Футбол на Косовом поле, или Знакомство с настоящими христианами

«Космет» — так сербы называют свою духовную и историческую родину — Косово и Метохию. То есть тот самый край, где возникло первое Сербское государство, где прозвучали первые слова христианской проповеди, где находятся самые великие святыни этого народа. И тот самый край, который, как мы помним (если помним), находится сейчас совсем не под сербским владычеством. Там ежедневно коренные жители подвергаются унижениям и преследованиям, горят их дома и церкви, самих сербов могут легко и безнаказанно убить, а их кладбища превратить в автостоянки и общественные туалеты. То есть жизнь в Косово сегодня — мягко говоря, не сахар. Особенно для сербов. Тем не менее, они борются. Как?

Сегодня — с мужественным спокойствием оставаясь жить на родной земле, что бы там ни выдумывали нынешние хозяева Косова, какие бы оскорбления ни выкрикивали, какие бы провокации ни устраивали. Остаться жить в Косове — это сегодня для сербов подвиг. Не все выдерживают, конечно: уезжают либо в «большую Сербию», либо вообще за границу (там зарплаты выше и жить спокойнее). Но есть и такие люди, кто остаются, живут там и работают на своей земле. В Сербии они пользуются не просто уважением, а самым настоящим почтением.

И если вы на самом деле приехали из Косово, то, поверьте, толику этого почтения вы, «брат-рус», почувствуете сразу и запомните навсегда. «Мы не одни! — кричит Никола. — Руси не заборавили су Србиjу и своjу брачу («Русские не забыли Сербию и своих братьев»)! Большая компания смотрит на вас как на маршала Жукова или генерала Скобелева. Стыдясь и смущаясь, пытаешься умерить благодарственный патриотический пыл белградцев. Те отвечают: «Сейчас нам не танки-ракеты нужны, хотя и не помешали бы. Нет, именно сейчас нам очень нужна ваша память о нас. Любовь и память. Есть они — живут Сербия с Россией. Нет — превратимся в безликую «Европу» с ее, извини за выражение, «ценностями». Любовь и память! Не забывайте нас! И уж тем более — Косово!»

Когда спрашивают, «как у вас родилась идея поехать в Сербию?», отвечаешь привычно: «Я ей перманентно беременный». Если целью путешествия являются не пресловутые «драйвы-брэнды-дайвинги» и пьянки на турецких, египетских, испанских и прочих пляжах, если вы хотите не отупеть от поездки, а узнать страну и ее народ, если этот народ не только называет вас братом, но и действительно так считает, то, поверьте, вы будете стремиться вернуться сюда вновь и вновь. А если у вас появляется возможность хоть чем-нибудь помочь тем, кто считает вас братом, — путешествие будет восприниматься вами как награда, а не как обуза.

Такая возможность была предоставлена. Звоню одному вологодскому крупному чиновнику, с которым я разговаривал как-то и о Сербии, и о Косове, и который обещал помочь чем сможет: «Скоро в Сербию еду, в Косово. Не хотели бы вы помочь восстановлению сербских церквей и монастырей в этом крае? Там сейчас каждой копейке рады будут. А из России — особенно. Братские страны ведь. Политические дивиденды опять же — сами говорили..» — «У-у, давай потом как-нибудь поговорим. Какие копейки?! Какое Косово?! Кризис!!! Оптимизация!!! Аминь».

Ну, на всяк «аминь» — своя церковь. Пришел в Лазаревский храм — и сразу к настоятелю: «Отец Алексий, так и так. Помните, серб к нам в прошлом году приезжал, Драган из Косово? Так вот, я к нему намылился. Неприятно приезжать с пустыми руками-то. Подарки подарками, а если еще от наших привет привезу — то-то радость у них будет!» — «Не только привет от наших, но еще и пару наших с собой возьми — пусть Сербию посмотрят, увидят, что такое гонения». Кончилось тем, что отец Алексий обратился к прихожанам с просьбой о пожертвовании для косовских монастырей и храмов, для братьев-сербов, которые живут на Косово.

