 |
| Известия | Протоиерей Дмитрий Смирнов | 26.12.2012 |
Руководитель Синодального отдела по взаимодействию с вооруженными силами протоиерей Дмитрий Смирнов рассказал «Известиям», почему за три года священники появились только в 28 воинских соединениях, что будет делать в армии батюшка и как победить дедовщину.
— Ускорится ли введение военного духовенства со сменой министра обороны?
— Надеюсь. На сегодня у нас заполнено 30 ставок из 240 выделенных — 28 православных священников и два муллы. Три года после решения президента о введении военного духовенства процесс шел очень медленно. Структура должна была быть заполнена еще в 2009 году.
— Каждого священника в часть по-прежнему будет утверждать министр?
— Думаю, что нет. Это все равно как если бы я утверждал начальника каждой части. Что я в этом понимаю? Раньше Анатолий Эдуардович (Сердюков. — «Известия») просто тормозил процесс. Теперь мы все знаем, чем он был занят.
— Министр Сергей Шойгу — православный?
— Я с ним это не обсуждал. Спросите вы.
— 240 ставок — это мало в сравнении с количеством воинских формирований в России?
— Мы надеемся, что это только первый этап. Нынешний президент сказал: требуется, чтобы в каждом воинском соединении был священник. Мы будем к этому стремиться и в конце концов выйдем, я думаю, на уровень 700−800 человек. Важно, чтобы в каждом военном учебном заведении работал священник. На каждый корабль у нас сейчас священников не хватит, но на береговой базе — есть. В каждом воинском соединении будет выделяться или специально строиться помещение для молитвенных целей.
— Есть ли сейчас у РПЦ возможность выделить для армии 700−800 священников?
— Сию секунду — нет. Поэтому необходима предварительная работа.
— Кому подчиняется священник в части — церковному начальству или военному?
— Командиру части по военной стороне дела, так как он — штатное должностное лицо в военном соединении, а по содержательной части — правящему архиерею своей епархии. Наш Синодальный отдел по взаимодействию с вооруженными силами является координатором и методистом всей работы, так как мы в этой теме 15 лет.
— