Любовь как основа единства Церкви

Рассуждая над тем, что является залогом церковного единства, автор, основываясь на Священном Писании, доказывает ключевое значение любви в формировании истинного понимания Церкви. Публикуется в авторской редакции.

Вступление

Образы единства верующих, представленные в Писании довольно разнообразны и, наверно, нельзя утверждать, что какой-то из них является более или менее важным или выразительным, потому что каждый приоткрывает лишь одну сторону этой тайны. Так, например, апостол сопоставляет образ духовного единства с отношениями родственных связей отца-ребенка: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос!» (Гал.4:19). В других местах благодатное единство находит свое сравнение в образе жениха и невесты, когда Царство Небесное уподобляется «десяти девам, которые, взяв светильники свои, вышли навстречу жениху» (Матф.25:1) или когда апостол, увещевая, говорит, что «я обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою» (2Кор.11:2). Еще чаще единство верующих во Христа сравнивается с единством цельного организма, наподобие человеческого тела, в котором все члены взаимосвязаны и неотделимы друг от друга, которые живут одной цельной жизнью, хотя и имеют разное назначение и внешние отличия. В Посланиях апостола Павла встречаются сравнения Церкви со строением, основание которого Христос (1Кор.3:9−11). Христиане в Церкви уподобляются ветвями маслины, которые питаются от общего ствола маслины или, если отсечены от дикой маслины, то прививаются к хорошей маслине (Рим.11:16−24).

В этой статье мы хотим показать, что основным и главным образом благодатного единства Церкви является — любовь: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою «(Иоан.13:35). Ученики Христа имеют любовь друг к другу, так как являются учениками Любви: «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (1Иоан.4:8). Любовь является и основным способом соединения человека с Богом, основным условием обожения человека: «Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня» (Иоан.17:23). И, пожалуй, мы не можем себе представить, насколько сильно желает Господь такого единства. Христос взывает к нам: «Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей» (Иоан.15:9). В Своей прощальной беседе Спаситель молится о соединении и единстве верующих в Него: «Да будут все едины, как Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе, да будут и они в Нас едино… Я в них и Ты во Мне; да будут совершены воедино» (Иоан.17:21−23).

Единство человеческое

Бог даровал много общего людям, чтоб тем проще было совершаться единению в любви. Господь устроил такой закон в человеческих отношениях, чтоб польза одного обязательно соединялась с пользой другого. Бог соединяет всех людей так, чтоб невозможно было человеку приносить пользу только одному себе, но, чтоб проявляя заботу о себе, он заботился и о ближних. «У нас нет ничего общего только с дьяволом», — говорит Иоанн Златоуст, «со всеми же людьми мы имеем много общего. Они имеют одну и ту же с нами природу, населяют одну и ту же землю, питаются одной и той же пищей, имеют одного и того же Владыку, получили одни и те же законы, призываются к тому же самому добру, как и мы. Не будем, поэтому, говорить, что у нас с ними нет ничего общего, потому что это голос сатанинский, дьявольское бесчеловечие»[1].

Однако, поскольку изначально этот сатанинский голос внушил человеку обратиться от естественного закона, вложенного в сердце любить Бога, и изменить его на любовь по отношению к себе самому, постольку греховное самолюбие повредило человеческую природу и разрушило единство человека с Богом и, как следствие, человека с человеком. Господь сотворил нас свободными, без чего мы и не могли бы добровольно подчинить свою волю воле Божией, но свобода подразумевает и обратное действие, когда человек может подчинить ее своему эгоизму. Единство человека с Богом и друг с другом, которое каждый свободно выбирает, дарует нам Церковь Христова, соединяя нас в Любви. В таком свете церковные расколы и разделения кажутся триумфом греха, лишением последней надежды на восстановление единства, однако они возможны, так как человек создан свободным. Христианин не раз произвольно может отделить себя от полноты Церкви самоуглубившись в свой эгоистический индивидуализм. Но это означает всего лишь то, что Церковь — единство Бога с человеком, такое единство, которое не причиняет искажений, ни божественной, ни человеческой природе. Другими словами человек не спасается насильно и его грех разделения оказывается реальностью в церковной жизни, однако не меньшей реальностью является и благодать Божия, которая может преобразить такого человека к новой жизни.

Бог, создавший нашу природу, захотел также исцелить ее от последствий первородного греха. Господь воплотился, чтоб восстановить силу любви, соединив тем самым человека с Собой, и людей друг с другом. Христос, вочеловечившись, разрушил самолюбивое начало в человеке, дав возможность Своим последователям пребыть в истинной любви, ведь «пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1Иоан.4:16). Ради любви Господь облекается в нашу природу, чтоб разъединенные силы души человеческой, присоединив к Себе, уцеломудрить, избавляя нас от всякого разногласия между нашей волей, желанием и действием, направляя к истинной цели жизни всякого человека — Любви — Богу.

