Храм на скале

Скрытые страницы

Церковь свв. Зосимы и Савватия в Беломорске. Современный снимок

Вот уже 20 лет в Беломорске служит священник Сергий Михайлов. Без него этот поморский городок на севере Карелии теперь трудно представить. Привычная картина: огромного роста батюшка с закинутой за спину сумкой едет на велосипеде по улочкам. А ведь когда-то, в 93-м, увидев его на мосту через Выг — в рясе, с крестом на груди, — я глазам своим не поверил: «Священник?! В нашем безбожном городке?»

В советское время в моём Беломорском районе не было ни одной действующей церкви. И в школе нам о православной истории Поморья не рассказывали. Да и вообще на уроках по краеведению о многом молчали. Вот, например, рядом с автобусной остановкой, где я обычно сходил, чтобы пройти в районную библиотеку, стояла сберкасса. Обычный деревянный дом. Когда отец Сергий приехал в Беломорск, то этот домик передали ему под храм. И только тогда в газете написали, что дом этот построен в 1906 году капитаном Богдановым, который имел свой корабль и которого коммунисты расстреляли в 1937 году. Ни о богатстве здешних поморов, ни о репрессиях мы ничего не знали. Да и не стремились знать-то. Что я читал в той районной библиотеке? Журнал «Техника — молодёжи» да разную фантастику. Двухэтажная, деревянная, со скрипучими лестницами наша «изба-читальня» была под завязку забита самыми разными книгами — и в них открывался огромный мир, читай хоть про Африку, хоть про планету Марс и будущие космические экспедиции. Но ни в одной из книжек не было реальной истории того самого места, где я сидел, листая страницы.

А потом ветхое здание библиотеки городские власти отдали под второй храм, поскольку в Никольской церкви — в бывшем доме Богданова — было уже тесно. Отец Сергий не стал библиотеку переоборудовать, а решил её разобрать, чтобы из её брёвен выстроить настоящую церковь. Место для стройки после расспросов старожилов он выбрал неподалёку, на скалистом берегу реки Выг. Именно здесь предположительно была пустынническая часовня, в которой в 1429 году встретились преподобные Зосима и Савватий, перед тем как отправиться на Соловецкие острова. Позже здесь же, под часовней, 30 лет покоились мощи преп. Савватия, умершего во время посещения материка. Ну кто из беломорских знал про это? Так шаг за шагом открывалась для меня история малой родины. И открытия продолжаются…

Чужие не приживутся

Отец Сергий в посёлке Золотец — к больной, исповедывать и причащать

В Беломорске я бываю лишь наездами, раз в году. Выбрав время, отправляюсь на берег Выга, в храм Преподобных Зосима и Савватия Соловецких. С той стороны слышится урчание бензопилы. Подхожу: рядом с церковью возводится коттедж из бруса. Найдя батюшку, спросил, не для него ли дом строят.

— Шутишь, Михаил? — рассмеялся отец Сергий. — Куда мне такая келья.

Оказывается, рядом с церковью решил построиться «новый русский». Ну, может, вспомнит он православные поморские традиции и будет помогать приходу, хотя бы по-соседски? Дай Бог. Пока же приход живёт очень бедно, в этом плане ничего не изменилось за много лет.

— А какие у вас последние новости? — спрашиваю настоятеля.

— Главная — епархия наша разделилась, теперь мы находимся в Костомукшской и Кемской епархии. Вот приехал новый владыка, вчера только с ним познакомились. Слава Богу, молодой и энергичный, богословски образованный. А в нашем крае как раз нужна миссионерская работа.

— Теперь и пастырей станет больше, — предполагаю я. — Вам же нужен второй священник?

— В Беломорском районе их нужно ещё пять как минимум. Был у меня второй священник, отец Александр, но недавно назначен на приход в посёлке Сосновец. Так-то у меня есть два кандидата: один в духовное училище поступил, а другой уже в семинарии учится.

— Они с района?

— Здешние. А пришлецы у нас и не приживутся. Ты же сам отсюда родом, знаешь — надолго здесь приезжие задерживаются? После первой же зимы бегут. Это ж восемь месяцев зима, дверь после снегопада не открыть, воду с реки таскать и лёд колоть. Люди поначалу только романтику видят: красивые сосульки и как солнышко на сугробах играет. Опять же, у нас здесь экономически депрессивный регион. За двадцать лет население Беломорского района уменьшилось наполовину, а всей Карелии — на треть. Рабочих мест нет и не предвидится, и люди уезжают. Все прекраснодушные разговоры наших руководителей на уровне разговоров и остаются, они у меня даже смеха не вызывают.

