 |
| Фома | Дарья Рощеня | 06.04.2013 |
Куда отдать учиться? Что предпочтительнее: шаговая доступность или иностранный язык? Искать хорошего учителя начальных классов или ориентироваться на рейтинг выпускников? Критерии отбора и вопросы, которыми задаются родители каждую весну, с годами не меняются. В последние двадцать лет появился еще один: отдавать ли ребенка в православную гимназию или предпочесть светскую школу? За ответом на него мы обратились к профессору, заведующей кафедрой общей психологии МГМСУ Елене Орестовой.
Немного истории
Наверное самые значительные реформы, которые происходили в советском образовании, пришлись на правление Хрущева. В ноябре 1966 года на XXIII съезде КПСС Центральный комитет партии принял постановление «О мерах дальнейшего улучшения работы средней образовательной школы». А сам Хрущев постоянно повторял идею «об укреплении связи школы с жизнью».
Чтобы эту идею воплотить, сделано было многое: строились новые школы, в них появлялись кабинеты, оборудованные по последнему слову техники, обсуждались и писались новые учебники, школы взаимодействовали с предприятиями-шефами, которые помогали готовить школьников по специальности, появлялись факультативы, в старших классах некоторых школ ввели углубленное изучение отдельных предметов — физики, математики, химии, биологии, гуманитарных дисциплин. В аттестатах зрелости помимо оценок стали появляться записи о професии: «стенографистка со знанием английского языка», «радист».
Именно в шестидесятые-семидесятые годы XX века была установлена планка, по которой до сих пор мы судим об уровне школы и качестве образования. Но это было сорок лет назад. Сейчас многие из появившихся тогда понятий стали чисто номинальными. И за вывеской «специализированная школа с углубленным изучением» никакого углубленного изучения зачастую уже нет.
От задач, которые ставит перед собой государственная машина, зависит то, как будут воспитывать и чему будут учить детей в школах. И когда политический кризис в стране привел к утрате идеологии, пошатнулись и основы образования.
Зато стали появляться новые формы. В том числе — православные средние учебные учреждения. Первые перемены пришлись на Перестройку и совпали с масштабно отмеченным в 1988 году тысячелетием крещения Руси. Верующие смогли не только открыто исповедовать Православие, но и самоорганизоваться. И вскоре начали открываться православные школы — часто на базе государственных.
Московский лицей духовной культуры был одной из таких школ. А Елена Орестова была среди ее основателей.
Воспитать свободу
— Елена Владимировна, что вы думали тогда, чего ожидали от православной школы, в которую отдали и своего ребенка?
— Это было очень грустное время для школьного образования. Зарплаты низкие, учителя один за другим уходили. Моя дочь училась в очень хорошей спецшколе, но школа буквально на глазах начала разваливаться. Среда была соответствующая: дети, воспитанные в советских семьях, жившие без Бога со всеми вытекающими отсюда последствиями. Родители, которым некогда заниматься детьми.
Когда появилась возможность открыть школу другого типа, школу, где среда будет более или менее однородная, где будут учиться дети верующих людей, то есть наших единомышленников, а день будет начинаться с молитвы, мы этой возможностью воспользовались. Мы создали Московский лицей духовной культуры. Причем нам было важно не только создать «свою» среду, но и постараться, чтобы предметы в лицее преподавали с православной точки зрения.
Конечно нет «православной математики» или «православной литературы», но есть православный взгляд на литературу, биологию, химию и физику. Тогда нам казалось, что если мы найдем хороших учителей-предметников, то задуманное удастся осуществить.
И нам удалось. Вокруг оказалось достаточно много людей, которые и до 1988 года ходили в храм, участвовали в Таинствах, читали святоотеческую литературу, хотя и понимали, что за это можно поплатиться. Те педагоги, которые серьезно и глубоко занимались своим предметом, воцерковившись, сумели «воцерковить» и предметы.
