 |
| Фонд «Возвращение» | Евгений Сизёнов | 21.10.2013 |
В статье речь пойдёт о проблеме возвращения исторических названий. Как историк-краевед города Колпино с этой проблемой я вместе со своими единомышленниками столкнулся прежде всего в нашем городе. Хочется поделиться также размышлениями и выводами по её состоянию в целом для современной России.
Статус Колпина на протяжении его истории неоднократно менялся. Сейчас это — внутригородское муниципальное образование Санкт-Петербурга. Годом основания Колпина считается 1722. Возникло оно как селение при адмиралтейской пильной мельнице на Ижоре, позднее — селение Адмиралтейских Ижорских заводов. Топонимика Колпина складывалась постепенно. В своём становлении она прошла через ряд этапов, определяемых вехами его истории.
Первые названия колпинских проездов возникли не позднее середины XIX века. Это Троицкая и Никольская улицы. Названия отражают духовную жизнь Колпина, сосредоточенную в то время в Свято-Троицкой церкви, главной святыней которой была икона Свт. Николая Чудотворца. Но до 1870-х годов большая часть проездов названий не имела. Они были присвоены в 1872 г. в процессе работы комиссии по обревизованию Адмиралтейских Ижорских заводов и села Колпина.
Тогда появились Царскосельский проспект, Якорная, Корабельная и многие другие улицы. Никольских стало четыре. Появилось три Чухонских, три Горских, две Опилочных улицы. Названы были несколько переулков, в т. ч. Штурманский, Крестовский, Верховский. Каналы получили названия Полукруглый и Прямой.
В 1878 г. село Колпино было передано из Морского ведомства (на практике это было подчинение заводам) в гражданское и преобразовано в посад Царскосельского уезда Санкт-Петербургской губернии. В 1880 г. избраны первые органы самоуправления: посадская дума и управа.
Большинство из присвоенных в 1870-е годы названий просуществовало недолго. В 1882 г. по решению посадской думы были приняты и утверждены губернатором новые названия колпинских проездов. В числе появившихся тогда топонимов — Адмиралтейская, Соборная, Преображенская, Посадская, Полтавская, Ижорская, Славянская, Финляндская, Западная, Московская, Тверская, Новгородская, Тихвинская, Петровская, Крымская, Южная улицы, Павловский проспект, Высокий, Сырой, Травяной переулки, Садовая и Преображенская площади. Каждое из названий заслуживает отдельного разговора. В целом о них можно сказать, что они во многом отражали новый статус Колпина.
Большие топонимические изменения на карте Колпина произошли в первый год советской власти. Общая их направленность — утверждение коммунистической идеологии и практики воинствующего атеизма, создание культа коммунистических деятелей и борьба с символами прошлого.
Уже в 1918 г. Царскосельский проспект стал проспектом Ленина, Павловский проспект — улицей Веры Слуцкой. Адмиралтейская улица была переименована в улицу Володарского, Соборная — в улицу Урицкого, Никольская — в Красную, Троицкая — в улицу Труда, Тихвинская — в улицу Культуры, Посадская — в Пролетарскую, Петровская — в Вокзальную. Славянская улица стала улицей Коммуны, а Садовая площадь — площадью Коммуны. Имя Карла Маркса получили Преображенская улица и площадь.
Массовую волну переименований 1918 г. дополнили более позднее. В начале двадцатых годов Полтавская улица была названа в честь рабочего-ижорца А.П. Вавилова, погибшего в Гражданской войне. Прямой канал был переименован в Комсомольский, набережная Полукруглого канала стала Советским бульваром.
Переименования первых послевоенных лет несут в себе явный идеологический заряд. Травяной переулок становится Социалистической улицей, Высокий — Стахановской улицей. Сырой переулок переименован в Павловскую улицу, что отражает возвращение городу Павловску, переименованному в 1918 г. в Слуцк, его исторического названия.
