Без опоры на наши традиционные, духовно нравственные ценности мы не сможем ничего сделать в будущем

— Владыка, что наиболее Вам запомнилось во время празднования в Киеве 1025-летия Крещения Руси?

— Для меня лично больше всего имело значение прямое общение с Предстоятелями Поместных Церквей. В частности, я имел такое интересное и содержательное общение с Патриархом Александрийским и всея Африки Фёдором. Которого я помню ещё по своей учёбе в Одессе, где он тогда был настоятелем Александрийского подворья. И мы с ним неоднократно встречались и позже, но ещё до его принятия патриаршества. После была очень приятная беседа с грузинским Патриархом Илией. Это очень почтенный старец. Который не смотря на свой преклонный возраст и, к сожалению, не лучшее состояние здоровья, тем не менее удивил меня очень живым и эрудированным знанием жизни всей церкви. Включая и в Украине. Кстати, я поведал Патриарху, что у нас на Луганщине существуют большие грузинские общины, которые обрели себе здесь вторую родину. И он искренне благодарил за их духовное окормление и просил передать благословение от него. Ни менее интересно посчастливилось пообщаться и с Болгарским Патриархом Неофитом. Которого тоже встречал я по благословению Блаженнейшего Митрополита Владимира и Синода. Патриарх был недавно избран на этот престол, и мы очень обстоятельно обменялись с ним мнениями по целому ряду очень важных тем современной церковной жизни. В наших церквах.

Стоит отметить, что я в результате таких откровенных и содержательных бесед сделал для себя один из важных выводов о том, что те многие проблемы, с которыми сталкивается наша церковь в Украине, имеют место и в других странах и церквах. И поэтому обмен таким опытом имеет очень большое и важное значение.

— Владыка, некоторые светские СМИ упрекали Церковь в том, что якобы в очередной раз не был обеспечен допуск простых паломников и прихожан в зоны основных торжественных мероприятий?

— Нужно объективно заметить и иметь ввиду, что ограничения доступа верующих были только на молебен на Владимирской горке. Так как, в Лавре никаких подобных препятствий не было. А на горке это было продиктовано тем, что в молебне участвовали Президенты 4-х стран. И поэтому это абсолютно никак не зависело от нас, а было сферой ответственности служб безопасности данных глав государств. И мы, в свою очередь, немало скорбели, что доступ верующих был ограничен туда таким образом. А кто знает расположение Владимирской горки, сам поймёт прекрасно условия проведения там подобных массовых акций с этой точки зрения безопасности таких персон и гостей. Поэтому здесь каждый занимался своим делом в меру текущих реалий и профессиональных потребностей.

В этом плане, спасибо отдельным столичным телеканалам, что обеспечили трансляцию (в том числе прямую) этих торжественных мероприятий. Хотя, безусловно, живую совместную молитву не может никак заменить телекартинка.

Поэтому эти вопросы, повторюсь, абсолютно никак не зависели от церкви. А если кто-то из медиа ресурсов, смешивая реальную правду с домыслами, на этом попытался заработать себе лишний процент рейтинга на очередной подаче «скандальности» с упрёком в сторону церкви, ну что ж, пусть это остаётся на их совести и профессиональной этике долга. Как и на трезвомыслии множества безпристрастных зрителей. Которыми они (медиа) считают, что могут манипулировать такими непристойными приёмами. А мы считаем, что люди всё равно в силах разобраться сами, и отделить плевела от злаков. Кстати, что и мы сейчас с помощью ваших профессиональных и честных изданий доносим до читателей Луганщины в том числе нашей беседой.

— В чём на Ваш взгляд, Владыка, суть цивилизационного выбора, о котором так часто и громко говорят в связи с этой датой?

Выскажу своё личное мнение. Этот юбилей просто показывает нам, что без опоры на наши традиционные, духовно нравственные ценности мы не сможем ничего сделать в будущем. Какой бы геополитический выбор Украина не сделала! Или в сторону востока, или в сторону запада. Но если жизнь нашего общества не будет зиждиться на этих вечных ценностях, мы не сможем ничего доброго сделать в этом будущем.

Такой простой пример. Посмотрите что сейчас происходит в Западной Европе, как и во всей Западной цивилизации по сути. Какая неуёмная и агрессивная тенденция к легализации т.н., «однополых связей». Насколько падает уже общая нравственность. То, о чём было стыдно говорить, и даже — думать, сегодня это уже оправдывается целиком в общественном мнении, и даже набирает силу защиты законом. А те, кто выступают против этого беззакония, подвергаются резкой критике.

Если так и дальше будет идти развитие процессов, то любая нация таким путём будет идти к своей самоликвидации. Поэтому я считаю, что только христианские нравственные ценности могут человека, и общество в целом, сохранить от такого саморазрушения.

А юбилей как раз даёт мощный и альтернативный повод посмотреть внимательней на нашу историю. На наши успехи, на ошибки и поражения. Для того, чтобы, опираясь твёрдо и ясно на это, наиболее верно и надёжно определить наш выбор и ход своей дальнейшей истории. Не сдаваясь никому «в плен» или «рабство» своей безнравственностью, или безразличием к выбору своих достойных предков.

— На Ваш взгляд, каковы смысл и роль веры в жизни человека, семьи, и общества на сегодняшний день?