Любовь является мерилом и венцем всех добродетелей, без нее всякое доброе внешнее дело не имеет значения. Как говорит апостол: «если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы» (1Кор.13:3). Обратную картину представляет самолюбие, из которого рождаются все грехи и которое противопоставляет себя всему миру, отделяя свое: нужды, интересы, возможности, средства и свойства от чужого. Естественным следствием эгоизма является разделение людей, так как каждый пытается самоутвердиться в этом мире за счет другого, каждый пытается достичь своей выгоды, невзирая на происходящий от этого чей-то ущерб. Любовь же приводит к гармонии единства человеческих личностей. «Как в игре на гуслях, хотя звуки раз­личны, но симфония одна, один и музыкант, играющий на гуслях, так и здесь: гусли, это — любовь; звуки, это — происходя­щие от любви дружеские речи, производящие все вместе одну и ту же гармонию и симфонию; музыкант, это — сила любви; она издает сладостное пение. Я хотел бы, — если это возможно, — ввести тебя в такой город, где была бы одна душа; ты увидел бы, какое там согласие, сладостнейшее всяких гуслей и всякой свирели, не издающее ни одного нестройного звука. Это согласие доставляет радость ангелам и самому Господу ангелов, служит приятным предметом зрелища для всех сил небесных, укрощает ярость демонов, обуздывает по­рывы страстей. Это согласие не только укрощает страсти, но не попускает и восставать им, и производит великое молчание. Как на зрелище все в молчании слушают хор играющих, и не производят ни малейшего шума, так и у любящих друг друга, когда любовь поет песнь свою, все страсти усмиряются и успокаиваются, как звери обузданные и укрощенные; а где вражда, там все напротив. Но не станем говорить теперь о вражде; будем говорить только о любви. Скажешь ли что-нибудь опрометчиво, никто не осуждает, но все извиняют; сделаешь ли что-нибудь, никто не имеет подозрения, но оказывает великое снисхождение. Все готовы подать падающему руку помощи, все охотно стараются поднять его»[2].

Гармония любви заключается в том, что она ничего не считает своим, но во всем предпочитает нужду ближнего. По причине любви, как сказано в Писании у верующих «было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее «(Деян.4:32). Апостол Павел восхваляя добродетель милосердия у христиан Македонии, которую называет «благодатью» (2Кор.8:1), ставит ее в пример коринфянам, у которых, когда апостол жил, то готов был даже умереть с голоду, но, «чтобы кто [не] уничтожил похвалу» его (1Кор.9:15). Далее, увещая коринфян творить милостыню, говорит: «Ныне ваш избыток в [восполнение] их недостатка; а после их избыток в [восполнение] вашего недостатка, чтобы была равномерность, как написано: кто собрал много, не имел лишнего; и кто мало, не имел недостатка» (2Кор.8:14,15). Вот такую сторону церковного общения (κοινων?α) мы можем увидеть в приведенном тексте, когда общение веры восполняется общением материальных благ. Македоняне, которые преизобилуют благодатью, делятся ею с коринфянами, а эти последние имея материальный достаток, жертвуют церквям Македонским, которые в прошлом, хотя и ничего не имели, так как «великое испытание» постигло их и они находились в «глубокой нищете» (2Кор.8:2), однако же, при всем этом они, исполненные великой любви христиане «весьма убедительно просили нас принять дар и участие [их] в служении святым; и не только то, чего мы надеялись, но они отдали самих себя, во-первых, Господу, [потом] и нам по воле Божией» (2Кор.8:4−5).

Единение верных, основанное на любви приобретает настолько большую силу, что даже само спасение, Царство Небесное не мыслиться уже в разделении с ближними. Лучший пример самоотверженной любви показывает нам апостол Павел, когда говорит, что «желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти» (Рим.9:3). Апостол, который так горячо любил Христа и был всей душой привязан к Нему, не отрекается от Него, но говорит, что готов отказаться от бесчисленных венцев, которые ему уготованы Господом ради любви к братьям своим. Похожим образом пишет и Симеон Новый Богослов: «Знаю я и такого, который так сильно желал спасения братии своих, что много раз с теплыми слезами умолял Бога, чтоб или и они спасены были, или и он вместе с ними предан был мукам. Движимый богоподражательной теплою любовию, он никаким образом не хотел спасен быть один, без братий своих. Ибо так соединился с ними духовно, союзом святой любви, в Духе Святом, что и в царство небесное не желал внити, отделясь от них. О единение святое! О союз святой! О неизъяснимая сила души любомудренной, или, лучше сказать, Богоносной, совершенной в любви к Богу и ближнему!»[3].

Когда смотришь на примеры святых, то особо понимаешь, что они как бы лишены полностью своего самолюбивого индивидуализма. В общении ты не встретишь обычной враждебности, свойственной падшему человеку, который считает всякого незнакомца за потенциального врага, могущего причинить какой-либо вред. Наоборот, вместо обычного сопротивления, вместо встречи с некоторой уникальной обособленностью ты встречаешься как бы с самим собой. Святой гораздо больше о тебе беспокоится, чем ты сам о себе. Ты не находишь камня преткновения ни в каком из свойств его индивидуальности: ни в добродетели, ни в знаниях. Как говорит известный философ Христос Яннарас: «Святой индивидуально не существует, и потому он существует столь удивительным образом: он весь — дарение и приятие. И это приятие всей вселенной превосходит его собственные индивидуальные свойства, его грехи и добродетели, его талант или ограниченность. Свободный от косного индивидуализма, святой не вступает в конфликт с собственными индивидуальными свойствами, поэтому он и может ясно видеть глубины существования своего собеседника, т. е. истину твоей личности, воплощаемый тобою образ Божий, пусть даже смутный и оскверненный»[4].