Последней, в 1972 г., была переименована Западная улица, ставшая улицей Братьев Радченко. Кроме того, некоторые проезды в исторической части Колпина исчезли, вошли в застройку других.
Подведём некоторые итоги. Первые названия, присвоенные в 1870-е годы или ранее, не сохранил ни один из проездов. Из названий, присвоенных в исторической части Колпина в 1882 г., сохранились четыре: Тверская, Ижорская, Финляндская улицы, Тосненский переулок. Как топонимы, хотя и в значительно изменённой привязке к самим проездам, сохранились ещё два: Новгородская и Московская улицы. Преобладают же идеологизированные топонимы советского периода.
Попытки вернуть колпинским проездам исторические названия предпринимались. В начале 1990-х годов эта тема активно дискутировалась. В газете «Ижорец» по этому вопросу высказался ряд общественных деятелей. И в последующие годы такие предложения неоднократно выдвигались в колпинских газетах, в т. ч. в статьях историков-краеведов.
В райсовете, избранном в 1990 г., была образована временная комиссия по топонимике. Обсуждался, в первую очередь, вопрос возвращения дореволюционных названий улицам Володарского, Урицкого, Труда, Братьев Радченко. Эти предложения были заблокированы коммунистами, и комиссия так и не смогла представить проект решения.
Существующий с 1998 г. Муниципальный совет города также не смог выработать предложений по возвращению колпинским улицам исторических названий. Дело ограничилось лишь торжественной установкой в 2003—2005 гг. табличек, сообщающих об исторических названиях трёх улиц. Однако вместо отработанного для таких случаев решения — нормальных табличек, но иной формы, отличной от табличек с официальным названием, — появились как бы мемориальные: в память и об исчезнувшем топониме, и о самом муниципальном совете, нам об этом напомнившем. Наверное, и такой вариант имеет право на реализацию, т.к. сущность важнее. Шаг этот немаловажный с просветительской точки зрения, но, похоже, муниципалы испугались собственной смелости и не решились охватить этим процессом все утратившие названия проезды в исторической части Колпина.
Представляется желательным возвращение ряду колпинских проездов исторических, то есть существовавших до 1918 г., названий. В первую очередь это относится к таким названиям как Царскосельский проспект, Адмиралтейская, Никольская и Соборная улицы. Это мнение разделяют некоторые колпинские краеведы и оно полностью соответствует правилам Топонимической комиссии Санкт-Петербурга.
Во-первых, в них отражена история Колпина, особенности его градостроения, местоположения, духовной жизни. Это отвечает самому понятию топонимики как имени места. И нам, колпинским краеведам, представляется правильным, чтобы в топонимике Колпина читалась его почти трёхвековая история и чтобы через неё воспитывался местный патриотизм.
Во-вторых, названия, присвоенные в годы Гражданской войны властью, которой не исполнилось и одного года, отражали сиюминутную политическую конъюнктуру. Поэтому в Ленинграде многие из подобных переименований были отменены уже в январе 1944 г., но Колпино это не затронуло. Уже в 1990-е годы в Санкт-Петербурге исторические названия были возвращены большей части переименованных проездов, но и тогда Колпино осталось в стороне от этого процесса. И сейчас наш город являет собой, по меткому выражению ныне покойного лидера колпинских коммунистов О.А. Черезова, заповедник коммунистической топонимики.
В большинстве своём присвоенные советской властью названия увековечивают имена революционеров, к тому же почти не связанных с Колпином. Да и их роль в истории страны сейчас представляется совсем иной, чем в момент переименования. Ещё ряд названий отражают коммунистическую идеологию, некогда считавшуюся «единственно верной», но потерпевшей крах. В новой (постсоветской) России, в соответствии со статьей 13 Конституции РФ, «никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Ныне Коммунистическая партия — одна из политических сил, борющихся за власть на равных основаниях. Поэтому сохранение топонимов, увековечивающих коммунистов и коммунистическую идеологию, противоречит принципу равенства, создаёт недопустимые преимущества для одной из партий и, таким образом, нарушает Конституцию.
