Адмирал Макаров

Степан Осипович Макаров — вице-адмирал, командующий флотом Тихого океана в 1904 году. Родился в 1848 году в городе Николаеве в семье выслужившегося из нижних чинов флота Осипа Федоровича, женатого на дочери отставного унтер-офицера. Раннее детство Макаров провел в Николаеве, а 9 лет переехал вместе с семьей в Николаевск-на-Амуре; здесь он поступил в низшее отделение Николаевского морского училища, которое готовило офицеров корпуса флотских штурманов.

Выдающиеся способности Макарова обратили на него внимание главного командиpa порта контр-адмирала Казакевича, по ходатайству которого Макаров был назначен на Тихоокеанскую эскадру. Проплавав 1863—1864 годах на клипере «Богатырь», Макаров получил основы военно-морского воспитания под руководством командующего эскадрой адмирала А. А. Попова. Зимой 1864/65 года Макаров был произведен в фельдфебели, а весной выдержал выпускной экзамен; адмирал Козакевич представил его, в исключение из общего правила, к производству в гардемарины флота.

Осенью 1866 года Макаров назначен на корвет «Аскольд», на котором и совершил переход в Россию. Судьба Макарова решилась только в середине 1867 года; несмотря на хлопоты начальствующих лиц, дело тормозилось отсутствием в министерстве документов о дворянском происхождении Макарова. Потребовались долговые справки; к счастью, оказалось, что Макаров родился год спустя после производства в офицеры его отца; по особому Высокому повелению кадет Макаров был произведен в гардемарины. После 2-летнего учебного плавания в Атлантическом океане, проплавав воспитанником в общей сложности на 11 судах в течение 5,5 лет, Макаров в 1869 году был произведен в мичманы.

Интересно отметить, что уже в 1867 году он напечатал в «Морском Сборнике» свою первую статью «Инструмент Аткинса для определения девиации в море». В первом же офицерском плавании на броненосной лодке «Русалка» в 1869 году Макаров начинает свои занятия вопросом о непотопляемости морских судов; поводом к ним послужила авария «Русалки», коснувшейся в шхерах камня, причем, несмотря на то, что вода прибывала медленно, лодка едва не затонула и спаслась только постановкой на мель. Макаров подробно разобрал этот случай, доказал несовершенство принятой водоотливной системы и указал способы ее исправления; работа эта, напечатанная в 1870 году в «Морском Сборнике», нашла справедливую оценку: начальник броненосной эскадры адмирал Г. И. Бутаков представил молодого мичмана к производству за отличие в следующий чин, что и последовало 1 января 1871 года. Однако, несмотря на всю здравость предложений Макарова, большинство его мыслей не получило осуществления (принят был только макаровский пластырь), и только следующая авария с фрегатом «Адмирал Лазарев» продвинула дело вперед.

С этого времени Макаров не оставлял вопроса о непотопляемости судов: где и как только возможно он пропагандировал свои взгляды и, наконец, перед самой смертью, добился того, что в минном офицерском классе в 1904 году началось чтение курса по непотопляемости. Макаров оставил целый ряд талантливых работ в этой области. В одной из них в 1886 году он писал глубоко верные и для настоящего времени слова: «Несмотря на всю важность непотопляемости, она составляет больное место на судах всех флотов. Корабельные инженеры, ставящие переборки, — не специалисты в помпах, а механики, занимавшиеся помпами, не хотят понять переборок. Флотские же офицеры считают, что это дело техники. Ни те, ни другие, ни третьи не любят непотопляемости и сопряженного с ней лазания по трюмам, которое не только тяжело, но и вредно для здоровья».

Из требований, предъявляемых к судостроению, особо важным Макаров считал пробу водонепроницаемости корабля действительным опытом, заливая каждое отделение водой до ватерлинии, когда уже поставлены на место машины, проведены все трубы и т. п. (такую пробу впервые Макаров применил при постройке «Ермака»); затем следует указать на предложение Макарова устроить специальное «водяное» судно для производства учений. «Человек так создан, — писал он в статье „Средства против потопления судов“, — что он пойдет на верную смерть, когда опасность ему знакома; но его пугает даже шум трюмной воды, если он к нему не привык. Приучите людей к этому шуму, и они будут бороться с пробоинами до последней крайности».