Церковное общение является гармонией любви, в которой воли разных людей соединяются в одном славословии Бога. Такое состояние предполагает некоторый отказ человека от своей собственности, которая обычно разделяет людей, в пользу того, что есть общего между святыми, что их объединяет. Общение святых осуществляет обмен качествами между людьми, когда все, что принадлежит одному, принадлежит всем. Причем в данном случае говорится не об имении, что тоже имеет место быть, но более о том, что верующие имеют «одно сердце и одну душу» (Деян.4:32). «Сила любви усвояет любящим то, что свойственно любимым, ибо сила хотения и желания святых вся устремлена к Богу, и Его одного они почитают собственным благом, и ни тело не может утешать их, ни душа, ни блага души, ни иное что-либо сродное и свойственное природе, потому что ничто из них само по себе не составляет предмета их любви, но как однажды уже отрешившиеся от самих себя, и в иное место перенесшие жизнь и все желание, они уже не знают самих себя»[5].

Любовь, как говорит апостол Павел «долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовь никогда не перестаёт» (1Кор 13:4−8). Любовь никогда не перестает, потому что и в Боге нет никакого ни изменения, ни разделения в природе, в воле и в действии, так как такое разделение свойственно поврежденной грехом природе. Господь наш Иисус Христос, имея две природы: божескую и человеческую, имел соответственно две воли и два действия, которые, однако, не противоречили друг другу, но человеческая воля и действие свободно подчинялось божественной: «Иисус же говорил им: Отец Мой доныне делает, и Я делаю» (Иоан.5:17), «Пославший Меня есть со Мною; Отец не оставил Меня одного, ибо Я всегда делаю то, что Ему угодно» (Иоан.8:29). Хотя по человечеству у Христа и были трудные минуты выбора, когда Господь молился, говоря: «Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя» (Матф.26:42), но это лучше всего и показывает, что человеческая воля Христа не просто пассивно увлекалась силой Божией, но ввиду отсутствия в ней «противоречия произвола»[6] свободно подчинялась воле Отца. Такое согласие воль и действий во Христе является следствием общения свойств природ Его Лица, что по-гречески звучит как «перехоресис», дословно означая «взаимопроникновение». Проникновение энергий или взаимное пребывание одного естества в другом хотя и касается двух природ Господа нашего, но в собственном смысле «одно божеское естество проходит и проникает все как хочет, но само ничем не проникается. Оно сообщает свои со­вершенства плоти, но само пребывает бесстрастно и непричастно плотским страданиям. Ибо, если солнце, сообщая нам свои силы, ничего не заимствует от нас, то тем паче Творец солнца и Господь»[7].

Действие Божественной Любви, обоживающей человека, также рассматривается как взаимопроникновение энергий по описанному выше принципу. Можно сказать, что Божественные энергии являются той связью, которая соединяет нас с Богом, и которую мы можем постичь как Любовь. Эта связь заключается в том, что между человеком и Богом происходит взаимопроникновение энергий: Бог сообщает Себя человеку настолько, насколько тот может принять Его вочеловечившуюся Любовь, человек же, хотя и имеет свою волю и желание, но по любви к Богу свободно ее подчиняет воле Божией, приобретая насколько возможно для него свойства Божии по благодати.

Таков замысел и был Творца относительно человека, чтоб сотворить его по образу Своему, по образу Любви, чтоб, не противореча природе своей, человек произвольно мог бы иметь одну волю и желание с Богом, а также и с другими людьми. Причем любовь и единство между людьми есть как бы ступенька к высшей Любви — Богу. Об этом многократно свидетельствует Писание, говоря, что на этом законе любви зиждется все учение о спасении. Когда законник спросил Христа о наибольшей заповеди, то Господь ответил ему так: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Матф.22:37−40). Заповеди эти имеют внутреннюю связь и зависимость, которая состоит в том, что к первой заповеди мы можем прийти только посредством исполнения второй.

Благодатное единомыслие

Мы выяснили, что любовь действует в человеке таким образом, что оставаясь свободной личностью, он может подчинить свою волю и желание Богу. По отношению друг к другу личности человеческие, устремленные единым порывом к Богу, посредством любви приобретают единомыслие, которое выражается в согласии воли и желания. Такое согласие множества человеческих ипостасей становиться возможным благодаря объединяющей силе любви к Богу и единой веры. «Одна любовь сочетает твари с Богом и между собою в единомыслие»^[8].

Говоря о христианском единомыслии, мы подчеркиваем, что это благодатное состояние, а не простая идентичность в убеждениях, хотя бы эти убеждения касались даже вероисповедания. Это утверждение, конечно, никак не умаляет значение правой веры в христианине, как условии единства с Богом, но указывает на то, что общие постулаты веры очень часто не способны удержать от разделений церковных и расколов, а также всякого рода дисциплинарных нарушениях, совершенных против единомыслия Церкви. Нам необходимо разделить понятия благодатного единомыслия, которое выражается в единстве Церкви, что исповедует Символ Веры и понятие идентичности убеждений, которые не подкрепляются жизненным опытом и не воплощаются в жизнь, так как нет основы для реализации цели этих убеждений — любви.