Эти два фактора — историко-культурный и юридический — представляются нам весьма существенными для того, чтобы перед колпинским обществом и перед колпинскими органами власти поставить вопрос о возвращении большинства названий, оказавшихся в советское время вычеркнутыми из исторической памяти.
Мы понимаем, сколь неоднозначную реакцию вызовет наше предложение. У нас немало не только сторонников, но и оппонентов. Сейчас трудно сказать, готовы ли к этому жители Колпина. Больше оснований считать, что это не так. Хотя в отношении отдельных топонимов ситуация представляется положительной. К таковым относится, в частности, вопрос о возвращении проспекту Ленина названия Царскосельский.
Периодически возникающие обсуждения на колпинских сайтах при всей специфике дискуссий в интернете позволяют представить спектр мнений колпинцев по этому вопросу. На чём основана позиция тех, кто стоит за сохранение плодов топонимических метаморфоз советского периода? Попробуем разобрать их основные аргументы.
Многим колпинцам действительно дороги советские названия. В их числе — и известные, уважаемые люди, многим обязанные советской власти (или, по крайней мере, считающие себя обязанными). Мы не можем признать справедливости аргументов наших оппонентов, но изменить их позицию очень сложно, а она даже для нынешней власти имеет вес при принятии такого рода решений. В Колпине сильны позиции Коммунистической партии. Аргументация, выдвигаемая их сторонниками: город в советское время под руководством коммунистов развивался, были построены жильё и социальные объекты, заасфальтированы дороги и т. д. Заметим, что эти аргументы не в ладах с логикой и историческими фактами: никакого отношения Ленин, Урицкий, Володарский и иже с ними к развитию города, реально начавшемуся только в середине 1930-х годов, не имели. В 1918 г. коммунисты вообще ничего не строили, а вели гражданскую войну. Советское время широко и достойно представлено в топонимике новых районов. Это целые комплексы названий, связанных с Великой Отечественной войной и с промышленным развитием Колпина.
В последние 12−15 лет колпинскими краеведами сделано немало для того, чтобы довести до жителей города информацию об утраченных названиях. Но пока она лишь на бумаге, в память и сознание горожан входит с трудом. Поэтому считаем, что следует возобновить процесс установки табличек в память об утраченных названиях и охватить им все проезды в исторической части Колпина, все дореволюционные дома. Возможно, это станет первым шагом непосредственно к возвращению исторических названий.
Те проблемы, которые нам, краеведам, в этом вопросе видятся из Колпина, являются, по-видимому, отражением более общих процессов. Они результат сложившейся общественной атмосферы, состояния власти и общества, отношения общества к власти. Сейчас отойдём непосредственно от колпинской темы и попытаемся осмыслить её общероссийский контекст.
Ряд уважаемых членов Топонимической комиссии Санкт-Петербурга говорят о возвращении исторических топонимов лишь как о возвращении культурных ценностей и не считают, что это вопрос идеологии. Возможно, что они искренни в таких утверждениях. Но скорее такая позиция — тезис в полемике с оппонентами. Поскольку разделяют эту точку зрения, думаю, немногие. Культура далеко не всегда отделима от идеологии. Гораздо чаще она являлась её носителем. Это прекрасно понимали большевики. Инструментом разрушения культурных основ России и насаждения коммунистической идеологии был ленинский план монументальной пропаганды. Его топонимическим аналогом можно считать кампанию массовых переименований проездов уже к первой годовщине Октябрьской революции. И это неслучайно: в топонимике видели мощное средство влияния на сознание общества.
И для сторонников возвращения исторических названий это не является лишь вопросом культуры. Тем более что таковыми являются главным образом те, для кого коммунистическая идеология неприемлема и кто весьма критически оценивает «советский проект». Для коммунистов, идейных наследников тех, кто эти переименования проводил, этот вопрос идеологический в неменьшей степени. Очевидно, что отношение к нему определяется далеко не только уровнем культуры людей. Скорее это отражение глубоких идеологических разногласий. Кроме того, мы и наши оппоненты по-разному смотрим на допустимость навязывания идеологии через такой инструмент, как топонимика.