Война 1877—1878 годов выдвигает Макарова как боевого офицера. Еще осенью 1876 года Степан Осипович подает свой проект на случай военных действий, в котором предлагает снабдить быстроходный пароход паровыми катерами с минным вооружением и приспособить их к подъему на боканцах с тем, чтобы подходить по возможности к месту стоянки неприятельских судов, спускать минные катера и, пользуясь темнотой ночи, атаковать неприятеля; проект этот, замечательный по смелости замысла, был одобрен Великим Князем Константином Николаевичем, и 13 декабря 1876 года 28-летнему лейтенанту Макарову дан был в командование пароход «Великий Князь Константин», на котором он должен был привести свой план в исполнение.

В течение 4 месяцев шла трудная подготовительная работа, душой которой был Макаров; входя во все мелочи, он заботился не только о морских качествах своего корабля, но сам усовершенствовал типы нового оружия, мины: видоизменил шестовые и предложил новые подкильные или бросательные мины, а также крылатки, ввел кормовой шест и тому подобное. К началу войны, 12 апреля 1877 года, пароход был готов, и Макаров с нетерпением ждал возможности выхода; но местное начальство, несмотря на объявление войны, медлило с разрешением, и только через 2 недели Макаров мог выйти в море.

Первые 2 похода к Поти и Батуму не дали результатов; при третьем — к Сулинскому гирлу — катерами был поврежден корвет «Иджлалие». В июне, при крейсерстве у Анатолийского берега, миной пущен ко дну купеческий бриг и потоплено 3 парусных судна; в июле у входа в Босфор уничтожено 5 коммерч. судов; в августе, благодаря счастливому стечению обстоятельств, Макаров отвлек огонь турецкого броненосца от отряда полковника Шелковникова и в том же месяце произвел атаку Сухумского рейда.

В сентябре «Великий Князь Константин» нес транспортную службу, которая с перерывами продолжалась до середины декабря. В ночь на 16 декабря произведена атака Батумского рейда и, наконец, в ночь на 13 января 1878 года на том же рейде утоплен авизо «Интибах». Таковы, в кратких чертах, военные действия Макарова в кампании 1877 года; за свои подвиги менее чем в год молодой лейтенант получил 6 наград: золотое оружие, ордена святого Владимира 4 степени с мечами, святого Георгия 4 степени, чины капитан-лейтенанта, капитана 2 ранга и звание флигель-адъютанта. Так скоро исполнились слова одного из командиров кадета Макарова, что «Макаров будет одним из лучших морских офицеров молодого поколения».

Окончание войны с Турцией не остановило деятельности Макарова; он занялся эвакуацией войск, во время которой познакомился с М. Д. Скобелевым. Последний предложил Макарову в начале 1880 года место своего помощника по морской части в Ахал-Текинской экспедиции. Новое поручение возложено было на Макарова в конце марта, и 7 апреля он отбыл из Санкт-Петербурга; отряд моряков вышел за ним, и уже 21 мая «морская» батарея выступила в степь. Сам Макаров в боевых действиях не участвовал; он находился в тылу армии и занимался, как выразился Скобелев, «черной работой» — организацией подвозки грузов и припасов из Астрахани в Красноводск, где временно исполнял и обязанности по управлению Закаспийским округом. Скобелев был доволен действиями моряков и их начальника и в знак особого расположения к Макарову обменялся с ним Георгиевскими крестами; со скобелевским крестом Макаров и погиб под Порт-Артуром.