Лишившись любви, человек, в каком бы обществе не находился, какие бы убеждения не имел, не может иметь благодатного единомыслия, которое, еще раз подчеркнем, состоит в согласии воли, действий и даже чувств, «ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе» (Фил.2:5).

Без любви всякое человеческое объединение никогда не будет иметь благодатного единомыслия, которое может осуществляться только в Церкви Христовой. В мире существует множество причин, которые дают повод для единства: профессия, интересы, всякого рода общественные организации, культура, традиции, которые внешне, по-видимому, объединяя людей по одному или нескольким признакам, никак, однако, не могут повлиять на внутреннее единство. Некоторым же объединениям лучше быть в раздоре, так как союз, заключенный на греховное дело никогда не приведет ни к чему хорошему. Как пример злого единомыслия можем вспомнить вавилонское строение, которое разделением языков отверг Бог, как неугодное Ему. Григорий Богослов говорит, что «в мире живут разбойники, которых связало злодеяние. В мире живут замышляющие о насильственной власти, сообщники воровства, заговорщики мятежа, соучастники прелюбодеяния. Но у нас нет согласия и союза; никогда не можем сойтись в одном, не видим даже и способа уврачевать такую болезнь; но как будто бы и учим и учимся злонравию, а не добродетели; много трудимся над тем, чтобы поджигать раздор; о единомыслии же мало заботимся или и вовсе не заботимся»[9].

Святитель Григорий говорит, что хотя много есть причин в мире для единства человеческого, но оно не дарует благодатного единомыслия. И еще более подчеркивая эту мысль, святитель утверждает, что даже и у нас, христиан, одинаково верующих может не быть такого единомыслия, как будто бы мы «учимся злонравию, а не добродетели»[10]. Какова же причина тому, что призванные к сверхприродному единству христиане лишаются единомыслия и как следствие отпадают от полноты Церкви? Григорий Богослов дает нам ответ на этот вопрос: «Если бы у нас кто спросил: что мы чествуем и чему поклоняемся? Ответ готов: мы чтим любовь. Ибо, по изречению Святого Духа, „Бог наш любовь есть“ (1Иоан.4:8), и наименование сие благоугоднее Богу всякого другого имени. А что главное в Законе и Пророках? И на сие не позволяет евангелист (Матф.22:40) дать иного ответа, кроме прежнего. Почему же мы, чтители любви, так ненавиствуем и сами ненавидимы? Почему мы, чтители мира, немилосердно и непримиримо враждуем? Почему мы, основанные на камне, зыблемся, утвержденные на краеугольном камне — распадаемся, призванные во свет — омрачаемся? Почему мы, служители Слова, довели себя до такого молчания, или бессловесия, или оцепенения, или… не знаю, как назвать еще. И в пище, и во сне, и в позорных делах есть, как говорят, мера сытости: все, не одно скорбное, но и самое приятное, возбуждает, наконец, отвращение, потому что все из одного переходит и превращается в другое. Но у нас нет конца взаимным поражениям друг друга, не только между разномыслящими и несогласными в учении о вере (сие было бы менее прискорбно, извинялось бы ревностью, одним из похвальных качеств, пока она в пределах), но и между единомышленными, у которых в одном и том же одни и те же противники. Это всего бедственнее и жалостнее. И что сему причиной? Может быть, любоначалие, или корыстолюбие, или зависть, или ненависть, или презорство, или другая какая страсть, которых не видим и в самых безбожниках»[11].

Всякая страсть бывает преградой для христианского единства, но основная причина отсутствия благодатного единомыслия заключается в том, что «чтители любви», на деле потеряли ее.

Что же делать таким христианам, которые находясь на начальном уровне по отношению к духовной жизни и не готовы еще к восприятию жертвенной полноты Божественной Любви? Как им приобщится к единству Церкви, как стать единодушными и единомысленными?

Единодушие

Под единодушием мы не подразумеваем простого эмоционального совпадения настроений у людей. Говоря о единодушии мы, как уже заметили ранее, подчеркиваем два вида единства у людей: пагубного и благого. Пример злого единства мы можем найти в Евангелии, когда сборище народное кричало: «распни, распни Его!» (Лук.23:21). Злое единодушие, которое объединяло людей в тот час, как и в любое другое время, обнаруживает поразительную связь: оно становиться как бы инструментом, соединяющим видимый мир и невидимый. Не столько люди, которым благодетельствовал Господь, кричали «распни», сколько устами людей кричат обманувшие и введшие в заблуждение их злые духи. Страшно представить себе как люди становятся игралищем и устами бесов в злом единодушии. Но как пагубное единодушие соединяет нас с миром невидимым, миром злых духов, так и благое единодушие делает нас причастниками мира ангельского, соединяя нас в благодатное единство, наполняя нас силой и благостью ангельского мира.

Как же приобрести такое благое единодушие? Обычным ответом на это вопрос будет утверждение, что оно рождается из единства веры. Но эмпирическая действительность христианской жизни показывает нам, что этого условия недостаточно, так как правоверные христиане непрестанно друг с другом воюют, как в масштабном плане, так и на «семейном» уровне. Значит недостаточно единства исповедания правой веры, которая конечно является основанием для благостного единодушия, и без этого основания ничего не может быть, но, однако, и на что-то другое нам нужно обратить особое внимание.