— На самом деле даже не задумываясь над этим, каждый человек живёт верой. Мы, даже выходя из дома и отправляясь на работу, или в путешествие, именно верим, что доберёмся до конечной цели. А хлебороб, сея зерно в землю, не верой ли ждёт от него плодов? Точно так же и в духовной жизни. Без веры, без фундаментального основания человеку жить очень трудно. И очень опасно, когда вера подменяется какими-либо суевериями, какими-либо второстепенными вещами, которые не имеют никакого отношения к духовной жизни и которые не способны человеку помочь. Особенно в трудных моментах жизни. А ведь истинность и важность веры проявляется именно в такие минуты испытаний. И тогда человек, как правило, обращается с такой верой к Богу, с какой наверняка никогда в жизни и не молился и не обращался к Нему. Бывают такие случаи.

И если нет такой веры и крепости в ней, то вся остальная жизнь человека течёт как самотёком. А при наличии веры как духовного фундамента (тем более правильной веры) — тогда и правильные строятся взаимоотношения и в семье, и в обществе, и в государстве в целом. Поэтому вера — это двигатель духовной жизни.

— А какова роль христианства в таком выборе веры?

 — Я думаю, что христианство по слову Самого Христа, — это «соль земли». Это та соль, которая осаливает и семейные и общественные отношения. Христианство всегда давало правильное направление жизни и деятельности человека. Христианские ценности неизменны. Как во времена Иисуса Христа, так и в нашем ХХI веке. Сегодня те же основополагающие нравственные основы остаются теми же. Поэтому христианство, особенно Православную церковь, пытаются обличить в связи с этим в консерватизме. Что, мол, мы так цепко держимся всего того, что было «сто лет назад», и ни на йоту не отступаем. Но в этом именно и заключается роль церкви. То есть, хранить в неповреждённости ту веру, которую даровал Господь. А Господь дал нам всё для того, чтобы мы могли правильно устраивать свою жизнь, чтобы почувствовать приближение Царства Божия уже здесь на земле. Если мы не будем следовать заветам Господа — то конечно и наша жизнь будет сообразовываться по каким-то другим ценностным критериям, но не по христианским. Так вот христианство как раз помогает человеку утвердиться в добре. Христианство не знает компромисса между добром и злом. А сегодня, к сожалению, как мы видим, идёт радикальная переоценка нравственных ценностей. Так вот, как раз христианство чётко хранит и говорит что такое грех, и почему этого делать нельзя. И никаких поблажек греху. Поэтому если на таких основах вероучительных будет зиждиться жизнь человека, то будут крепкими и семья и общество.

— Все говорят, что мы «переходный период» испытываем, но при этом он явно что-то подзатянулся. Такое ощущение, что мы «кружляем где-то в пустыне». Мы куда-то идём вообще? Мы знаем цели и ориентиры?

— Ориентиры остались те же, что были и 2000 лет назад. Мы идём, но может быть не так быстро, как нам бы этого хотелось. И делаем ошибки конечно. Ведь как бы там ни было, но за 70 лет богоборчества отпечаток безбожия и потери истинных ориентиров в жизни сделал своё дело очень серьёзно. И для того, чтобы на этом пути достичь целей надо ещё очень много потрудиться, чтобы идти твёрдым шагом к ним. Мы цель знаем. Только мы как-то уходим на ходу то в одну крайность, то в другую. Куда больше ветер повеет, туда и клонимся. Нет у нас, пожалуй, устойчивости движения, духовной стойкости, какую имели святые отцы, особенно святые мученики. Для нас это как раз один из самых ярких ориентиров. Особенно пример Новомучеников на Руси в ХХ веке. Ведь это было сложнейшее время. Но они знали цель. Не смотря на то, что так изменились внешние обстоятельства жизни, для них цель христианской и духовной жизни осталась одной и той же. Это достижение Царства Божьего. Поэтому нужно только по этому пути идти. Другого спасительного нету просто. Какими-то иными, окольными, или сокращёнными путями нам не пройти. Поэтому он есть. Да, он сложный, на нём много всевозможных препятствий, но которые мы обязаны просто преодолеть. Но цель поставлена.

А вот общий успех движения уже зависит в этом от каждого человека. От упорядоченности его частной духовной жизни. Как он сам видит свой путь, и как надёжней его пройти.

Поэтому сейчас мы может в чём-то и топчемся на месте, но в любом случае, возвращаясь, кстати, к юбилею 25 лет новейшей истории нашей, — очень многое уже изменилось в лучшую сторону. Как бы там ни было. И мы серьёзно продвинулись к этим целям.

— А вот относительно возрождения форм и содержания. На Ваш взгляд, Владыка, это достаточно сбалансировано, или всё-таки формы опережают содержание?

— Я думаю, что формы всё же несколько опережают содержание. И надо всем вместе думать над содержанием более. Это как раз связано, опять же, с темой строительства храмов. Ведь храмы, слава Богу, строятся, и их уже вполне немало. А вот чтобы и наполненность содержанием ещё была. Чтобы наше христианство было и качественным, а не только количественным. Это очень важно помнить. И особенно для священства и епископов, которым Господь вручил такую миссию, и которые напрямую отвечают за это.

— В церковной традиции часто именуют веру даром Божиим. И кому, за что и когда этот дар вручается?

— Этот дар вручается каждому человеку. В момент его Крещения. А вот как этот дар человек затем сохранит, и как им воспользуется в своей жизни — это уже зависит от отдельной личности человека. Ведь можно получить большое богатство, но неразумно его употребить, растратив все деньги. И за это ничего абсолютно не приобрести для себя.

