 |
| Русский дом | Андрей Савельев | 04.03.2013 |
3 марта 1918 года, 95 лет назад был подписан Брестский мир — мирный договор между правительством боль-шевиков, с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией — с другой
Советские исторические мифы глубоко вбиты в сознание образованных слоёв российского общества, создающих «горе от ума» для всей страны, — учение в университетах пошло не впрок: способность к самостоятельному критическому мышлению не воспитана, усвоены лишь идеологические штампы. И даже соображение «от противного» не приводит к переоценке многих событий ХХ века. Брестский мир до сих пор считается выдающимся достижением большевиков, которые умудрились предвидеть недолговечность мирного соглашения с империалистической коалицией и обеспечить себе «передышку».
В действительности через 5 месяцев после переворота в столице большевики имели лишь иллюзию власти. Реальностью было безвластие и разгул вооружённых банд по всей стране. Бандиты пользовались безвластием, а в большевиках видели лишь возможность освобождения от ответственности за свои преступления. Большевистский режим не был субъектом международного права и не мог заключать мирного договора, хотя бы потому что армии этот режим не имел. Разложившийся фронт жил свой собственной жизнью, вовсе не собираясь подчиняться большевистскому командованию. Поэтому мирные переговоры были иллюзией — попыткой германской агентуры в условиях хаоса объявить себя легитимной властью и исполнить свою миссию: втянуть Россию во внутреннюю смуту и подчинить интересам Германии и её союзников.
Замыслы большевиков с самого момента своего мятежа в Петрограде прикрывались решениями Всероссийских съездов Советов, которые в действительности были фиктивными. Они представляли собой митинги, где толпа криком «голосовала» за радикальные резолюции, убивавшие страну. Разумеется, никаких выборов делегатов в обстановке хаоса не было и быть не могло, никакого представительства народа на этих съездах не существовало. Декрет о мире, якобы принятый представителями народа на II Всероссийском съезде Советов, предлагал «демократический мир» в пользу Германии, предполагая, что пацифистские круги стран Антанты и США окажут давление на свои правительства. Сепаратный мир, который был предательством союзнических отношений (и в дальнейшем стал причиной интервенций) — это единственное, что могло «легитимировать» большевиков: они демонстрировали свою значимость для воюющих держав, уступая непреодолимой силе.
Непосредственно после переворота в Петрограде самозваные «народные комиссары» во главе с Лениным (9 (22) ноября 1917 года) по телефону взялись склонять исполняющего обязанности верховного главнокомандующего генерала Духонина к ведению переговоров о заключении перемирия. На что им было сказано: «Только центральная правительственная власть, поддержанная армией и страной, может иметь достаточный вес и значение для противников, чтобы придать этим переговорам нужную авторитетность для достижения результатов». Комиссары, очевидно, этой властью не обладали. Но уведомили генерала Духонина, что он отстраняется от должности, а взамен ему верховным главнокомандующим назначается прапорщик Крыленко. Что, собственно, и отражало деградацию управления: от генерала до прапорщика.
Большевики рассматривали вопрос о мире в связи с вопросом о самоопределении «недержавных наций», которым должно было быть предоставлено право референдума с формированием собственных правительств. (Заметим, что о том же грезили и «демократы» первой волны, добившиеся тем самым разрушения СССР, но требовавшие и далее расчленения страны беззаконными референдумами.) Тем самым вопрос о мире был для большевиков и вопросом о разрушении наиболее сильных государств — в угоду марксистской догме об «отмирании» государства вообще. Большевики не только признали отделение Польши и Финляндии от России, но готовы были признать отделение Украины, о чём недвусмысленно заявили сразу после переворота. Немцы помогли сепаратистским группировкам, заявившим о независимости Польши, Литвы, Курляндии, Эстляндии и Лифляндии, приобрести вес, чтобы оправдать отказ отвести свои войска, реализуя большевистские принципы Декрета о мире. Тем самым большевикам пришлось признать марионеточные режимы.