Апостол, видя, что нам необходимо стяжать благое единодушие указывает: «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать. Каждый из нас должен угождать ближнему, во благо, к назиданию. Ибо и Христос не Себе угождал, но, как написано: злословия злословящих Тебя пали на Меня» (Рим.15:1−3).

Сострадательность, приобретенная христианским аскетическим жертвенным опытом, является одним из способов приобретения благодатного единодушия. Как Господь, будучи на кресте говорил: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лук.23:34) и как Господь, восприняв наше человечество, не приобщился греху, но победил грех, так и нам необходимо преодолевать немощь бессильных сострадательностью, ненавидя грех не ненавидеть человека, соглашаясь с человеком не соглашаться с грехом. Но, чтоб сподобиться такой снисходительности нам необходимо вести непрестанную борьбу со своими страстями, в особенности же, с гордостью и эгоизмом.

Приведем один пример из патерика, в котором отчетливо показано как кроткое снисходительное слово может привлечь к вере даже нечестивого язычника и как слово высокомерное может лишить некоторых не только единства с Церковью, но и души со своим собственным телом:

«Однажды авва Макарий, идя в Нитрийскую гору в сопровождении ученика своего, повелел этому ученику идти несколько впереди себя. Ученик, ушедши на некоторое расстояние вперед, повстречался с идольским жрецом, который куда-то очень спешил, неся большой отрубок дерева. Ученик воскликнул ему: куда бежишь, демон? Жрец, рассердившись, прибил его жестоко, оставил едва дышавшим, и снова поспешно продолжал путь свой. Прошедши немного, он встретился с блаженным Макарием, который приветствовал его так: здравствуй, трудолюбец, здравствуй! Жрец, удивившись, отвечал: что нашел ты во мне доброго, чтоб приветствовать меня? Старец сказал: сделал я тебе приветствие, потому что увидел тебя трудящимся и заботливо спешащим куда-то. Жрец на это: от приветствия твоего я пришел в умиление и понял, что ты — великий служитель Бога, напротив того другой, не знаю какой, окаянный монах, повстречавшись со мною, обругал меня; за то я и прибил его. С этими словами он пал к ногам Макария, обнял их и воскликнул: не оставлю тебя, доколе не сделаешь меня монахом. Они пошли вместе. Дошедши до того места, где лежал избитый монах, они подняли его и отнесли на руках в церковь, потому что он не мог идти. Братия горы, увидев, что жрец идольский идет вместе с блаженным Макарием, очень удивились этому. Жрец принял Христианство, а потом и монашество; наставленные примером его, многие из идолопоклонников обратились к Христианству. По этому случаю сказал авва Макарий: слово гордое и злое направляет к злу и добрых людей, а слово смиренное и благое обращает к добру и злых людей»[12].

Апостол Павел увещевая, говорит: «Будьте единомысленны между собою; не высокомудрствуйте, но последуйте смиренным» (Рим.12:16), потому что ничто так не раздирает Церковное единство как высокомерие и самолюбие, которое всегда лишает всякого даже повода к благодатному единомыслию. Также и в другой раз повторяет: «дополните мою радость: имейте одни мысли, имейте ту же любовь, будьте единодушны и единомысленны; ничего [не делайте] по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя. Не о себе [только] каждый заботься, но каждый и о других» (Фил.2:1−4)[13]. Единодушие, о котором мы читаем, по слову Златоустого объясняется единомыслием: «пусть будет (у всех) одна мысль, как у одной души. Апостол внушает, а затем и излагает способ, как этого достигнуть. „Ничего не делайте по любопрению или по тщеславию“. Вот что, как я всегда говорю, составляет причину всех зол; вот откуда брани и ссоры, откуда клеветы и препирательства, откуда охлаждение любви, — когда мы пристрастимся к славе человеческой, когда сделаемся рабами чести, воздаваемой толпой. Раб славы не может быть истинным рабом Божьим. Итак, скажут, как же можем мы избегнуть тщеславия? Ты еще нам не показал пути. Слушай следующее: „но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя“. О, какое предложил он правило, исполненное всякого любомудрия, и какое руководство для нашего спасения! Если ты предполагаешь, говорит, что другой лучше тебя и уверишься в том; а еще более, если не на словах только, но и совершенно убежден в том, и честь ему воздаешь, — то не будешь чувствовать неудовольствия, видя, что другой почитает того, кому ты воздаешь честь. Итак, почитай другого не просто лучшим себя, но и высшим, — что означает великое превосходство, — и для тебя не будет ни странно, ни больно видеть (другого) почитаемым; даже, если он и обидит тебя, ты перенесешь великодушно, потому что ты признал его лучшим себя; бранить ли тебя он станет, — снесешь; зло ли какое причинить, — стерпишь молча. Когда ты однажды в душ своей совершенно убедился, что он лучше тебя, то не будешь гневаться, какое бы зло ни сделал он тебе, не будешь и завидовать ему»[14].