А можно наоборот получив, скажем, небольшую сумму, умело ею воспользоваться. Пустить её в оборот, и она принесёт ещё прибыль. Как красноречиво о том говорит Евангельская притча о талантах.

Точно так же и вера, которая даруется Богом человеку. Но он сам должен ответственно воспользоваться этим даром. И то, как он воспользуется им, во благо, или в ущерб — это зависит уже от его свободной воли.

— А какие бы Вы выделили самые большие искушения на пути обретения веры современным человеком?

— Выскажу своё личное мнение. Наверное, это желание прежде обретения веры в Бога, обрести какие либо материальные благополучия. Потому что легко говорить о вере, когда всё есть. Человек всем обеспечен, ни в чём не нуждается, вот теперь можно поразсуждать о вере. А ведь должно быть наоборот. Сначала нужно подумать о вере, потому что она имеет отношение к душе человека. А тогда уже можно говорить и об иных необходимых нуждах жизни человека. В том числе, и о материальном своём обеспечении.

И Господь наш Иисус Христос так и говорит: «по вере вашей да будет вам». Поэтому я думаю, что именно эти «материальные искушения» более всего мешают человеку правильно определиться в жизни, и укрепить свою веру.

— А как бы Вы в таком случае посоветовали преодолевать такие препятствия?

— Я не знаю, конечно, может быть буду говорить банальные вещи. Но для того, чтобы стимулировать душу и веру человека — это, конечно же, всё-таки молитва. Ведь нельзя сказать абстрактно «я верую», и всё на том. Вера должна ведь проявляться в добрых делах. И в частности вера подкрепляется молитвой. Если человек не будет молиться, то трудно ведь сказать, что это вообще верующий человек. Потому что именно в молитве он открывается как раз как верующий человек. Ведь обращаясь в молитве к Богу, он прежде всего молится потому, что он ВЕРИТ в то, что он общается с Богом, и что Господь ему пошлёт просимую помощь. Поэтому первейшим стимулом веры является молитва.

— Владыка, а могли бы Вы поделиться своим личным опытом. Какие Вам трудности на пути обретения веры выпали в своё время?

— Вы знаете, я даже не знаю, как мне ответить на этот вопрос. Потому что у меня никаких сугубых проблем с обретением веры, и её сохранением как-то не было. Я родился и вырос в верующей семье. Мои родители верующие и в семье соблюдались всегда все церковные традиции.

Единственным полем проблемным был, наверное, окружающий мир. Это школа, армия. Советское время ведь ещё. Всё-таки даже говорить о вере было ещё не безопасно. Так, например, когда в армии сержант обнаружил у меня крестик, то пытался «искусить» меня вопросами «а ты что, верующий?». Я сослался, что мне мама благословила его сохранять, и никаких проблем у меня из-за этого не было. Хотя могли быть в принципе. Повстречайся мне в этом на пути какой либо другой человек на месте начальства.

Поэтому в те тяжёлые времена приходилось преодолевать больше какие-то внешние и искусственные препятствия для сохранения веры. Но, тем не менее, я благодарен Богу, что остался верующим, не изменяя своей вере. И что Он меня провёл через это без каких либо «особых» искушений.

— А что послужило основным толчком для Вас к решению стать монахом?

— Когда я закончил в 1987 году Одесскую духовную семинарию я ещё не был определён в своём окончательном выборе в статусе духовной жизни. Когда поступал, была одна чёткая цель: закончить учёбу, рукоположиться, служить на приходе. Но для того, чтобы рукоположиться по церковным канонам нужно определиться — или обрести семью, или принять монашество. А у меня же по окончании учёбы такого определения ещё не было. Тогда я решил поступать в академию. И поступил в Московскую Духовную Академию. В том же году. В 1988-ом меня направили обучаться в Варшавскую Богословскую Академию, и потому решение этого вопроса было отодвинуто ещё на будущее.

Хотя у меня был духовник, отец Макарий Болотов. Сейчас он уже скончался, Царство ему Небесное. Мы с ним очень доверительно общались. И вот на 3-м курсе я обратился к нему по этому вопросу, и он убедительно меня заверил, что есть благословение Божие принимать мне монашество. Поэтому я по окончании этого курса, летом 1990-го года принял монашеский постриг. А затем меня и рукоположили в священника.

Хотя стоит отметить, что предрасположенность внутренняя у меня к монашеству уже была до этого некоторая. И этому во многом способствовало то, что моя малая Родина недалеко от знаменитой Почаевской Лавры. И поэтому мне ещё с самого детства запали в душу все монастырские образы и ощущения. Что создавало некое еле уловимое, но притягательное настроение во мне.

А когда пробил уже час определения, то я окончательно склонился к этому выбору. Тем паче, что в возможном «альтернативном» ключе мне никакой «спутницы» Господь не дал тогда. Ну, а раз духовник благословил, то нужно решаться.

И я никогда потом об этом не жалел, и не жалею доныне. И уж тем более, став после епископом.

— А сейчас по прошествии стольких лет, и приобретения такого монашеского опыта, что по Вашему означает православный монах в современном мире?

— Безусловно, монашество — это особый путь. И он само собой не для всех, и не для каждого Богом вручается. И в современной жизни на монашествующего возлагается очень большая ответственность. И прежде всего потому что сегодня не то монашество, что было в первые века. И его зарождения в IV и V веках нашей эры. Сегодня монашество уже неизбежно «трансформировалось», если можно так сказать, соизмеримо тем обстоятельствам, в которых мы сейчас живём. Поэтому в наше время монах — это прежде всего человек полностью преданный служению не только Богу и Церкви, но и всем людям. Хотя главная цель монаха остаётся по прежнему неизменной — МОЛИТВА. И личный пример беззаветной жизни во Христе для тех, с кем ты общаешься, и кто приходит к тебе за духовным советом и наставлением.

