Русская линия / Библиотека периодической печати / Нет никакого единства русских в Эстонии!

Яна Тоом - Яна, как Вы оцениваете положение русскоязычной общины в Эстонии в целом?

- Вы знаете, в чём дело, общины как таковой на самом деле ведь нет, её не существует. Есть граждане Эстонии, есть «люди с серыми паспортами» и есть граждане России.

- «Люди с серыми паспортами» — это кто?

- «Серый паспорт» — печальное явление для Эстонии. Это — паспорт для лица без гражданства. Не так, как в Латвии, например, где в документе указывается, что его обладатель — лишь не гражданин этой страны. А наши неграждане — они не являются гражданами ни одной страны. Это как раз те люди, которые не хотели или не могли получить гражданство Эстонии и не хотели получить гражданство России. Им и дали так называемые «серые паспорта», и их ещё у нас в стране порядка ста тысяч. Они имеют право ездить в Россию без визы, по поводу чего эстонские власти говорят, что Россия сделала это специально, чтобы лишить их мотивации для получения эстонского гражданства. Но я думаю, что это просто большая группа отчуждённых от государства людей. Самых разных, кстати, вовсе не каких-то там маргиналов! Дело в том, что Эстония фактически предоставляет равные права обладателям двух паспортов кроме права баллотироваться на выборах в органы власти и права избирать парламент (для обладателей российского паспорта). Всё остальное есть — и социальные гарантии, визовый режим со странами Шенгенского соглашения и т. д. Да далеко не все и хотят активно участвовать в выборах, людей это мало интересует — не только тех, у кого российский паспорт, но и эстонский. Это, кстати, является одним из признаков стабильности в обществе: когда люди с прохладцей относятся к горячим политическим баталиям в стране, где они проживают, предоставляя горячиться политикам.

Говорить о том, что в Эстонии есть сплочённая русская община, очень трудно. Но по языковому признаку мы действительно сильно разнимся, и здесь я предполагаю два пути возможного развития. Либо пресловутая интеграция (ненавижу это слово!), либо ужасная сегрегация. Если сегрегация, то это предполагает то, что мы живём отдельно и раздельно, будучи поражёнными в различных правах. Выкопали канаву: вот тут — эстонцы живут, тут — русские. И поэтому разговор о двух государственных языках для меня лично — это путь сегрегации. Кроме того, если у эстонцев государственный язык — святое, что можно понять в силу исторических причин, то пусть так и будет! Но ведь это не единственно возможный статус языка, не так ли? Может быть язык делопроизводства, язык обучения, миллион разных других языков, как во многих странах Европейского союза. В той же Финляндии, кроме двух государственных — шведского и финского — есть ещё и языки обучения в отдельных местных самоуправлениях, есть языки меньшинства данного самоуправления, есть русские школы. И это всё ни в коем случае не посягает на государственный язык! В парламент я подала законопроект, согласно которому, например, можно было бы написать заявление в полицию на русском языке, а не как сейчас — либо по-эстонски, либо по-английски. Проект, разумеется, «завернули». А жаль, потому что далеко не всякий человек может написать заявление в полицию или в суд, так как не обладает достаточными знаниями, необходимыми для этого. Вот я и предложила, чтобы русский язык стал ещё одним языком делопроизводства в суде. Тут на меня и напустились. Но, как говорится, брань на вороту не виснет: переживу как-нибудь. Я ещё раз подчёркиваю: статус языка может быть не только государственным, и русский язык вполне может рассматриваться как язык, официально разрешённый для употребления во многих сферах общественной жизни в Эстонии.

— Одной из главных угроз образования в России, русской «глубинки», называют по праву «оптимизацию сельских школ». Существует ли нечто подобное в Эстонии?

