Подготовка Германией провинции Восточная Пруссия в качестве театра военных действий

Доклад на международной конференции «Предпосылки Первой мировой войны», Вильнюс, 10−11 июня 2013 г.

Победоносное завершение франко-прусской войны привело к созданию Германской империи — новой великой державы Европы. Франция — в лице правительства, парламента и народа — не могли смириться с потерей Эльзаса и Лотарингии. Возвращение захваченных территорий стало для Франции национальной сверхидеей. Это делало неизбежной новую франко-германскую войну. Политическому руководству Германской империи было очевидно, что и другие великие державы Европы (Великобритания, Россия) будут сопротивляться дальнейшему расширению и усилению Германии. Это поставило Германскую империю перед фактом возможности войны на два фронта. Бисмарк стремился обезопасить от этого Германию системой международных союзов («Союз трёх императоров» и др.). После его отставки созданная им система союзов распалась, а молодой император Вильгельм II стал проводить агрессивную политику «развязанных рук». В качестве противодействия этой агрессивной германской политике, между Россией и Францией было в 1891 году оформлено соглашение, а 18 августа 1892 года — секретная военная конвенция. После этого война на два фронта стала для Германии неизбежностью.

Пока война на два фронта была ещё только возможностью, начальник германского генерального штаба с 1857 по 1888 генерал-фельдмаршал Мольтке (старший) предполагал вести её следующим образом: оборона на западе и наступление на востоке. Его преемник граф Вальдерзее также стоял за активный способ действий на восточном фронте. Предполагалось, что Франция ещё не оправилась после поражения во франко-прусской войне и не способна вести наступательные действия. Мольтке считал, что рубеж реки Рейн, усиленный крепостями, надёжно защитит Германию от французских войск. В то же время на востоке превосходящие силы быстро сосредоточенной германской армии были способны быстро разбить медленно мобилизующуюся российскую армию. Для активных действий против России по планам Мольтке и Вальдерзее выделялись достаточные силы, поэтому обороне Восточной Пруссии особого значения не придавалось.

Коренное изменение в германских планах ведения войны произошло с вступлением на пост начальника Большого Генерального штаба графа Шлиффена (1891−1906). Ко времени Шлиффена боеспособность французской армии была восстановлена, что делало вероятным её наступление на Рейн и далее вглубь Германии. Напротив, Россия укрепила линии рек Бобра и Нарева, что исключало возможность быстрой победы над русской армией. Целый ряд факторов играл против быстрого продвижения германских войск вглубь России. Инфраструктура полосы российской территории вдоль границы с Восточной Пруссией намеренно не развивалась. Здесь было мало дорог и населённых пунктов. Различие в размере колеи железных дорог Германии и России делало затруднительным организацию снабжения армии в случае глубокого проникновения на территорию России. Наступающие германские войска упирались в реки Неман, Бобр и Нарев, на берегах которых усиливались крепостные укрепления Ковно, Гродно, Осовца и др. Даже в случае потери части территории западных российских губерний Россия сохраняла свой военный и промышленный потенциал для многомесячной (а как мы знаем теперь — для многолетней) войны. Таким образом, быстрая победа над Россией была невозможной. Затяжная же война уменьшала шансы Германии на победу.

Поэтому Шлиффен принял решение нанести первый удар на западе. Он разработал план сосредоточения против Франции всех возможных сил с оставлением на востоке минимума, достаточного для ведения оборонительных действий. Французская армия должна была быть разгромлена ещё до полного развёртывания российской армии. Наступление медленно мобилизующихся российских войск в Восточной Пруссии должно было задерживаться активной обороной.