Поэтому монахи сегодня — это те воины Христа, которые всегда стоят на передовой. В этом как раз и значение наверное сегодняшнего монашества. Мы уже сегодня не совершаем тех невероятных аскетических подвигов, которые совершали древние монахи. Но зато главный подвиг сегодня — помочь окружающим людям своим личным примером, как я сказал, и исходя из своего личного опыта, определить правильный и спасительный путь в жизни. Поддержать в нужный момент. Устоять в верности Богу, и удержать хотя бы то, что мы имеем ныне. В духовном смысле.

— Владыка, год назад Вы получили назначение в нашу епархию. Осязаете ли Вы уже установление каких либо живых связей?

 — Вы знаете, честно говоря, подобная связь с народом Божиим завязалась с самого первого момента. Почина моего служения здесь. Я это особо прочувствовал на первой же службе на выезде (за стенами кафедрального Петро-Павловского собора), которая состоялась ровно год назад в праздник Умиления Божией Матери в строящемся ещё храме, в центре Луганска. А это всего лишь несколько дней на новой моей кафедре. Но увидев большое количество людей, услышав во многом их мысли в словах приветствоваших меня лиц, я как-то прочувствовал, что меня приняли как своего. И где бы я потом не служил, куда бы не ехал, везде получал схожий, и очень тёплый, радушный приём от людей. Поэтому в данном плане — связей с простым народом верующих, никаких проблем не возникло вообще.

В общем и целом происходило такое же становление живых и взаимно уважительных связей и с местным духовенством. Хотя кое-что всплывало в процессе этого знакомства, и моего постепенного погружения в то, как священство исполняет свой долг и обязанности на местах (каждый на своём участке), как ведут пастырскую работу с людьми. В этом плане есть немало трудностей и проблем конечно. И есть ещё над чем поработать. Но это проблемы вполне решаемые. И которые просто требуют своего адекватного времени, внимания, и постепенных усилий. Не всё сразу здесь делается быстро. И я уверен, что эти, внутри епархиальные проблемы и вопросы будут благополучно в итоге решены.

Что касается наших взаимоотношений с местными властями, — то они также, слава Богу, сложились очень доверительным образом. Я сегодня могу свободно и эффективно общаться и с губернатором нашей области, и с председателем областного совета, и с головой Луганска. И многие вопросы вполне результативно и оперативно решаются и в практической плоскости. Например, нам недавно было передано здание бывшей типографии. Для того, чтобы мы могли там устроить оптимально епархиальное управление. И по массе иных вопросов наше взаимодействие имеет очень перспективное выражение. Будь то выделение земельных участков для храмов (которых на сегодня, кстати сказать, уже и так вполне достаточно выделено), и по которым мы совместно осуществляем чёткий контроль. Ездим, смотрим, что и как движется, или не движется, и почему, и т. п. Что можно и нужно сделать, чтобы активизировались усилия настоятелей на местах по всем направлениям. То же самое происходит и по массе других текущих вопросов. То есть, доброе и заинтересованное отношение власти к нам есть реально. И от нас теперь только зависит как мы сможем использовать эти возможности, и благоприятствующие условия.

— Каким должен быть современный священнослужитель и соответствует ли Ваша команда критериям, которые вы ставите?

— Здесь ответить однозначно на этот вопрос пока что нельзя.

Понятно, что местное духовенство привыкло за много последних лет трудиться и нести своё служение под управлением другого епископа — митрополита Иоанникия. Который, к слову, возглавлял эту епархию больше 20 лет ! Поэтому у него были свои определённые требования, и свои методы работы с духовенством. У меня есть немножко отличные свои требования. И свои методы общения с пастырством. Для кого-то это может показаться жёстким, или непривычным просто. Работать в несколько иных условиях.

Вот моя основная задача (и критерий оценки моего служения) суметь донести до священства НЕОБХОДИМОСТЬ трудиться в ПОЛНУЮ МЕРУ СИЛ ! Каждому на своём месте. Если ты настоятель храма, значит ты должен отдавать все свои знания, все свои таланты, которые тебе Бог дал, чтобы достойно совершать своё служение. А ведь этим имеется ввиду не только совершать богослужения в храме. Но и вести к развитию, и активизировать все другие сферы приходской жизни и деятельности. Как я уже говорил. И благотворительную сторону жизни, и образовательную, и особенно — обще просветительскую!

Сегодня люди нуждаются в слове Божием, и охотно слушают и отзываются на таковое. Кто бы и как бы не пытался внушить обратное. В том числе, и среди самих священников. И только от самого священника теперь очень зависит, чтобы у него было желание донести это слово до людей. Рассказать и пояснить им всё, что связано с такой живой проповедью вне богослужебного общения. И в этом плане нам безусловно предстоит ещё поработать, и духовенство настроить нужным образом к тому же. Совместному служению.