Как мне видится отношение общества к вопросу возвращения исторических названий сейчас? Следует отметить, что при всей остроте споров, многие к нему относится индифферентно, поскольку воспринимают названия проездов не более чем слова, обозначающие адреса (притом, что так никогда не считали те, кто эти названия присваивал). И сегодня они не хотят менять одни слова на другие. Активными противниками этого они не являются, но при необходимости выразить отношение к этому вопросу они скорее присоединятся к ним.
Причины такой формы консерватизма: нежелание менять привычные названия, вносить, если возникнет такая необходимость, изменения в документы и т. д. Следует проанализировать, что можно сделать в законодательстве, в правоприменении для того, чтобы возвращение названий не было сопряжено с большими неудобствами для жителей.
Идеологическая ангажированность коммунистов и их сторонников диктует им свою логику поведения и необходимость поиска аргументов, сколько-нибудь приемлемых для другой части общества. Как последний довод, когда остальные уже не работают, всплывает тезис о больших затратах, связанных с переименованием. Несмотря на то, что такое утверждение ничем не подтверждается на практике, миф о затратах ещё со времён дискуссии о возвращении Ленинграду названия Санкт-Петербург оказался очень живучим. Сегодня к нему прибегают, в частности, представители колпинских органов власти, которым, по-видимому, неловко озвучивать аргументы идеологического характера.
В последние годы было принято упоминать ещё и кризис. Но хочется спросить наших оппонентов, а в 1918 г. состояние с финансами в Петрограде было лучше? Или оно было лучше в блокадном Ленинграде в январе 1944 г. Так, может быть, дело вовсе не в затратах, а в том, что нам через коммунистические топонимы хотят продолжить навязывание этой идеологии?
Идеологические мотивы коммунистов, явно преобладающие в этом вопросе, понятны. Если же говорить о позиции власти, то, на мой взгляд, она характеризуется отчасти непониманием ценности топонимов, отчасти наплевательским отношением к городской культурной среде. Но чаще это неготовность принимать ответственное решение, способное вызвать неоднозначное отношение в обществе. Действительно, если такое решение ляжет на неподготовленную почву, то оно способно принести скорее вред. Работать же над переломом в общественном сознании власть не хочет, да и не может.
И теперь мы подходим к очень сложному вопросу: должно ли государство и может ли быть носителем идеологии? Допустима ли идеологическая функция государства? Не противоречит ли это уже упоминавшейся статье 13 Конституции России, в которой закреплено, что «никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной»?
Общепризнанно и закреплено в Конституции, что государство должно поддерживать базовые внеидеологичские ценности общества, включая его безопасность, защиту от террора и насилия, гарантии важнейших прав человека. Эта обязанность государства должна выполняться в том числе посредством воздействия на общественное сознание. И с этой точки зрения, увековечение в топонимах революционных и коммунистических деятелей есть вызов этим ценностям. Кроме того, уход государства из идеологии не означает сохранения статус-кво в отношении того, что было сделано властью предшествующей, свою идеологию активно насаждавшей. Именно признание недопустимости какой-либо идеологии в качестве государственной или обязательной требует отмены тех решений, которые идеологию обществу навязывают. В том числе через топонимы, производные от имён коммунистических деятелей и символов советской эпохи.