Связь переворота с задачами, поставленными германским Генштабом, проявилась в том, что уже 20 ноября (3 декабря) 1917 года большевики во главе с А. А. Иоффе начали переговоры в Брест-Литовске со странами германского блока. Менее чем за месяц такие переговоры не могли быть подготовлены, и даже проехать по ввергнутой в хаос стране в этот период было крайне затруднительно. Тем не менее уже 22 ноября (5 декабря) был подписан документ о перемирии. В дальнейшем перемирие не раз продлевалось. Но со стороны России отказ от военных действий был обусловлен разрушением армейского управления, а вовсе не исполнением приказов большевиков.
Характерен состав делегации большевиков. В этой делегации практически не было русских людей: пять уполномоченных от ВЦИК — Иоффе, Каменев (Розенфельд), Сокольников (Бриллиант), эсеры Биценко, Масловский-Мстиславский; восемь представителей военных — генералы Скалон (застрелился в начале переговоров), Данилов, Андогский, Самойло, контр-адмирал Альтфатер, полковник Фокке, подполковник Цеплит, капитан Липский, секретарь делегации Карахан. Впоследствии в Брест-Литовск прибыли Троцкий (как главный «затягиватель» переговоров, выступавший скорее в роли пропагандиста), Радек и ряд других лиц.
Безсмысленность требований мира без аннексий и контрибуций от ничего не контролировавших большевиков проявилась в заявлении германской стороны о сохранении за собой всех оккупированных территорий. Невозможно себе представить, что крах фронтового управления, организованный немцами, привёл бы с их стороны к отводу войск. Напротив, Германия планировала наступление с целью захвата возможно больших территорий и использования их ресурсов для продолжения войны. Переговоры с большевиками были лишь средством дипломатической игры. Большевики во главе с Лениным исполняли роль инструментов в этой игре. Это выразилось в формуле большевистского ЦК: «Держимся до германского ультиматума, потом сдаём».
Большевистская партия не была едина в своей позиции относительно мирного договора. На совещании «виднейших» питерских большевиков за «революционную войну» высказались около половины участников совещания, за позицию Троцкого («объявить состояние войны прекращённым, армию демобилизовать, но мира не подписывать») — около четверти и около четверти — за позицию Ленина. Против позиции Ленина было и подавляющее большинство московской парторганизации. На последующем заседании ЦК РСДРП 11 (24) января 1918 года перевес получило предложение Троцкого, и Ленин фактически перешёл на его позицию, предложив всячески затягивать переговоры, продолжая утверждать, что «три миллиарда контрибуции — не слишком большая цена».
Открывшийся в тот же день съезд Советов был скорее пропагандистской акцией, оставивший все вопросы на усмотрение правительства. Вопрос о мирных переговорах Ленин даже не рискнул поднимать. Выступление Троцкого против мира было единодушно поддержано пением «Интернационала». Успехом большевиков был услышанный многими призыв к гражданской войне. Грабежи и убийства по всей стране были формой утверждения власти большевиков, и для этого им требовался сепаратный мир. Лозунги гражданской войны были для безчинствующей бедноты ближе, чем лозунги защиты Отечества. Именно для этого «старая армия» была «отдана на слом». Россия для большевиков не была Отечеством, и они не собирались её защищать. Они намерены были защищать собственную власть, а для этого им нужны были террор и хаос по всей стране, а не сопротивление внешнему агрессору.
Насколько незначительно было влияние большевиков на вопросы мира и войны, говорит тот факт, что мирный договор с немцами уже 27 января (9 февраля) заключила Центральная Рада — другие сепаратисты, которые расторопнее большевиков готовы были жертвовать территориями и материальными богатствами. Центральная Рада фактически отдала территорию Украины германским войскам и обязалась осуществлять поставки продовольствия, позволявшие этим войскам продолжать войну. Тем временем Киев переходит в руки большевиков, немецкая стратегия поддержки сепаратистов терпит крах, в апреле Германия делает недолговечную ставку на правительство гетмана Скоропадского.