Святитель Иоанн раскрывает зависимость, духовный закон, который возвещается в Священном Писании. Этот закон объясняет нам причины разделений и способ соединения в благодатное единомыслие. Основа единства Церкви находиться в любви между ее членами, и путь, который ведет к такому единомыслию лежит в смиренномудрии или смирении по отношению к ближнему. Причина всех разделений в охлаждении любви или совершенном отсутствии ее. А если нет любви, то на ее месте поселяется эгоистическое самолюбие, которое рождает и все последующие страсти, в частности «любопрение, тщеславие» о которых упоминает апостол.

Итак, единодушие является ключом, соединяющим видимый мир и невидимый. Чтоб приобрести благое единодушие, необходим опыт преодоления себялюбия и гордости, который дает возможность христианину стяжать обязательную сердечную драгоценность — сострадательность, что является той силой, благодаря которой можно сносить немощи ближнего своего. Это сострадательность делает нашу Церковь поистине Христовой, Христовыми руками. Совершается же это чудо через единодушие, которое является истинным и полнейшим единством Церкви земной и небесной. Ничто так не может соединить духовной связью людей как если «двое или трое собраны во имя Мое» (Матф.18:20), истинно посреди них будет Господь и сонмы ангелов Его.

Победа над тварной ограниченностью

Следующий этап, который необходимо человеку пройти на пути стяжания жертвенной любви заключается в познании воли Божией и исполнении ее.

«Итак умоляю вас, братия, милосердием Божиим, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, [для] разумного служения вашего, и не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная» (Рим.12:1−2).

Что значит представить тела наши в жертву живую? Апостол показывает этими словами, что для каждого христианина необходимым условием причастности его к единству Церкви является победа над своей тварной ограниченностью. Эта победа заключается в том, что человек выходит за рамки своего естества, упраздняет естественные свои потребности и становится как бы орудием Божием, руками Божиими. При этом такой человек не пассивно представляет тело свое в жертву Богу, но активно, соработничая Богу, потому что жертва должна быть, как сказано, живая. Чтобы находиться в такой постоянной синергии с Богом, чтоб Господь мог непрестанно действовать через христианина, ему необходимо на всякое время познавать, что есть воля Божия. Зная промысел Божий, и исполняя его, мы тем самым выполняем тот замысел Творца о нас, который позволяет нам стать единым целым живого организма Христа — Его Церкви. Исполняя волю Божию, мы выполняем ту уникальную функцию в Церкви, которая предназначена именно нам. Наше неотъемлемое участие в домостроительстве Божием, где мы уже зависим друг от друга так, что индивидуальное существование и немыслимо для христианина запечатлено в следующих словах:

«Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены [дорогою] ценою. Посему прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии» (1Кор.6:19−20).

Тех, кто читает эти слова, Иоанн Златоуст вопрошает: «Как можешь ты делать, что хочешь? Ты не властен над собою. Говоря это, он не отвергает свободной воли, как словами:»Всемне позволительно, но не все полезно", он не отнимает у нас свободы, так и здесь, выражаясь: «вы не свои», он не нарушает свободной воли, но отклоняет от порока и показывает попечение о нас Владыки. Потому и присовокупляет: «ибо вы куплены [дорогою] ценою«[15].

Апостол, говоря, что тела наши и души — Божии, тем не менее, не умаляет свободы человека, которая является обязательным условием взаимной любви. Но утверждая, что мы «куплены [дорогою] ценою», он, как говорит Златоустый, отклоняет нас от греха, не давая нам морального права теперь жить для себя и только для своих нужд.

Эту же мысль, развивая и перенося в плоскость семейных отношений, апостол чуть далее дополняет: «Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена» (1Кор.7:4). Семья, как малая Церковь здесь ставится в пример единомыслия и взаимной жертвенной любви. Ведь, если представить себе что один из супругов воздерживается произвольно без согласия другого, то какая может быть польза от такого поста, который лишен любви? Такое ложное воздержание, лишенное единомыслия, конечно же, не будет иметь не только никакой пользы, но может принести и вред.

Познавая волю Божию, мы побеждаем свою тварную ограниченность и в служении единому Богу соединяемся через тайнодействие, в котором, как сказано, «силы небесные с нами невидимо служат»[16]. Побеждая тварную ограниченность, мы выходим за пределы времени, преодолевая разрыв между временным и вечным и соединяясь с душами праведников скончавшихся, достигших совершенства, с чинами ангельскими в едином славословии Бога. Мы соединяемся и с Церковью воинствующей, которая сейчас пребывает в земном странствии. Подобно как муж соединяется с женой, мы уже не властны над своей жизнью, но отдаем ее в руки Божии, чтоб Господь научил нас единомыслию и смирению. Наше сердце теперь должно стать таким жертвенником, на котором постоянно приносятся всесожжения любви и служению ближнему.

