 |
| Вера-Эском | Лариса Калюжная | 10.09.2013 |
Коля с Ваней играют на детской площадке, а я сижу невдалеке на скамеечке, жмурюсь от яркого весеннего солнышка и думаю о том, какие они разные.
Коля — общительный, любознательный, но обидчивый, рассеянный и очень вспыльчивый, даже гневливый. Как старший, естественно, хочет и старается добиться, чтобы Ваня его во всём слушался, но для этого у него недостаёт твёрдости. Ваня более сосредоточен, с сильным характером и в то же время добрый, подельчивый. И только небольшое дополнение портит всё: он — маленький упрямый ослик. Ванины ответы на все наши предложения неизменно начинаются со слов: «нет», «не буду», «не хочу». При таких различиях у братьев часто вспыхивают ссоры, нередко заканчивающиеся откровенной дракой. Дело усугубляется ещё ревностью со стороны Коли, которому с трёх лет приходится делить мамину любовь с младшим братом.
На всю жизнь я запомнила слова моей мамы, перевернувшие все мои отношения с младшим братом: «Как хорошо, что у тебя есть брат! Когда тебя нет, он всё время спрашивает, где ты, ждёт, когда ты придёшь. Он тебя так любит!»
Ваня и в самом деле без Коли скучает, радуется, когда он приходит из садика, подражает ему. Любые, даже самые скупые, проявления Ваниной любви к старшему брату я, помня мамину науку, доношу до Коли в разных вариациях, и, мне кажется, это очень смягчает их отношения.
Раздумья прерываются громкими криками, доносящимися с площадки. «Ну вот, начинается!» Я бегу к песочнице, где братья, вцепившись руками в новенький Ванин танк, яростно тянут его каждый в свою сторону, как два цыплёнка — червяка. Увидев меня, Коля выпускает танк из рук, видимо осознав свою неправоту. Ваня шлёпается на землю и, не раздумывая, с размаху бьёт танком Колю по голове. Я ахаю, подскакиваю к Коле; у него на затылке буквально на моих глазах растёт большая шишка, а из-под содранной кожицы сочится кровь. Я в ужасе кричу Ване:
— Видишь, что ты натворил?!
Он, увидев кровь, роняет танк, бросается к Коле с отчаянным воплем, протягивая вперёд руки:
— Коля, прости меня! Прости меня, Коля!
Коля, к моему несказанному удивлению, тоже вытягивает руки навстречу Ване — со стороны это выглядит немного театрально — и кричит сквозь рыдания, роняя частые и крупные слёзы:
— Я прощаю тебя, Ваня!
Потрясённая этой душераздирающей сценой примирения, я ограничиваюсь несколькими нравоучительными словами, достаю из сумочки носовой платок и бактерицидный пластырь, солидные запасы которого у меня всегда при себе, и залепляю Колину рану. Ввиду воцарившегося мира между братьями разрешаю им ещё немного побыть на улице, а сама в изнеможении опускаюсь на скамейку. «Два внука, — думаю я, — это не вдвое тяжелее, чем один, а вдесятеро! Такая вот неправильная арифметика».
Когда мы собираемся уходить домой, выясняется, что Ваня потерял свой новый танк. После долгих совместных поисков я нахожу его в густой траве и в сердцах говорю:
— Всё, Ваня, не видать тебе танка как своих ушей, я его забираю насовсем! Оставил новенькую игрушку в траве и не помнит даже где!
Ваня поворачивается к нам спиной и медленно идёт куда-то вдаль, время от времени отмахиваясь рукой и всхлипывая. Мы с Колей смотрим ему вслед. «Эдак он далеко уйдёт. Как же быть?» — мелькает у меня в голове.
И тут Коля тихонько говорит:
— Да отдай ты ему танк, бабушка.
Долгое время я читала Коле и Ване Библию в переложении для детей. Наконец решаюсь на чтение Евангелия от Марка в синодальном переводе. Перед началом чтения готовлю почву:
— Теперь вы уже большие, и сегодня мы будем читать НАСТОЯЩЕЕ ЕВАНГЕЛИЕ. Почему оно так называется — от Марка? Правильно, потому что его написал евангелист Марк.
Я читаю совсем небольшой кусочек, опасаясь, что для детей это будет сложно и может быстро надоесть. По ходу чтения поясняю непонятные слова и выражения, потом мы беседуем о прочитанном. Наконец закрываю Евангелие и встаю из-за стола.
Неожиданно для меня маленький Ваня просит:
— Читай, бабушка, дальше.
Поколебавшись, читаю ещё немного, объясняю, снова беседуем, и я снова встаю из-за стола:
— Ну, на сегодня хватит.
К моему удивлению, Коля горячо протестует:
— Нет! Ну, пожалуйста, читай ещё!