Считается, что именно это было причиной ультиматума большевикам со стороны Германии с угрозами продолжать войну. А также, что немедленное подписание договора было сорвано Троцким, выступившим с нелепым тезисом «ни мира, ни войны». В действительности ни Троцкий, ни Ленин на ситуацию не могли оказывать никакого влияния. 18 февраля немцы начали наступление по всему фронту. Паника в рядах большевиков, увидевших реальную опасность захвата Петрограда вместе с их главарями, вылилась в телеграмму Ленина германскому правительству уже на следующий день после начала наступления. Объявлялось о готовности к миру на заявленных Четверным союзом условиях. Но это предложение было проигнорировано, и наступление продолжилось. На заседании ЦК РСДРП (б) Ленин почти истерически грозил своим соратникам, что история скажет: «революцию вы отдали». Он говорил, что немцы не требуют свержения большевистской власти, а потому революционная война невозможна; что на революционную войну «мужик не пойдёт» и «наши солдаты никуда не годятся», что стоит пожертвовать Финляндией, Лифляндией и Эстляндией, и это «ни малейшим образом не губит революции». Следуют безпрерывные панические выступления Ленина против революционной войны, закончившиеся воззванием «Социалистическое отечество в опасности!». Только стремительное наступление немцев заставило их вспомнить, что Отечество всё-таки существует.
Наступление немцев почти не встречало сопротивления: 19 февраля пал Минск, 20 февраля — Полоцк, 21 февраля — Киев, Речица и Орша, 24 февраля без сопротивления капитулировал гарнизон в Пскове, 25-го немцы вошли в Борисов и Ревель, 1 марта заняли Гомель, Чернигов и Могилёв, 4 марта сдалась Нарва. Общее продвижение в глубь российской территории составило 200?—?300 км, в руки немцам попали огромные военные и продовольственные запасы российской армии. Русский фронт пал в результате массового дезертирства. Управление рухнуло в результате «демократизации» армии, разложения её «братаниями» с противником, развалом снабжения, который привёл к голоду, а также обещаниями большевиков о разделе земли, который должен был начаться весной. Даже революционные войска в Петрограде, принявшие на митингах резолюции «стоять насмерть», отказались грузиться в эшелоны.
22 февраля последовал новый ультиматум от немцев — со значительно более тяжкими условиями мира. На последовавшем заседании ЦК РСДРП (б) Ленин пригрозил своим выходом из руководства партии; в результате голосований незначительным большинством голосов была принята ленинская позиция. Это произошло только благодаря тому, что Троцкий поддержал Ленина (за что был вскоре назначен Наркомвоеном), и его сторонники при голосовании воздержались. При этом большевистское руководство раскололось, из ЦК и из Совнаркома ушли «левые коммунисты» и эсеры. 24 февраля Московское областное руководство партии объявило о недоверии ЦК и нежелании подчиняться постановлениям, связанным с заключением мира. 3 марта договор о мире на немецких условиях был подписан большевистской делегацией. Раскол в вопросе о мире охватывает все партийные (большевиков и левых эсеров) и советские организации.
6?—?8 марта вопрос о войне и мире решался на съезде РКП (б). Фактическое представительство партийных организаций на съезде отсутствовало: хаос в стране отразился и на партийном управлении, которое рассыпалось под воздействием разнородной оппозиции и общих жизненных неурядиц, ударившим по всем слоям общества. Съезд смог лишь утвердить отчёт Ленина и подтвердить правильность его действий в отношении заключения мирного договора. В резолюции съезда было откровенно сказано, что мир необходим «ввиду неимения нами армии, ввиду крайне болезненного состояния деморализованных фронтовых частей». Обещаны были также и репрессии против собственного народа: «съезд признаёт принятие самых энергичных, безпощадно решительных и драконовских мер для повышения самодисциплины и дисциплины рабочих и крестьян России». Резолюцию Съезда было решено считать тайной и не публиковать. Конечно же, большевики не могли отразить в своих документах причину столь незавидного положения России — их собственную подрывную деятельность. Декларация большевиков об отказе от тайной дипломатии совершенно не касалась тайн закулисной политики: слова о пользе народной могли радикально расходиться с делами.
