Книга сия, глаголемая Златоуст.

Иерей Сергий Ксенофонтов, клирик Духосошественского кафедрального собора в Саратове, спасает старинные церковные книги. Я хотела написать «собирает» или даже «коллекционирует», но глагол «спасать» здесь подходит лучше. Потому что цель отца Сергия — отнюдь не накопительство раритетов, а именно сохранение их для людей. Абсолютное большинство книг из его личного собрания погибли бы, если бы не попали к нему в руки.

В каких-то случаях отец Сергий получал из рук антиквара (в Саратове ведь много антикварных магазинов) просто ворох хрупких бурых листов со следами воска, затем перебирал, правильно раскладывал эти листочки и переплетал, наконец, книгу — она воскресала. Но не одни только антиквары пополняли собрание:

— Когда я служил дьяконом в храме «Утоли моя печали», одна бабушка принесла целую коробку таких листов: вот, мол, сожгите, что еще с ними делать. Оказалось, это Толковое Евангелие середины XVIII века, полное — не хватает только половины титульного листа.

Обитателю городской квартиры негде сжечь то, что он не в силах просто выбросить в мусорный контейнер во дворе — вот почему принято приносить утратившие всякую пригодность книги или иконы в церковь на сожжение. Так принесли однажды в Духосошественский собор Киево-Печерский патерик петровских времен — да, петровских, представьте себе, 1720 год. Кто принес — до сей поры неизвестно: положили и ушли.

Как-то раз в дверь отца Сергия позвонила соседка: «Батюшка, у нас бабушка умерла, книги какие-то старые от нее остались. Куда мне их девать? Посмотрите — может быть, вам такие нужны». В чемодане 50-х или 60-х годов (помните, были такие — громоздкие, коричневые, с металлическими уголками?) обнаружилась Псалтирь елизаветинской эпохи. А еще — очень интересный экспонат! — книга «Об униатских заблуждениях», изданная в Гродно, в 1765 году, типографией православного братства. Она неплохо сохранилась и свободно читается: «Зде весь образ антихристов апостол описал. На сие место святый Иоанн Златоуст сказание творит..». Напомним, Брестская уния, униатство — это трагедия Малой и Белой Руси, начавшаяся в 1596 году, когда ряд западных православных епископов приняли власть Папского престола, оставив за собой и своей паствой лишь право на восточный обряд, на византийскую литургическую традицию. Но в тех же краях были мужественные люди, противостоявшие унии, хранившие верность Православию: плод их исповеднического труда мы держим сейчас в руках.

Как попали эти книги в бабушкин чемодан? С наибольшей вероятностью можно предположить, что они передавались в этой семье из поколения в поколение. А еще в том же чемодане были обычные ученические тетрадки середины ХХ уже века — с переписанными от руки молитвами и псалмами. Не было ведь в ту пору церковных книг, обычный молитвослов или календарь невозможно было купить. Если разобраться, тетрадкам этим тоже место в музее. Они — свидетельство верности.

Еще о способах пополнения коллекции отца Сергия:

— Я родом из Заволжья, там очень много заброшенных сел. И в детстве, и позже я видел дома, в которых никто уже не жил. Это очень печальное зрелище. Я надеюсь, что это все-таки не будущее России, это ее прошлое. Хотя пока этот процесс не остановлен, он продолжается. В этих домах было много старинных вещей, что-то люди увозили с собой в города, а то, что казалось ненужным,?— бросали. Вот этот Златоуст начала XIX века найден мною на чердаке нежилого дома, в хорошем очень состоянии. Видите — «Книга сия, глаголемая Златоуст..»

А началось все — с потрясения, испытанного в детстве:

— Мне было восемь или девять лет, мы жили в селе, где раньше было много старообрядцев, а они умели беречь книги. Но настали новые времена. Я своими глазами видел, как родственники умершей женщины сожгли целый сундук старых книг. Просто потому, что они не были им нужны, не представляли для них никакой ценности. Книги эти поразили меня своей необычностью, я и не видел подобных книг ранее. У меня сразу возник к ним интерес. А жестокость, с которой их уничтожили, стала просто шоком: я не мог себе представить, что люди могут так поступить вообще с книгами — какими бы то ни было.

