познал Бога и понял бренность этого мира. Всё остальное, связанное с этим миром, — мишура.
Сейчас модно говорить об идее, цели и миссии учреждения или организации. Но ведь, и у каждого человека, так или иначе, осознанно или неосознанно, имеются идея, цель и миссия. Подумайте и скажите, существуют ли на свете более высокие добрые и человечные идеи, цели и миссии, нежели у православного человека.
В качестве заключения о духовном
Что мне ещё нужно, чтобы верить истинно, жертвенно, безоглядно, добавлю, истово? Только бы не впасть в гордость и тщеславие — дескать, столько необычайных случаев — свидетельств чуда Божия. Даже Апостол Павел в таких случаях говорил о себе в третьем лице. Но что-то мне подсказывает, что сейчас повествование от первого лица человека-современника может оказать б? льшую помощь ищущим Бога.
Я, совершенно чётко осознавая ситуацию, могу допустить, что необычные состояния и случаи, происшедшие со мной, могли быть внушены мне лукавым. О явственности его внушений я уже имею представление. Но при таком допущении возникает вопрос — для чего. Нет, «не может царство разделиться внутри себя».
Вера находится в готовности верить. В готовности отдать себя в веру, готовности раствориться в ней и ею жить.
Верою в Бога, в чудеса Его мы даем возможность себе видеть их, а неверием запрещаем себе их увидеть и признать, закрываем неверием глаза и уши свои.
Мне выдаются щедрые авансы. Сознаю, что недостоин их совершенно. Щедрый Господь даёт мне их с определённой целью, которая пока сокрыта от меня сегодняшнего.
Слава Тебе, Господи.Аминь. Осень 2002 г.
Вы уже ознакомились с моими раздумьями. Я благодарю Вас за то, что Вы прочитали их. Буду очень рад, если они заставили задуматься и Вас, и надеюсь, что они в чём-то Вам помогут.
Постарайтесь понять, что эти записочки — часть моей работы над собой. Я учу себя думать, учу себя любить, учу себя видеть в окружающих людях только доброе, учу себя быть радостным, счастливым и добрым, учу себя быть человеком. На передачу этого состояния своим ученикам направлены все мои усилия. Стараюсь ко всем своим делам подходить ответственно и творчески. Ищу свой путь, ведь у каждого из нас он только свой, но есть и единый для всех нас Путь — путь к Свету и Любви. На этом Пути нам всем необходима взаимные поддержка и помощь.
Света Вам и Любви — обретение их и есть счастье. Счастливого Вам пути к себе — Пути к Высшему.
Размышления православного мирянина.
Что такое воскресная школа, для чего она? Однозначно, она не может быть подобием обычной школы или её продолжением. Современная школа, лишившая себя воспитательных функций и вставшая на путь формального информативного обучения, несёт в себе нравственно разлагающие элементы. Другими словами, современная школа портит и уродует детей. В то же время воскресная школа не может быть копией воскресной школы дореволюционного времени — сейчас другое духовное, нравственное и социальное состояние общества. У современной воскресной школы сегодня свои совершенно особые задачи. Можно сказать так: она должна учить воскресению — воскресению в доброе, светлое, воскресению Бога в себе. То есть, название «Воскресная» несёт сегодня другой смысл — обозначает не день занятий, а своё предназначение. И ни в коем случае она не может стать на путь фарисейства — книжного формального прохождения Закона Божьего. Необходимо отметить также и то обстоятельство, что копирование из общеобразовательной школы классно-урочной системы занятий не очень полезно для воскресной школы, так как использование формы надоевших и угнетающих школьных уроков вызывает у учащихся подсознательное негативное отношение ко всему, что им в такой форме преподносится, и восприятие материала происходит в искажённом виде. Необходимо находить свои формы занятий, как можно больше используя методы индивидуальной работы с воспитанниками и разговоры-диалоги с ними. Воскресная школа должна обязательно отличаться от обычной школы не только молитвами в начале и конце занятий, но в первую очередь своим духом, своей целостностью, своим отношением, своей главной направленностью на воспитание — воспитание духовное и нравственное и, исходя из этого своей особой формой и содержанием занятий. Воскресная школа не может стать продолжением обычной школы, но не может и противопоставить себя этой школе. Она должна быть особой и находиться отдельно. Она должна быть светом и радостью для ребёнка, его духовным откровением. Он должен ждать занятий и стремиться на них, у него должно захватывать дух от того, что происходит в воскресной школе. Она должна озарять ребёнка светом Божиим и рождать в душе его благодать.