Несмотря на «кризис» (который — ох, прав Булгаков! — все-таки в головах), пожертвования стали собираться. Подходит бабушка, дает 500 рублей: «Я только что пенсию получила — на-ко вот, там сербам передай». Подбегает парень с кольцом в ухе (встретил бы на улице, ни за что не подумал бы, что способен на сострадание), жутко смущается: «Это, чисто, правда, что вы в Косово собрались? Жесть! Вы там братушкам приветы того, это самое. Вот — это им, ладно? Я пива пить не буду сегодня. А, может, и завтра, — вздохнул. — Ну, там типа того — мы их любим, короче. С Богом».

Стоит владыка Максимилиан на берегу, фотографирует. Узнал, что в Косово собираюсь: «Так ты бы зашел ко мне, я бы для тамошних монастырей книг передал». Усердием архиепископа Максимилиана масса моего рюкзака увеличилась на 10 кг. Зато несколько обителей в Косово обеспечены теперь часословами, апостолами, требниками, а также лекциями профессора А. И. Осипова. И очень этому рады!

..Кто по «десятке», кто по сотне — представительного вида дяденька смущенно протянул пятитысячную купюру; все собирали, никто равнодушным не остался. Так и насобирали около тысячи евро. Вот те и «кризис».. Значит, мы все-таки братья. Значит, душа наша славянская остается христианской. Не всё так плохо, значит.

Утешаемый такими размышлениями, снова ехал в Косово. Утешали и совсем свежие воспоминания о нескольких днях пребывания в монастырях «большой Сербии», общении с замечательными людьми, которые там живут. Разговариваешь с тамошними монахами — понимаешь, что христианство — это прежде всего радость. Да, тяжело бывает, очень тяжело подчас. Но радость — главное.

В который уже раз рассматриваю административный (пограничный) переход на трассе Рашка — Косовская Митровица. Думал, опять начнутся трудности с паспортами и долгая, унизительная «регистрация» у «партнеров во имя мира», этот переход охраняющих. Но нет — все прошло на удивление быстро и спокойно: болгарин из контингента КФОР бегло взглянул на паспорт, бегло же улыбнулся и вышел из автобуса. Появившееся было хорошее впечатление быстро сгладил вид следующего поста КФОР: вальяжно закинув ногу на ногу, в креслах восседали турецкие солдаты под турецким же, разумеется, флагом. Честное слово, не очень-то приятно видеть именно этот флаг здесь. Такой милый намек на «возвращение Сулеймана» на Косово поле: мол, не забывайтесь, сербы, мы здесь не впервой.

А и не забываются. Пятьсот лет сопротивлялись оккупантам, не сдавались — и сейчас особенно не собираются. Боевой дух очень даже чувствуется, даже в воздухе напряжение какое-то висит — нет, в отпуск сюда не ездят. В «большую Сербию» — без проблем, а сюда, в Косово — не для отпуска приезжают. Здешние сербы и улыбаются, и песни поют, и «ракийку» запросто замахнуть могут, и танцуют, но. всё не так здесь. Не то веселье, не «на гражданке»..

Помнится, хвастался друзьям-знакомым, что вот, мол, в центре-то Митровицы плакат большой висит: «Россия за нас!», помогает Родина-мать братушкам. Чем может, конечно, но помогает все-таки. Глядь нынче — нет плаката. Сняли. Кто-то на нынешнее руководство пеняет, мол, «настолько в свою поганую „европску унию“ стремятся, что как ниже прогнуться, и не знают больше — давай с Россией построже, плакатов поменьше всяких»; кто-то не без сожаления говорит, что «за нас-то Россия, конечно, за нас, да вот конкретики бы хотелось. Пару месяцев назад шум был большой — МЧС огромный конвой, говорят, с гуманитарной помощью прислал. Палатки там, кухни, еда, одеяло. Так ведь южнее Митровицы ничего и не попало — ни спички, ни платочка. Может, и разворовали. А, может, и шиптарам продали — ищи теперь, свищи».