— А на какие приходы нужны священники в первую очередь?

— У нас три храма готовы: в Сумпосаде, древнем поморском селе, на берегу моря, в Нюхче и в Золотце. Туда нужны молодые, сильные пастыри, которые будут и молиться, и заниматься с людьми усердно. Плюс есть ещё приходы в небольших деревнях. Да, народ оттуда разъезжается, но рано или поздно этот депрессивный период пройдёт, и нужно смотреть вперёд не на 10−15 лет, а на 150−200, не меньше. Пусть в деревне станут ходить в храм пять человек. Но они же там будут молиться! Пока что за всех, а дальше как Бог даст… Так что священники нужны везде. Но какого батюшку пошлёшь в безбожную пока что деревню, кто согласится? Ну, прокормят его старушки на свои пенсии, может, ещё сам подрабатывать где-нибудь станет. Но как долго он так выдержит? Поэтому ясно же — чужие здесь не выживут. Чтобы здесь удержаться, нужно полюбить эти места, Север полюбить и труд этот совершенно невидный. Это не разгуливать на виду у народа и начальства.

— Но вы-то сами смогли стать в Беломорске своим, хотя приезжий.

— Ну что ты, Михаил, — покачал головой отец Сергий, — когда я приехал, то три года всё болезненно воспринимал. Один человек, вполне разумный кстати, сказал мне прямо в лицо: «Ну, батюшка, ты приехал денег насосаться, а потом сбежишь». Говорю ему: «Так, остановись, прежде чем следующее скажешь. Посмотри кругом — насосусь я здесь денег?» Он секунд десять думал, только и ответил: «Да-а…» Говорю: «Теперь понятно?» — «Понятно». Это нужно быть полным идиотом, чтобы ехать сюда за деньгами. Говорю ему: «Если бы хотел сбежать, то убежал бы через десять минут, как приехал, самое большее — через десять дней. А вот уже три года здесь». Теперь-то двадцать лет прошло…

Беломорские старины

Отец Сергий перед молебном в одном из сельских восстанавливаемых храмов

К настоятелю подошла женщина в цветастом платочке — такая миниатюрная рядом с высоченным протоиереем. Она что-то спрашивала, а батюшка отвечал густым басом. Чтобы не мешать, взял в киоске свечку и направился к иконе преподобных пустынников Соловецких. Хорошо здесь молиться — под едва слышный гул речных порогов, что видны из окон церкви. Пенятся, ворчат, пытаясь задержать стремительные воды, влекомые в Сорокскую губу и далее в Белое море, в глубине которого укрыт от мирской суеты остров-храм. Вот точно так же 600 лет назад пенились они, когда Савватий и Зосима на рыбацкой лодочке отчаливали от берега… Всё помнит этот намоленный каменный берег. А что помним и знаем мы?

Когда священник освободился, спросил у него:

— Мне тут в свечном киоске сказали, что вы только что с Уккозера вернулись?

— Уже доложили? — добродушно улыбнулся в бороду отец Сергий. — Да, ездил туда с нюхотскими прихожанами. В крестный ход на Святую гору, что близ Нюхчи, я восемнадцать лет хожу, а вот на Уккозеро, где в старину была обретена чудотворная икона святителя Николая, впервые решился. Да и то из тех соображений, что ноги у меня всё больше болят и в будущий год мне будет вообще не дойти. К тому же схитрил. Мне сказали: «Батюшка, часть пути можно проехать на велосипеде». Знают, что я велосипедист. И почти полдороги, где лесовозами накатано, преодолел на колёсах. А нюхотские бабушки каждый год идут туда своими ножками и молятся.

— И в советское время они ходили?

— Конечно! Это народ. Он же не по приказу живёт. С бабушками нынче и дети ходили: мальчишки и две девочки по одиннадцать лет — одна нюхотская, с папой была, и дочка моей свечницы из Беломорска. Несколько часов пешком по лесной дороге, затем по тропе через болото. И, слава Богу, все дошли. Впервые за десятки лет молебен там совершили, полным чином.