И я никак не хочу, чтобы меня воспринимали как «всезнающего» и «совершенного». И что я всё умею, и потому только как я скажу — так и должно быть. Я очень большое значение придаю коллегиальному подходу к решению епархиальных вопросов. Поэтому я особое внимание уделяю такому коллегиальному органу, как епархиальный совет. И основные вопросы по организации жизни и деятельности епархии мы решаем все вместе на этом совете. Поэтому я благодарен за внимание и поддержку в этой работе. И я чутко прислушиваюсь, что мне говорят, например, отцы благочинные. А у них есть свои определённые взгляды. И как бы там ни было, они во многом знают ситуацию даже лучше меня в епархии, особенно у себя на местах. Ведь они прослужили многие годы здесь, а я только пришёл, и продолжаю входить в курс дел. Поэтому я так прислушиваюсь к другим мнениям. И если считаю, что лучше будет сделать так, как подсказывают члены епархиального совета, то ничуть не стесняюсь принимать такие решения.

— Есть ли на Ваш взгляд какие либо результаты разделений на новые епархии? Для чего вообще это делалось ?

— Основная причина и мотив этой административной реформы — это достижение удобства и эффективности в управлении динамично растущими епархиями. И я, честно говоря, уже опираясь на свой личный опыт, включая последние пол года буквально, — когда появилась новая Ровеньковская епархия, безусловно замечаю эти позитивные результаты.

В первую очередь замечаю это в том, что стало просто напросто больше свободного времени для того же приёма людей. Приёма духовенства. Потому как очень много времени занимают объезды в епархии. Вот наглядный пример. Для того, чтобы мне съездить в те же Ровеньки (когда они входили ещё в общую епархию) фактически уходил один рабочий день. И таких дальних «углов» в расширенной епархии очень немало. А отзываться епископу необходимо (по возможности) более чутко и часто на различные подобные приглашения посещений на местах. То там, то там постоянно есть необходимость какая либо для прямых епископских действий. В результате у меня оставался фактически один лишь день в неделю для приёма людей. И вот даже сейчас, когда половина епархии отошла к Ровеньковской, забот подобных хватает на местах. Так что для меня теперь это значительное облегчение в служении. Точно так же и для каждого из правящих епископов.

Вот в этом и был смысл деления на новые епархии. Не для того, чтобы раздробить церковь и область, а чтобы обеспечить более удобным управление епархиями.

— Люди спрашивают, почему тот или иной священнослужитель, который так или иначе оскандалился зачастую остаётся на месте своего служения? Что можно отвечать в подобных случаях?

— Понимаете, каждый священнослужитель — это вместе с тем и человек. И каждый человек может ошибаться. Безусловно, если священник грубо нарушает церковную жизнь и церковные правила существуют определённые административные и дисциплинарные взыскания, которые могут накладываться на такого священника. Вплоть до запрещения в священнослужении, и даже лишения сана. И это напрямую зависит от тяжести нарушения. Более конкретно это всё закреплено непосредственно в самих сводах соответствующих церковных канонов.

У нас в епархии пока таких, из ряда вон выходящих случаев, слава Богу, ещё не было.

— А что бы Вы, Владыка, сказали тем простым людям, которые видя различные инициативы властей на взаимодействие с церковью, постоянно не доверяют этому, высказывают упрёки, что это всё лицемерие сплошное, и т. д.

— Я могу сказать только одно. Словами Священного Писания. Что дерево познаётся по плодам. Пускай те, кого смущает поведение власти в этом плане, смотрят внимательней на плоды. Если плоды эти добрые, то как можно им не доверять? А если эти плоды созревают в сотрудничестве именно с церковью и под духовным влиянием от лица церкви — то это, по-моему, наилучший ответ таким людям. Чтобы они сами их видели и вкушали добро это, или зло. Кого-то же переубеждать словами, что они все хорошие потому, что ходят в храм, или ставят свечки — я не собираюсь. Я не являюсь адвокатом не чьим. И каждый ответит за себя сам. А о человеке судят по его делам. Поэтому я считаю, что такой же подход применим и к власть предержащим.

— Сегодня по области строится много храмов новых. Но статистика такова, что и ныне действующие храмы наполнены людьми не на сто процентов. Нет ли опасности простаивания храмов?

— Да, Вы очень важный вопрос отметили этим. Но прежде всего замечу, что там где храмы строятся — там уже есть потребность в этих храмах. Они не строятся там, где нет в них нужды. Ведь у нас есть много таких приходов, где люди молятся просто во временно приспособленных помещениях, вагончиках, и т. п. Потому что нет ещё возможности построить храм. Но люди идут туда. Потому что у них есть уже такая потребность, и желание пообщаться в общей молитве с Господом. Поэтому я думаю, что это одна сторона этой проблемы.

И другая сторона безусловно есть тоже. В тех храмах, которые строятся, или уже построены, я всегда напоминаю священникам, чтобы они ни в коем случае не акцентировали своё внимание лишь на самих стройках храмов. Якобы если священник, который построил храм сделал какое-то чрезвычайное дело, после которого может сложить руки, и как говорят, почивать на лаврах. И ничего не делать больше. Это очень неправильно. Поэтому действительно параллельно со строительством видимых храмов крайне важно заниматься созиданием невидимых храмов в душах людей. И общего храма духовного, который состоит из верующих прихожан, из живой общины прихода. Поэтому на сегодняшний день на священниках лежит особенная обязанность духовного просвещения пришедших людей. Если священники не будут организовывать активных воскресных школ, если не будут работать с людьми, с молодёжью, включая и взрослую часть прихожан, которые не знают элементарных основ своего вероучения, и не воцерковлены полноценно — конечно же тогда такие приходы и храмы никому не нужны будут. И будут стоять одни стены, а в воскресный и праздничный день будет храм пустым. Поэтому однозначно разом со строительством храмов не нужно забывать, что священники обязаны работать и с людьми. При чём всех абсолютно возрастов. А не только с детьми и молодёжью. Но и со старшим поколением ни меньше. Тем более, что Луганщина в этом плане сильно пострадала от атеистической пропаганды. И здесь священникам работы не обозримое поле, и не початый край.