Насчет «южнее Митровицы». У нас бытует печальный стереотип, что все сербы Косово и Метохии живут исключительно севернее реки Ибар, а на юге — только шиптары обитают. К слову, Метохия и находится на юге — поэтому край и называется «Косово и Метохия». Так вот, южнее Ибара сербы тоже живут, и их там немало. Другое дело — как они живут. Вот тут проблема, мягко говоря.

Уже привычная процедура — смена номеров на мосту. Если едешь на юг, водитель меняет номера на «шиптарские», «независимого» Косово, если на север — на привычные сербские. Все, вроде, уже понятно — чтобы камнями не закидали, чтобы, не дай Бог, не выстрелили. Бывает, бывает.

Вот и первый сербский анклав — Грачаница. Тут, вокруг древнего монастыря, многие сербы нашли себе новое пристанище, новый дом — вместо разоренных, сожженных или отнятых. Строят тут новые дома, обживаются. Сам монастырь величествен и изящен. Тут мы договорились встретиться с Драганом — он должен забрать нас к себе домой, в Пасьяне, а это еще южнее.

Драган Николич — человек особый. Во-первых, именно с него и начиналось несколько лет назад мое знакомство с Сербией, и до сих пор продолжается. Во-вторых, он из тех сербов, которые не представляют свою страну без России. В-третьих, он еще и начальник Косовско-Поморавского округа. В-четвертых, он недавно приезжал в Вологду, потому что, в-пятых, он — крестный отец моей младшей дочки. Вывод: быть в Косово и не повидать кума, не дать ему, так сказать, отчет о том, как себя ведет крестница (хорошо себя ведет, между прочим) — непростительная глупость. Так что — встречай, кум. Встретил — стоит, улыбается: «Христос воскресе!» — «Ваистину васкрс!»

Красивейшая земля. Холмы, реки, озера, горы. Но сербам не до смеха. Маленькая деталь, казалось бы, дорожные указатели. «Независимое» Косово поставило новые (на деньги ЕС, разумеется), на которых названия городов и сел написаны сначала по-албански, потом, как дань «толерантности», так уж и быть, по-сербски. На многих указателях сербские названия замалеваны черной краской — «толерантность» не дремлет. Какие уж тут улыбки. Но это так, незначительная мелочь. Чтобы раз и навсегда закрыть тему «Как вы тут живете?», Драган повез нас в городок Гнилане, районный центр. Когда-то сербский. Сами сербы живут в некоторых селах вокруг города, в районе. А город — что город? Вот два кладбища: мусульманское албанское и православное сербское. Первое, понятное дело, ухожено, второе представляет собой ужасное зрелище. Разбитые памятники, опрокинутые кресты, выкопанные могилы, заросли, мусор. Хоронить здесь сербам запрещено. Нет, не законом — шиптарами. Попытались однажды похоронить серба, подумали, что, быть может, успокоились «соседи» от этнического своего превосходства — как же! И могилу осквернили, и гроб с телом выкинули — «албанская земля», хороните на сельских кладбищах, там, у себя. Так что вопросов больше не возникает, когда ходишь по земле, где даже мертвых сербов не оставляют в покое. И так все понятно.

Поначалу оставалось непонятным фанатичное стремление сербов, с которым они, презирая опасность, оставались жить на своей земле. Несмотря ни на издевательства бывших «соседей» — шиптаров, на откровенные двойные стандарты, которыми руководствуются нынешние «миротворцы», на отсутствие работы (устроиться на работу в Косово сербу невозможно в принципе — говори он по-албански лучше Скандербега), на отсутствие должного внимания государства (далеко не у всех есть даже сербские паспорта, а получить их — проблема из проблем) и прочие «прелести», сербы остаются здесь.

Как живут, на что, чем? Сто евро в месяц — поддержка от государства. Хотя бы это, уже хорошо. Но на 4 тысячи рублей особенно не разгуляешься. Остается сельское хозяйство. Земля тут действительно благословенная — несколько раз в год урожай собирают. И трудятся на своих полях с невероятным упорством. Скотоводством тоже занимаются, конечно. Бездельников в селах нет — их и раньше-то не жаловали, а сегодня они просто были бы опасны. Вот и «вкалывают» все от мала до велика. Ух, в нашу бы деревню такую работоспособность и трезвость — через год бы снова Россией сделались, на всякие ЕС и ВТО сверху бы плевали! Нам что, свои шиптары нужны, чтобы себя вспомнить?

