Рукоположение в христианство

Возложение руки (рук) — очень яркая черта христианской богослужебной практики. При Крещении, то есть при вхождении человека в Церковь, иерей говорит:"О имени Твоем, Господи Боже наш, возлагаю руку мою на раба Твоего (имярек), сподобившегося под кровом крыл Твоих сохраниться". И потом, уже в конце чинопоследования, священник возлагает руку свою на главу крещаемого с молитвой, чтобы, как на Давида царя через Самуила пришла благодать, так и на крещаемого пришла она через возложение руки. Таким образом, не имея власти и права поставлять в чины и степени, священник, по крайней мере, дважды возлагает руку на крещаемого в ходе Таинства.

Под рукоположением мы традиционно разумеем преподавание благодати, возводящей человека на высшие степени. Называется это «хиротония». Это правильно. Можно сколько угодно отцу возлагать руку на сына, но сын так и останется сыном, если отец — не епископ. Божественная благодать, немощных врачующая, должна сопутствовать самому факту возложения рук.

И вот, возвращаясь к Крещению, хочется сказать, что возложение священнической руки на крещаемого есть некий след древнего рукоположения. Раньше ведь крестили преимущественно епископы. А возложение епископских рук давало человеку причастность Духу Святому. Потом, со временем, помазание освященным миром заменило по форме то, что раньше давали руки епископа. Священники стали преподавать Духа через помазание, а возложение рук, оставшееся в Таинстве, словно напоминает нам о том древнем чине, который идет от апостолов.

И вот, что думается мне, в связи со сказанным. Думается, что не только возведение на степени служения, — дьяконство, священство, архиерейство, — связано с возложением рук. Сам приход в Церковь, само вхождение в христианство связано с рукоположением. Можно сказать, что в корнях своих (если вспомнить о связи миропомазания с возложением рук) всякий верующий и крещеный человек рукоположен в христианство. Теперь становится гораздо более отчетливой мысль апостола Петра о царственном священстве. «Вы — род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет» (1 Пет. 1:9) Священник поставляется для служения. Он уже не «работает» и не просто «живет», но служит. Таково свойство поставленного, возведенного в степень. И таковы все христиане без различия. Великой язвой христианского сознания является рифмование Церкви только с ее освященными служителями, и, соответственно, исключение из деятельного числа членов церкви простых мирян. Так вот! Все миряне рукоположены в христианство, то бишь, — в служение Богу и людям!

Если бы епископы и ныне совершали большинство Таинств, в том числе — Крещение, то они могли бы смело не пользоваться миром, но, возлагая руки, низводить Вседержителя Духа на крещаемых.

Апостольская идея царского и всеобщего священства стала бы очевидна. Но то, что епископы ныне крестят не всех, а только некоторых, не их вина. Это — наследство, с которым следует тщательно и мудро разбираться. Долгими столетиями жизненная рутина превращала попа только в требоисполнителя и поедателя панихидных хлебов, а епископа, соответственно, из евхаристического предстоятеля и вождя молитвы — по преимуществу в чиновника или барина. Соответственно, совершение Таинств делегировалось иерейству (не барское, мол, это дело), и смысл их (Таинств) неизбежно с течением веков профанировался и затемнялся. О «царственном священстве» теперь только от протестантов и услышишь, хотя сама идея — библейская, церковная, апостольская. Это наша идея, украденная у нас же по причине нашей лени и невнимательности.

Ломать ничего не надо. Церковная практика требует плавности и постепенства ради мира народа Божьего. Нельзя ничего делать резко, по-революционному. Нужно просто постараться понять чистую глубину подлинной церковности, чтобы не путать позднейшие наслоения с преданием Апостольским. Многое может сосуществовать без вражды. Так, например, крещенные через Обливание не умалены в благодати в сравнении с погруженными целиком и троекратно. Хотя и нельзя спорить с тем, что подлинное Крещение есть именно троекратное погружение во имя Троицы, а не что-либо иное. Все иное — исключение, а не правило. Так же и «рукоположенные в христианство», а не мазанные миром, будут одинаково благодатны с теми, кто именно миром мазан, и на ком не было рук архиерейских.

Суть не столько в том, как ты принял Духа, сколько в том, как ты служишь потом Богу, и оправдаешь ли принятие Духа тобою в день искупления. Вопрос весь еще и в том, чтобы открывать для себя подлинную церковную жизнь, почти везде густо замазанную Синодальной гуашью и позднекатолическиой практикой. Так раньше и древние иконы спали столетиями под масляными слоями позднейшей еретической живописи, пока не хватило ума открыть великое старое, аккуратно убирая ненужное новое. Это — принцип обретения не только древней, насыщенной богословием иконы, но и аскетического пения, и святоотеческого образа мышления, и способа проповедования, и многих незаслуженно забытых Литургических практик.

Так, подводя итог, нам следует вспомнить, что епископ, совершая Крещение, не только вправе, но и обязан подавать Духа возложением рук. Миро не для него. Миропомазание возникло, как замена епископского действия священническим. При этом крестить владыки должны не только депутатских детей и чад бомонда (этих вовсе бы не крестить с помпой, но только смиренно и руками самых простых священников), а людей вообще. Людей, прошедших оглашение, желающих причаститься Чаше Нового Завета, наученных молиться и верить.

Эти слова довольно фантастически звучат даже для автора этих строк. Но автор этих строк знает, что невозможное человекам возможно есть у Бога. И как знать, не увидим ли мы со временем собственными глазами сильное и свежее обновление церковной жизни, в том числе и в части упомянутых выше вопросов.

Впрочем, полезным будет уже и то, чтобы всякий из нас осознал себя, в независимости от того, в сане он или нет, человеком, «рукоположенным в христианство», и принадлежащим к царственному священству от самой купели.