И Ваня с властью в голосе говорит:
— Читай!
Читаю в третий раз. Объясняю. Решительно закрываю Евангелие и встаю из-за стола. И тот, и другой выражают бурное неудовольствие. Коля даже стонет:
— Ну почему так мало?..
За один летний месяц нами было прочитано всё Евангелие от Марка.
Как-то раз я читала Коле с Ваней отрывок из воспоминаний православного москвича о своём детстве. На всю жизнь остался в его памяти яркий, имеющий глубокий смысл рассказ няни Пелагеи о том, как в жизни найти правильную дорогу, ведущую в рай: «Перед тобой будут две дороги. Одна дорога — красивый мягкий ковёр, на ковре много цветочков и конфет. Другая дорога вся утыкана остриями ржавых гвоздей. Тебя подведут к красивой дороге и скажут: „Иди, это дорога хорошая. Собирай и нюхай цветочки, ешь конфеты“. Ты их не слушай. Иди по гвоздяной дороге. Будет страшно — не бойся, молись Богу. Эта дорога ведёт в рай. А мягкая, конфетная дорога идёт прямо в ад».
Закончив чтение, спрашиваю мальчиков:
— Ну, а вы какую бы себе выбрали дорогу: конфетную или гвоздяную?
— Конфетную, — легкомысленно отвечает маленький Ваня, видимо не вникнув глубоко в суть дела.
Но тут у меня появляется неожиданная поддержка со стороны Коли:
— Нет, Ваня, если есть много конфет, то потом доктор будет зубы сверлить, (он недавно испытал на себе неприятные последствия сладкой жизни). Бабушка, а почему с этими дорогами всё наоборот: красивая дорога ведёт в ад, а гвоздяная — в рай?
— Это значит, что кто-то хочет нас запутать, чтобы мы не нашли правильную дорогу. И этот кто-то — дьявол со своими помощниками-бесами. На дороге, которая ведёт в ад, они постелили ковры.
— …а на дороге в рай натыкали ржавых гвоздей! — подхватывает Коля.
— Да, поэтому правильная дорога всегда трудная. Трудно маму слушаться? А надо. Не хочется утром постель заправлять? А ты пересиль себя. Хочется конфету взять, когда мама не разрешает? А ты скажи себе: «Не буду!» Это и есть трудная гвоздяная дорога. Вот она-то и ведёт в рай, где все всегда радуются. Так и в Евангелии написано: «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и не многие находят их».
Я встаю, чтобы поставить книгу на место. За моей спиной слышатся голоса:
— А ты, Ванька, хотел по конфетной.
— Нет! Я по гвоздяной.
Эхом откликаются в моей душе горькие евангельские слова: «тесны врата и узок путь. и не многие находят их..»
Мы пришли с длительной прогулки домой усталые и очень голодные. Не сговариваясь, гурьбой направились в кухню, где и выяснилось, что есть нечего…
Ругая себя за непростительное легкомыслие — прогулка прогулкой, а детей-то кормить надо, — я начинаю думать, как спасти положение. Чем накормить семью во время поста — всегда большая головоломка для хозяйки, а тут ещё и время поджимает: маленький Ваня уже хнычет, у Коли явно портится настроение. Я прикидываю свои возможности: в наличии всего ничего — несколько варёных картофелин и половинка слегка почерствевшего чёрного хлеба. И тут, как это часто бывает в стеснённых обстоятельствах, в голову приходит необычная идея. Делать нечего, я решаю рискнуть.
— Сейчас мы все вместе будем готовить замечательное старинное блюдо, которое русские люди ели во время поста. Называется оно… тюря, — говорю я бодрым голосом.
— А это быстро, бабушка? — спрашивает Коля без особого энтузиазма. — Есть очень хочется,
— Быстрее не бывает. И потом, мы все будем делать с удвоенной скоростью, по-солдатски! Коля, доставай глубокие тарелки и ставь их на стол. Ваня, раскладывай большие ложки.
Я стараюсь отдавать команды по-военному чётко, и это производит необходимое впечатление: ребята бросаются к буфету. В каждую тарелку кладу по щепотке соли и наливаю холодную кипячёную воду из чайника.
— Теперь берите ложки и размешивайте соль, пока она не растворится.
Весело стучат ложки в тарелках, а я тем временем режу картошку мелкими кубиками.
— Всё-всё, стоп! Мешать больше не надо, а то вас придётся развешивать на прищепках для просушки. — взрыв хохота показывает мне, что я на правильном пути. — Коля, беги в огород, принесёшь оттуда десять перьев зелёного лука, а ты, Ваня, раскладывай картошку по тарелкам. Всем поровну.
