 |
| Православие.Ru | Людмила Ларкина | 28.03.2013 |
Более 30 русских церквей построено в Австралии, четыре монастыря, и каждый оказавшийся на этом континенте русский человек, даже совершенно далекий от веры, по зову сердца начинает искать храм, чтобы обрести духовную поддержку. Приехав в Австралию, я, как и многие другие, пришла в храм и сразу обратила внимание на иконы, с которых вдумчиво и проникновенно смотрели совершенно живые глаза святых. Они заглядывали в душу так глубоко, что невольно возникал вопрос: откуда это? кто мог так выписать глаза святых, пред которыми ты готов раскрыть всего себя? Во всех четырех русских церквях Брисбена и в православных храмах других городов Австралии я видела образа, выполненные в одной и той же манере. Значит, был в Австралии художник, который писал православные иконы? Может быть, он из Брисбена? Стала расспрашивать прихожан, что они знают о местных художниках. Появлялись ниточки воспоминаний, но тут же обрывались и сменялись сомнениями. Разгадка брисбенского иконописца была где-то рядом.
Постепенно клубочек вопросов стал распутываться, и вдруг неожиданно оказалось, что ответы могла дать семья, которая еще год назад послала в журнал «Австралийская лампада» стихотворение о Ксении Петербургской, написанное в Австралии в 1957 году ныне упокоенной Феодорой Ивановной Рябковой. Чем больше я думала о загадочном иконописце, тем настойчивее стали складываться обстоятельства так, чтобы встреча, которая должна была раскрыть имя замечательного художника, все же состоялась. Неожиданно друзья сообщили, что были в доме Людмилы Мартин — дочери автора трогательного стихотворения, видели разные картины, и возможно, знакомство с этой семьей будет мне интересно.
Войдя в дом семьи Мартин, сразу поняла: это здесь. Я словно бы оказалась в картинной галерее. Писанные маслом портреты висели по всем стенам. Здесь же стояли макеты кораблей Русской флотилии, было много и других предметов, которые музейному работнику сразу бросились в глаза. Это был дом сына Арсения Савицкого — Кирилла Арсеньевича и его супруги Людмилы Васильевны Мартин (Савицких).
В кабинете хозяина дома я попала в царство фотографий и просто не могла выйти из мира живой истории, собранной тут. Кирилл Арсеньевич, видя мою искреннюю заинтересованность, а не праздное любопытство, воодушевленно рассказывал историю каждой фотографии. Это были настоящие произведения профессионального фотохудожника. Любовь к фотоискусству от отца-художника передалась и сыну. Кирилл Арсеньевич, следуя по стопам отца, многие годы работал в брисбенских рекламных агентствах фотографом. Показанные мне работы — ценнейший фоторепортаж о жизни русской диаспоры Брисбена в 1940—1990-е годы, они могут рассказать практически о каждом активном члене русского сообщества.
Уже давно звали на чай, разъехалась часть гостей, а мы не могли прервать беседу. Разговор заходил то о русской послевоенной молодежи Брисбена, то о Русском клубе, то о русских успешных и менее успешных предпринимателях 40−50-х годов XX столетия. Но центром нашей беседы, конечно же, оставался отец хозяина дома — вице-унтер-офицер Русской флотилии Арсений Иосифович Савицкий. Оказалось, что Арсений Савицкий был не только прекрасным иконописцем, но и талантливым фотографом. Его сын и невестка рассказали, как строго относился он к своему творчеству, как сутками не выходил из мастерской. Художник часто говорил, что пишет картины, иконы только в минуты вдохновения, но, похоже, вдохновение его не покидало никогда. То количество художественных работ и икон, которые хранятся в семье Савицких и в церквях по всей Австралии, свидетельствует о неиссякаемом творческом духе русского художника. Еще долго говорили мы с Кириллом Арсеньевичем и Людмилой Васильевной об истории России, о том, как судьбы людей зависят от исторических и политических событий.