Церковь свв. Зосимы и Савватия в Сороке (нынешнем Беломорске) Фото С. М. Прокудина-Горского. 1916 г.

— В Беломорском районе много святынь?

— Ну, ты сам должен знать, раз родом из Золотца, у самого Беломорканала жил. Выйди на канал, поклонись, любой камешек поцелуй и поплачь над ним — там всё кровью полито, в них муки и страдания. Вот тебе святыня. А из древностей — это поморские сёла на побережье. В Вирме сохранился Петропавловский храм семнадцатого века. Также есть старинная церковь в селе Сухое.

— Тоже семнадцатого века?

— Нет, девятнадцатого, но, как понимаю, она была переделана из часовни, что стояла там с самых древних времён. Краеведы говорят, что в часовне хранились рукописные книги XIV—XVI вв.еков, в том числе духовный сборник «Измарагд», датированный XV веком. Это объёмистая книга почти в двести листов, написанная церковнославянским полууставом. На полях в ней есть такая запись: «Сия книга Сухонаволоцкой деревни пресвятыя владычицы нашея Богородицы одигитрии Смоленская глаголемая Измарагд переплетена 1803 года сентября дня, подписал Сухонаволоченин Иван Тиронов». И далее другим почерком: «После того времени потонул 1825 года в сентябре месяце подписал племянник его родной Стефан Тиронов июнь 1827 года». То есть переплётчик древней книги, простой рыбак, погиб в море, что часто бывало, и хранить её продолжил уже племянник.

— А я раньше думал, что в Сухом сухопутные, так сказать, поморы жили, — говорю батюшке. — В известной книге «Год на Севере» Сергея Максимова прочитал: «Перед этой деревушкой морская губа до того мелка, что вёсла доставали до дна, и карбас, садясь раз до десяти на мель, едва-едва доходил до селения. Вот простая, видимая причина, почему селению этому дал народ нехитрое прозвание Сухой Наволок».

— Так это он, наверное, в отлив к берегу приставал. Суховские самыми настоящими поморами были, ловили рыбу и в Белом, и в Баренцевом морях. Местный житель Тимофей Ремягин, например, имел четыре судна, каждое грузоподъёмностью более 100 тонн. Как минимум со времён Ивана Грозного у села было постоянное морское сообщение с Соловками. В «Летописце Соловецком» есть текст грамоты, в которой царь жалует «игумену Алексею з братиею» деревню Шижню, и в ней церковь Николая Чудотворца, да деревню Сухой Наволок. История там древняя… Ты-то сам в Сухом бывал?

— Стыдно сказать, — честно признаюсь, — сам вырос в Беломорском районе, а в Сухое ездил только один раз, школьником, когда нас на экскурсию возили. Село нам не показывали и о поморах, об их традициях ничего не говорили, а только подвели к холмику, поросшему травой. Под ним несколько этажей лабиринтов, где во время войны находился секретный командный пункт Карельского фронта. Петрозаводск-то захвачен был, штаб фронта в Беломорске располагался, и в случае бомбёжек его собирались в Сухом укрыть.

— Да, знаю эту историю. А про кладбище вам учителя-экскурсоводы ничего не говорили? В том месте на окраине села — «за Федосьей», как сухонаволочане называют, — был погост. И вот когда штаб этот строили, вырубая его в скале, то часть кладбища уничтожили. А погост был старинный. Говорят, ещё недавно там можно было увидеть резные намогильные столбики с иконками — какие у старообрядцев бывают.

Храм в селе Сухое. Рис. А. Маковской. 1928 г.

А староверов здесь много было — из-за близости Соловецкого монастыря. Как пишут историки, их кельи долгое время располагались по всему нашему побережью. А в Сухом жил некий старец Тарасий, «лучший наставник в Поморской стране». Но отшельничали здесь не только староверы. Рассказывают, что перед революцией за Сухнаволоком, в 30 верстах вверх по Кузреке, жили в лесу некто отец Василий со своей матушкой. У них там тротуар по берегу устроен был из расколотых на­двое брёвен. С приходом советской власти пустыньку его, конечно, закрыли. А в Сухом церковь превратили в клуб, безобразно её перестроив.