Пока Ваня усердно делит картошку, незаметно отправляя в рот то, что упало на стол, я режу хлеб на кубики. Тем временем прибегает с огорода запыхавшийся Коля, держа в вытянутой руке перья лука, словно букет цветов. Я поручаю ему раскладывать по тарелкам кусочки хлеба, а сама мою и режу зелень, сопровождая некоторыми пояснениями свои действия:
— Лук надо посолить и потолочь ступкой, так будет вкуснее. Его мы тоже положим в тарелки. Вот так. Теперь надо каждую порцию заправить ложкой подсолнечного масла и всё ещё раз перемешать. Ну, вот и готово. Ох! Самое главное забыли!
Я достаю бутылочку со святой водой и крестообразным движением вливаю по несколько капелек в каждую тарелку. Две пары голодных глаз внимательно отслеживают все мои действия. Наконец мы дружно затягиваем «Очи всех..» и садимся за стол.
— Бабушка, а почему ты раньше никогда не готовила нам тюрю? — спрашивает Коля с набитым ртом.
— Тебе нравится?
— Конечно, такая вкуснятина! Ты нам всегда теперь готовь тюрю. Правда, Ваня?
— Конечно, тюрю! Такая вкуснятина! — бесперебойно работая ложкой, вторит Ваня, обычно очень разборчивый в еде.
— Мы теперь с Ваней с голоду не пропадём, — солидно говорит Коля, — если что, тюрю-то мы готовить уже умеем!
За несколько минут всё съедено вчистую. Воистину, голод — лучшая приправа к еде!
Когда на следующий день я зову детей на вкуснейший обед, они разочарованно протягивают: «А почему же не тюря…» Да и позже ребята частенько спрашивали меня: «Бабушка, а когда же мы опять будем готовить тюрю?»
Через некоторое время в деревню приехали папа с мамой. Мама решила побаловать сыновей чем-нибудь вкусненьким и спросила, какое блюдо у мальчиков самое любимое. К моему великому смущению, они хором ответили: «Тюря!»
После вечерней сказки и молитвы уютно устроившийся под одеялом Ваня просит:
— А теперь, бабушка, расскажи, что с тобой бывало.
— Только расскажи не одно «что бывало», а три «что бывало», — делает заказ Коля.
— Нет, лучше пять «что бывало»! — входит во вкус Ваня.
«Что бывало» — это коротенькие рассказы, которые я вылепливаю прямо на ходу о каких-то смешных и не очень смешных случаях, приключениях, событиях. И необязательно, когда я была маленькой, а можно и когда большой. И необязательно, чтобы только в моей жизни, а в любой. Но чтобы обязательно это было на самом деле.
Традиция почти ежевечерних «что бывало» длится у нас вот уже несколько лет. Неожиданно получилось, что за это время в простеньких кратких рассказах я поведала мальчикам всю свою жизнь, а также всё, что я помнила из жизни своих родителей, дедов и прадедов, бабушек и прабабушек, многочисленных ближних и дальних родственников. Особенно ценилось всё, что я знала из фронтовой жизни моего отца и прадедушки мальчиков — Ильи, прошедшего всю войну, участника Сталинградской битвы.
— Ну что, рассказать вам, как дедушка Илья был на войне?
— Конечно, рассказать!
Я медленно, собираясь с мыслями, начинаю:
— Однажды дедушка пошёл.
— В разведку? — с круглыми глазами спрашивает Коля.
— Да нет, в баню.
— В ба-а-ню? — разочарованно протягивает Коля.
— На войне ходят не только в разведку, но и в баню. Дедушка быстро вымылся, оделся и только-только подошёл к своей части, как немцы принялись стрелять из артиллерийских орудий. Один снаряд на глазах у дедушки попал в баню, и все, кто там был, погибли. Это называется прямое попадание. Наш дедушка чудом остался жив.
— А дальше что было?
— А дальше. дальше дедушка Илья начал обстреливать немцев, он ведь служил в артиллерийских войсках.
— А потом?
— А потом начался налёт фашистской авиации. Один самолёт спикировал прямо на дедушку, но он не растерялся — сразу скатился в воронку от бомбы, только шинель осталась наверху. А когда самолёт улетел и дедушка выбрался наверх, то увидел, что вся его шинель изрешечена пулями.
Таких случаев было много. Но за всю войну — а дедушка был на войне с первого дня до последнего — у него не было ни одной раны, ни одной пулевой царапины. Наверное, Бог для чего-то хранил Илью. А без воли Божией даже волос с головы человека не упадёт.
После одного из таких рассказов Коля в один присест сочинил длинное вдохновенное стихотворение о нашей любимой деревне, о доме, который построил прадедушка после войны, и о самом прадедушке, которого Коля видел только на фотографиях. Стихотворение, до слёз растрогавшее прабабушку Олю, заканчивалось следующими строками:
Не забуду, помнить буду
Всё, что слышал я о нём.