- Да это — мечта нашего министерства образования! У нас происходит то же самое: это называется «оптимизация школьной сети». Основные школы, в которых дети учатся до 9-го класса, ещё как-то сохраняются, а гимназии борются за выживание. Причина в том, что к образованию подходят с линейкой: именно столько-то параллелей здесь должно быть, и ни одной меньше. Если меньше, то всё — «оптимизация». Если для городских условий 210 учащихся на нескольких параллелях — это (пока) нормальное условие, то для какого-нибудь маленького райончика это же просто неподъёмная цифра: ну, нет там столько детей! Если вы посмотрите на карту Эстонии, то увидите, что здесь 226 местных самоуправлений. 226! — это делили когда-то на коленке, совершенно не учитывая материальную базу. Есть самоуправления, в которых нет ровным счётом ничего — оттуда просто-напросто удирают. Уезжают работать за границу, в Таллин или в Тарту, и всё. Провинция, таким образом, едет в столицу, а столица едет работать в соседнюю столицу — в Хельсинки, то есть.

Если вы поездите по эстонской провинции, особенно зимой, я уверена, что у вас сложится впечатление, что жизни здесь нет. Это какой-то туристический хутор, который на зиму замирает, потому что отсюда люди уехали. Недавно у нас была перепись населения, и по её данным, у нас есть такие районы, где отток населения составил за последние годы 20%. И в этом смысле, действительно, некем наполнять школы: детей-то мало. Но подходить к образованию только с такой, арифметической и финансово-рентабельной, точки зрения я считаю глубоко ошибочным — нельзя так делать. Такой подход глуп, и в перспективе это — тупик. Такая политика касается всех школ — эстонских и русских, а положение русских школ осложняется ещё и требованием ведения преподавания на эстонском языке. К этому не готовы ни наши кадры, ни наши ученики, ни наши родители. Получается всё очень плохо.

— Но ведь совершенно справедливым и естественным является и желание, и требование эстонцев, чтобы человек, живя в Эстонии, владел эстонским языком? Мы в России требуем того же от приезжающих в нашу страну трудовых (и не очень, и очень не) мигрантов.

- Ну, естественно, никто с этим и не думает спорить! Но — одно дело учить язык, совсем другое — учиться на языке. У нас эстонскому языку начинают учить с первого класса. Согласно обязательной программе, с первого по 9-й класс ученик получает 1080 часов занятий по эстонскому языку — совсем немало, можно выучить диалект китайского языка! Плюс к этому, в основной школе есть предметы, которые преподаются только на эстонском языке. Так что в идеале вы можете выучить эстонский за это время, «как здрасте». Но этого не происходит по двум причинам. Во-первых, слабая подготовка кадров. Во-вторых, отдание учебной литературы на откуп частным издательствам, то есть, отсутствие какого-либо серьёзного государственного контроля за учебными пособиями. Издательства делают учебники в соответствии с собственными представлениями о требованиях к знаниям учеников. А учебники очень дорогие, рынок очень маленький. Выпустили, например, два-три учебника эстонского языка. Собирают директоров школ, представляют им учебники — школа смотрит и заказывает, покупает. Кроме того, в методике обучения языку нет никакой преемственности. Если бы было что-то проработанное с 1-го по 10-й класс, то учили бы и учились бы прекрасно. Но этого не происходит. В результате у нас есть школы, где эстонский язык выпускников находится на уровне английского, который нужен туристу в Лондоне, не выше. То есть, не выше чем «разговор на определённую тему, умение поделиться первыми впечатлениями». Детей, таким образом, просто не учат эстонскому языку — они стабильно «заваливают» выпускные экзамены. А теперь представьте, насколько хорошо вы будете владеть эстонским языком, если вам ещё и преподают его на таком же уровне. Выучите ли вы язык? — Нет, конечно. Ведь и далеко не все преподаватели владеют эстонским языком на должном — высоком уровне. Если брать старую систему оценок, то их знания можно оценить на «три с минусом» — вот, на таком уровне и ведётся преподавание. Учитель плохо говорит, перед ним сидит класс, который говорит ещё хуже, и вот они друг с другом разговаривают..А если идёт преподавание физики, предположим, или экономической географии? Что из этого всего получится? — Да не дай Бог!