- 1 —

Оборона Восточной Пруссии изначально ставилась в трудные условия, хотя Шлиффен и считал эту провинцию наиболее приспособленной к обороне. Провинция вдавалась клином в пределы России. Её границы были, в сущности, открыты. Некоторое препятствие для движения больших масс войск представляла полноводная река Неман (Мемель), в какой-то степени прикрывающая Восточную Пруссию с северного направления. Обороноспособность провинции сильно повышала линия Мазурских озёр в её юго-восточном углу, протянувшаяся на 80 километров в меридиональном направлении. Озёра эти глубокие, частые; с болотистыми лесистыми берегами. Отделённые друг от друга узкими дефиле, они представляют серьёзное препятствие для движения войск с востока на запад. Мазурские озёра разделяли наступающую сторону на две изолированные группы. Германская армия могла прикрываться ими как щитом, маневрировать под прикрытием линии озёр и наносить удары по одной наступающей армии ранее, чем на помощь ей придёт другая.

Евсеев так оценил Восточную Пруссию как театр военных действий: «Весь театр можно разделить на три разнохарактерных района. Северный район — от побережья Балтики до линии Волковишки, Гольдап, Бартенштейн — представляет равнину, обильно покрытую лесами, с большим количеством болотистых участков, а также со значительным числом ручьёв и рек; наиболее крупными из них были Инстер, Алле, Пассарга и Прегель. Средний район — Мазурские озёра — занимает пространство южнее линии Волковишки — Гольдап — Бартенштейн до линии Кольно — Млава и далее на запад до р. Висла. Это озёрное пространство на востоке начинается от р. Неман и тянется до р. Висла. Наиболее крупные озёра — Мауэр, Левентин, Спирдинг — расположены в исходящем юго-восточном углу Восточной Пруссии. Система этих озёр прикрывает фронт от Норденбурга до Иоганнисбурга общим протяжением около 80 км с рядом дефиле, наиболее значительным из которых является Лётценское. Южный район — всхолмлённая равнина, покрытая участками леса, пересечённая притоками рек Нарев и Висла, наиболее значительными из которых являются Скрва, Вкра, Оржиц, Омулев, Розога, Шква, Писса. С юга этот район ограничен р. Нарев, а с юго-запада р. Висла. Грунт всех трёх районов, в особенности южного, песчаный, вследствие чего движение по полевым дорогам затруднительно.

Для наступательных действий наиболее доступен северный район (севернее Мазурских озёр) по бассейну рек Инстер, Прегель и Алле. Менее доступен третий район (южнее Мазурских озёр), так как наступление с рубежа Остроленка — Млава — Серпец на север выводит в западную часть озёрного пространства, обилие водных преград которого стесняет маневрирование и ведение наступательных боёв. Средний район (Мазурские озёра) весьма выгоден для оборонительных и почти исключает возможность наступательных действий в силу природных свойств этого района"[1].

План Шлиффена предполагал использование особенностей географии для активной обороны Восточной Пруссии относительно малыми силами. Шлиффен неоднократно высказывал мысль о том, что время, необходимое двум обходящим Мазурские озёра русским армиям для соединения к западу от них, вполне достаточно для нанесения удара по одной из них и уничтожения её прежде, чем на помощь подоспеет другая.

Природные оборонительные рубежи обычно дополняются искусственными укреплениями. Отметим, что Германия в последние десятилетия перед мировой войной инвестировала модернизацию только двух крепостей: Меца на западе и Кёнигсберга на востоке. Эти крепости представляли собой по сути укреплённые лагеря, на которые могли опираться полевые армии.

- 2 —

Кёнигсберг как крепость все века строился и перестраивался, и финалом этих перманентных перестроек стала мощная кольцевая система городских фортов, возведённых в конце XIX века и блокирующих подступы к городу. Удаление фортов от созданного ранее городского бастионного пояса составляло 5−7 километров. Поводом для их строительства явилась франко-прусская война 1870−1871 гг., где впервые были применены орудия с дальностью стрельбы 6−7 километров. Уже в 1871 году началась разработка проектов фортов. С 1872 по 1892 годы было создано кольцо из 12 больших и 3 малых фортов. Поперечник кольца составлял около 13 километров, а протяжённость более 40. Расстояние между фортами — 2—4 километра, что обеспечивало зрительную и огневую связь фортов. Там, где по условиям местности это было невозможно, в промежутках между большими фортами были устроены малые (литерные) форты. Они были значительно меньше по размерам и вмещали гарнизон численностью до роты с несколькими пушками. Обычный же гарнизон форта составлял 200—300 солдат и 30−40 орудий.