Главная задача, которую призваны решать воскресные школы — это оказание помощи воспитаннику на его пути к Церкви и к Богу. И ещё более важная задача — показать ему путь к Богу и направить его на этот путь. Духовно исцелить и наполнить смыслом его жизнь. Пробуждать в нём благочестие, твердость нравственных принципов, устойчивость в добродетели, собственную решимость следовать добрым правилам, самопринуждение к добродетели, самоопределение и решимость в добродетели, так как великая нравственная сила заключается в решимости служить добру. Воспитывать в духе целомудрия и чистоты. Пробуждать любовь к ближнему, содействовать её рождению и развитию. Всё в воскресной школе должно быть подчинено решению этих задач.
Некоторые соображения по содержанию и проведению занятий:
1. Разный возраст детей требует и различного подхода к работе с ними, поэтому есть смысл разделить младших и старших, но на некоторые занятия полезно их объединять. Есть также соображения проводить раздельные занятия для мальчиков и девочек. Особенно это относится к детям старшего возраста.
2. При возможности на занятиях организовывать совместную деятельность, в процессе которой решать задачи воспитания взаимной ответственности и взаимных отношений с окружающими.
3. Решать на занятиях вопросы воспитания добротоделания. Например, изготовление поделок для подарков в детские сады и ясли, подарков ветеранам. Поздравление ветеранов с праздниками. Оформление поздравлений. Подарки родителям. Работа по озеленению и уборке территории, классов и храма.
4. Духовно-нравственное воспитание есть возможность проводить через сказки и библейские истории, коллективно разбирая их и находя заложенный в них смысл.
5. И на основе предыдущего и в процессе специальных бесед формировать у детей уважение, почтение и послушание по отношению к родителям и старшим. На таких же занятиях воспитывать и отношения к младшим ребятам.
6. Особого разговора заслуживают выбор и поведение детей в компаниях на улице и в школе.
7. Очень важным вопросом является разъяснение вреда компьютерных игр и смотрения телевизора, курения и потребления пива и алкоголя.
8. При организации и проведении занятий необходимо помнить, что перед нами находятся дети со всеми их особенностями и что у большинства из них это единственный день отдыха в школе.
В настоящее время очень большое число детей имеет нарушения духовного развития, есть сведения, что свыше пятидесяти процентов детей психопатизировано, то есть, имеют некоторые психические отклонения развития. Ко всему прочему причинами таких отклонений могут являться и родовые травмы, и травмы, полученные в процессе внутриутробного развития плода, и всевозможного вида физические, психические и психологические травмы раннего периода развития ребенка. Это необходимо учитывать и включать в учебно-воспитательный процесс некоторые лечебные процедуры. В настоящее время получило развитие медицинское направление кинезиология и кинезиотерапия — лечение движениями, занимающаяся исправлением и лечением подобных проблем. Специальные комплексы физических упражнений, подвижные игры, занятия трудом, требующим развития мелкой моторики рук — всё это должно быть включено в систему занятий воскресной школы наряду с другими. Воскресная школа должна заниматься всем ребёнком, осуществляя комплексный подход к его развитию.
Здесь только начало размышлений о воскресной школе, автор осознает, что одному ему вопросы воскресной школы не решить. Он с благодарностью примет ваши помощь и советы. Только все мы вместе можем создать настоящую Воскресную школу.
Простите, братья и сестры, раба Божьего Михаила.
С поклоном к вам, М. Уткин.
Июнь 2004 года.