15 марта фальшивый съезд Советов ратифицировал Брестский мирный договор. Германия получила право «определять судьбу» захваченных ею российских территорий, а Советская Россия обязывалась полностью демобилизовать армию и разоружить военно-морской флот. Тем самым продолжалась политика большевиков по разрушению русской армии. Также признавался договор, подписанный Центральной Радой, и отменялась капитуляция Турции. От России была отторгнута территория площадью 780 тыс. км2 с населением 56 миллионов человек. По тайно подписанному дополнительному соглашению в сентябре 1918 года в Германию было отправлено 93,5 тонны золота.
Мирный договор не привёл к миру. Германия продолжила экспансию. 22 апреля немецкие войска захватили Симферополь, 1 мая — Таганрог, 8 мая — Ростов-на-Дону. Были оккупированы Донская область и Крым, высажен десант на Таманском полуострове. Прекращение экспансии и самого мирного договора произошло не по воле большевиков, а в результате предательства, сходного с тем, что было совершено самозванцами-февралистами, сформировавшими Временное правительство в России. Как и Россия, Германия, не проиграв войну на фронтах, была выведена из войны путём политического переворота, подготовленного и профинансированного её военными противниками. 13 ноября 1918 года Брестский мир был аннулирован решением ВЦИК, авторитет Ленина взлетел до небес — в головах утвердился миф о его прозорливости.
В действительности Брестский мир был отменён самой историей, которая свершалась помимо воли большевиков, не имевших в тот период ни реальной власти, ни утверждённых процедур принятия собственных решений.
Немцы прекрасно понимали, что закрепление условий Брестского мира могло быть основано только на решениях легитимной власти. Поэтому вместе с переговорами с большевиками планировалось привлечь к закреплению соглашений пленённого изменниками императора Николая II. Противники Германии также стремились к тому, чтобы сепаратные соглашения были дезавуированы, и вели переговоры о вывозе императора и его семьи в Великобританию. Заявление Николая II о том, что он скорее даст отрубить себе руку, чем подпишет этот договор, предрешило его судьбу. Большевики спланировали и осуществили убийство государя вместе с семьёй и слугами.
Брестский мир был не волевым решением большевиков, а прямым следствием событий, предопределивших выход из войны, развал фронта и тылового управления. Февральский переворот и непротивление со стороны февралистов очевидным подрывным действиям большевиков не могли не разрушить армию. Большевики не скрывали своего стремления добиться поражения России в войне, что требовало именно дезорганизации армии. Они добились своего, но все расчёты, что страна станет на позицию «оборончества» и будет защищать завоевания революции, провалились. За Веру, Царя и Отечество народ мог и хотел воевать, за Совнарком и большевиков — не хотел. Единственным средством прекратить войну была фактическая капитуляция. Если бы не остатки царской армии, которые всё-таки сдерживали наступление немцев, большевистскому правительству пришлось бы переехать не в Москву, а сначала на Урал, а потом в эмиграцию. Незначительные силы «старой России» всё-таки смогли сохранить государство, но большевики использовали «передышку», чтобы превратить «империалистическую войну» в гражданскую — они залили страну кровью, утверждая свою власть. Брестский мир был для них условием начала гражданской войны, а вовсе не мирного существования народа, которое было обещано большевиками всему населению империи.
Исторические уроки говорят о том, что войны прекращаются в результате победы одной из воюющих сторон. Российская империя была готова к победе летом 1917 года, Временное правительство готово было воевать «до победного конца» в условиях развала фронта, большевики готовы были к поражению к войне, в результате которого только и могла бы утвердиться их власть над Россией.