Проекты предусматривали самостоятельность фортов при ведении боевых действий. Для этого создавались запасы продовольствия, боеприпасов и системы жизнеобеспечения. Все форты представляли собой вытянутый шестигранник — центральное сооружение размером 360×180 м, окружённое водным или сухим рвом шириной 20−25 м и глубиной 3−5 м. Центральное сооружение включало в себя казармы для солдат и офицеров, госпиталь, кухню, столовую, склады боеприпасов, продовольствия, снаряжения и топлива, караульное помещение, котельную, мастерские и вспомогательные помещения. Для их жизнеобеспечения были предусмотрены системы отопления, водоснабжения, канализации и вентиляции. Два внутренних дворика служили транспортными развязками[2].

Помещения больших и малых фортов (казематы, капониры, казармы) были кирпичными со сводами толщиной не менее 1 метра и слоем земли над помещением толщиной около 3 метров. Всем фортам были даны имена собственные в честь прославленных немецких полководцев и королей.

Уже в 1885 году комиссия государственной обороны пришла к выводу, что форты нуждаются в реконструкции из-за недостаточности прочности. Было решено усилить бетоном фортовые помещения, убрать часть мест для артиллерии и создать новые стрелковые позиции. Эти работы начались в 1887 году и продолжались до конца 1891 года. Поверх кирпичного свода устроен слой песка толщиной в 1 метр, а выше него бетонный слой толщиной 1−1,2 м. Стены казематов в ряде случаев усиливали до толщины 3 метров.

Но эволюция артиллерии была столь стремительна, что в первые годы XX века, изучив опыт осады японцами русской крепости Порт-Артур, немцы приходят к выводу, что форт как артиллерийская позиция себя изжил полностью. Он становится лишь центром так называемой «укреплённой группы», чисто пехотным укреплением, складом боеприпасов, продовольствия. Поэтому в последнее десятилетие перед Первой Мировой войной строительства новых фортов не велось.

Немецкое командование считало, что укрепления крепости Кёнигсберг не смогут выдержать бомбардировки осадной артиллерией. Поэтому крепость Кёнигсберг мыслилась как укреплённый лагерь, активно взаимодействующий с полевой армией. Кёнигсберг мог серьёзно помешать наступлению российской армии, отвлекая на себя силы нескольких корпусов в течение нескольких недель. Учитывалось и психологическое воздействие крепости на противника. Имея Кёнигсберг с неизвестным количеством укрывшихся в нём войск на своём правом фланге, русские могли и не решиться на движение вглубь германской территории (к Висле и за Вислу), что фактически и произошло в августе 1914 года, когда командующий 1-й русской армией генерал Ренненкампф с согласия командования Северо-Западного фронта увлёкся идеей «дальнего обложения крепости Кёнигсберг».

Следует отметить тот факт, что Германия создала специальные осадные орудия калибра 420 мм, способные сокрушить практически любые крепостные укрепления того времени. Кроме того, немцы с начала войны использовали при осаде крепостей австрийские 305-миллиметровые орудия «Шкода». Благодаря им германская армия в 1914 году в кратчайшие сроки смогла взять бельгийские крепости Льеж, Намюр и Антверпен, а в 1915 году — российскую крепость Ковну.