(размышления мирянина)
Слава Богу, сегодня восстанавливается великое множество старых храмов, и строятся новые. В большинстве случаев встаёт вопрос создания иконостаса. Как его строить, на каких принципах? Вопрос далеко не праздный — создание настоящего иконостаса есть великое искусство.
Ко мне иногда обращаются за советами по поводу иконостасов, эти обращения заставили меня задуматься, и здесь я постараюсь изложить свое видение некоторых закономерностей и правил создания иконостасов. Да простит и поможет мне Бог.
Первое. Иконостас — это место расположения икон, и поэтому главным в иконостасе, безусловно, являются иконы, а не он сам по себе.
Второе. За иконостасом находится алтарь — святая святых храма. В центре его расположены Царские врата — главная и центральная его часть.
Третье. Иконостас органически является частью храма и, как часть его, должен составлять единое целое с ним.
Четвертое. Человек приходит в храм помолиться, и вся обстановка храма должна ему в этом помогать. Он лицезрит перед собой икону, именно икону, а не иконы, и ищет в себе молитвенное состояние. Вот это-то и есть главное в храме — молитва и сам молящийся человек. Храм не для иконостаса. Храм для молитвы. И, значит, иконостас тоже для молитвы. Он является украшением храма, если помогает молитве, а может быть и просто украшением. А просто украшений в храме и быть не может. Все подчинено единственному — молитве, молитве Единому нашему. Иконостас не отделяет трапезную от алтаря, а объединяет их. Более того, иконы в иконостасе открывают храм в бесконечность, в горний мир. Посредством иконостаса перед молящимся предстает духовный мир — в молитве все иконы объединяются, и мы через них предстоим перед ликом Божиим.
Теперь о деталях. Перебирая в качестве образцов изображения старинных иконостасов, следует обратить внимание на то, в каких храмах они стояли. Не стоит заниматься слепым копированием. В каждом конкретном случае иконостас создавался для какого-то конкретного храма, определяя единую композицию и дух именно этого храма. Тем более, нельзя использовать отдельные фрагменты, собирая свой иконостас, как из кубиков или мозаики. Иконы в рамах-киотах должны быть достаточно углублены относительно плоскости их обрамления. За счёт этого они обособятся друг от друга и, в то же время, объединятся, они отделятся от иконостаса и станут иконами в иконостасе, а не иконостасом с иконами. Так икона в киоте не имеет права быть его частью. Хороший киот, а также и иконостас, ещё больше усиливает воздействие иконы, отстраняясь от неё, не забивая, а лишь только обрамляя и возвеличивая её. Иконостас не имеет права состоять из множества запутанных мелких деталей. Он должен легко читаться и быть лаконичным. Не должно, например, никогда возникнуть такого момента, когда прихожанин будет гадать, что там в хитросплетениях узора: русалка, рыба или просто листочек. Если иконостас принуждает молящегося к рассматриванию и изучению его, то это уже не иконостас — перед ним не молятся, а любуются им или разгадывают загаданные им шарады.
Иконостас обязательно решается тектонически: внизу детали его должны быть объемнее, крупнее и проще, а с продвижением вверх они становятся меньше, изящнее, насыщеннее, изменяются их пропорции. Нижняя, цокольная часть иконостаса не может на себе нести сложные насыщенные элементы и в силу закона тектоники, и по причине того, что молящийся, приходя в молитвенное состояние, отводит глаза от икон и опускает их вниз, и здесь его взгляд не должен встретить чего-то информационно насыщенного и замысловатого, отвлекающего его от молитвы. Свет в храме, как правило, очень сложный: изменяющийся по направленности и интенсивности дневной, свет от паникадила, колеблющийся свет от свечей и лампад, отражённый свет. Такой свет может вызвать игру теней на иконостасе, и, если он выполнен с замысловатой резьбой, то игра этих теней может оказаться весьма причудливой и нежеланной. Следовательно, необходимо учитывать весь свет в храме, имеющийся в разное время.
