К 30-летию возрождения Свято-Данилова монастыря

Воспоминания

Поначалу я с энтузиазмом включился в возрождение древнейшей московской обители. Вдохновляли уставные службы, которые шли с первого дня. Прошёл несколько послушаний: трапезника, звонаря, пономаря, библиотекаря, уставщика, летописца. В монастыре я поселился в канун первого Спаса, а за день до этого или днём раньше поселился послушник Виктор Воронин — ныне архимандрит Даниил — духовник монастыря.

Монастырские послушания проходил в сочетании с учёбой в академии, сначала два дня в неделю, потом три. Ездить надо было в Сергиев Посад к 9 часам.

Месяца через три у меня возникло сильнейшее искушение — оставить монастырь ради полноценной учёбы в академии. Архимандриту Евлогию стоило больших усилий удержать меня в стенах обители. Он предложил дождаться Рождества, а потом как-то всё «рассосалось».

Также было искушение в связи с хиротонией в диаконы. Меня заклинило, я упорно сопротивлялся, одним словом, потрепал нервы наместнику. Ездил в Лавру к о. Кириллу (Павлову), говорил о своей боязни, неготовности, он успокоил, одобрил. Рукополагал меня в храме Ризположения на Донской улице митрополит Таллиннский и Эстонский Алексий (нынешний Патриарх) в 1985 году. Я уже был к этому времени рясофорным монахом. В мантию постригали меня уже в сане диакона вместе с о. Даниилом и о. Мефодием (ныне архимандрит, настоятель Соловецкого подворья в Москве).

Помню, в ночь после пострига от усталости мы все задремали, и у меня в руке вспыхнул постригальный крест. Очнулись от дрёма и принялись за усиленную молитву. Была удивительная лёгкость после трёхдневного непрерывного пребывания в Покровском храме после пострига. Имена вынимали по жребию. Св. равноапостольный Кирилл, просветитель славян, имя которого было дано при постриге, очень близок мне по духу как просветитель, миссионер.

Очень нравилось диаконское служение, которое я старался отшлифовать до возможного совершенства. Жалко было расставаться с диаконством, но вот настал момент хиротонии в иеромонахи — через два с лишним года. Когда рукополагали в иеромонахи в октябре 1987 года, мне не хватало двух недель до 30-летия. Это было уже при новом наместнике, о. Пантелеимоне, бывшем начальнике Духовной миссии в Иерусалиме (ныне архиепископ Ростовский и Новочеркасский). Я, было, заикнулся, что мне немного не хватает до 30-ти, как положено по канонам, но это не было воспринято всерьёз.

Хотел бы сказать, что архимандрит Евлогий (ныне архиепископ Владимирский и Суздальский) произвёл на меня одно из самых сильных впечатлений в жизни: человек глубокого благочестия, колоссальной работоспособности, тёплый проповедник, выдающийся организатор и строитель. Это был пример органичного сочетания усердного монашеского делания и неутомимой хозяйственной деятельности. Все были глубоко потрясены и опечалены его освобождением от должности наместника, говорили, что это было сделано под давлением властей, обезпокоенных размахом монашеской жизни в центре Москвы. Возникло также недопонимание по поводу продолжительных уставных служб. Помню, как плакал о. Павел (Волков) — ныне епископ Красногорский Савва, и ходил поникшим о. Мефодий. Архимандрит Евлогий со смирением принял этот удар, стал трудиться в Московских духовных школах в качестве проректора, затем успешно начал осуществлять возрождение Оптиной пустыни, а ныне — в качестве правящего архиерея Владимирской епархии — по многочисленным отзывам проводит невероятно активную деятельность по возрождению церковной жизни.

С приходом нового наместника положение резко изменилось: службы стали сокращаться, дисциплина падать, не было уже такого тесного единения насельников, как при о. Евлогии. У меня было крупное искушение с библиотекой в связи с некоторой неразберихой в оформлении и выдаче книг.

При о. Тихоне (ныне архиепископ Новосибирский и Бердский) положение несколько стабилизировалось. При нём я занимался организацией воскресной школы, которая в Москве открылась второй, после школы при Богоявленском Елоховском соборе.

При следующем наместнике — о. Ипполите (ныне епископ на покое) я был редактором монастырского издания «Даниловский листок». Это издание пользовалось некоторой популярностью, удалось издать ровно100 выпусков.

Когда наместником монастыря стал архимандрит Алексий (Поликарпов), меня назначили настоятелем открывшегося храма свт. Николы на Берсеневке. Специальной резолюцией Святейший Патриарх утвердил мой двойной статус. Статусом насельника монастыря я дорожу, так как испытываю определённый страх, можно сказать мистический, перед перерезанием «пуповины», которая удерживает монаха, служащего на приходе, в лоне святой обители, пусть во многом и символически.

В течение последних 15 лет моё пребывание в числе насельников Данилова монастыря в основном выражалось в еженедельном служении сначала поздней Литургии по субботам, а потом — заказных молебнов.

Несколько слов о братии. Благочинный архимандрит Лука (Пинаев), вместе с ним учились с 1-го класса семинарии по последний курс академии. Родом он с Измаила, в прошлом моряк. Немногословный, деловой. Любитель уединения, чтения книг, интересный собеседник о современной церковной жизни, порой удивляет знанием многих деталей. Чувствуется, что в душе у него осадок от неполной реализованности по церковной линии.

Схиигумен Рафаил (Шишков) — тип оптинского старца, сама простота, народный батюшка. Из числа тех, которые непосредственностью, безкорыстием покоряют сердца сильных и влиятельных в мире сем.

Архимандрит Даниил (Воронин) — человек глубокого благочестия и жертвенности. Очень притягательный духовник. Умилительно было наблюдать, как он с любовью опекает братию, особенно когда одинаковые по возрасту с ним относятся к нему по-сыновьи. Полное отсутствие давления, пресса с его стороны. Постоянное внутреннее самоуглубление.

Очень я любил колокольный звон. Тогда ещё колокола в Даниловом монастыре были укреплены на стойке, на земле. Помню, как-то раззвонился утром перед воскресной службой в первые дни нашего вселения в монастырь; вызывает меня о. Евлогий и делает замечание за долгий трезвон — «Это может вызвать раздражение у наших соседей!» А я ему: «Но так же звонят в Лавре!» Он мне: «Но мы же не в Лавре».

При о. Евлогии и ещё некоторое время после него насельники Данилова монастыря опекали Малый Собор Донского монастыря. Я любил там трезвонить и служить.

Будучи насельником Данилова монастыря, я умудрился закончить аспирантуру. Сначала, пару лет, это были вольные слушания, а потом — официальное обучение.