В Восточной Пруссии кроме крепости Кёнигсберг было создано ещё только одно укрепление, причём гораздо меньшего масштаба. Это небольшая крепость Бойен, построенная с 1844 по 1875 гг. недалеко от окружного города Летцен на перешейке между мазурскими озёрами Дарген и Левентин. Крепость получила своё название в честь военного министра Пруссии Германа фон Бойена, при котором была возведена. Крепость возникла в связи с тем, что на основании опыта войны 1813 года было признано необходимым иметь в Пруссии небольшие укреплённые пункты для народной войны. К 1914-му году значение этого укрепления изменилось. Оно своим существованием укрепляло оборону линии Мазурских озёр. Расположенное на перешейке между крупными озёрами, на единственной в том месте возвышенности, крепость Бойен одним фактом своего существования отбивала у противника желание прорываться через линию Мазурских озёр.

Овладение Бойеном «представляло значительные затруднения, так как, помимо больших потерь, неизбежных при атаках укреплённых дефиле, а также необходимости привлечения артиллерийских и инженерных средств, без которых форсирование крайне осложнялось, требовало много времени, т. е. самого ценного оперативного элемента. Наряду с Кёнигсбергом германское командование придавало Лётцену большое значение, хотя гарнизон Лётценских укреплений составлял всего несколько батальонов пехоты, 10 крепостных и несколько полевых батарей. Природа облегчала здесь задачу обороняющихся войск и влияла на сокращение их численности»[3]. Кроме того, оборону Иоганнисбургской рощи в южной части области Мазурских озёр усиливала линия небольших блокгаузов, носивших характер полевых укреплений[4].

Наличие линии Мазурских озёр, укреплённой крепостью Бойен и блокгаузами, приводило к предсказуемости действий противника, намеревающегося вторгнуться в Восточную Пруссию. Противник должен был разделить свои силы на две изолированные группы, обходящие Мазурские озёра с севера и юга. Германские войска, прикрываясь линией Мазурских озёр как щитом, могли маневрировать по внутренним операционным линиям и атаковать одну из обходящих групп прежде, чем она соединится с другой.

От остальной Германии прусскую провинцию отделяла река Висла с расположенными на ней старыми крепостями Данциг, Мариенбург, Грауденц, Кульм и Торн. «Эта линия укреплений имела своим назначением оборону Центральной Германии в случае занятия противником Восточной Пруссии, и к системе укреплений последней причислена быть не может»[5]. Нужно учитывать, что эти крепости имели гарнизоны и значительное количество тяжёлых орудий. Испытывая недостаток в полевых войсках и артиллерии, германское командование могло решиться сформировать из гарнизонов крепостей полевые части, а тяжёлую артиллерию придать нуждающимся в ней дивизиям, обороняющим Восточную Пруссию, что и случилось в 1914 году.

Отметим также, что в ходе боевых действий в Восточной Пруссии германские войска практически не использовали в оборонительных целях старые укрепления, находящиеся в черте города, старые замки, большое количество кирпичных и каменных жилых и административных зданий в населённых пунктах и т. п. Мы можем видеть, что даже крупные города, такие, как Гумбинен, Инстербург, Тильзит и другие, отдавались без уличных боёв. Сражения в Восточной Пруссии проходили обычно «в поле», на некотором расстоянии от городов, захватывая только сельские населённые пункты. Наименование сражений «Шталлупененское» и «Гумбиненское» носят достаточно условный характер. По имеющимся сведениям о похороненных в Восточной Пруссии жертвах войны можно видеть, что погибших гражданских лиц было весьма немного. Очевидно, что при планировании военных действий для германского командования имело значение разделение сооружений на категории военных укреплений и гражданских объектов. В то же время нужно отметить, что сельские населённые пункты Восточной Пруссии, где разыгрались боевые действия, всегда имели большое количество прочных каменных строений, что облегчало их оборону, служа защитой не только от пуль и шрапнелей, но и от гранат лёгкой артиллерии.

Крепостные укрепления Кёнигсберга и Бойена не штурмовались и не осаждались российской армией в 1914 году. Они оказали на российское командование определённое психологическое воздействие, но успех обороны Восточной Пруссии был решён иными средствами.