Об иконах в иконостасе можно сказать следующее. Хорошо, если их вообще нет на момент создания иконостаса, в этом случае можно проще решать общий замысел и создавать цельный, в художественном и духовном смыслах, иконостас. Иногда даже есть смысл отказаться от имеющихся покупных икон массового производства ради более глубокого решения общего замысла. Если нет возможности заказать писаные иконы во вновь создаваемый иконостас, то можно использовать возможности цифровой полиграфии, которая позволяет сделать с любого оригинала изображения любого размера хорошего качества и достаточной долговечности. Необходимо также сказать, что в иконостасе нежелательно закрывать иконы стеклом — нехорошо, когда на фоне святого лика отражаются чьи-то фигура или голова. Но этот дефект можно и устранить — сегодня существуют технологии нанесения на стекло противобликовых покрытий. По сходной причине не следует покрывать иконы глянцевым лаком, так как блики на иконе могут исказить святой лик.
Для того чтобы получился действительно настоящий иконостас, в его создании должны участвовать православные архитектор, искусствовед, художник, резчик и столяр. Только в результате их совместного труда появится достойный иконостас. В Свято-Успенском Псково-Печорском монастыре я услышал: «Иконописец не художник, он — в первую очередь, молитвенник, что и есть главное..». То же самое можно сказать о создателях иконостасов. По благословению и с молитвой вершится всё. Да поможет им Бог.
Пожалуй, наибольшее впечатление на меня произвел иконостас Троицкого собора в Троице-Сергиевой лавре. Прост он — только гладкое темное дерево матового блеска, где-то с позолотой, а запал в душу и сейчас стоит перед глазами, и лик Господа в нём. Посмотрите и умилитесь.
Бог в помощь Вам, создатели красоты во имя Господне. Прости, Господи, за дерзновение в написанном, и Вы, братья мои, простите меня, коли, что не так.
С поклоном Вам. Брат Михаил.
Что это за человек? Какой он? Что он несёт? Кому и чему он служит?
Необходимо отметить, что предлагаемые здесь мысли есть личное суждение самого автора, и речь здесь пойдёт об обычном учителе обычной нашей школы. Единственное, что отличает православного учителя, это то, что он верит в Бога и исповедует Православную веру.
Первое и главное, православный учитель не проповедник и не миссионер. Иисус Христос сказал, что никто не придёт к Нему, пока не позовет этого человека Отец Его Небесный. Тем более, это относится к учителю. Более того, активно агитируя за веру, можно получить обратный результат. Человек может только сам своею волею прийти к вере, к Богу. Здесь же надо сказать, что православный учитель — это и не учитель православия в том виде, в котором мы обычно понимаем учительство. Он не учит Православию, как таковому, он учит ему самим собой. Он просто другой человек по своему мировоззрению, по подходу к проблемам, к самой жизни, к себе и окружающим людям, другой по степени ответственности за свое дело и за весь окружающий мир. Главная заповедь Христа «Возлюби ближнего своего, как самого себя» определяет всю жизнь православного человека и его отношение к жизни. Самим собой, своим отношением ко всему окружающему, к самой жизни учит он своих учеников этой самой жизни и Православию. Он душей болеет за каждого из своих учеников как за своего ребёнка. Для него нет плохих и хороших — для него все родные дети, за каждого он переживает, а за тех, у кого не всё благополучно, он по-настоящему страдает и льёт сердечные слёзы. Он живёт своими учениками, он весь в них и для них. В каждом своем ученике он видит Образ Божий и все силы свои отдает тому, чтобы этот Образ просиял в каждом ученике. В каждой неудаче своего ученика он видит в первую очередь свою недоработку и молится о своих учениках. Православный учитель добровольно и осознанно берёт на себя крест учительского служения и несёт его по жизни, отдавая всего себя своему делу. Перед его глазами образ Божий, который светит ему и направляет его. Православный учитель берёт благословение Божие и имеет Его помощь. Да, ему очень непросто в этом мире, но это его не смущает, заставляя ещё пристальнее всматриваться в себя, находить в себе силы идти к Свету и Истине и вести за собой своих учеников.
Да поможет всем нам Господь.
Аминь.
Август 2003 года.