Церковь эту стали восстанавливать уже при мне, нашлись жертвователи среди местных уроженцев. И проблема была — никто не помнил, как храм выглядел. Фотографий нет. Но нашёлся рисунок жены знаменитого художника Александра Маковского — Антонины Маковской, которая приезжала в Сухое в 1928 году. Она, кстати, тоже хороший живописец, её картины выставлены в Русском музее. По рисунку и восстанавливали, а в прошлом году, на день Смоленской иконы Божьей Матери, я там совершил первое праздничное богослужение.

Карта на иконе

Моховая башня из сумпосадского острога

— В советское время с нашего Севера было вывезено много древностей, — вспомнил я. — Однажды очень удивился, узнав, что в Коломенском, под Москвой, стоит одна из деревянных крепостных башен, срубленных в начале 1680-х годов для защиты нашего беломорского села Сумпосад. Её увезли туда в архитектурный музей-заповедник.

— Может, и к лучшему, там хоть сохранили…

— Да, музейщики так и объясняют. Мол, Поморье от неприятеля охраняли три прибрежных острога: Кольский, Кемский и Сумский. И ничего от них не осталось. И вообще, в европейской части России уже давно нет ни одного деревянного памятника оборонной архитектуры. Только вот эта Моховая башня из Сумпосада, со следами шведской картечи на брёвнах, дожила до наших дней… Я к чему говорю. Эту башню на прежнее место уже не поставить. Но в Сумпосад ведь можно вернуть другое, главную святыню — мощи преподобного Елисея Сумского. Их богоборцы забрали оттуда в 1924 году и отправили в петрозаводский музей. Сейчас они в петрозаводском Крестовоздвиженском соборе. Но епархия-то разделилась… Может, надо вернуть святые мощи на родину? Ну, если не в Сумпосад, то хотя бы в Кемь, там ведь тоже теперь епископская кафедра.

— Это, Михаил, уж не наша забота, на то владыка есть, — урезонил меня протоиерей. — А ты чего так переживаешь-то?

Преподобный Елисей Сумский

— Да вот прочитал в житии, что преподобный в XV веке подвизался не только в Сумпосаде, но и в моём родном посёлке Золотец. Точнее, в том месте, на котором посёлок появился. Там говорится, что перед смертью преподобный Елисей с четырьмя монахами трудился на рыбной ловле на реке Выг, у порога Золотец. И единственное известное чудо, какое случилось при его жизни, произошло как раз там. Это когда он сильно заболел и захотел схиму принять. Братья, видя его переживания, предложили самому схиму на себя возложить. Он так и сделал. А ночью бесы напали и схиму на дерево закинули. Пришлось братьям срочно везти больного в Сумспосад, чтобы там его присоединили к ангельскому чину. Каким-то чудом они без остановок спустились на лодке по порожистому Выгу, пошли по морю вдоль берега и попали в шторм, во время которого Елисей умер. Когда они добрались до Сумпосада, то Елисей восстал из гроба, его постригли в великую схиму, и он снова умер… Эту историю чаще всего вспоминают, цитируя житие. А ведь она началось-то у нас в Золотце!

— Ну, этак мы всех святых по своим местечкам растащим, — улыбнулся батюшка. — Преподобный Елисей — небесный покровитель всего нашего Поморья. Также он Соловецкий святой, поскольку был монахом этой обители и, возможно, застал там ещё преподобного Зосиму. Своим святым его могут считать и все наши рыбаки, кто промышляет в море и по рекам.

А частица его мощей у нас есть. И в Сумпосаде уже стоит храм Преподобного Елисея Сумского, семь лет его строили. Там недавно события хорошие произошли. Много лет в Сумпосад приезжал один человек, тихонечко так отдыхал с сыновьями, ловил рыбку. Заходил в храм помолиться, но как бы не обозначался. И тут выяснилось, что он возглавляет иконописную мастерскую в городе Димитров под Москвой. Говорит: я двадцать два иконостаса сделал по заказу, а для Сумпосада сделаю просто в подарок. Сколько стоит иконостас, думаю, ты представляешь? Так что это как чудо! Три иконы он уже сделал, сей год ездили к нему в Димитров и привезли их, поставили в храме как раз к 27 июня, на память Елисея Сумского. А сейчас он приехал снова отдыхать на Белое море, в Сумпосад, с сыновьями и супругой, которая тоже иконописец.