В конце 1881 года Макаров был назначен командиром парохода «Тамань», стоявшего стационером в Константинополе; на этом спокойном месте Степан Осипович завоевал себе новую славу выдающегося исследователя физических свойств моря. Сейчас же по прибытии на место Макаров начал исследование течений Босфора; убедившись в существовании на глубине обрати, течения, Макаров определил его границы, скорость и практические свойства; после систематизации этого материала получился целый трактат «Об обмене вод Черного и Средиземного морей», удостоенный академией наук неполной Макарьевской премии и, по словам известного гидролога барона Ф. Врангеля, остающийся «и поныне самым полным и законченным решением вопроса о течениях в проливах». Вместе с тем Макаров занялся изучением Босфора как объекта будущих военных действий России и в 1883 году подал обстоятельную записку, в которой предлагал ряд мер, могущих обеспечить разрешение этой задачи.

1 января 1882 года Макаров был произведен в капитаны 1 ранга и летом состоял флаг-капитаном шхерного отряда при контр-адмирале Шмидте, а в 1883 году — при контр-адмирале Чихачеве в практической эскадре Балтийского моря; к этому времени относится проект Макаровского способа быстрой разводки пара, при котором через 7,5 минут от зажигания котлов мог дать ход, а в дальнейшие 4 минуты довести его до полного. Как многое другое, и эта мера не была осуществлена во флоте, и только в 1904 году, уже во время войны, Макаров как командующий флотом ввел этот способ на судах эскадры Тихого океана.

Лето 1885 года Макаров командовал фрегатом «Князь Пожарский» и после кампании, ввиду ожидавшегося столкновения с Англией, представил проект «мобилизации корабля». При этом он писал: «Если не вырабатывать мобилизации в мирное время, то в случае войны произойдет сумбур». Но и это предложение Макарова подверглось только критике. В сентябре 1885 года Макаров был назначен командующим корветом «Витязь», готовившегося к кругосветное плаванию. Корвет еще строился и был принят только в середине 1886 года.

Ко времени постройки «Витязя» относится замечательный, но малоизвестный труд Макарова, вышедший без подписи: «В защиту старых броненосцев и новых усовершенствований». В этой работе в легкой литературной форме Макаров изложил свой взгляд на необходимость переделки старых броненосцев согласно новым усовершенствованиям и доказывал это результатом сражения флотов двух фантастических республик, Белой и Синей, оканчивающимся в пользу «качества», а не «количества» судов. Статья эта, явившаяся и протестом против увлечения морского министерства одним судостроением, рисует идеальные типы морских вождей, как они представлялись в то время будущему адмиралу и к достижению образа которых он, несомненно, стремился тогда и впоследствии. «Секрет, которым обладал адмирал X, — пишет Макаров, — заключался в том, что он умел выбирать своих командиров», а «создав командиров, адмирал X мог уже делать с эскадрой такие маневры, о которых другой адмирал не мог бы и думать… Успех дела зависит от единства, а единство достигается только продолжительными плаваниями и упражнениями».

В августе 1886 года «Витязь» пересек Атлантический океан, зашел в Рио-де-Жанейро, затем, обойдя Америку Магеллановым проливом, поднялся в апреле 1887 года к Иокогаме, зайдя по пути на острова Маркизские и Сандвичевы; более 2/3 плавания совершено было под парусами. В Тихом океане «Витязь» оставался до конца 1888 года, когда отправился обратно, и через Суэц прибыл 19 мая 1889 года в Кронштадт. За 3-летнее плавание сделано было под парусами 25 856, под парами — 33 412, всего же 59 268 миль.

Во время плавания, начиная с самого выхода из Кронштадта, Макаров решил произвести, подобно наблюдениям в Босфоре, исследования проходимых вод. «С первых же дней, — говорит сам Макаров, — стало очевидным, с какой охотой офицеры взялись за дело. В начале остановки для наблюдений на глубинах были редки, а потом, когда корвет был приведен в должный вид в военном отношении, работы участились, в особенности в наших Японском и Охотском морях, где так мало произведено еще исследований». Так молодой командир «Витязя» не забывал занесенного им еще кадетом в дневник положения, что степень усердия личного состава зависит от «осмысленности жизни».