- 3 —

«Не стройте больше крепостей, стройте железные дороги», — учил Мольтке-старший, строивший свои стратегические планы на основе железнодорожных карт. Одна из завещанных им догм гласила, что железные дороги — ключ войны. В Германии система железных дорог находилась под контролем военных. К каждой железнодорожной линии был прикреплён офицер Генерального штаба, ни один путь не мог быть проложен или изменён без согласия этого учреждения. Ежегодные мобилизационные военные игры оттачивали опыт чиновников железнодорожного ведомства. Телеграммы с сообщениями о перерезанных железных дорогах и взорванных мостах давали возможность развивать способности железнодорожников к импровизации и отправке поездов по окружным линиям. Говорили, что лучшие умы военной академии направлялись в железнодорожные отделы, что они часто оканчивали свой путь в психических больницах"[6].

В результате такой политики Германию пересекли с запада на восток 14 сквозных железнодорожных линий, по которым войска могли перебрасываться с фронта на фронт. После разгрома Франции германская армия могла быть быстро переброшена против России. В этом случае развитая сеть железных дорог Германии позволяла решать стратегические задачи. Но густая сеть железных дорог была построена и в провинции Восточная Пруссия.

В своей работе «Августовское сражение в Восточной Пруссии» Евсеев писал: «Пути сообщения восточнопрусского театра сильно развиты в Восточной Пруссии: с запада на восток к русским границам проходило 9 сквозных железнодорожных линий и с севера от побережья Балтики в северную часть Польши — 11 сквозных железнодорожных линий. Кроме того, все эти линии были связаны между собой на отдельных участках также железнодорожными линиями, образующими густую сеть. Вся территория Восточной Пруссии обильно изрезана шоссейными и улучшенными полевыми дорогами с капитально устроенными мостами на реках, плотинами и гатями в озёрных дефиле. В целом дорожная сеть Восточной Пруссии вполне обеспечивала свободное маневрирование войск»[7]

Большое железнодорожное строительство в Восточной Пруссии было проведено именно в период подготовки к войне 1914 — 1918 гг. Так, если в 1900 г. на 10 000 жителей приходилось 10−11 км железнодорожных линий, то к 1910 г. было уже 16 км. В то же время по всей Германии приходилось на 10 000 жителей 12 км железных дорог. Если же учесть то, что в Восточной Пруссии промышленность развита слабо, станет ясно, что железнодорожное строительство там проводилось, исходя не из требований народного хозяйства, а главным образом для военных целей. Вдоль границ провинции проходили рокадные железные дороги, позволяющие перебросить войска с одного участка фронта на другой. На железнодорожных станциях строились специальные воинские платформы, позволявшие в течение короткого времени (практически — несколько минут) разгрузить эшелон. Особенно много таких станций было в пограничных районах. Именно развитая сеть железных дорог и наличие достаточного количества подвижного состава позволило немцам после неудачного Гумбинен-Гольдапского сражения быстро перебросить 1-й армейский корпус из-под Гумбинена в район Сольдау, а 3-ю резервную дивизию — в Алленштейн против 2-й русской армии генерала Самсонова. Сеть шоссейных дорог позволила тогда же 17-му армейскому и 1-му резервному корпусам быстро переместиться против правого фланга армии Самсонова. В результате германская армия смогла сосредоточить на флангах армии Самсонова необходимые для наступления и окружения противника силы.

Восточная Пруссия богата также внутренними водными путями (более 1000 километров). Это, прежде всего, судоходные полностью или частично течения рек Мемель, Прегель, Висла, Ногат, Алле, а также ряд каналов. Так, несколько батальонов из состава 1-го армейского корпуса были переброшены на семи пароходах по Преголе из Тапиау в Кёнигсберг для погрузки в железнодорожные составы. Снабжению провинции способствовало наличие морских и речных портов, прежде всего в Кёнигсберге, Пиллау и Мемеле.