Вспоминаю Рождественские чтения тех лет, в которых я принимала участие вместе с игуменом Иоанном (Экономцевым), возглавлявшим в то время отдел катехизации Московской Патриархии. Главной и острейшей темой, которой участники посвящали свои доклады, была именно проблема «воцерковления предметов». На чтениях выступали химики, биологи, рассуждавшие о том, как внести православное содержание в ту картину мира, которую мы хотим показать нашим детям.
Я считаю, что у нас все получилось — и у нашего лицея, и многих других православных школ, созданных 20 лет назад. Причем у нас не только получилось тогда — мы устояли до сих пор.
— Многие родители убеждены, что православная гимназия — это качественно иное образование. Это иная, чем в общеобразовательной школе, предметная схема, особая система обучения. Но сейчас многие гимназии в одночасье лишились не только государственной поддержки, но и названия, потому что за эти годы утратили «гимназическую компоненту»: изучение древних языков, например. Тем не менее, желание отдать ребенка в православную школу по-прежнему сохраняется. Почему?
— Когда мы начинали, у нас была идея позволить детям познакомиться как с иностранными языками, так и с древними. Эту идею нам помог реализовать Юрий Анатольевич Шичалин, директор основанного в 1990 году Греко-латинского кабинета. Он помогал нам и советами, и активным участием в формировании программ.
Но государство требовало соответствовать общим стандартам и нормам, выполнять государственную программу. Поэтому очень многие предметы — древние языки, пение, рукоделие, — пришлось перевести в формат факультативов. Впрочем, очень быстро нам всем стала понятна одна простая вещь.
Я проведу аналогию с сегодняшней модой на раннее развитие детей. Увы, многие родители не понимают, что дело вовсе не в информации, которую мы пытаемся «закачивать» в мозги маленьких детей. Главное, чему мы должны научить человека — самому брать информацию и брать ее с радостью. Давать ребенку хорошее и светлое детство, делать так, чтобы рядом с нами он чувствовал себя любимым и защищенным, любимым не за успехи и достижения, а просто так, за то, что он живет на этом свете — такой непохожий ни на кого. Вот главная задача родителя, а вовсе не выучить его английскому языку к трем годам. Именно это чувство своей нужности позволит ребенку в будущем учиться легко. Читаем у Ф.М. Достоевского: «Знайте, что нет ничего выше и сильнее, и здоровее, и полезнее впредь для жизни, как ..хорошее воспоминание, и особенно вынесенное ..из детства, из родительского дома..Если много набрали таких воспоминаний с собою в жизнь, то спасен человек на всю жизнь»
В противном случае основной мотивацией в жизни человека будет получить ту любовь, которую он недополучил в детстве. А это не стимулирует к изучению какого-либо нового предмета, главным будет не оказаться хуже других, угодить маме и папе, не отстать и так далее. В современной детской психологии существует много исследований, показавших важность для дальней жизни ребенка безусловной любви и приятия именно в детстве.
То же и с православными школами. Мы поняли, что главное — дать возможность человеку узнать себя и стать собой, приблизиться к тому, что о нас замыслил Господь. Для этого не подходят соревновательные условия. Нужно создавать свободную среду и воспитывать человека свободного. Но свободного не в смысле «делаю что хочу». А человека, который свободен выбирать то, что ему нравится, что он любит, к чему у него есть склонность и способности. Мы воспитывали человека, который научился и умеет выбирать, делает это осознанно и с удовольствием.
— Но разве такая среда может быть создана только в православной школе? Разве она не может существовать в светской?
— Конечно может. Существует немало хороших светских школ. Но для меня важным остается еще и вопросы: чем дети увлекаются? Что смотрят? Что читают? Что обсуждают?