***
 |
| Икона Божией Матери письма Арсения Савицкого |
Родился Арсений Иосифович Савицкий 25 октября 1903 года в уездном городе Егорьевске Рязанской губернии (ныне Московская область) в семье полковника 24-го Сибирского стрелкового полка Иосифа Мартиновича Савицкого и Ольги Витальевны Савицкой. В семье Савицких, кроме Арсения, росло еще трое детей. Две девочки: старшая — Татьяна и младшая — Маргарита, а еще старший брат — Георгий. С детства, беря пример с отца, Арсений и Георгий мечтали стать военными. В 1913 году Арсений был определен в Хабаровский графа Муравьева-Амурского кадетский корпус. Став кадетом, Арсений по-мальчишески был счастлив и чувствовал себя дома «героем дня». И Татьяна, к тому времени уже гимназистка, и маленькая Маргарита весьма почтительно стали относиться к будущему офицеру, хотя и было ему пока всего лишь 10 лет. Брат Георгий еще раньше поступил учиться в то же учебное заведение.
Арсений очень быстро освоился с новой жизнью в корпусе. Особенно ему полюбились уроки гимнастики и строевые занятия. Он понимал, что готовится стать военным офицером, и очень серьезно относился к учебе. Летние каникулы они с братом проводили в лагере полка, среди стрелков отцовской 5-й роты. Обедали в солдатских палатках. Любили солдатские щи, гречневую кашу и черный хлеб. Лагерь располагался в живописной местности, недалеко от реки Уссури. Много времени проводили также и на реке Амур: плавали, катались на лодках. Лодки брали «напрокат» в яхт-клубе. Иногда приезжали на базу Амурской речной флотилии, которая находилась в нескольких верстах от Хабаровска вниз по Амуру. Матросы показывали мальчишкам орудия, водили в машинное отделение. Так проходило воспитание военных офицеров. В кадетском корпусе будущих офицеров обучали не только военным наукам, но и хорошим манерам, галантности и умению достойным образом уделять внимание дамам и девушкам.
Ежегодно 11 октября, в день храмового праздника корпуса — в память святого апостола Филиппа, после литургии устраивался кадетский праздник. Утром проходил парад кадетов в соборном зале, затем начинался праздничный обед. Вечером открывался кадетский бал — самый красивый и торжественный. К балу готовились все жители города за несколько недель. В день празднования в классы корпуса привозились корзины с живыми цветами, пахнущие лесом красавицы елки. В фойе устраивали фонтан и торговые киоски с сувенирами и разными сладостями. Самым долгожданным моментом для кадетов был приезд нарядно одетых гостей, среди которых и очаровательные юные гимназистки. Были они так юны и хороши собой, что глаз не отвести! Играл полковой духовой оркестр, иногда приглашался оркестр Амурской речной флотилии. И, конечно же, были танцы. Сладостные минуты еще долго оставались в памяти, переполняя сердца возвышенными чувствами. Думалось, что впереди — только счастливая жизнь.
Все оказалось совсем не таким, как мечталось в те дни начала юности.
Грянувшая революция и начавшаяся гражданская война внесли трагические перемены в судьбы кадетов, как и всего русского народа. Многие офицеры, служившие верой, правдой и честью царю и Отечеству, в первые же годы революции были замучены, расстреляны, изгнаны. Арсений Савицкий окончил кадетский корпус в июне 1921 года, когда по стране катились кровавые волны братоубийственной войны. Выйдя из корпуса в звании вице-унтер-офицера, он сразу же добровольцем поступил в Сибирскую флотилию, которой командовал контр-адмирал Георгий Карлович Старк. Сибирская флотилия Г. К. Старка была последним действующим объединением кораблей русского флота под Андреевским флагом. По приказу командующего флотилией все окончившие кадетские корпуса были произведены в гардемарины. Гардемарином стал и Арсений Савицкий. Так в кровавые годы интервенции началась морская карьера Арсения Иосифовича.
Военным морякам под командованием Старка удалось восстановить и привести в порядок значительное число кораблей Сибирской флотилии, а также подготовить к эвакуации остатки Белых сил, гражданских беженцев. И в конце октября 1922 года из Владивостока ушли последние суда Сибирской флотилии, имея на борту 10 000 беженцев. Всего из России ушло 30 кораблей: канонерские лодки, вспомогательные транспорты, пароходы, военные буксиры, посыльные суда, катера.
Из дневника Арсения Савицкого:
«14 человек гардемарин, произведенных первыми, были посланы на уходящую в плавание на Камчатку канонерскую лодку „Магнит“, где мы проходили практическую тренировку и несли обязанности будущих офицеров. По три часа ежедневно производились классные занятия по морским наукам. Вернуться во Владивосток из плавания мне уже не пришлось, так как эвакуация Приморья Белыми частями и Сибирской флотилии 25 октября 1922 года застала меня на Камчатке, и наш „Магнит“ оттуда пошел в Японию и затем в корейский порт Гензан на соединение с флотилией».