На мой взгляд, активная роль государства в избавлении от идеологизированных названий советской эпохи необходима. Она требует использования государственных полномочий. Но роль эта сложнее, чем кажется на первый взгляд. Речь не идёт только лишь о волевом решении по изданию соответствующего постановления и комплексе технических мер вроде замены табличек. Это кампания будет успешной при определённых условиях, создающих моральные и политические предпосылки для реализации этой идеи. Во-первых, высокая легитимность государственной власти, доверие к ней со стороны общества, в основе которого — эффективность её собственной политики. Во-вторых, позитивное общественное мнение по данному вопросу. Мы рискуем столкнуться с общественным неприятием этого процесса. И тогда замена табличек окажется пирровой победой, так как отрицательный общественный настрой способен вызвать неприятие возвращённых топонимов. Нельзя считать, что этот вопрос можно решить чисто волевым путём, без завоевания общественного мнения и широкой поддержки. Если это решение ляжет на неподготовленную почву, то будет дан импульс для полномасштабного реванша. Мы уже получили ренессанс немыслимых для начала 1990-х годов симпатий к Сталину, Брежневу, Берии. Корни этого явления — в особенностях общественного сознания.
Изменение общественного сознания происходит по своим законам, а работа с ним крайне сложна. Так, в 2010—2011 гг. возглавляемый Михаилом Федотовым Совет по развитию гражданского общества и правам человека при Президенте разработал и попытался провести так называемый план десталинизации (или, как более осторожно его стали позднее называть, модернизации общественного сознания). Его частью должно было стать возвращение исторических топонимов. Но план этот изначально был обречён на неудачу в силу ряда причин.
Во-первых, в обществе уже сложилось отторжение в отношении попыток навязать официальную историю страны и идеологию. Этот либеральный принцип охотно принят не только молодёжью, что естественно, но и наследниками насквозь идеологизированной советской эпохи.
Во-вторых, прошлое людям свойственно воспринимать сквозь призму настоящего. Критическая оценка прошлого со стороны власти должна базироваться на сильном настоящем, на собственной эффективности, особенно в вопросах, наиболее значимых для общества. Инициатива Совета при Президенте воспринималась как попытка нынешней власти, малоуспешной в проведении социально-экономической политики, перевести стрелки с собственной ответственности на предшественников. Поэтому моральные основания для неё были весьма шаткими. Отношение значительной части общества к идее возвращения исторических названий — реакция эмоциональная, не идущая от анализа исторических фактов и личностей. Скорее это отношение к действующей власти. Так, отношение к советским вождям, символам советской эпохи в сознании людей во многом формируется через сравнение с эпохой нынешней. И советское прошлое, во многом мифологизированное, зачастую в массовом общественном сознании выигрывает в сравнении с настоящим. Критику прошлого со стороны власти люди обычно воспринимают как попытку уйти от действительных проблем настоящего, как оправдание собственных ошибок и неудач. И нередко основания для этого есть. Тем более что легитимность нынешней власти периодически ставится под сомнение. Коммунисты — политические наследники советской эпохи — представляют собой наиболее влиятельную и сплочённую оппозицию действующей власти, и последняя не рискует вступать в противостояние с ними ещё и по «историческому» вопросу.
В-третьих, в обществе утвердились негативные ассоциации с предыдущей кампанией по возвращению исторических топонимов. Наиболее активно она шла в начале 1990-х годов и наложилась на тяжёлые экономические реформы, серьёзные катаклизмы и болезненный слом прежних государственных и общественных институтов. Соответственно, состоявшееся тогда возвращение исторических топонимов воспринимается в обществе в контексте всех событий этого периода, действительно, во многом негативного. Идеологи же «нулевых», создавая образ «лихих девяностых», способствуют негативному отношению общества ко всему, что тогда было сделано. Тем самым они серьёзно осложняют возможность возобновления этого процесса.
И наконец, нынешняя власть скорее имитировала интерес к этому вопросу и готовность его решать. Вбрасывая в общество идею десталинизации, она ставила на кон ценности, гораздо более значимые для коммунистической оппозиции, чем для себя. Власть у нас вообще не связана какой-либо идеологией. А для коммунистов это вопрос принципиальный. Таким образом, внимание оппозиции переключалось, и у власти создавался предмет для торга с нею по другим вопросам. Сам Федотов был в околопрезидентских структурах скорее инородным телом. Автор прогрессивного Закона СССР «О печати», он из тех самых девяностых. Как выразитель ценностей, характерных для того времени, он сыграл роль скорее отвлекающего идеологического жупела. А тема десталинизации стала разменной картой. Не получив поддержки на самом верху, она вскоре сошла на нет. Из намеченного до конца президентского срока Д.А. Медведева не было сделано ничего. В.В. Путин, в гораздо большей степени приверженный советским ценностям, признаков интереса к этой проблематике не проявлял. И рассчитывать на её включение в повестку его президентского срока сейчас оснований нет.