— Владыка, очень часто многие вопросы выходят вновь и вновь на тему просвещения. И последние годы на этом ставится особый акцент, и даже именуется не редко наше время апостолатом ХХI века.

— Главные проблемы в этом поле, которые, например, поднимаются всегда почти, на всех уровнях, включая встречи руководства и священноначалия нашей церкви с государственной властью, — это тема преподавания основ христианской этики и библейской истории в общеобразовательных школах. К сожалению, этот вопрос до конца так и не решён ещё. И здесь всё фактически зависит от личного желания (или нежелания) руководства образовательных учреждений на местах. И это на самом первом плане стоит. Ведь даже часто бывает, что и родители вовсе не против, чтобы их дети изучали такие основы православной культуры, но директор заведения не видит в этом необходимости, и дело буксует. Это первая проблема острая, которая всегда поднимается в этой плоскости.

А вторая, ни меньшая проблема, кто же именно будет преподавать такие курсы? К сожалению, даже там где достигнут уже уровень позитивного решения, и есть подобное преподавание, сами преподаватели не имеют в большинстве своём ни малейшего представления о религии, как о вероучении. Преподают педагоги гуманитарного направления (а порою даже и физруки, или «технари»), но делают это с такой формальной точки зрения, что ученик в результате абсолютно ничего не черпает для себя в этом. И это в лучшем случае ещё. Если не накопит в себе ещё нежданно-негаданно напротив всяческого отторжения к теме. Особенно там, где ещё используют крайне не корректно составленные учебники и пособия. Для нас же важно не только знать поверхностно историю религии, но и суть её как таковой. И чему именно она учит конкретно самого человека.

Поэтому мы говорим о том, чтобы преподавали те, кто имеют либо богословское образование дополнительно к педагогическому или какую либо специальную подготовку и переподготовку к этому. Особенно учитывая то, что сами дети часто задают такие тонкие встречные вопросы, что даже люди с богословским образованием не сразу находятся, что ответить.

И потому, чтобы такое образование было действительно качественным и приносило какую либо реальную пользу всем, необходимо поднимать уровень самих преподавателей.

— Вы планируете привлекать к такой обширной и трудно охватываемой деятельности мирян?

— Думаю, что миряне в этом могут оказать просто неоценимую помощь священникам. Ведь понятно, что священник не в силах охватить весь объём подобных работ на приходе потому, что эти объёмы очень большие. Когда ещё на них и без того строительство и ремонты, и богослужения, и требы. И свои семьи и дети часто у многих. А вот эту просветительскую и смежные стороны могли бы брать на себя и миряне.

— А что бы Вы, Владыка, хотели бы пожелать православным меценатам и попечителям церкви?

— Всегда было так (во всяком случае в традиции церкви), что богоугодной мотивацией таких меценатов и благотворителей было не формально поверхностное отношение к жертвованию. Что, мол, вот я отдал что-то, какую-то лепту внёс, и тем самым сделал «большое дело», и за это мне все грехи уже простились, и мне больше ничего не надо, и от меня больше ничего не требуется. Нет. Главное, почему церковь принимает такие пожертвования, что мы верим и надеемся, что это идёт от души человека, от сердца его. Что у него есть на это искренняя потреба и боль души. И что если он строит храм, то прекрасно понимает и осознаёт для чего он это строит. И что первым прихожанином по ответственности будет именно он. И если это обусловлено именно такой мотивацией — то конечно это приемлемо

А формальные подход и помощь, которые не помогают тому же жертвователю духовно улучшать свой внутренний мир, никакой пользы не принесут. Никому причём. Даже если его жертва будет иметь какое либо видимое выражение и воплощение. То есть, если мы делаем что-то доброе, то значит это должно исходить только от чистого сердца. И какого-то внутреннего мировоззрения, и личных убеждений этого человека. Тогда такая помощь будет действительно полезной. Обоюдно полезной. И для церкви, и для того, кто жертвует.

— Владыка, Вы после перевода к нам оказались совсем рядышком с местом служения Вашего небесного покровителя — святителя Митрофана Воронежского. Вы ощущаете как-то по жизни его присутствие в своей судьбе, его святую помощь? И что из его земного подвига спасения и пастырского служения Вам наиболее близко по сердцу?

— Да, вы знаете, для меня получение при пострижении имени Митрофана Воронежского было неожиданностью. При постриге ведь традиционно имя не выбирают, а какое дадут духовник, или тот, кто постригает, такое ты и будешь носить. Так случилось и со мной.

И Вы знаете, я могу отметить одну особенность в связи с этим (ну само собой с оговоркой, что это сугубо внешняя, но оригинальная деталь жизни, а не «плотная» привязка моей души). Где бы я не бывал, даже обучаясь в Польше во многих храмах, и куда бы я не заходил всегда практически обретается на глазу изображение святителя Митрофана. Какие угодно ! То ли большое в полный рост, как, например, в кафедральном соборе Марии Магдалины в Варшаве, или в маленьких каких-то храмах. Но всегда на протяжении моей жизни образ святителя Митрофана меня сопровождает. Может быть святитель так «следит» за мной, и напоминает, что будет внимательно контролировать моё служение по жизни.