Кстати, я выступаю за то, чтобы гимназист сам выбирал язык обучения. Мы вышли с таким предложением в парламент — предложение отвергли. Мы, конечно, вернёмся ещё к этому вопросу. Ведь решать его необходимо. И для того, кстати, чтобы сохранить настоящий эстонский язык. Ведь — что сейчас происходит с государственным языком? — Да плачет он в углу! Потому что язык этот маленький, значит, его носителей мало. А тут внезапно он получил триста тысяч новых носителей, у которых качество владения этим языком намного хуже. Следовательно, о хорошем литературном эстонском языке уже можно забыть, потому что за последние 20 лет независимости в Эстонии не родились новые Таммсааре и Тугласы. Эстонский деградирует ощутимо. А я очень люблю эстонский язык и хорошо его знаю — даже записывала в отдельную тетрадь интересные слова и выражения. Но за последние годы я перестала слышать качественный эстонский язык! Особенно коверкают его в эстонских СМИ: фразы в стиле «она ехала в карете с поднятым задом» стали встречаться в газетах и журналах с удручающим постоянством! И, если национальная идея основывается, среди прочего, на сохранении национального языка, то, при таком его качестве становится просто страшно за саму национальную идею. При таком, извините, «развитии» малому языку грозит полное исчезновение. Не идёт на пользу национальному языку плохое им владение огромным числом людей!

Учить эстонский надо — с этим никто и не думает спорить. Но учиться на нём не его носителям не нужно, потому что материал лучше всего усваивается на родном языке, не правда ли?

— А правда ли, что таллиннский район Ласнамяэ называют «русским гетто»?

- Да, это так. Во время «поющей революции» была даже песенка такая: «Остановите Ласнамяэ!» Была даже идея снести этот район, потому что для горячих голов — это символ русификации. Но ни к чему это, конечно, не привело, потому что это очевидный бред.

— А нельзя ли провести такую печальную параллель: как в Сербии, в Косово попытки мирного сосуществования сербов и албанцев ничем хорошим не кончились, так и здесь, в Эстонии, существует сильнейшее напряжение во взаимоотношениях между эстонцами и русскими?

- Ни в коем случае! Во-первых, там разделение проходило и проходит в основном по религиозному признаку. Во-вторых, не знаю, кого можно сравнить по менталитету эстонцев или русских с албанцами: слишком эти два народа отличаются от албанцев. Нет, такого — цивилизационного — противостояния нет. То, что мы имеем сегодня, я бы назвала «позитивным нейтралитетом»: он меня не трогает — я его не трогаю, и хорошо. Другое дело, что нехорошие игры вокруг «бронзового солдата» сильно обострили положение. Знаете, раньше я никогда не ходила на 9-е мая. А теперь хожу. Как всё поворачивается, когда начинают использовать национальный вопрос! Я боюсь, что с русской школой будет то же самое. Не в масштабах уличных беспорядков, конечно, но это сильно скажется на нарастании противостояния — особенно перед выборами в следующем году.

У меня дочь училась в эстонской школе, в балетном училище. Когда началась заваруха в 2007 году, дочь приходит в класс, затем туда входит преподаватель и говорит: «Так, девочки, а что вы здесь делаете? Путин вас ждёт — чемодан — вокзал — Россия!» Это реальный случай, балетное училище находится всего в ста метрах от здания эстонского парламента. Дочь приходит домой вся зарёванная, говорит: «Мама, почему ты не сказала, что нас ненавидят? Я была бы внутренне к этому готова! Но ты же знала и не сказала!» Я ответила, что надеялась, мол, пронесёт, обойдётся всё, другие времена настали. Дочь живёт сейчас в Москве: «Я с ними жить не буду — я знаю, что они обо мне думают!» И такие вещи случаются повсеместно, что не говорит о правильности национальной эстонской политики. И поэтому, честно говоря, мне становится страшно, когда я вижу, как мой младший ребёнок в день независимости Эстонии бегает по квартире с флажком и кричит: «Ура, за Эстонию!» Потому что, когда и кто его поколотит, я не знаю. Надеюсь, что этого не случится, но не исключаю того, что он придёт ко мне и скажет: «Мама, почему ты меня не предупредила, что нас тут так ненавидят?» Я, как патриот и честный человек, не говорю ему ничего такого, но я со страхом жду, когда его доброе отношение к Эстонии и эстонцам может, увы, измениться, и далеко не в лучшую сторону. И я уверена, что такие эмоции испытывает огромное число людей, думающих и говорящих на русском языке.

- Благодарю Вас.

Беседовал Пётр Давыдов