В православной школе совершенно определенный дух: без Господа — никуда. «Без Мене не можете творить ничесоже» (Ин. 15:5). День начинается с молитвы. Дети живут в этом и по-другому свою жизнь не представляют. Православная школа — это формирование общего мировоззрения. Можно размышлять так: «Вот я верю в Бога, а еще есть химия, физика и мои интересы». Но это несравнимые вещи. Моя вера — глубинно определяющий фактор, вокруг которого выстраивается все мое существо, моя личность и все мои мотивации. И если этого стержня нет, то человек выглядит совсем по-другому и его восприятие мира выглядит иначе. Я считаю очень важным, чтобы ребенок находился среди людей, которые видят мир так же, как он. Травмы светской школы
— Много лет назад протоиерей Алексей Уминский, рассуждая на тему «идти или не идти в православную школу», сказал, что в светской школе дети чувствуют себя мучениками, потому что все время должны отстаивать свое право носить крест, молиться перед едой и вообще верить в Бога. Но сейчас такого конфликта уже нет. И верующие дети свободно могут исповедовать свои принципы в государственной школе.
— На самом деле эта проблема все равно остается. Потому что дети — народ жестокий. И если в классе появляется тот, кто отличается от остальных, большинство обязательно сфокусирует внимание на этом отличии: будет ли ребенок мусульманином, или ходить в других штанишках, или прихрамывать на одну ножку, или креститься перед едой.
Есть и еще один важный момент: о чем дети разговаривают, чем делятся, кто их друзья. Ребенок впитывает все как губка. Я работаю со студентами. Это повзрослевшие дети, переступившие подростковый порог. И я наблюдаю, как работает этот принцип. Если мы даем студетам хорошее и светлое, наполняем интересным в интересной для них форме, — значит все будет нормально и мы выпустим хороших специалистов. Если нет, то «свято место пусто не бывает». И пустота непременно заполнится всякой дрянью.
То же самое с маленькими детьми и подростками. Они — маленькая губка, готовая впитывать и принимать. В какой среде они окажутся, такие ценности у них и сформируются.
«А почему плохи наркотики? — Попробуй». «А почему плохо покурить? — Попробуй». Ну очень трудно маленькому человечку выстоять и найти в себе слова: «Потому что это грех». А что такое грех? Откуда ему это знать? Кто объяснит? Чтобы выстоять перед искушениями, нужно быть сильным исповедником. Мы растим детей в лоне Церкви, стараемся воспитать стойкими. Для этого и нужна среда, по крайней мере в школе.
— А воскресная школа? Разве не может она стать альтернативой?
— Нет. Это же школа по воскресеньям. А остальную неделю ребенок находится в общеобразовательной школе, где, например, очень рано начинают обсуждать сексуальные вопросы, что травмирует детей. Даже речь, которую мы слышим в обычной школе, сильно отличается. Это упрощенный язык, приближённый к набору слов Элочки Людоедки. В православной школе все-таки иначе. У детей здесь на слуху церковно-славянской язык, и значит глубина залегания русского у них будет совершенно другая.
— Некоторые родители рассчитывают, что сами смогут дать ребенку такой позитивный заряд, чтобы и в светской школе он чувствовал себя комфортно.
— Как правило, не хватает этого заряда, а риск, что ребенок в светской школе получит массу психологических травм, очень велик. Впрочем, если родители уверены, что семья настолько сильная, что сможет защитить ребенка от всех возможных соблазнов школы, то к этому нужно относиться как к выбору.
Но есть и другие проблемы в обычных светских школах. Первая из них — детей усредняют, иначе педагоги просто не справились бы с классами. Классы большие, программы сложные. Надо всех прессовать, нужно вводить соревновательный момент: кому пятерку, кому двойку. А это также травмирует детей.
Между тем, дети рано начинают осознавать свою особенность. И если у них это чувство забивать, — насмешками ли одноклассников, прессингом ли педагогов, — на выходе мы получим человека, который не будет знать себя. Человек не сумеет сделать правильного выбора, чем ему в жизни заниматься.
