«Когда мне запретили быть в алтаре, я плакал и спрашивал: «За что?»

Настоятель храма-музея — о любви, служении в Патриархии и Олимпиаде

Хрущёв огорчил детей

Однажды мама велела позвать отца на обед. Мне было четыре года, а брату Серафиму три. Вошли в храм, служба кончилась, видим: папа стоит у престола. Я направился в алтарь с бокового входа, а братец побежал прямо через Царские врата. Мал был, не понимал. А позже принял монашество, окончил Духовную академию и стал владыкой Сергием, епископом Новосибирским.

Тогда же нам с братом благословили бархатные стихарики, которые хранились у папы с 20-х годов. Мы их надевали и участвовали в богослужениях до конца 50-х. Мне было лет девять, когда благочинный отец Рафаил сказал: «Не благословляю». Ох, как горько плакали мы с братишкой! «За что? Что мы плохого сделали?» Оказывается, Хрущёв запретил пускать детей в алтарь. Но нам взрослые не стали ничего объяснять.

Как нашёл свою половинку

В музыкальном училище я познакомился с девушкой Светланой. У неё — скрипка, у меня — альт. Приглашал её на танцы, в кино. Она знала, что по воскресеньям я хожу в храм, что отец — священник. А её семья — не религиозная, и сама не крещена. Мы дружили. Потом и она, и я поступили в консерваторию. Иногда целовались, но не больше. А на последнем курсе она мне говорит: «Хочу креститься». Я засомневался: может, это ради меня? Нет, Света стала верующей. И вот спустя семь лет после знакомства, в 1974 году, мы поженились. Мой папа — тогда уже настоятель храма Адриана и Наталии — нас венчал. Сейчас у нас четверо детей и семь внуков.

Как стал референтом

После консерватории я играл в ансамбле Клавдии Шульженко. Объездили с гастролями пол-Европы. Бывали с концертами в ЦК, в Кремле. О религии музыканты не говорили. Меня смущало, что часто приходилось работать в церковные праздники. Но в поездках всегда старался побывать в храме. А потом — армия, войска ПВО. Мне уже было 26. Пригласили в особый отдел и приказали «не агитировать».

Вернулся из армии, а в «Москонцерте» вакансий нет. Брат Серафим, выпускник духовной семинарии, узнал, что в Патриархии есть место референта. Вскоре меня принял Патриарх Пимен. Спросил о планах. «Если Бог благословит, может, по папиным стопам пойду», — ответил я. «Ну, это как Бог даст. Пока поработайте у нас пару лет..» А получилось — 12 лет, с 1977 по 1988 год.

На богослужениях иподиаконствовал, подавал Святейшему посох во время службы. В 1982 году на Благовещение Патриарх рукоположил меня в сан диакона.

Каким был Патриарх Пимен

Он был очень немногословен. Никогда не откровенничал, ни на что не жаловался. Это потом выяснилось, что сидел в лагерях. Ко мне относился очень хорошо. Любил Моцарта, иногда приглашал нас с женой к себе в Переделкино, мы ему играли.

По пятницам он часто служил в любимом храме Пророка Илии в Обыденном. Обычно приезжали за полчаса, и он в церковном дворике встречался с людьми — видимо, давними друзьями. А однажды мы приехали — дождь, во дворе никого. Зашли в сторожку, встали у окна. Мимо шагает мужичок с метлой, уборщик. И вдруг Патриарх медленно, вкладывая значение в каждое слово, говорит мне: «Знаешь, я бы всё отдал, чтобы взять сейчас метлу и мести двор храма Илии Обыденного». Смотрю: у него слеза по щеке течёт. Один раз на моей памяти такое было.

Как опекали Святейшего

Патриарха контролировали. У нас работали люди, которые сотрудничали с «органами», среди них были и священники, и светские. Как правило, они выдавали себя любопытством, вопросами. Но он выходил из-под «колпака». Иногда вызовет меня, напишет поручение на бумаге и показывает. Съездить туда-то, адрес такой-то. Я читаю, а он смотрит: всё понятно? Я киваю и молча удаляюсь.

Любой его выезд полагалось согласовывать с властями. Если ему «не рекомендовали», он оставался. Власти хотели знать, куда он ездит, с кем встречается. А он применял военную хитрость: просил подать дежурную «Волгу» (ему по статусу полагалась «Чайка») и внезапно выходил в обычном пальто, с обычной палочкой, в шапке-ушанке. Водитель начинал ёрзать: «Куда поедем?» «Прямо, — отвечал Патриарх. — Сейчас налево. А теперь направо». Москву он знал прекрасно. «Вот здесь остановитесь». Я помогал ему выйти (у него болели ноги), доводил до угла, а дальше он просил ждать, а сам заходил в подъезд. Потом мы возвращались, и мне звонили встревоженные «кураторы»: к кому ездил Патриарх? Отвечал: «Не знаю». Водитель мог назвать адрес, но какая квартира? А может, он вышел через чёрный ход в соседний двор? Так он оставлял для себя немного свободы.

Утраты

В январе 2000 года у моего младшего брата протоиерея Феодора родился девятый ребёнок — дочка Анечка. Собралась вся наша семья. Я крестил, средний брат — владыка Сергий — был крестным отцом. А месяц спустя Федю командировали в Ивановскую область. Накануне мы встретились в храме. Я спросил, куда он уезжает. «Далеко, но там очень хорошо, — ответил он. — В Плёс». Я сразу вспомнил картину Левитана «Над вечным покоем», она создавалась именно там. «О, где „Вечный покой“..» — «Да, — говорит брат, — чудные места».

Машину вёл его друг и водитель Георгий. Недалеко от Плёса произошло столкновение, в котором не было виновных. Похоронили брата за алтарём родного храма Преображения в Тушине, который он восстановил из руин.

А в октябре того же года не стало и среднего брата — владыки Сергия. Нашли духовное завещание, составленное им в мае, за полгода до смерти. Он писал, что во время монашеского пострига просил Бога послать ему дар знания — когда он умрёт. И Бог исполнил его просьбу.

Литургия в центре Пекина

В 2004 году я, настоятель храма-музея, стал ещё и духовником олимпийской сборной России. Был в Афинах, Турине, Пекине, Ванкувере. Чудо произошло в столице Китая. К православию в КНР отношение особое. Ко мне были приставлены два человека. Прогуливаюсь около гостиницы, а недалеко — наблюдатель.

И вот в такой обстановке китайцы позволили нам отслужить литургию! В католическом соборе, на нашем антиминсе. Правда, власти не разрешили прийти в храм местным жителям, были только сотрудники Олимпийского комитета и посольства. Вокруг выставили оцепление: барьеры, дружинники. Я тогда вспомнил детство, хрущёвские времена, когда комсомольцы дежурили перед храмом на Пасху, не пускали детей, а меня перенесли через ограду. И всё же эта православная литургия в Пекине — первая за пятьдесят лет! — стала для меня огромной радостью.

5 фак­тов об отце Николае

Родился в 1950 году в Москве в семье священника. Все предки

с XVIII века были духовного звания.

Будучи настоятелем храма-музея Св. Николая в Толмачах, исполняет обязанности начальника отдела в Третьяковской галерее.

В молодости любил велосипед, лыжи, греблю, а сейчас — плавание.

Любимые писатели — Чехов, Гюго, Ремарк.

Сын — священник Димитрий Соколов, служит в московском храме.

http://www.krest-most.ru/?c=article&id=301