Флотилия Г. К. Старка пришла в корейский Гензан, оккупированный в то время Японией. Большевики потребовали задержать и вернуть Сибирскую флотилию. Японцы не скрывали, что им не нравится пребывание в японских водах русской флотилии как организованной и вооруженной морской части, располагавшей кораблями. К тому же они отнюдь не горели желанием принимать русских беженцев. Только после долгих переговоров на берег удалось списать часть войск, гражданских беженцев и кадет. Другая часть кораблями ушла в Шанхай. Когда прибыли в Шанхай, запасы флотилии оказались почти израсходованными. Не хватало угля, питьевой воды, продовольствия. Пять кораблей требовали срочного ремонта. Командование рассматривало вопрос о переходе кораблей в Инкоу — город, находившийся под контролем войск маршала Чжан Цзолина. Однако этот вариант адмирал Старк отверг, поскольку не желал, чтобы чины флотилии перешли на положение военнопленных. Тяжелая ситуация усугублялась большевистской пропагандой. Участились случаи нарушения дисциплины, с кораблей флотилии уходили целые команды. Чтобы как-то поправить положение, нужны были деньги, а в кассе флотилии оставалось лишь 15 долларов. Продукты питания уже брали в долг, а воду — прямо из реки. Это был рискованно: могла начаться эпидемия тифа. Чтобы выйти из гибельного положения и спасти людей, адмирал Старк был вынужден продать часть вооружения и боезапасов кораблей китайскому флоту. Китайцы, видя тяжелейшее состояние русской флотилии, не упустили шанса дешево приобрести оружие, заплатив только часть оговоренных денег. Командование флотилией потребовало выплаты всей суммы, но в ответ последовала угроза полного прекращения продовольственного снабжения флотилии. Конфликт удалось разрешить лишь пойдя на компромисс, флотилия понесла большие убытки. 11 января 1923 года корабли Сибирской флотилии покинули Шанхай, направляясь на Филиппины. Перед уходом в полную неизвестность адмирал Старк списал с кораблей на землю кадетские корпуса и часть команды (всего около 800 человек). Все гардемарины, в том числе и братья Савицкие, оказались политическими беженцами, которых ожидали тяжелые испытания и жизнь на чужбине.
Арсений и Георгий Савицкие, оставшись на китайском берегу, должны были начинать новую жизнь. Иногда удавалось найти случайный заработок на погрузке или другой тяжелой работе. Вместе братьям было легче переживать тоску по родным людям, но через некоторое время Арсений остался в Китае один. Старший брат Георгий в Шанхае встретил русскую девушку и, женившись, вскоре вместе с ней эмигрировал в Америку. 19-летнему Арсению на чужбине, без знания языка и без родных, пришлось думать, как жить дальше и где он сможет применить свои знания. Военная профессия, которую получил Арсений и о которой мечтал с детства, в чужой стране была не нужна, а другой у него не было. Были только руки, голова и желание достойно выжить. Своей родины, которую он не переставал любить и по которой тосковал, Арсений больше никогда не увидел.
Вскоре обстоятельства сложились так, что Арсению, зарабатывавшему на хлеб главным образом разгрузкой судов, удалось устроиться помощником в фирму по изготовлению рекламы. Вскоре там заметили, что Арсений может не только аккуратно писать шрифты, но и неплохо рисует. И сам Арсений тоже почувствовал тягу к рисованию. Ему было значительно интереснее работать над рисунком, чем чертить и вырезать по шаблонам буквы. Он направил все свои усилия на то, чтобы овладеть «наукой рисования». Постепенно он все более совершенствовал свое мастерство. Так и стал художником — сначала рекламного жанра, затем карикатуристом, позднее портретистом и наконец — уже в Австралии — иконописцем. Из военного вице-унтер-офицера вышел настоящий мастер, который творил, писал и учился жить неприкаянной судьбой русского беженца.