Следует учесть важность для обороны Восточной Пруссии разницы в ширине железнодорожной колеи в России и Германии. В случае вступления российской армии в Восточную Пруссию возможности снабжения её по железной дороге резко уменьшались в связи с отсутствием паровозов и вагонов, способных перемещаться по германским железным дорогам. Германская же армия полностью сохраняла возможность использования своих железных дорог.

В провинции Восточная Пруссия имелись в изобилии площадки, пригодные для взлёта и посадки самолётов. В Кёнигсберге и Алленштейне (а также в Позене) имелись эллинги для дирижаблей. В 1914 году германские дирижабли, ведущие разведку и бомбометание по российским войскам, немало нервов испортили генералу Ренненкампфу. Наконец, провинция имела хорошо налаженную сеть телеграфа, телефон, почту. Обороняющая провинцию германская армия могла получать приказы по телефону, в то время, как российская армия была вынуждена использовать радио, что неоднократно приводило к перехвату немцами совершенно секретных сведений о планах и дислокации российских войск. Дошло до того, что первое сообщение о занятии русским отрядом Мемеля (Клайпеды) германское командование получило по телефону от сотрудницы почты, которая просто смотрела через окно на улицу и описывала движение русской колонны.

Развитая инфраструктура давала германской армии преимущество в маневренности и управлении, способствовала успешной защите провинции.

Следует отметить, что некоторая «помощь» в организации обороны провинции была оказана Россией, которая сама вплоть до 1912 года готовилась к оборонительным действиям. Только в 1912 году начальник Генерального штаба Жилинский обязался перед французскими союзниками в случае развязывания Германией войны начать наступление в Восточной Пруссии. Но на подготовку театра военных действий к наступательной операции история времени уже не отвела. Зато плоды многолетней подготовки к обороне сохранились полностью. Так, вдоль границы с Восточной Пруссией шла широкая полоса плохо освоенной территории, на которой принципиально не строились дороги с целью затруднить противнику вторжение в Россию. Движение в августе 1914 года через эту полосу армии Самсонова изнурило её ещё до соприкосновения с германцами. При этом нарушились снабжение, связь и управление войсками, что повлияло на плачевный исход вторжения армии Самсонова в Пруссию.

В отличие от России, в Восточной Пруссии склады боеприпасов и амуниции располагались относительно близко к фронту, что ставило германскую армию в выгодное положение. Склады российской армии создавались на значительном удалении от границы. При оборонительной стратегии это было оправдано хотя бы тем, что враг, заняв приграничные районы, не имел трофеев. Но при смене в 1912 году стратегии с оборонительной на наступательную удаление складов от мест развёртывания армий сказалось самым отрицательным образом. Количество железнодорожных линий, ведущих к границе, было мало, в несколько раз меньше, чем в Германии. Железные дороги были перегружены войсками, прибывающими из внутренних районов России по мобилизации. На эти же железные дороги была возложена задача перевозки продовольствия, снаряжения и боеприпасов из складов, находящихся в глубине территории. Железные дороги не справлялись с возросшим объёмом грузоперевозок. Таким образом, российская армия с первых дней войны стала испытывать трудности со снабжением. Германская армия оказалась в более выгодной ситуации. В Восточной Пруссии было сосредоточено большое количество боеприпасов и амуниции. При наличии густой сети железных и шоссейных дорог это позволяло быстро пополнять боеприпасы и подвозить необходимое снаряжение в любой уголок провинции.

- 4 —

Следует попутно отметить подготовку населения Восточной Пруссии к обороне. Принцип комплектования германской армии был территориальным. Армейские корпуса, участвовавшие в обороне Восточной Пруссии в августе 1914 года, комплектовались из уроженцев провинции и в мирное время дислоцировались на её территории. Например, 1-й армейский корпус имел штаб в Кёнигсберге, 20-й армейский корпус — в Алленштейне, 17-й армейский корпус — в Данциге. Армейские корпуса дополнялись резервными и ландверными (ополченческими) частями, сформированными опять-таки из местных уроженцев. Офицеры и солдаты защищали свои города и деревни, что повышало их стойкость, кроме того, они были лучше знакомы с местностью. Сами по себе жители Восточной Пруссии отличались от населения других провинций в сторону большей воинственности и предприимчивости. Их не очень любили в Германии за особую наглость и напористость.