— Как их фамилия?

— Я людей по помяннику запоминаю: Валерий, Наталья и сыновья их Алексей, Андрей, Николай, дай Бог им здравия. Сейчас они привезли икону самого Елисея Сумского. Образ преподобного канонический, тут особо не расфантазируешься, но иконописец сделал то, что особенно ценно для нас, беломорчан: за спиной преподобного изображены храмы Вирмы и Сумпосада, тут же и камень знаменитый на Мальострове, и мост, и деревня Юково на мысу. В общем, всё побережье прорисовано, для местного человека это прямо географическая карта. Показана та земля, которую преподобный освятил своей молитвой. Очень я порадовался этому.

— А что за знаменитый камень на Мальострове? Первый раз слышу! — удивляюсь.

— Да я тоже о нём ничего не знал, как и о многих других древностях. Только в прошлом году вышло исследование «Сорока — Беломорск: 1419−1938», в котором впервые рассказано о здешней церковной истории. Книгу эту написала замечательный наш краевед, председатель общества «Поморский берег» Светлана Кошкина. По профессии она библиотекарь, человек энергичный, постоянно и меня теребит, и старожилов расспрашивает.

Крест на пустынном берегу за Растьнаволоком

Так вот, Мальостров — это мыс, выходящий в море близ Сумпосада. В старину там располагалась артиллерийская батарея, а при ней имелась часовня. Ещё там был рейд для глубоководных судов, и самые нетерпеливые богомольцы шли туда пешком из Сумпосада, чтобы поскорее отправиться на Соловки, а не ждать оказии в селе. От прежних строений на мысу почти ничего не осталось, и сейчас там бывают только рыбаки да косари, сено заготавливают. Говорят, что за зиму лёд двигает камни на берегу, и каждое лето косари поправляют огромный вертикально стоящий камень с высеченным на нём крестом и датой: «1760 года, майя, 25-го дня…» А на обороте его высечена молитва Николаю Чудотворцу. Что весьма необычно. Традиционно-то по берегу Белого моря ставили деревянные кресты.

— Близ Растьнаволока я видел деревянный крест, высоченный. Совершенно в пустынном месте, на мысу. Ваши труды?

— Нет, его детки поставили. Там православный летний лагерь располагался, дети жили в палатках у самого моря, занимался с ними отец Андрей из Петрозаводска. Там у них в палатке и церковь походная была, и крест вот установили. А мы кресты в других местах ставили, вдоль Беломорканала — на 1-м, 10-м, 18-м и 19-м шлюзах. В память о погибших строителях. Каждый год 30 сентября мы всем приходом приезжаем ко кресту на последний, 19-й шлюз, где канал впадает море, и служим панихиду. Следующим летом отправимся вдоль всего канала и тоже будем служить. Я же говорю: вот святыня! Конечно, мы почитаем древности, но у нас есть и своя, близкая нам, история, которую не стоит забывать.

На ком земля держится

Перекрестившись на иконы, выходим на паперть.

— Ну что, достаточно я тебе наговорил? — батюшка смотрит на часы. — Ты спрашивай, а то я сейчас уезжаю, несколько дней меня не будет.

— А куда едете?

— В монастырь под Питер. Так-то недавно я был на Соловках, исповедовался там, но нужно ещё с духовником пообщаться.

— На Соловки постоянно ездите?

— На преподобного Савватия обязательно бываю. За всё время только два раза пропустил. Один раз из-за шторма, а второй — когда Серёжка Орлов погиб. Знал его? Он капитанил, сначала ходил на мотоботе, потом купил в долю «Ярославца» — приличное в мореходном плане судно, в ВМФ его используют в качестве тральщиков и сторожевиков. И вот на этом судне он бесплатно нас на Соловки возил, по сорок человек от прихода. И вообще много для нашего храма сделал.

— А где он погиб? В море?

— На берегу. Один пьяница его из ружья застрелил.

— Да… типичная история, — протянул я.

Помолчали. С паперти отчётливо слышался гул выжских порогов, в который вплетался перестук молотков — со строящегося по соседству коттеджа. Спрашиваю:

— Батюшка, а вправду говорят, что попервости здесь, в Беломорске, вас какая-то бабушка приютила? И был у вас уголок за печкой с лежанкой, и такой тесный, что пришлось в перегородке квадрат выпилить, чтобы ноги вытянуть?