В Шанхае Арсений встретил свою судьбу — девушку из Благовещенска Лену Старченко. Вскоре они поженились. В 1929 году у них родился первенец — Кирилл, который и поведал мне историю своего отца — талантливого художника с душой гардемарина. Через четыре года у молодой четы Савицких родился младший сын — Никита. С появлением сыновей добавилось хлопот. Арсений брал все больше работы, и его художественное мастерство росло с каждым днем. В 1932 году ему предложили место художника в Гонконге, там некоторое время он жил в семье испанцев. Через год к нему переехала жена с двумя маленькими детьми. В Гонконге Арсений работал художником по рекламе в большой английской фирме «English Advertising Agency». Наконец-то началась жизнь без скитаний, с постоянной работой, наполненная творчеством и семейным счастьем. Появилось время для общественной работы, и супруги Савицкие стали много сил и времени отдавать Церкви, за что получили грамоту от архиепископа Виктора, возглавлявшего Русскую духовную миссию в Китае. Елена Александровна с 1934 по 1940 год была казначеем Дамского кружка ревнителей церковного благолепия и просвещения в Гонконге. 7 ноября 1940 года Центральным Владимирским комитетом Пекинской епархии ей была вручена серебряная медаль за бескорыстные труды на пользу Свято-Петропавловского молитвенного дома.
Впервые за многие годы глава семьи Арсений Савицкий вдохнул полной грудью счастья, хотя боль и тоска по родине не оставляли его ни на час. Он старался всегда быть в курсе того, что происходило в России. Знал, что где-то живут его любимые сестренки Таня и Рита. Слышал, что в России идут репрессии, и это удерживало от того, чтобы подать весточку о себе. В Отечестве никто о нем ничего не знал. Только любовь и надежда поддерживали в родных веру в то, что он жив, здоров и счастлив.
Устроенную жизнь семьи Савицких разрушила Вторая мировая война. Японцы, оккупировавшие Китай, всех русских, находившихся на территории Гонконга, отправляли в лагеря. Русские разъезжались спешно. На глазах гибли целые семьи. Мужчины, кто как мог, старались переправить своих жен и детей в другие страны. Одним это удавалось, другие, как и их мужья, попадали в лагеря. Елена Савицкая с сыновьями смогла выехать в Австралию.
Жизнь Арсения Савицкого вновь остановилась. Он оказался за решеткой. Дни проходили под непрерывный стук палок, топот ботинок надзирателей и тюремные крики. Только любовь спасает в такие минуты.
Любовь к жене, детям давали стимул к жизни. Любовь к рисованию укрепляла силы. Несмотря на лишения, тяга к творчеству не угасала. На каждом клочке оберточной бумаги Арсений видел будущую картину. Кто-то дал ему карандаш, и мысли стали обретать плоть на просаленных кусках коричневой бумаги. Он вдохновенно рисовал любимые образы по памяти. Иногда получались настоящие портреты — жены, детей. Они всегда мысленно были рядом. Но горько было от того, что Арсений ничего не знал о судьбе близких. Все чаще он принимался рисовать дружеские шаржи на тюремных служащих и заключенных. Это заметили надзиратели. Сначала их раздражало постоянное рисование этого непонятного русского, но со временем, приглядевшись, они увидели в нем талант. И не замедлили использовать для своих рекламных дел. Возможность рисовать спасала Арсения от тяжелого лагерного положения, которого многие не выдерживали: умирали от изнурительных работ, болезней, недоедания, унижения. Арсений рисовал и рисовал. В лагерный период он сделал тысячи карандашных набросков-карикатур. И хотя рисование облегчало жизнь, но в лагере она все равно была лагерной: унизительной, грубой, беспросветной.
А как складывалась жизнь его супруги? Беженцы, отплывшие из Китая в Австралию, прибывали в порт Брисбен. Те, у которых были какие-то средства, уезжали дальше — в крупные города Австралии, где легче было найти работу. Не имевшие средств, как правило, оседали в Брисбене. Елена Савицкая с детьми осталась здесь. Чтобы выжить, приходилось браться за любую работу, в том числе за стирку белья и уборку. Позднее шила форму для солдат австралийской армии. В 40-х годах прошлого столетия жизнь в Австралии была нелегкой. Продукты, одежда, обувь в Брисбене выдавались по карточкам. А детям надо было еще и образование давать.
Только в 1945 году, с приходом советских войск в Китай, Арсений освободился из лагеря и смог уехать в Австралию, где его ждали жена и сыновья.
Он устроился работать в рекламной фирме. А все свободное время посвящал рисованию «для души». И все чаще стал обращаться к иконописи. Библейские образы, святые мученики. Он часами не выходил из мастерской, выписывая их лики.