Незаурядное плавание «Витязя» обессмертило имя как командиpa, так и самого корабля: сделаны были 194 станции с гидрологическими наблюдениями, по окончании плавания добытые данные были систематизированы и напечатаны в 1894 году под названием «„Витязь“ и Тихий океан». Труд этот был удостоен академией наук Макарьевской премии и Константиновской медали географического общества.

Во время пребывания «Витязя» на вахте на долю Макарова, из-за болезни начальника эскадры, выпало временное управление ей, и немедленно строй жизни ее оживился: эскадра производила маневрирования как бы в военное время; под председательством Макарова комиссия командиров разрабатывала планы военных действий крейсеров на случай разрыва с той или иной державой. При этом Макаров не ограничился рассмотрением только самих планов, но обращал внимание высшего морского начальства и на то, что Владивосток, единственная база русского флота на Дальнем Востоке, не отвечал своей цели. Не остановился Макаров и перед тем, чтобы обратить внимание министерства на то, что у него не было органа, разрабатывающего предварительные планы войны: «Комиссия осмеливается думать, — говорилось в одном из ее протоколов, — что если бы в главном морском штабе был учрежден отдельный не связанный текущими делами и специально ведущий военно-стратегическую часть, то организация войны много бы выиграла». Все эти высказанные за 16 лет до японской войны горькие истины остались таковыми, и печальные 1904—1905 годах ясно показали всю справедливость слов Степана Осиповича.

1 января 1890 года Макаров был произведен в контр-адмиралы, имея 41 год от роду, и назначение младшим флагманом Балтийского флота, а осенью 1891 года — главным инспектором морской артиллерии. На новом, чисто техническом посту Макаров проявил ту же энергию; отчет за 1891—1894 годы, представленный им по уходе с должности, откровенно раскрывал недостатки нашей артиллерии и указывал на то, что надо предпринять для их устранения. Главной своей заслугой Макаров считал изобретение колпачков на снаряды, но и это важное приспособление не получило осуществления до самой войны 1904—1905 годов.

В конце 1894 года Макаров снова был назначен на строевое место командующего эскадрой Средиземного моря и 2 декабря поднял свой флаг на броненосце «Николай Первый»; в начале 1895 года эскадра была вызвана в Тихий океан на усиление наших морских сил ввиду ожидавшегося после японско-китайской войны столкновения с Японией. Подготовкой русской эскадры ведал главным образом Макаров: по просьбе командующего адмирала Тыртова он выработал ряд мер на случай военных действий, которые и были опубликованы в форме приказа (известен сейчас как приказ С. П. Тыртова); следует прибавить, что как раз в это время Макаров был серьезно болен, ходил на костылях.

Близость военного столкновения заставили Макарова обратить особое внимание на ненормальность мирных плаваний и учений: в обстоятельном докладе об этом тревожном времени он перечислял все дефекты, замеченные его наблюдательным военным глазом. Так, он писал (в 1895 году) о необходимости большего однообразия в типах судов, об организации морской разведки, о необходимости отдаленного сигналопроизвa, создания морской тактики и тому подобное. Не пропускает Макаров случая отметить в своем отчете и неминуемость столкновения с Японией: «Обстоятельства так сложились, что японцы в настоящее время считают Россию истинным врагом для естественного, по их мнению, развития страны. Война с Россией будет чрезвычайно популярна в Японии и вызовет с первой же минуты полное напряжение ее сил… Могущество России значительно превосходит могущество Японии, но на Дальнем Востоке нам трудно иметь столько же сил, сколько их у наших противников. Необходимо иметь в виду, что наш Дальний Восток есть не более как колония по удаленности от населенной части страны… Борьба наша на Дальнем Востоке с Японией не будет борьбой двух государств, а борьба одного государства против колонии другого». Так ясно предвидел Макаров обстановку грядущего столкновения. Дальнейшая его деятельность (Макаров вернулся в Россию в начале 1896 года) сосредоточилось всецело на подготовке к этому столкновению.