Наиболее образ служения жертвенной любви в Церкви мы находим в таинстве священнослужения, причастникам которого по праву принадлежит действовать от Имени и власти Самого Христа. Подобно тому, как святая Евхаристия является не повторением Голгофской Жертвы, но ее продолжением в вечности[17], так это относится и к священнослужению в Церкви, которое есть продолжение Христова служения на земле не в виде повторения или дополнения этого служения, но как органически связанное с ним. В силу этого, новозаветному священству, как преемникам апостолов и как продолжателям великого служения Христа необходимо обладать соответствующей властью и достоинством. Величие этой власти заключается в даровании права связывать и разрешать: «Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе» (Матф.18:18). Единство власти апостолов и их преемников с властью Самого Христа мы можем увидеть в следующих словах Спасителя: «Слушающий вас Меня слушает, и отвергающийся вас Меня отвергается; а отвергающийся Меня отвергается Пославшего Меня» (Лук.10:16), также и единство славы: «И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино» (Иоан.17:22); единство общения: «о том, что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами: а наше общение — с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом» (1Иоан1:3). Такое тесное единение Христа со своими посланниками указывает на то, что они не от себя действуют, но все через них совершает Господь: «Итак я могу похвалиться в Иисусе Христе в том, что [относится] к Богу, ибо не осмелюсь сказать что-нибудь такое, чего не совершил Христос через меня, в покорении язычников [вере], словом и делом» (Рим. 15:17, 18), и воля их также соответствует воле Духа Святого: «Ибо угодно Святому Духу и нам..» (Деян.15:28).

В таинстве священства человеку подается такая благодать, которую можно сравнить с закваской любви, как и в Евангелии, сказано об этой благодати, что она подобна: «закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло все» (Лук.13:21). Любовь к ближнему — это основное делание пастыря, которое поручает ему Бог для спасения всех. Дар священства воздействует на пастыря тем, что он по мере совершенствования полученного им дара все более принадлежит пастве, все более в нем является самоотречение от своих эгоистических интересов и жизнь пасомых становится его жизнью. Благодаря дару жертвенной любви священник объединяет в себе всех верующих и это родство можно сравнить как отношение матери к своему младенцу. «Дети мои, — говорит апостол, — для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос!» (Гал.4:19). Как материнская любовь предваряется муками рождения, которые сопровождаются подвигом самоотречения ради жизни детей, так и зарождение новой духовной жизни в пастве предваряется мукой пастырского самоотречения. Так же и в другом месте апостол Павел со всей силой описывает свою любовь и привязанность к верным во Христе: «подобно как кормилица нежно обходится с детьми своими. Так мы, из усердия к вам, восхотели передать вам не только благовестие Божие, но и души наши, потому что вы стали нам любезны» (1Фесс.2:7−8).

Иоанн Златоуст, как достойный преемник не только апостольского служения, но и любви, всех объединяющей, в следующих трогательных словах обращается к своей пастве после изгнания и возвращения его на константинопольскую кафедру: «Где я, там будете и вы; где вы, там буду и я. Мы одно тело и ни голова от тела, ни тело от головы не может быть отделено; хотя бы разделяло нас друг от друга пространство, мы соединены любовью. Самая смерть не разлучит нас с вами: пусть умрет мое тело, душа моя жива и помнит о вас. Вы мне отцы, вы мне мать, вы мне жизнь, вы мне друзья, если вы преуспеваете, я буду радоваться. Вы мой венец и мое богатство; вы мое сокровище. Тысячу раз готов я принести себя в жертву за вас; и это не заслуга с моей стороны, а долг. „Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец“ (Иоан.10:11); такая смерть уготовляет бессмертие. Не земные богатства и не какой-нибудь грех, — по справедливости, тогда я терпел бы огорчения — навлекли на меня эти козни, но моя любовь к вам, именно, что я все делаю для вашего преуспеяния и никому не допуская вторгнуться в это благоустроенной стадо, но соблюдаю вас в непорочной вере. Вот в чем причина моих бедствий и этого достаточно мне для получения венца. Да и чего я не потерпел бы ради вас? Вы мои граждане, вы мои братья, вы мои дети, вы мои члены, вы мое тело, вы для меня свет, даже вожделеннее света. Могут ли лучи солнца доставить мне то, чем украшает меня ваша любовь? За любовь вашу приготовляется мне венец в будущем веке, а блеск солнца этого доставить не может»[18].

Священнослужители, получившее свое преемство от апостолов и Самого Господа нашего Иисуса Христа являются продолжателями спасительного служения на земле, которое призвано привести всех в единство любви, единство познания Бога. Господь учредил священную иерархию «к совершению святых, на дело служения, для созидания Тела Христова, доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова; дабы мы не были более младенцами, колеблющимися и увлекающимися всяким ветром учения, по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения, но истинною любовью все возращали в Того, Который есть глава Христос» (Еф.4:12−15).

Священная иерархия дана Церкви для того, чтоб христианину, еще не стяжавшему полноты жертвенной любви, можно было придти в единство с Церковью посредством единства со священником, который, в свою очередь, имеет теснейшее единство с Христом Первосвященником, в силу чего служение священника исполнено благодати жертвенной любви, исходящей от самого Господа и как пастыря, так и пасомых объединяя в одном стремлении к Богу.

Путь, по которому достигается единство пастыря с духовными чадами, основывается на смирении пред священником и подчинении себя промыслу Божию. Святой Игнатий, говоря о священстве, заповедует верующим иметь особое отношение к иерархии Церкви: «Все почитайте дьяконов, как заповедь Иисуса Христа, а епископа, как Иисуса Христа, Сына Бога Отца, пресвитеров же, как собрание Божие, как сонм апостолов»[19].

Величайшее уважение предписывается иметь пастве к своему пастырю, которому дарована от Бога особая сила Святого Духа. По этой причине апостол Павел говорит: «Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны» (Евр.13:17), а также почитайте их «преимущественно с любовью» (1Фесс.5:13).