Кстати, о шиптарах. И на сей раз — как ни крути — с уважением.

Вы заходите в наш детский сад — сколько детей в группе? В сельских садиках максимум десять, в городских до тридцати примерно. Чтобы была группа в десять человек, у нас обычно требуется десять, ну, восемь от силы семей. В албанском детском саду требуется одна-две. Для тридцати человек — четыре-пять семей. Это не преувеличение, это действительно так: семьи у албанцев многодетные, и это абсолютно не считается чем-то из ряда вон выходящим, это естественно. Поэтому главное, что вас сперва поражает в Косово, — это огромное количество молодежи и детей. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто (хотя бы в силу своей многочисленности) может диктовать здесь свои правила. Сербы это поняли слишком поздно. Это сейчас в их семьях детей стало не один-два, а больше. Но раньше-то — максимум двое. Вот и получили. Получили тех, кто живет не по правилу «дай нам, государство, то-то и то-то», а тех, кто, живя семейными ценностями, считает государство одной большой семьей. И за интересы этой семьи они готовы драться. Им плевать на смешные «материнские капиталы» или «выплаты по беременности и родам» — большая семья им такой капиталец отгрохает, что и на новый дом хватит, и на квартиру, и еще много на что. Так что, невзирая на любые другие причины — политические или экономические — появления албанцев в Косово и Метохии, можно с уверенностью сказать: только из-за своей приверженности семейным ценностям они и стали здесь, на сербской земле, национальным большинством. Кто-то жалуется, что Москва на русский город уже не похожа?.. С таким подходом к семье, как у нас сегодня, господа, завтра некому жаловаться будет.

Отдав должное правильному отношению к семье у албанцев, ставших благодаря этому национальным большинством в сербском крае, можно бы и завершить уважительные характеристики поведения нынешних соседей сербов в Косово. Почему? Да хотя бы потому, что ежедневно убеждаешься в следующем: во-первых, сербов продолжают рассматривать как назойливую проблему для окончательного установления моноэтнического государства; во-вторых, и сами албанцы — не более чем инструмент влияния США и НАТО на Балканах. То есть, нужна заварушка, которую только НАТО (по просьбе «мирового сообщества») способно будет остановить — оно же, НАТО, ее при помощи тех же албанцев и организует. Будут и погромы, и убийства сербов, и осквернение церквей, разрушение монастырей — только масла в огонь подлей. В том, что огонь тлеет, убедиться тоже легко: ежедневные плевки, брань, оскорбления — совсем не новость для православных здесь. Как они тут вообще держатся? — задаешься часто вопросом. Да так и держатся — на своей сербской земле, мешая и шиптарам, и очередным оккупантам — в полном соответствии со своей пословицей о спасении сербов страданиями: «Грци се чувају милосрђем, Руси молитвом, а Срби стрпљењем» («Греки спасаются милостыней, русские молитвой, а сербы — страданием»). И это христианское терпение страданий вошло, наверное, в плоть и кровь живущих здесь людей. О смерти здесь говорят спокойно, без надрыва и пафоса.

А смеяться они все-таки умеют и любят. Пасьане, сербское село, где живет Драган с семьей. Как и в любом селе, весть о том, что появились новенькие, распространилась быстрее любого скоростного интернета. Как и в любом селе, с утра пораньше стали появляться случайно проходившие мимо соседи — так, кофейку попить. О, гости у вас. О, русские. Так, и не кофейку, может? А у меня тут с собой — сами делаем. Трезвенник Драган понимает, что не отвертится, и, вздыхая, просит жену Гордану принести побольше стопок (все равно еще придут знакомиться). Задушевно проходят завтраки в селе Пасьане! К чести сербов нужно сказать, что меру знают. Так — немного «ракийки», кофейку — и на поле, вкалывать. Не видел пьяниц. Один, говорят, есть на все село, но его никто не уважает: «Не наш человек». Одна мысль не оставляла нашу «команду»: это же типичное русское село с совершенно русским отношением и к работе и к веселью. Потехе — часок, не больше, а делу — время. Где такие мужики в русской деревне, остались ли? В такой, так сказать, концентрации? Чтобы один алкаш на все огромное село как повод показывать на него пальцем и говорить детям: «Будете лениться — будете жить, как этот вот»?