В бой за Святой Благодатный Огонь
Иерусалим. 2009 год. Великая суббота. День схождения Благодатного огня. В семь утра я уже у стен Старого города. Местные власти практически полностью закрыли Старый город. Полицией полностью перекрыты Яффские и Новые ворота. Дамасские ворота открыты, но через квартал в сторону Храма Гроба Господня встречаю полицейские кордоны и по одной улочке, и по второй, и по третьей. Возникают мысли забраться на крыши и по ним дойти до Храма. Отгоняю их — как бы не натолкнуться там на полицейских и не получить кучу неприятностей. Останавливаюсь у одного из кордонов и сажусь на свой стульчик в ожидании. Народ все прибывает. Как многолико Православие: и европейцы всех национальностей, и арабы, и африканцы, и даже индусы — кого только нет. Все мы ждём в тишине и молитве. Проходит час, второй, третий. Турникеты не убираются, никого не пропускают. Узнаю, что в предыдущие дни продавались билеты в Храм Гроба Господня на Схождение Благодатного Огня по сто долларов за каждый. Довольно много людей с этими билетами, но выяснилось, что они не действуют, полицейские о них ничего не знают. Здесь и на Святом кто-то неплохо мошеннически зарабатывает. Время медленно тянется. Народ смиренно ждет. Уже начало двенадцатого.
Вдруг с соседней улицы доносится громкий шум: крики, удары барабанов. Этот шум приближается. И вот по узенькой поперечной улочке, выгнутой горбом, метра в полтора шириной из-за этого горба появляется толпа молодых арабов в белых майках с надписями с пучками свечей, с крестами, с плакатами и барабанами. Кто-то верхом друг на друге, верхние размахивают саблями, крестами, пучками свечей. Люди, находящиеся в ожидании, вжались в стены. Шум невероятный. Эта громко орущая толпа вырвалась на улицу перед полицейским заграждением. Она то накатывает на преграду, то откатывается от неё. Крики всё громче. Движение активнее. Толпа арабов заводит себя. И вот на каком-то пределе воплей и исступления эта толпа идёт на штурм полицейских заграждений. Кто-то задавленный кричит, слышны стоны, но всё покрывают вопли арабов. Преграда не выдерживает, полицейские отступают, и с победными криками толпа рвётся вперед. Я стою у самых заграждений, и в момент прорыва меня тащат по стене, по водопроводным трубам и кранам на ней, но я стараюсь удержаться за толпой. Потом всё тело было в синяках и ссадинах, но это потом, сейчас мною владела одна мысль: надо пробраться в Храм, надо получить Благодатный Огонь. Боли нет. Только вперед. Выясняется, что впереди ещё много преград и толпы полицейских. Православные арабы начинают свои танцы в отвоёванном пространстве. Полицейские отлавливают людей, не принадлежащих к этой группе арабов, к коим принадлежу и я, и выдворяют их за восстановленные заграждения. Я бросаюсь в узенький проходик, там лестница, наверху за поворотом маленькая площадка перед закрытыми дверями. Здесь уже английская пожилая пара, наша монахиня, молодые еврей и еврейка. Прячусь вместе с ними за выступом. Ожидание. Появляются два израильских солдата и встают на лестнице. Небольшое волнение заканчивается переговорами с ними и выяснением, что им нет дела до нас. Снизу звучит какой-то вопрос. Солдаты отвечают. Они нас не выдали. Общение с моими новыми друзьями происходит знаками и моим нулевым английским. Временами осторожно выглядываем для разведки. Снова слышны боевые крики наших знакомых арабов. Вот они мчатся мимо нашего убежища на новые штурмы. Я бросаюсь в их гущу. Вперёд, в бой за Святой Благодатный Огонь. Идёт почти настоящее сражение.