Заключение

В данной статье была отмечена важная зависимость, что любовь к Богу основывается на любви к ближнему и подобна ей, «ибо не любящий брата своего, которого видит, —говорит Иоанн Богослов, — Бога, Которого не видит, не может любить» (1Иоан.4:20). Общение в любви между членами Церкви открывает возможность общения с Богом.

Препятствием для осуществления христианского единства бывает всякая страсть или грех, но основная причина отсутствия благодатного единомыслия заключается в том, что по слову Григория Богослова «чтители любви», на деле потеряли ее. Не имея любви, человек, формально находясь в церковной ограде, какие бы убеждения не имел, не может иметь благодатного единомыслия, которое, состоит в согласии воли, действий и даже чувств (Фил.2:5). Чтоб приобрести благое единодушие, которое является как бы ключом, соединяющим видимый мир и невидимый, необходим опыт преодоления себялюбия и гордости. Этот опыт дает возможность христианину стяжать обязательную для него сердечную драгоценность — сострадательность, которая является той силой, благодаря которой можно сносить немощи ближнего своего (Рим.15:1). Это сострадательность делает нашу Церковь поистине Христовой, Христовыми руками. Совершается же это чудо через единодушие, которое является истинным и совершенным единством Церкви земной и небесной.

Что касается христиан, которые находятся на некотором начальном уровне по отношению к духовной жизни и не имеют полноты опыта жертвенной Божественной Любви, то к ним относится закон, который говорит, что отношение к ближнему требует смирения, т. е. победы над самолюбием, а отношение к Богу предполагает доверие промыслу Божию, победу над тварной ограниченностью. Смирение и подчинение своей воли Богу не отнимает у человека свободы, но не дает нам морального права теперь жить для себя, только для своих нужд. Эту же мысль, развивая и перенося в плоскость семейных отношений, апостол дополняет сравнением, что «жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена» (1Кор.7:4). Семья, как малая церковь здесь ставится в пример единомыслия и взаимной жертвенной любви. Наиболее же образ служения жертвенной любви в Церкви мы находим в таинстве священнослужения, которое также уподобляется брачному союзу мужа и жены, потому что священник становиться единым целым со своей паствой. Для этого служения подается и особая благодать человеку, которую можно сравнить с закваской любви (ср. Лук.13:21). Любовь к ближнему — это основное делание пастыря, которое поручает ему Бог для спасения всех порученных ему. Путь, которым достигается единство пастыря с духовными чадами, есть смирение и подчинение себя промыслу Божию. Церковь призывает нас к истинному единомыслию во Христе, которое основывается на жертвенной любви, на победе своего эгоизма и самолюбия. Господь зная нашу человеческую немощь учредил священную иерархию в Церкви, даровав ей особую благодать, объединять любовью всех верных во Христе.

БИБЛИОГРАФИЯ

Источники

Священное Писание

1. Библия: Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета: В русском переводе с параллельными местами и приложениями. — М.: Библейское общество, 1995. — 1371 с.

Святоотеческие труды

1. Григорий Богослов, свт. Творения: В 2 т. — М.: Сибирская благозвонница. 2007. Т.1. — 896 с.

2. Добротолюбие // Авва Фалассий. — К.: PSLIB. 2005. URL:http://psylib.org.ua/books/dobrl03/txt17.htm (дата обращения 28.01.2013).

3. Игнатий Антиохийский, св. Послание к траллийцам. URL:http://www.pagez.ru/lsn/0040.php (дата обращения 28.01.2013).

4. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. — М. 1992. URL:http://www.orthlib.ru/John_of_Damascus/vera4₁₃.html (дата обращения: 28.01.13)

5. Иоанн Златоуст, свт. Творения. — Ж.: НИ-КА, — 2002. Т. 2.1. — 910 с.

6. Иоанн Златоуст, свт. Творения. — М.: Радонеж, 2006. Т. 3.2. — 961 с.

7. Иоанн Златоуст, свт. Творения. — М.: Радонеж, 2003. Т. 9.1. — 997 с.

8. Иоанн Златоуст, свт. Творения. — М.: Радонеж, 2004. Т. 10.1. — 455 с.

9. Иоанн Златоуст, свт. Творения. — М.: Радонеж, 2004. Т. 11.1. -469 с.

10. Максим Исповедник, прп. Письма / В пер. Егора Начинкина. — СПб.: Изд. Санкт-Петербургского университета; Русская Христианская гуманитарная академия, 2007 — 285 с.

11. Николай Кавасила, св. Семь слов о жизни во Христе. URL:http://aleteia.narod.ru/kavasila/7slov.htm (дата обращения 28.01.2013).

12. Отечник. Игнатий Брянчанинов, еп. — М.: АСТ. 2000. — 635 с.

13. Симеон Новый Богослов. Творения: В 3 т. — М.: Принтэкс. 1993.

Литература

1. Христос Яннарас. Истина и единство Церкви. — М.: СФИ. 2006. — 184 с.

2. Черемухин П. Константинопольский собор 1157 г. // Богословские труды. — М. 1960. — URL:http://www.krotov.info/history/12/1157cher.html (дата обращения: 25.04.2010).

http://www.bogoslov.ru/text/3 355 824.html