Второкласснику Стефану надоело разбирать русско-сербский словарь и смеяться. Смеялась, правда, и русская часть компании. (Никогда, повторяю, никогда не говорите сербу: «Дай спичку, покурим». Это до ужаса неприлично, это брань нецензурная! А лучше вообще курить не начинать, конечно. Ну, или бросить можно). Итак, надоело Стефану смеяться над последствиями построения Вавилонской башни: «Пошли в футбол поиграем, а?» — «Да без проблем, только я ж тебя выиграю!» — «Не-а». На нашу футбольную битву собралось несколько человек. За кого и болеть, не знают: за Стефана — негостеприимно, за меня — непатриотично. Решили так: молодой играет за «Зенит», я — за «Црвену звезду». Кто выиграл, неизвестно. Потому что мяч все время улетал за пределы поля и с холма вообще, а на счете 76:76 все притомились. Кроме Стефана, который требовал продолжения состязаний, но уже в более многочисленных командах. Договорились матч продолжить через пару месяцев — или из Вологды кто-нибудь приедет в Пасьане, или оттуда к нам гости пожалуют.

А вид с холма потрясающий: леса, долины, речки, поля. Как будто бы мир кругом воцарился. И очень мешает этому умиротворению ясное осознание: в любой момент все здесь снова может вспыхнуть, снова будут царствовать плач, огонь и горе. Впрочем, «что такое страх? — говорят мои собеседники. — В страхе есть что-то от предательства. Наслушался очередных слухов про то, что „будет еще хуже“, „вот-вот опять все начнется“, „кризис разразится“ и покорился этим слухам, уехал, ушел, убежал отсюда с Косово. Короче, предал могилы предков, предал свой храм, свою землю. Жить надо здесь и не бояться. Христос постоянно говорит: „Не бойтесь!“ Бог не оставит — веками проверено».

Несколько десятков километров от Пасьане, и мы — в монастыре Драганац, где нас встречает огромного роста игумен Кирилл. «Вообще-то я — Кирило, но для русских братьев — завсегда Кирилл». За несколько лет игумен своими руками начал восстанавливать монастырь из руин. Сначала один, потом появилось еще трое монахов, потом жители окрестных сел стали помогать — за три года монастырь восстановили. Драгану от отца Кирилла перепало за то, что стал редко приезжать: «Это, конечно, политика политикой, но и про Бога не забывай — сам знаешь, чем забывчивость такая заканчивается. А вот что русских привез — молодец». Слушаешь отца Кирилла и Драгана, читаешь их монастырский журнал, ходишь по монастырю, и убеждаешься: не перестанет Косово быть сербским и христианским. Игумен Кирило заплакал, когда мы ему передали подарки и пожертвования от прихожан Лазаревского храма, но заплакал от радости: «Мы не одни. Слава Богу! Хвала, Русиjо!» Конечно, обещал за всех молиться — как и все священники, монахи, миряне, которых мы в Косово и в Сербии вообще встречали.

Не бояться быть с Богом — вот, наверное, главный урок, который получаешь здесь, на святой земле Косово. Этот урок, как мы потом признались друг другу, нужно повторять. «Это что, значит, мы снова сюда приедем, да?» — спросила младшая из нас, четверых вологжан, побывавших в Косове, 12-летняя Лена. (У нее, кажется, еще одна причина появилась сюда приезжать. Ну, или у Стефана в Вологду — кто знает). Похоже, что да.

А у Стефана я все равно выиграю! На любом поле! Даже на Косовом!

http://vologda-eparhia.ru/football-in-the-kosovo-field.html