Система подготовки резервистов, ландвера и ландштурма в Германии была поставлена очень высоко. В отличие от других государств, в том числе и России, где служба в запасе была формальной, в Германии она понималась буквально. С резервистами, ландвером и ландштурмом регулярно проводились сборы, учения. По своим боевым качествам германские резервные дивизии не отличались в худшую сторону от армейских. Это было очень неприятным открытием для Франции и России в начале Первой мировой войны. Кроме того, к активной помощи армии в защите Восточной Пруссии готовилось и мирное население. «Немцы много сделали для боевой подготовки людских контингентов Восточной Пруссии, военизируя местное население через военные организации, что неизбежно должно было сказаться и сказалось во время войны»[8], отметил в своём труде Евсеев. Основания для этого утверждения были: мирные жители предупреждали германскую армию о движении российских войск, вели разведку, иногда стреляли в спину отдельным российским военнослужащим и т. п.

Очень важным фактором являлась многолетняя подготовка германского командования к активной обороне Восточной Пруссии. Ежегодно проводились штабные игры, на которых прорабатывались различные варианты ведения боевых действий в случае вторжения российских войск в провинцию. Таким образом, командование 8-й германской армии, а также командиры и штабы корпусов и дивизий были готовы к активной обороне. Они готовились к этому в течение двадцати лет. Российское же командование, только в 1912 году изменившее планы с оборонительных на наступательные, не имело времени на тщательную проработку различных вариантов боевых действий. Об этом свидетельствует, например, тот факт, что генерал Самсонов, назначенный командовать 2-й русской армией, представил главнокомандующему Северо-Западным фронтом генералу Жилинскому 7 (20) июля 1914 года за № 2915 свой оригинальный план войны с Германией, в котором предлагалось наступать непосредственно на Берлин. Между тем командующий армией должен был ещё до войны точно знать свою задачу по плану развёртывания, а в ходе ряда военных игр и систематических выездов на местность изучить условия выполнения этой задачи.

Перечисленные выше факторы позволяют понять причины успеха германского плана активной обороны Восточной Пруссии в 1914—1915 годах. Имея против себя превосходящие по численности силы российских войск, германская 8-я армия смогла в конце августа 1914 года разгромить 2-ю русскую армию Самсонова, в первой половине сентября вытеснить из провинции 1-ю армию Ренненкампфа (вторая восточно-прусская катастрофа), сдерживать на границе в течение более месяца наступление 1-й и 10-й русских армий в октябре-ноябре 1914 года, измотать в ноябре наступление 10-й армии и остановить его на Ангераппской позиции, измотать 10-ю армию в декабре в Ласдененской операции, разгромить 10-ю армию в феврале 1915 года (третья восточно-прусская катастрофа) и окончательно вытеснить русские войска со своей территории.

Перечисленные выше факторы сделали малоэффективной наступательную тактику российской армии, которая подвергалась сильным неожиданным ударам германских войск. Превосходство российской армии в численности пехоты и кавалерии парировалось превосходством германской армии в маневренности, управлении, снабжении боеприпасами и продовольствием, возможностях связи и разведки, а также — в тяжёлой артиллерии. Особо можно отметить, что условия хорошо обжитой и освоенной провинции сделали малоэффективными действия русской конницы, которая не смогла показать ожидаемые от неё результаты. Так, совершенно неэффективными в условиях Восточной Пруссии оказались казачьи полки, не совершившие рейдов по тылам противника, не показавшие успехов в разведке. По этой причине русская армия часто действовала вслепую, что привело к плачевным результатам, например, к окружению и разгрому армии Самсонова.

Можно считать, что, готовясь к мировой войне, германское военное командование и гражданские власти образцово подготовили Восточную Пруссию к активной обороне.