Святая Русь

У меня есть предложение — ограничить использование священного словосочетания «Святая Русь». Может быть, даже ввести временный мораторий на его использование, ради трезвой оценки сложившейся ситуации. Не спешите ругаться. И не велите казнить. Велите слово молвить.

Великие формулы не только окрыляют, но и стреноживают. Что до Святой Руси, то, принятая некритично, от одной только любви «к себе особенному», эта формула не дает видения будущего и искривляет отношение к прошлому и настоящему.

«Святая Русь» прошлого это ни в коем случае не картинка, списанная с действительности в любом, наугад выбранном месте от Иркутска до Вологды. Это, что угодно: прозрение, пророчество, словесное выражение тоски по идеалу. Это, наконец, говоря языком современности — декларация об исторических намерениях. Но нигде и никогда Русь не была абсолютно святой на всем протяжении своего исторического бытия. Она была, как весь падший мир, грязна и грешна, наивна и красива, глупа и перевернута с ног на голову. Были, конечно были, и частые вспышки святости, подобные блеску звезд на черном небе. И звезд было много, так что и созвездия из них составить можно. Но ведь и черноты никто не упразднил. Черноту ночи и блеск звезд нужно удерживать в памяти одновременно. Здесь — мудрость для имеющих ум.

Если этого простого образа не понимать, то люди будут рисовать в воображении какие-то идеальные картинки, что у Буратино в Букваре, потом сравнивать яркие краски фантазий с повседневной серостью, и впадать, кто в депрессию, кто — в отчаяние, а кто — в шпиономанию.

Если вы думаете, что «все хорошее уже было», а теперь остается либо это «хорошее» реставрировать, либо горько рыдать о невозможности полной реставрации, то спешу вас уведомить: в вашем сознании живет мысленный идол. Потрудитесь его разрушить, чтобы не быть идолопоклонником.

То же самое в отношении сегодняшнего дня. О какой святости можно говорить, если на многие миллионы крещеных людей приходится всего лишь 3 — 4% (даже не 5%) регулярно ходящих в храм людей? Святость ведь — термин многозначный. Он означает избранность и призванность. Он означает также отлучение от повседневного и скверного. Он означает, наконец, совпадение фактического состояния с желаемым. То есть, если из ста крещеных людей ходят в храм ежевоскресно пятьдесят, то святость половинчата. Если семьдесят — слава Тебе, Боже! Если восемьдесят пять — мы у цели. Девяносто пять — Аллилуйя! Святость очевидна, хотя и не полна. Но 5% - это позор, а не святость. Так откуда пафос? Ведь зазор между потенциальным и реальным состоянием дел огромен. И если бы наши люди потратили хотя бы половину времени, проведенного у телевизора, на чтение Псалтири, а половину денег, потраченных на оккультную литературу, на литературу великую и серьезную, то святость можно было ощутить в воздухе, как запах с кухни. А так.

Учить нужно людей, и самим учиться! Каждый день до последнего издыхания! Когда уже наконец, эта простейшая мысль станет очевидной? А если очевидное не исполняется, то откуда большее возьмется?

Между тем адепты повсеместного использования термина «Святая Русь» считают, что «у нас особенная стать», независимо от того, сколько абортов делается в год на тысячу семей, и сколь малый процент людей реально является участниками воскресной Евхаристии.

Это какой-то опасный вид фантазии (на языке аскетики — прелесть), считать себя принадлежным к святости, вопреки всякой внутренней и внешней очевидности.

Теперь подчеркну, что мораторий на использование термина я предлагаю ввести только временный. В идеальном плане бытия русский человек действительно часто томится стремлением к святости и мучается от невозможности быстрого достижения желаемого. Нужно ведь, чтобы не только был Бог и Его Царство, но чтобы также была ощутимой связь между Ним и Его Царством с одной стороны, и нами — с другой. Нужно чтобы Царство Небесное воплощалось в зримые и ощутимые земные формы, хотя бы и частично, хотя бы и приблизительно. Без этого и жизнь — не жизнь, а одна свиноферма с теплой водой и электрическим светом. Но.

Есть одно «но».

Проблемы мира не рассасываются сами собой. Повседневная жизнь требует повседневного же труда, и ничего не согласна отпускать даром (кредиты ограничены, плюс — имеют процент). Другими словами — нужно трудиться. Формула «Святой Руси» тем и опасна для восторженных самолюбов, что она как бы дает все сразу и без труда. И так, дескать, святые мы. Это лживое ощущение незаработанной святости, святости без пота и крови, стреноживает наше движение, лишает нас энергии в учебе и труде, заставляет осуждать других и хвалить себя, превращает нас, по сути, в голого короля, который собой доволен, но другим смешон. А книжечку раскрыть не пытались? А все школы в районе с беседами обойти? А ноченьку в слезах на коленях простоять не за свои даже грехи, а «за себя и за того парня», пробовали?

Отвечают: «Зачем нам? Мы в простоте спасемся. По факту, так сказать, принадлежности к святому семени». Одним словом — полнота чисто еврейских интуиций, в полной мере заслуживающих проклятия за гордость и духовную бесплодность.

Прошлое наше, буде мы его любим трезво, а не как подвид самолюбия, не дает нам права на всегдашнюю гордость. Прошлое требует знаний, ума, слез и ответственности. Настоящее наше еще более запрещает нам пользоваться готовыми самоопределениями, включающими слов «святость». Настоящее наше требует труда и снова труда. Потому те, кто не привык сыпать словами, в отрыве от смысла, должны доказать свою любовь к Церкви и Родине повседневным трудом и отсутствием пафоса.

P. S. Слово «Святая» не случайно рифмуется со словом «Русь». Но эта рифма — пророчество, а не голая констатация. Труженик, а не крикун-идеолог имеет право на соединение двух этих слов в одну полнозвучную фразу. Да и то — в конце жизни, после понесенных трудов, а не на митинге или в полемическом запале. Иначе, лучше не повторять лишний раз этих слов, памятуя, что «от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься».

http://radonezh.ru/%D0%A1%D0%B2%D1%8F%D1%82%D0%B0%D1%8F%20%D0%A0%D1%83%D1%81%D1%8C