Сколько детей по окончании школы говорят, что у них нет никаких выраженных стремлений! Но это не значит, что стремлений действительно нет, это значит, что у них не было возможности узнать себя. Что их выравнивали под среднее, не дали понять, где плоскость их интересов, где их сильные стороны, где их личный путь.
Другая большая проблема — сейчас из школ и вузов уходит воспитательная функция, которая до этого здесь была. Остается одна — информативная. Есть компьютер, компьютерные технологии, компьютерное тестирование и обучающие программы: сел, позанимался, на тест ответил и пошел. И роль человека, педагога в этом процессе, который нам пытаются навязать, не вполне ясна. А между тем, эта роль должна быть решающей. Чтобы учиться, нужна мотивация. Создает ее тот, кто передает тебе знания — учитель. Так происходит воспитание. И если учитель выключен из этого процесса, то наше будущее — это айтишники, которые живут в виртуальной среде и для которых реальной жизни просто не существует.
Как важно быть любимым
— Вы говорите об опасности среды. Но интерес к запретному начинается у ребенка в пубертатный период. Так может, не так и важно куда отдать ребенка в начальную школу?
— Нет, это важно. Начальная школа, кроме чтения с правописанием, научает и школьной обстановке. Ребенка вырывают из семьи, где он чувствовал себя защищенным, и помещают в незнакомую среду, где все ему кажется опасным и плохим. Многие знают, что дети в первом классе начинают часто и подолгу болеть. Обычно родители объясняют это тем, что вокруг ребенка появилось множество источников инфекции. Это, конечно, верно, но не стоит забывать и об очень простых законах иммунитета: он всегда падает, когда человек нервничает. Ребенок попал в новую среду и находится в постоянном стрессе, он нервничает: что это, как здесь себя вести, любим ли он или не любим?
В православной школе, как правило, создают максимальный комфорт для детей, здесь главным считают, чтобы ребенок чувствовал себя любимым и нужным и уже на этом фоне учился читать, писать и считать. Совсем другая ситуация в большинстве светских школ: не важно, какой ты, главное, чтобы не нарушал дисциплину и не отвлекался, в противном случае тебя накажут. Такое отношение дети совершенно не принимают, потому что не понимают, за что их наказывают.
— Воспитание, комфортная среда — это одна сторона медали, но соответствует ли стандартам качество образования в православных школах?
— Здесь есть один очень важный критерий. При выборе школы посмотрите, сколько ее выпускников поступает в вузы. Если достаточно, то с образованием все в порядке.
«Для церковных людей гимназий пока хватает» — В многомиллионной Москве сейчас немногим более 20 православных школ. А значит и мест в них на всех не хватит. Что же делать остальным?
— Каждый сам выбирает, что делать. Но при этом должна заметить — для церковных людей гимназий пока хватает. Я ни разу еще не слышала, чтобы желающие не смогли отдать ребенка ни в одну православную школу. При этом, существует немало светских школ, которым удается грамотно подобрать преподавательский состав и как следствие — держать очень высокую планку и сохранять хороший дух.
— Каковы на ваш взгляд перспективы православных школ в стране, где отношение общества к Церкви неоднозначно?
— Из истории мы знаем, что христиане были гонимы с первого дня. Нападки на Церковь были, есть и будут. И сейчас они не сильнее, чем когда бы то ни было.
Поэтому все зависит от нас: пока сами верующие люди хотят, чтобы их дети получали образование в церковной среде, в той или иной форме православные школы будут существовать.
Был какой-то момент, когда казалось, что все, сейчас все рухнет, закроют все православные гимназии, и что нам тогда делать? Не отдавать же в светскую школу, где уже тогда вводились основы сексуального воспитания и многое другое. Очень многие, и я в том числе, участвовали в обсуждении программ домашнего обучения с последующей сдачей предметов экстерном. Целая группа людей была готова серьезно погрузиться в это.
Однако все устояло и не разрушилось. Гимназии существуют, и слава Богу. А дальше посмотрим — зачем гадать?