Со временем в Брисбене Савицкие нашли много близких по духу людей, стали принимать активное участие в жизни русского сообщества. Часто собирались вместе, чтобы отметить церковные и семейные праздники, поиграть в настольные игры. Брисбенцы, узнав о таланте художника, заказывали у Арсения портреты для членов своих семей. Так, им был написан портрет очень почитаемого брисбенцами священника протопресвитера Валентина Антониева (1878−1962), устроителя и настоятеля Николаевского собора в Брисбене. Некогда он служил псаломщиком в Обеляновке — имении великого князя Николая Николаевича, позже — благочинным 1-й Сибирской стрелковой дивизии. Кисти Арсения Савицкого принадлежит и портрет хорошо известного и уважаемого в Брисбене русского доктора Сергея Васильевича Удовикова. Написал он портреты и многих других уважаемых брисбенцев. Русские Сиднея, Канберры, Мельбурна, Брисбена стали заказывать ему иконы для русских православных храмов. В 1973 году при постройке Благовещенской церкви в Брисбене Арсений Иосифович написал иконы для всего иконостаса, Распятие. Елена Александровна к тому времени стала искусной швеей и вышивальщицей. Она с большой любовью и старанием вышила плащаницу. К шитью и вышиванию она относилась как к искусству. Их сын Кирилл вспоминал: «Нам с братом казалось, что родители наши ничем особым не занимались и ничем не отличались от других людей. Это сейчас я понимаю, как много они работали и как много папа успел сделать для русского общества и Церкви».
Навсегда оставшись в душе морским офицером, художник Арсений Иосифович Савицкий называл себя гардемарином с чужой судьбой. Потеря Родины, смена фамилии ради спасения оставшихся на родине мамы и сестер, унизительная лагерная жизнь, страх потерять жену и детей не сломили его. Он всю жизнь продолжал любить Россию. Он часто говорил, что в Москве в Третьяковской галерее хранятся картины его дяди — художника — и что он хотел бы восстановить утраченные связи с Родиной.
Русские беженцы никогда не теряли надежды связаться с родственниками. В 1970 году с трудом и не без опасности Арсению удалось по письмам разыскать своих сестер Татьяну и Маргариту, проживавших во Владивостоке. Переписка напрямую по политическим причинам была невозможной, связь держали через случайных людей и через другие страны. Письма шли иногда по восемь-девять месяцев. С одним из писем был получен дорогой сердцу подарок — долгожданная фотография уже немолодых сестер.
Арсений Иосифович и Елена Александровна Савицкие бережно хранили в семье память о прошлых днях, о детстве в России, юности в Китае, помнили и лагерь в Гонконге. В доме их сына Кирилла Арсеньевича Мартин (Савицкого) до сих пор хранятся модели миноносцев «Твердый» и «Бравый», грамоты, награды и старинные фотографии. Сыновья, а затем внуки воспитывались и учились на примере Арсения Иосифовича служить жизнью и правдой избранному делу. Увлекательные рассказы о России и русском флоте произвели большое впечатление на внуков — Михаила и Николая. Михаил, как и дед, стал военным.
В 1987 году Арсений Иосифович проводил в последний путь свою любимую супругу Елену Александровну, с которой прожили 60 лет. Эта утрата была слишком тяжелой для него, и он стал заметно угасать. Через два года снова потрясение: после тяжелой болезни ушел из жизни младший сын Никита. Страдания и тоска сковали сердце уже весьма немолодого художника. Он старался работать, но уже не было сил, которые позволили бы закончить задуманное. Так и остался незавершенным портрет внука Михаила. Арсений писал внука в военной форме — в память о своих кадетских годах. Через год после смерти сына Арсения Иосифовича Савицкого не стало. Он ушел из этого мира в 1990 году, 18 мая, в возрасте 87 лет.
Глядя на портреты, выполненные Арсением Савицким, видишь его вдумчивый подход к работе, трепетное отношение к чувствам каждого персонажа. В его композициях сочетаются эмоциональные образы и эпически спокойные мотивы. В иконописи он использовал колоритные цвета, изящные линии. Особенно проникновенными писал на образах глаза. И хотя иконы работы Арсения Иосифовича Савицкого есть во многих русских храмах Австралии, его имя до сегодняшнего дня остается почти неизвестным.
Прикладываясь к плащанице, к иконе Матери Божией, к образам святых, русские люди, живущие за тысячи километров от Родины, получали и получают духовную помощь и поддержку, чувствуют радость от соприкосновения с вечностью. Иконы, написанные русским гардемарином с чужой судьбой, дарят им новые силы, укрепляют веру, надежду и любовь.