И мне уже столько подарили икон святителя Митрофана, что я не знаю, можно галерею составить из них. И я такого никак не предполагал. Ведь иногда, так чтоб специально — трудно найти какую-нибудь икону святителя Митрофана.

А здесь на Луганщине есть такие сведения исторические, что когда-то многие её земли входили в состав Воронежской епархии. И возможно в том числе в часы управления ею святителем Митрофаном тоже.

Я этим всем получил очень сильное духовное утешение себе. И в прошлом году, когда 20 августа (прим.ред. — День Ангела Владыки) ездил в Воронеж на день его памяти по благословению митрополита Воронежского Сергия имел очень приятную возможность приложиться к его мощам, послужить Литургию там. И это было впервые там у меня. Так до этого я однажды был уже в этом месте, но мы только служили молебен тогда. Владыка Сергий мне подарил иконку (опять таки!) святителя Митрофана с частичкой его мощей. Что для меня является очень большой святыней, и настоящим утешением.

А что бы выделить для себя особого из его жизни? Собственно вся его жизнь — это сплошное поучение! Это образец того, как нужно вообще жить, как нужно трудиться, как нужно молиться. Даже в том числе, не взирая на то, что иногда нужно прямо говорить правду сильным мiра сего. Ведь посмотрите, как проникновенно и с властью Христа он заявил самому Великому Петру I, что пока тот не поубирает в своей резиденции статуи языческих богов, «я к тебе не прийду». Хотя сам святитель думал, что разгневал этим императора, и ему не избежать какого либо наказания. Но царь настолько уважал святителя, что приказал убрать все эти статуи, после чего Митрофан уже пришёл к нему, и у них состоялась беседа. Это невероятно яркий и поучительный пример для того, чтобы понять насколько твёрдым можно быть в своей вере, и не бояться эту веру исповедовать, и быть готовым даже пострадать за неё. Для нашего времени так и подавно это наверное особенно актуально.

— А у Вас вообще много родных? И как часто Вы поддерживаете отношения с ними?

— В семье я один. Из родителей в живых осталась только мама. К сожалению, из-за расстояния, которое нас разделяет я не так часто могу навещать её, как бы этого хотелось. Но мы постоянно созваниваемся. Я обязательно раз в неделю (а то бывает и два раза в зависимости от обстоятельств) звоню маме, и мы так общаемся. Ну, а кроме того у меня есть двоюродные братья, сёстры, которые живут и на родине, и в Санкт-Петербурге, и в Петрозаводске. Стараемся общаться, конечно, по мере возможностей. Обычно собираемся все вместе на День Рождения мамы. Как правило, это бывает в первых числах сентября. Все знают, что и я тогда приезжаю, и зная мою занятость постоянную, стараются великодушно бросить свои заботы житейские и приехать, чтобы встретиться всем вместе и пообщаться.

— А были ли у Вас какие либо хобби в юности?

— Я занимался нумизматикой, и любил это дело. У меня неплохая коллекция была старинных монет. Но это ещё в школе. А после армии и семинарии я это дело забросил. Отдал что оставалось своему знакомому, который продолжал этим заниматься. И больше никаких хобби у меня не было после. Так как, и времени на них просто нету.

— Ну, а отдыхаете как-то традиционно? Какие либо книги читаете, музыку слушаете?

— Честно говоря, я об отдыхе теперь только мечтаю. Я готов хотя бы на один день «отключиться» от всего, всей работы, но пока что-то это никак не получается.

Что касается «лёгкой» литературы я люблю читать Лескова, у меня есть полное собрание его сочинений, и Нечуя-Левицкого. Несколько раз уже перечитывал. Но честно признаться, последний раз читал Нечуя-Левицкого, когда меня назначили на Белоцерковскую кафедру. Особенно мне запомнился тогда рассказ «Старосвитськи батюшки и матушки», где он как раз описывает быт и жизнь духовенства в местах, которые входили в состав Белоцерковской епархии. И мне было интересно поездить по этим местам, и освежить память, почитав об этом.

— И как, изменились батюшки и матушки?

— Очень изменились. Хотя .. как сказать. Наверное, это только на первый и внешний взгляд. А практически, если честно, может быть даже и не изменились по сути. Как было тогда, когда умели любить и шутить, как умели отдыхать, служить и молиться, так же и в наше время. И не без изъянов, конечно, бывает в этой жизни. Но вобщем-то духовенство осталось такое же.

— А удаётся какие либо фильмы посмотреть, Владыка?

— Честно говоря, кроме новостей по телевидению и в интернете, и то по церковной тематике преимущественно, ничего иного не удаётся смотреть по сути. Вот как-то сел посмотреть фильм «Раскол», и даже несколько серий «осилил». А потом как всегда чем-то прервался, фильм прошёл, досмотреть не успел, а потом «специально» уже не вернусь досматривать в записи. Вот так и выходит.

— А есть у Вас, Владыка, свои духовные наставники, с которыми Вы быть может общаетесь особо доверительно на личные духовные темы ?

— В этом плане я общаюсь с Лаврскими духовниками, когда бываю в Киеве. Но к сожалению это бывает не всегда регулярно. Чуть ранее часто общался с отцом Авраамием там же. Но сегодня он уже в преклонных летах, и ему очень сложно принимать людей, а я стараюсь его лишний раз не тревожить тоже поэтому. И потому так уж судил сейчас Господь полагаться более на свой скромный духовный опыт и на Его прямую волю.