Все эти беспорядки, похоже, специально спровоцированы израильскими властями. Схождение Благодатного Огня православному народу им очень не нравится, конечно, как и само Православие в ещё большей мере. Ко всему, они знают, что без этих «бешеных» арабов Благодатный огонь не сойдет. Меж тем мы уже преодолели последние преграды. Двор Храма. И вот уже сам Храм. И Камень помазания уже позади, несколько метров до колонн ротонды, что вокруг Кувуклии. Ура, я здесь в Святом Храме Гроба Господня. Я радуюсь и не замечаю, что начинаю отставать от моих арабов. Вдруг крики полицейских: «Рус, рус». Меня хватают и кидают обратно так, что я лечу на Камень помазания, налетаю на огромный трехметровый подсвечник около него и только молю Бога, чтобы он не упал. Я обнимаю и с трудом удерживаю его. Меня гонят к выходу, но я перескакиваю через турникеты и устремляюсь в галерею вокруг греческого храма Воскресения мимо лестницы с Голгофы. Вижу открытые двери в храм. Прямо передо мной они закрываются. Вижу, как по галерее мечутся такие же, как я, прорвавшиеся в храм люди. Их хватают полицейские и заталкивают, почти сбрасывают в подземный храм Святой Елены. Зрелище жуткое. Видятся немецкие фашисты в такой же чёрной одежде, заталкивающие во время Великой Отечественной войны наших людей то ли в топку, то ли в Святой православный храм на сожжение. Я вжимаюсь в стену около какого-то выступа рядом с камнем бичевания и молюсь. Горячо молюсь. Сам удивляюсь глубине молитвы. Так проходит более получаса. Сквозь полузакрытые веки смотрю, как продолжают заталкивать людей в храм Елены. Я молюсь. Вижу полицейских, которые скользят глазами по мне, как по пустой стене. Они меня не видят, хотя я у них прямо под носом. Временами я даже ловлю их невидящий взгляд. Молюсь. И вдруг приходит мысль: как хорошо я молюсь, что по моей молитве полицейские не видят. И тотчас только что «слепой» полицейский «прозревает». У него округляются глаза. Меня хватают. И я уже внизу в храме святой Елены. И снова я в православном братстве. Кто молится, кто отдыхает после битв. Какой-то человек в чёрном костюме, похожем на полицейский, обходя людей, просит милостыню. И очень тихо. Здесь я провел последний час до схождения Огня. Здесь я понял, как защищал меня Господь. А я, несчастный, решил тщеславно, что это моя молитва меня спасает, за что моментально лишён был благодатной защиты. Очередной урок.
Люди молятся, ждут. И вот два часа. Все встали. Всё вокруг напряглось до звона тишины. Минута, две, пять, десять. И взрыв гула голосов наверху. И колокольный набат. Огонь сошёл! Сжимает грудь. Дышал ли я эти десять минут? Радость. Все улыбаются. Наверху на лестнице появляется огонь. Он волной стекает вниз. Вот и мои пучки зажжены. На расстоянии умываюсь огнем. Чувствую горечь от своей боязни и своего неверия. Господи, помилуй. Люди тянутся к выходу. Поражает всеобщее молчание. Кто ещё с огнем, кто с потушенными свечами. Кто с безумными глазами, кто с печальными, кто с глазами, полными слёз, а кто с полными света. И Что-то бьется внутри. Чем-то наполнен. К Чему-то прислушиваешься внутри себя. Говорить не хочется, так много внутри Всего.
Господи научи молиться. Аминь.
28.11.2009
P. S. Сегодня шёл из храма, думал о написанном вчера, и вдруг мне стало стыдно за себя. Не за написанное. А за то, что не помню в себе благодарности к Богу за дарованную благодать, за чудо, свершаемое Им ради нас. Прости, Господи, и помилуй нас грешных. Научи жить в постоянной радости молитвенной благодарности Тебе за все, свершаемое с нами.