Трудно предположить, что и для общества этот вопрос войдёт в число самых актуальных. В этом — проявление разительной разницы между состоянием общества начала девяностых и современным. Позднесоветское время отмечено небывалым подъёмом интереса к культурным, духовным, идеологическим ценностям, но довольно скоро их роль стала значительно меньше и качественно иной. Это понимает и власть, предпочитая скорее игнорировать существование этого вопроса, чем выражать своё отношение к нему.
Возвращение исторических названий, случись оно, несомненно, рассматривалось бы как символический жест. Символы вообще играют большую роль в обществе, а символические жесты политиками используются и когда нужно дать обществу определённый сигнал, донести важную мысль, и в поисках общественной поддержки. Они сопряжены с большим риском. И способны на них только сильные и ответственные политики, уверенные в правоте своего дела и не подстраивающиеся под политическую конъюнктуру. Иначе власть не воздействует на общество, а впадает в зависимость от его настроений, что не всегда оправданно. Но для слабой власти, чья легитимность под сомнением, идти наперекор общественным настроениям крайне проблематично. Как и изменить их.
Власть заинтересована в популярных акциях и очень осторожно относится к тем, которые вызовут падение её популярности. На какие настроения ориентированы нынешние лидеры, вывод можно сделать хотя бы из их отношения к государственной символике. Кульминационный момент здесь — восстановление музыки советского гимна.
Доминирование в общественном сознании ностальгии по советскому на фоне усиливающегося разочарования реформами в постсоветской России стало главным фактором фактической приостановки процесса возвращения исторических топонимов. Желательность возобновления этого процесса нередко признаётся представителями власти и даже облекается в довольно расплывчатую формулу необходимости модернизации общественного сознания. Но нежелание «будоражить общество» и стать объектом критики со стороны оппозиции, прежде всего, коммунистической, ещё и в этом вопросе, диктует власти логику отказа от его решения.
Прогноз для нас неутешителен. И, по-видимому, возвращение исторических названий ещё нескоро станет задачей актуальной и политически реализуемой. А реализована она может быть только волевым решением эффективной и ответственной властью при достаточной общественной поддержке. Формирование общественного мнения посредством просветительской работы как с обществом, так и с органами власти — пожалуй, то немногое, что может быть сейчас сделано сторонниками этой идеи.
Вывод, который можно сделать применительно к городу Колпино, думаю, таков. Возвращение колпинским проездам исторических названий не может произойти в одночасье, стать одномоментной акцией — это будет длительным процессом. Иначе возвращённые названия ещё долго не приживутся. И для этого нужна активная просветительская работа, нужны публикации, нужен мониторинг общественного мнения. И, конечно, нужны таблички с историческими названиями.
Возвращение — следующий шаг. Возможно, пройдёт не одно десятилетие и полная смена поколений. Оно может и должно состояться тогда, когда почувствуют и осознают важность этого процесса сами жители, их активная часть. Когда своё слово скажут деятели культуры, педагоги, люди духовного звания. Когда произойдёт перелом в общественном мнении. Когда представители власти перестанут прятать голову в песок и, наконец, осознают, что названия проездов — это сохранение исторической памяти, утверждение культурных ценностей и нравственных ориентиров. Работу по изменению культурно-исторического сознания общества необходимо вести. Бремя этой работы должны взять на себя люди, не равнодушные к истории и культуре родного города. Но очень нужна поддержка, в т. ч. Топонимической комиссии Санкт-Петербурга. Ведь мы выступаем за реализацию тех принципов, которые выработаны ею.