— А будучи уже в епископском сане Вы исповедуете людей, бывает такое?

— Да, конечно. Только не так, как традиционно выходят священники к народу для исповеди. Но если кто-то обращается лично частным образом поисповедоваться, то я тогда всегда стараюсь идти навстречу.

— А свою первую сознательную исповедь Вы помните ?

— Вы знаете, помню. Это было в детстве, мне было семь лет, но я помню. Меня тогда бабушка впервые подвела к священнику, и я должен был сказать то, «что я сделал плохого». Я помню так испугался, что не знал абсолютно, что мне говорить. И как я могу говорить о себе плохое когда я считал уверенно, что «я во всём хорош». Но батюшка оказался реально духовным человеком старой ещё школы и закалки, и кстати, наш сосед. И он сам мне помог, задав несколько метких вопросов, на которые я ответил. Таким образом и состоялись мои первые исповедь первое причастие. Хотя нет-нет, это была только исповедь первая, без причастия.

— А какие человеческие качества Вы больше всего цените в людях, а какие напротив с трудом воспринимаете?

— Прежде всего ценю честность. Когда люди говорят правду, не вуалируя её не под что, и не скрывая всей полноты. Даже если она неприятна в чём-то для слушающего. Но, тем не менее, если человек тебе говорит правду, ты можешь быть уверен, что такой человек в самый неожиданный момент не подставит подножку, и не подведёт.

А больше всего не могу воспринимать лесть. Когда тебе говорят только то, что ты хочешь услышать, и что будет явно льстить твоему слуху, и что тебе будет особо приятно. Таких людей нужно особенно остерегаться. Эти люди часто как раз и подводят в особые моменты.

— Ну с повседневным отдыхом мы уже поняли, что бесполезно у Вас что-то уточнять, ну, а хоть отпускное время традиционное в году бывает у Вас?

 — Бывает, что удаётся на несколько дней вырваться и поехать куда-то. И то, опять же, куда поехать? К маме поехать могу только разве что. На родину, там уже отдыхаю. Вроде бы как. Потому что и там тоже приходят люди со своими вопросами и проблемами. То знакомые, то друзья по школе, то священники, которые служат у нас дома. В результате круговорот забот всё равно не прекращается. А так, чтобы я был как-то полностью изолирован от таких забот и контактов с людьми — это вообще бывает редко. Если бывает, я не помню просто такого. А на моря, на курорты я не езжу.

— А хотелось бы?

— Вы знаете, честно — нет.

— А Вы больше «сова», или «жайворонок»?

— Всё же скорей «сова». Я могу очень долго работать. И у меня, наверное, самое продуктивное время, когда я могу что-то написать, над чем-то поработать сосредоточившись, — это после 10 вечера, до 11, а то и до часу ночи.

— А какое Ваше отношению к юмору, Владыка? Причём и вообще в быту, и в миссионерской практике, или церковной среде?

— В принципе я отношусь к юмору положительно. И считаю, что человек без чувства юмора — это всё же немножко ущербный человек. С такими людьми тяжело общаться бывает. Только юмор ведь тоже бывает всякий. Поэтому я люблю юмор позитивный и корректный. И добрый.

— А что для Вас лично совершение Таинства Евхаристии ?

— Ну как бы это «дежурно» не прозвучало, но я действительно люблю служить. Особенно Литургию. Понятно, что это самое главное в богослужении христианском. Но я каждый раз стараюсь всё-таки Литургию переживать. Не просто механически отслужить, а стараюсь прочувствовать каждое слово, которое читается в евхаристических молитвах. Поэтому я даже читаю вполголса, и не читаю глазами, как некоторые, бывает, это делают. И запоминается так лучше, и настраивает на определённый такой духовный лад душу. Литургия — это таинство всех таинств, и поэтому я служить люблю. И как только выпадает такая возможность стараюсь не пропускать ни одного праздника. Ни большого, ни малого, ни воскресного дня. Люблю сам так относиться к этому, и требую того же от своих клириков. Чтобы богослужение совершалось по Уставу, чтобы меньше сокращалось оно, как у нас иногда практикуется, к сожалению.

— Что бы Вы хотели пожелать всем нашим читателям?

— Хотел бы прежде всего пожелать, чтобы во взаимоотношениях между людьми было меньше как раз тех качеств плохих, о которых мы говорили выше. Меньше неправды, меньше лести, меньше зависти. Но чтобы наши взаимоотношения строились всё-таки на принципах истинной любви, взаимного уважения, соучастия и старания помочь друг другу в трудные минуты жизни. Чтобы действительно по слову апостола Павла видели друг в друге брата и сестру. Если будет у нас восстанавливаться и храниться сознание того, что у нас один Отец — Господь, а мы все Его дети — то соответственно мы должны и строить нашу жизнь на примере взаимоотношений детей в семье. Родители дают нам всё для этого. А вот дети должны уже правильно распорядиться этими дарами родителей. И устраивать жизнь таким образом, чтобы другие брали добрый пример для подражания. И вместе жили дружно без всякой злобы, мстительности, и зависти. Как и учил нас всех в Евангелии и словом, и делом наш Господь Иисус Христос.

Александр Гаврисюк, Ирина Сумская, общественно-политическая газета «ХХI век» и «Светоград Луганский-ХХI» специально для Обозрения «Радонеж».

http://radonezh.ru/71 160