Да, беседуя с отцом Сергием, по первому образованию историком, очень хорошо чувствуешь: его отношение к старинной церковной книге коренится в унаследованном от родителей отношении к книге вообще. Нетрудно догадаться: в семье, где он рос, книга всегда была предметом особым, почитаемым и оберегаемым. Интернет никогда не победит книгу, напечатанную на бумаге, книгу, которую человек держит в руках, страницы которой переворачивает,?— таково убеждение отца Сергия.

Но все же — почему священник так глубоко ушел в это совсем непростое, хлопотное, а подчас и разорительное для семейного бюджета дело? Он отвечает так:

— Для бюджета это действительно тяжеловато, и в связи с прирастанием семейства общение с антикварами приходится сворачивать — это раньше, когда я был один, мог от себя отрывать такие суммы. И все же дело это стало для меня необходимым. И первая причина, наверное,?— чувство вины. Вины перед предками — в том, что мы не могли их наследство, наше, по сути, наследство, сохранить. Я чувствую себя причастным, с одной стороны, к тому преступлению, которое было совершено в ХХ веке, с другой — к тому богатству, которое теперь нужно, насколько это еще не поздно, спасать и сохранять. В уничтожении духовных сокровищ принимали участие наши отцы и деды, и для нас это может стать неким актом покаяния. И потом, это очень важно для детей. Прикасаясь к этим книгам, дети могут представить себе, что было потеряно, что сохранено и что еще можно сохранить, спасти. Они поймут, почему к этому нужно стремиться.

Отец Сергий проводит выставки своих книг в школах, рассказывает о них ребятам, ища доступную и занимательную форму, задавая вопросы на сообразительность: почему при дороговизне бумаги у старинных книг такие широкие поля? Для чего при жертвовании книги монастырю (а это было очень существенное пожертвование!) дарственную надпись растягивали на десятки страниц, по несколько букв на странице? Мне пришлось наблюдать такие беседы отца Сергия со школьниками. Сказать, что у детворы прямо-таки горели глаза, означает выдать желаемое за действительное. Ребенок, выросший за компьютером,?— случай сложный. Но интерес пробудить батюшке удавалось, и это уже победа. Я внесла свою педагогическую лепту: предложила детям вдохнуть и запомнить запах старинных книг. Вдохнули дружно и с удовольствием, а уж надолго ли запомнят — не знаю.

На титульном листе Требника второй половины XIX века, принадлежавшего, как свидетельствует печать, Троицкой церкви (Свято-Троицкому собору), — надпись от руки простым графитным карандашом: «По сему требнику совершено святое елеосвящение над преосвященнейшим епископом Евфимием». Епископ Евфимий (Беликов) возглавлял Саратовскую и Царицынскую кафедру в 1860—1863 годах. Он умер рано, в 50 лет, после долгой мучительной болезни: возможно, с этим было связано совершенное над ним таинство Елеосвящения — Соборования. Владыка Евфимий лежит где-то под восточной трибуной стадиона «Динамо», выстроенного, напомним, на месте уничтоженного Александро-Невского кафедрального собора.

Чувство непосредственного контакта с историей трудно передать словами. Но оно необходимо нам, отвлеченные знания его заменить не могут. Когда мы берем в руки двухсотлетнюю книгу, наши ладони словно соприкасаются с ладонями тех, кто ее печатал, переплетал, читал, хранил как величайшую ценность, завещал своим детям и внукам. Мы не просто понимаем — мы чувствуем, что у нас с этими людьми есть общее, единое, вневременное сокровище, и от этого в сердцах наших рождается особое тепло, и отступает уныние, и возрастают жизненные силы.

Фото автора

Газета «Православная вера» № 8 (484)

Подготовила Марина Бирюкова