Трубу к устам твоим.

Все священники должны упражняться в составлении и произнесении проповедей. Здесь стоит сказать «Аминь», и властным жестом запретить возражать всем, у кого нашлись возражения. Возражения не имеют право на существование. Поэтому возвращаемся к пункту № 1.

Все священники должны упражняться в составлении и произнесении проповедей.

Труд этот разнообразен. Например, нужно постоянно читать проповеди великих: Григория, Василия, Филарета, Иннокентия, Игнатия и т. д. Из прочитанного нужно делать выписки, и самые полюбившиеся места заучивать наизусть, как стихотворение в школе. Так мысль оттачивается, так возникает пища для сердечного размышления.

Но если ограничиться только этим занятием (каковым занимается до крайности мало людей из нашего брата), то возникает соблазн превращать беседы, лекции и диалоги в бой на дубинах. Дубинами будут выступать цитаты из полюбившихся отцов.

 — Тот так сказал — Хрясь!

 — А вот этот так сказал — Хрясь!

Это печальное зрелище. К тому же — бесплодное. И нужно, кроме уже сказанного и написанного кем-то, пусть даже и великим, подбирать свои личные слова для своих собственных наболевших чувств. Не может же у человека в сане ничего не болеть в душе, если он не чурбан, не слепец и не сумасшедший!

Все, что болит и о чем думается, нужно записывать. Запишите эту мысль и не бойтесь тавтологии. Запишите: все, о чем думается, нужно записывать.

Кто пишет, тот два раза читает — говорили римляне. И Цицерон (тоже из тех краев человек) говорил: Писать нужно для того, чтоб потом говорить, как по-писанному. Не тык-пык, а как птица поет.

Да сколько же можно жить в одном обряде без живого слова? Сколько можно терять паству и отправлять ее в протестантский темный лес по причине нашего привычного бессловесия?

Но это я так — увлекся. Не гневайтесь. Вернемся к теме.

Нужно болеть душой, читать, писать и думать. Люди — проповедники бывают двух ярко выраженных типов. Одни говорят и потом записывают сказанное. Другие пишут и затем говорят.

Вторые — из благословенного разряда обычных. Им нужно составить план, подобрать цитаты, найти концовку красивую и сочную и потом, оформив все в виде конспекта или плотного текста, выучить. Это правильный путь для абсолютного большинства. Причем подчеркнем вопрос с концовкой. Горе и беда, стыд и мука, когда человек начал, а закончить не может. Кружит вокруг да около, мучит слушателей, заходит на посадку и опять взмывает вверх, как «некая птица, что в силах взлететь, но не в силах спуститься». Поэтому — концовку нужно обдумывать заранее и особенно тщательно. Вообще нужно натягивать проповедь, как струну — с двух концов. И проговаривать ее нужно про себя. И несколько раз пройтись умом по уже готовому и осознанному плану. Это — колоссальный труд, и наша всеобщая лень к делу проповеди есть не что иное, как бегство бездарности от священного труда в дебри требоисполнения. Стыд сплошной, а не Православие.

Но это я опять увлекся.

В зависимости от места произнесения, наши словесные труды могут быть «проповедью», «словом» и «беседой».

Проповедь должна быть о Писании и лучше, если сразу после прочтения Писания. Нужно раскрыть тему, воодушевить на продолжение молитвы и избежать длиннот.

«Слово» же бывает на всякий случай: на посещение приюта, на освящение дома, на выпускной вечер и т. п. Оно горячее и емкое. Оно похоже на экспромт, но Боже сохрани «молоть» экспромты. Все экспромты должны быть продуманы, отложены в памяти и непринужденно произнесены на подъеме, соответственно моменту.

А беседа уже может быть длинной, после службы, во внеслужебное время. И здесь нужно хорошо владеть темой, предметом разговора. Это чтобы раскрыть тему со всех сторон, и не дать разговору расползтись, расплыться по разным ответвлениям. Здесь, кроме знаний и подготовки, нужно и ораторское искусство, и умение управлять аудиторией, держать ее внимание.

Всему этому нужно учиться, и лучше — на практике. И вот когда практика отшлифует теорию, а душа изрядно устанет от проповеднической пахоты, придет вторая пора. Это когда сначала говорят, а потом записывают.

Схема такова. Человек (священник) думает над темой в одиночестве. Думает и молится, подыскивает цитаты, выбирает выражения, обороты и проч. Потом он идет в собрание верующих в назначенное время, и после молитвы говорит слово. В процессе говорения, благовествования он слышит и ощущает, что Господь открывает ему самому, и через него — всем, некие истины, которые он не продумывал и не готовил заранее. Эти истины выплывают из темноты и начинают сиять, как звезды. Это великие моменты! Проповедник ощущает помазание на слове своем, и приобщается в малую меру к пророческому дарованию. Следовательно, потом ему с необходимостью предстоит записать свои мысли и слова, чтоб опыт не растворился в воздухе, чтоб он остался, как некий фонд, как зернохранилище для будущих поколений.

У нас меньше времени, чем кажется. Духовная лень, приправленная самодовольством, есть подлинное проклятие. И если горы обрушатся на наши головы, давайте не будем искать виновных. Проповедь, проповедь в духе и силе — это задача. Мы замолчим — камни завопят.

Но говорить нужно не как придется, и что припомнится или приснится. Нужно готовиться. Готовиться, значит: молиться, думать, писать и читать. А еще: делиться прочитанным, тревожиться, ужасаться, но не отчаиваться. Упавши, вставать, и дальше идти, на ходу перевязывая раны.

Сегодня этим нужно заняться, сегодня. И отговорки не принимаются. Их просто нет, если мы — ученики Воскресшего, а не Его убийцы.