Хождение игумена Даниила в Святую Землю в 12-м веке
Игумен Даниил прибыл на Святую Землю в самом начале двенадцатого века, пробыл на ней шестнадцать месяцев, молился на всех местах, освящённых Господом нашим Иисусом Христом, Пресвятой Богородицей и святыми угодниками Божиими и оставил первое письменное описание святых мест и своего путешествия по Святой Земле. Вот его рассказ о схождении Благодатного Огня:
В великую Пятницу после вечерней службы натирают Гроб Господний, промывают лампады все, вливают в них масло без воды, только одного масла. И, воткнув фитили в оловянные держатели, не зажигают их, а оставляют в лампадах незажженными. Запечатывают Гроб в 2 часа ночи, тогда же гасят все лампады и свечи по всем церквам в Иерусалиме. Тогда я, худой и недостойный, в эту пятницу в 1 час дня пошёл к князю Балдуину и поклонился ему до земли. Он же, увидев меня, худого, подозвал к себе с любовью и спросил: «Что хочешь, игумен русский?». Я же сказал ему: «Князь мой, господин мой, прошу тебя ради Бога и князей русских, разреши, чтобы я поставил свое кадило на святом Гробе от всей Русской земли». Тогда он милостиво и любовно разрешил мне поставить кадило на Гробе Господнем. Я поставил своими руками грешными в ногах, там, где лежали пречистые ноги Христа. В головах стояло кадило греческое, на груди было поставлено кадило монастыря Саввы и всех других монастырей. Сохраняется такой обычай — во все годы ставить кадило греческое и монастыря Саввы. Благодатью Божией тогда зажглись все эти три кадила. А католические кадила были повешены вверху, и ни одно из них не возгорелось. Утром в Великую Субботу в 6 часов дня собираются все люди у церкви Воскресения, приходит великое множество народа от всех стран, местные жители и пришельцы, от Вавилона и Египта, от всех концов земли собирается в этот день множество людей. Все люди в церкви и вне церкви ничего иного не говорят, только «Господи, помилуй!». Взывают непрерывно и вопят так сильно, как будто стучит и гремит всё это место от вопля людей. Тут источники слёз проливаются у верующих людей. двери же гробные все три запечатаны печатию царскою. И как наступил 8-й час дня, начали вечернюю службу вверху Гроба попы православные, были тут и все духовные мужи и многие пустынники. И как начали паремии Великой Субботы, на 1-м чтении вышел епископ с дьяконом из великого алтаря, подошёл к дверям гробным, посмотрел в Гроб сквозь крестец дверей, не увидел Света в Гробе и возвратился назад. И как начали читать 6-ю паремию, тот же епископ подошёл к дверям гробным и ничего не увидел. Тогда все люди завопили со слезами: «Кирие, елейсон!» — что значит: «Господи, помилуй!». И тогда миновал 9-й час, и начали петь песнь проходную «Господу поем», тогда внезапно пришла небольшая туча с востока и стала над непокрытым верхом церкви, пошёл небольшой дождь над Гробом и очень намочил нас, стоящих у Гроба. Тогда внезапно и засиял Святой Свет в Святом Гробе, исходило из Гроба блистание яркое. Пришёл епископ с четырьмя дьяконами, открыл двери гробные, взял свечу у короля Балдуина, вошёл в Гроб, зажёг первой королевскую свечу от Света Святого, вынес из Гроба эту свечу и подал самому королю в руки. Встал князь на своем месте, держа свечу с великой радостью. От свечи короля мы зажгли свои свечи, а от наших свечей все люди зажгли свои свечи. Свет Святой не такой, как земной огонь, но чудный, светится иначе, пламя его красное, как киноварь, несказанно светится. Так все люди стоят со свечами горящими и вопиют велегласно, с радостью великой и с веселием: «Господи, помилуй!». Не может быть такой радости человеку, какая бывает всякому христианину, увидевшему Свет Святой. Аминь.
+ + +
По всем возникшим вопросам прошу без всякого стеснения обращаться ко мне в любое время. Я всегда к Вашим услугам.
Ваш Михаил Уткин.
Тел. дом. 24−34−66. (код 4852)
Сотовый 89 051 375 527
Мой адрес: 150 055. г. Ярославль, ул. Ляпидевского, дом 1/13, кв. 95.
Уткину Михаилу Федоровичу
E-mail://utkin-1@yandex.ru
http://rusk.ru/st.php?idar=63405
|
|