Летом 1896 года он производится в вице-адмиралы; командуя практической эскадрой Балтийского моря, Макаров деятельно берется за осуществление тех вопросов, насущность которых для флота наглядно выяснилась для него в 1895 году. Результатом сознания, что у нас нет морской тактики, была разработка тактических приемов, напечатанная в 1897 году в «Морском Сборнике» под названием «Рассуждения по вопросам морской тактики», — труд, переведенный на несколько иностранных языков, оцененный по справедливости только теперь, когда минувшая война убедила нас в невозможности пренебрегать военным делом. Труд этот вышел с эпиграфом, который стал для Макарова девизом жизни: «Помни войну». Он представляет и сейчас чрезвычайную ценность. Вслед за ним появилась работа «Об однообразии в судов, составе флота» с тем же девизом. Идеал, к которому следует стремиться на флоте, есть полная взаимозаменяемость всего. «Такой взаимозаменяемости, по моему мнению, — говорит Макаров, — можно достигнуть если не вполне, то в значительной степени». Виновниками разнообразия в типах адмирал признает самих моряков: они «выпустили из рук общие идеи и сами ушли, вместе с техниками, исключительно в область деталей».

Проповедуя свои мысли и взгляды о грядущем столкновении в печати, Макаров высказывал их и в административных учреждениях, в которых ему приходилось работать как члену комиссии по обсуждению судостроительной программы и вооружению крепостей. В первой из комиссий он наперекор всем членам (7 адмиралам) высказал, что, по его мнению, «чтобы решить, какого типа и сколько судов необходимо нам иметь на Дальнем Востоке, надо составить и разобрать план действий или даже нескольких планов. Без разбора таких планов наши суждения лишены достаточно веского фундамента». Предложение Макарова не было поддержано, может быть, потому, что, как теперь известно, в министерстве не было никакого плана войны с Японией; по-видимому, один только Макаров сознавал ненормальноcть такого положения. В комиссии по вооружению крепостей Макаров особенно настаивал на должном вооружении Порт-Артура. Доказывая важное значение этой крепости для нашего флота, Макаров писал в поданной им докладной записке: «Падение Порт-Артура будет страшным ударом для нашего положения на Дальнем Востоке. Флот, лишившись своего главного опорного пункта, будет стянуться весь к Владивостоку и почти отказаться от активной роли. Чтобы этого не случилось, Порт-Артур должен быть сделан неприступным и снабжен провизией, порохом и углем в таком количестве, чтобы выдержать продолжительную осаду, пока не прибудет подкрепление».

В конце 90-х годов Макаров поднимает новое дело, мечтает открыть северный полюс, и результатом его энергии появляется ледокол «Ермак», на котором Макаров два раза ходил в Северный Ледовитый океан. В декабре 1899 года Макаров занимает свой последний пост перед войной — главного командиpa Кронштадского порта, и на этом месте проявляет ту же «осмысленность», которой проникнута вся его служба; все силы его направлены на улучшение положения, как материального, так и духовного, вверенных его управлению людей: для матросов устраиваются казармы, бани, прачечные, открываются школы; улучшается положение рабочих, им устраиваются отпуски, возбуждается вопрос о пенсиях; для офицеров организуются в Собрании сообщения, после которых устраиваются прения под председательством самого Макарова.