— Это я у Ольги Григорьевны Редькиной на постое стоял, Царствие ей Небесное. Она и прежде священников принимала. До меня здесь бывал отец Владимир Алёшин, нынешний схиигумен Варнава. Ещё сюда приезжал крестить и причащать старейший клирик Петрозаводской епархии протоиерей Владимир Кадыков. И владыка Мануил здесь бывал ещё до 90-х годов, в сане архимандрита, и тоже у Ольги Григорьевны гостил. И когда я в Беломорск собирался, в епархии мне сказали её адрес. Помню, как епархиальные смотрели на меня с сомнением: как долго он там выдержит и когда обратно вернётся?

А домик у неё и вправду малюсенький был, фактически келья. Она из старообрядческой семьи, а там принято так: кто живёт не семьёй, а особь, то строит не дом, а келью. Это где-то 16 на 4 квадратных метра. Я, кстати, себе точно такую же выстроил, в ней и живу. А больше человеку и не надо.

— А как же она священников и епископа принимала, если старообрядка?

— Так повывелись настоящие старообрядцы-то. Раньше село Сорока, нынешний Беломорск, было одним из центров поморского староверчества. А теперь такие диалоги у меня происходят: «Батюшка, я к тебе не пойду, я из старообрядцев». — «А что ты знаешь про старую веру?» — «Ничего. Но к тебе не пойду». Так вот, Ольга Григорьевна была из настоящих. Редькина она по мужу, а урождённая — Мешкова. Это известный в Сороке старообрядческий род, бабушка её была головщицей, то есть возглавляла местную общинку. И получилось так, что она осталась одна — не с кем молиться. А без общей молитвы как жить? И в 1951 году она поехала в Мурманск к отцу Александру, там присоединилась к нашей церкви. Батюшка-то хороший был — пять посадок, 22 года лагерей. Храм, в котором он служил, я помню. Такой длинный сарай с крестом на фронтоне — ещё беднее, чем наш Никольский храм в бывшей сберкассе. Но народ туда тянулся.

Главное ведь не оболочка, а содержание. Взять ту же Ольгу Григорьевну — с виду обычная старушка, а сколь многому я у неё научился! Она великолепно пела и в совершенстве во всём разбиралась. Ну, как детей старообрядцы учили? Начальная школа — Часослов, средняя школа — Псалтирь. И Псалтирь Ольга Григорьевна знала почти наизусть. Разговаривать с ней было одно наслаждение — после питерского «интеллигентского мата» и невнятной, неорганизованной речи, какую всюду слышишь. Её русский чистый язык сам по себе вызывал удовольствие, а уж какие истории она рассказывала!

Так вот, на этой женщине и держалась православная жизнь в Беломорске. Как-то показала она мне свой семейный альбом. Смотрю: фото Алипия. Раньше как было заведено? Если московские интеллигенты, художники, артистическая братия ездили к отцу Александру Меню, то питерские интеллигенты ездили к отцу Алипию в Печоры Псковские. И я тоже там бывал. И удивился: откуда у неё такое фото? Оказалось, что Ольга Григорьевна в Псково-Печерском монастыре исповедывалась, и ей там дали бумагу с печатью и подписью иеромонаха Давида, что ей благословлено крестить. Тут многие бабушки крестили и панихидки пели — «пОпили», говоря по-ихнему. Но только у одной Ольги Григорьевны имелось церковное благословение.

— Знаете, вот вы рассказываете, — признался я, — и будто не о моём городе, а о каком-то другом. Ведь я раньше и не догадывался, что есть православие в Беломорске!

Батюшка в ответ промолчал. А что тут скажешь?

Прощаясь, спросил отца Сергия, в какой день у него состоялся 20-летний юбилей.

— В иереи рукоположили 20 мая 93-го, вскоре после этого я и приехал сюда.

— Так надо же отметить, — предлагаю, — ну, здравицу в газету написать.

— Что ты, Михаил, какие уж там юбилеи! — обнял и благословил отец Сергий. — Надо просто молиться усердно, просить сил у Господа. Ведь всё от Него. И через Него.

http://www.rusvera.mrezha.ru/692/7.htm