Наступил 1904 год. 24 января последовал разрыв дипломатических отношений, 25-го об этом было опубликовано в газетах, а на другой день Степан Осипович не выдержал и написал управляющему морским министерством адмиралу Авелану письмо, в котором предсказал катастрофу с эскадрой Тихого океана. Вот что писал Макаров: «Милостивый Государь, Федор Карлович! Из разговоров с людьми, вернувшимися недавно с Дальнего Востока, я понял, что флот предполагают держать не во внутреннем бассейне Порт-Артура, а на наружном рейде… Пребывание судов на открыт. рейде даст неприятелю возможность производить ночные атаки. Никакая бдительность не м. воспрепятствовать энергичному неприятелю и в ночное время обрушиться на флот с большим числом миноносцев и даже паровых катеров. Результат такой атаки будет для нас очень тяжел, ибо сетевое заграждение не прикрывает всего борта, и, кроме того, у многих наших судов совсем нет сетей… Японцы не пропустят такого бесподобный случая нанести нам вред. Я даже думаю, что надежда ослабить наш флот ночными атаками была одной из причин объявления войны. Будь у нас в Порт-Артуре большой внутренний рейд, из которого эскадра может выходить во всякую минуту, японцы не так легко решились бы на объявление войны… По-видимому, существуют 3 причины, по которым не хотят держать наш флот во внутреннем бассейне:

• Теснота самого бассейна;

• Невозможность выйти целой эскадрой сразу;

• Возможность, потопив судно, преградить выход.

Как бы ни было тесно в Порт-Артуре, все же корабли можно швартовать и затем, путем практических упражнений, приучиться к скорому выходу. Полагаю, что при навыке, когда погода благоприятная, большие корабли будут выходить не позже чем через 20 минут один после другого, и не вижу опасности выходить по отдельности. Говорят, что неприятельский флот может подойти к выходу и будет уничтожать корабли по мере выхода их. Этого я себе представить никак не могу, ибо неприятель в это время будет находиться под огнем береговых батарей; каждый новый корабль, выходя, усилит огонь этих последних. Что касается возможности заградить выход нашему флоту, потопив при выходе какой-нибудь пароход, наподобие тому, как сделали американцы в Сант-Яго, то такая операция не столь легко исполнима, и, кроме того, Порт-Артур богат землечерпательными приспособлениями. Следовательно, если не удастся в скором времени поднять или разорвать утопленный корабль, то можно прокопать проход вдоль него. Вполне понимаю, что пребывание флота на внутреннем рейде Порт-Артура есть зло, но еще большее зло — стоянка на большом рейде, с огромным расходом угля, с крайним утомлением команд и возможностью больших потерь от минных атак неприятеля… Из двух зол надо выбирать меньшее, а потому я бы считал, что благоразумие требует держать не занятые операциями суда флота во внутреннем бассейне Порт-Артура, уменьшив расход угля до минимума прекращением электрического освещения и другими мерами… Если мы не поставим теперь же во внутренний бассейн флот, то мы принуждены будем это сделать после первой ночной атаки, заплатив дорого за ошибку".

В действительности в Порт-Артуре все сбылось так, как предполагал Макаров, и ему пришлось своей кровью искупить те ошибки, которые он тщетно пытался предотвратить из Кронштадта. 1 февраля Макаров узнал о своем назначении командующим флотом Тихого океана, а через 3 дня он уже покинул Санкт-Петербург. С ним ехал штаб, который и помогал ему в пути в разработке боевых инструкций. В Порт-Артур Макаров прибыл 24 февраля и, ознакомившись с положением эскадры, начал действовать; приказы его (боевое сигналопроизводство, инструкции для боя, перекидной стрельбы, для быстрой разводки пара) читались и перечитывались офицерами. Сильнее всего действовал личный пример адмирала, входившего во все мелочи, но не забывавшего и главного — воспитания в личном составе флота утраченных военных идей и веры в свое оружие. После ознакомления эскадры с требованиями адмирала началось обучение эволюциям и т. п. Наконец, Макаров обратился к личному составу с предложением помочь ему своими мыслями: вероятно, вспоминая свои юные годы, он предлагал всем чинам эскадры проявить личную инициативу.

При Макарове командиры судов впервые собираются на совещание, адмирал разбирает с ними выходы эскадры, указывает сделанные ошибки, разъясняет свои требования, посвящает в свои планы, словом, старается передать им часть самого себя, заразить их своей энергией и взглядами. Не останавливается Макаров и перед сменой неподходящих командиров (например, командиры «Севастополя» и нескольких миноносцев). Но и здесь Степану Осиповичу приходится бороться с упорным противодействием Санкт-Петербурга. Так, морское министерство не хотело печатать его книги «Рассуждения по вопросам морской тактики», отказало в высылке миноносцев по железной дороге, отозвало отряд адмирала Вирениуса обратно; неприязненно относился к Макарову и адмирал Алексеев, видевший в реформах нового командующего критику строя, сложившегося на эскадре при нем.

Среди тяжелых и опасных трудов, когда все держалось одним адмиралом, Макаров не забывает воздействовать на боевой дух личного состава: на 3-й же день своего пребывания в Порт-Артуре он выходит на маленьком «Новике» на выручку миноносца «Стерегущий» и этим актом, не имевшим даже реального результата, сразу вселяет веру в свои действия и распоряжения. Не забывая торжественно наградить отличившихся в боях, простыми теплыми словами Макаров поднимает в команде энергию для дальнейших подвигов.

Все действия Макарова в Порт-Артуре говорят о том, что он шел по верному пути, конечной целью которого было научить личный состав побеждать. Из военных действий при нем произошли бой миноносцев у Ляотешана, гибель «Стерегущего», 2 бомбардировки из-за Ляотешана, отражение 1-й атаки японских пароходов для заграждения входа в Порт-Артур, уничтожение «Новиком» японского парохода. За время командования Макарова эскадра выходила в море 6 раз (за все остальное время 3 раза), и последний выход был роковым для Степана Осиповича: он кончился гибелью «Петропавловска». Накануне вечером (30 марта) Макаров выслал отряд миноносцев для обследования остров Эллиот, а наутро, узнав о том, что один из миноносцев, «Страшный», расстреливается японцами, выслал ему на выручку «Баян» и вышел сам на «Петропавловске» с целыми судами эскадры.

Отогнав неприятеля в море (миноносец спасти не удалось), Макаров встретил главные силы японцев и вернулся к Порт-Артуру, где в 2,5 мили от берега «Петропавловск» наткнулся на минную банку, поставленную накануне ночью японцами; последовал взрыв, и броненосец немедленно пошел ко дну. От Макарова осталось одно пальто; по свидетельству немногих очевидцев, адмирал был убит обломками падавшей мачты. Гибель любимого вождя произвела ошеломляющее впечатление на эскадру; офицеры и матросы поняли, что с Макаровым они теряют последнюю надежду на улучшение положения; последовавшая действительность показала, что они не ошиблись. На место Макарова вступили адмирал Алексеев, Скрыдлов и Витгефт, но ни одному из них не удалось заставить эскадру поверить в себя как в вождя.

На гибель Макарова откликнулись не только в России, но и за границей, и даже в самой Японии. «Вся Россия со мною оплакивает безвременную кончину адмирала Макарова», — писал Государь адмиралу Алексееву. «Смерть адмирала Макарова большая потеря для моряков всего мира», — телеграфировал император Вильгельм. Японцы посвятили его деятельности следующие глубоко справедливые слова: «С самого приезда своего в Порт-Артур в начале марта он деятельно принялся за работу: привел в порядок побитую и расстроенную эскадру, поднял военный дух, водворил дисциплину и от всего сердца, не жалея сил, старался восстановить честь флота». Макаров погиб на 56-м году жизни, твердо храня завет «Помни войну» и честно исполнив свой долг перед родиной.

В немногие дни своего командования флотом адмирал дал высокий пример той «осмысленности жизни и службы», которую он не только проповедовал, но которой неизменно следовал в мирное и военное время. После его смерти деяния Макарова заслужили достойное признание: в честь его назван броненосный крейсер, в Кронштадте поставлен ему памятник, открытие которого последовало 24 июля 1913 года. Но лучший памятник составляют печатные труды адмирала, свидетельствующие о громадной работоспособности этого замечательного человека.

http://flot.su/?f=_znamenitiih_rossiiyskih_flotovodtsev&p=278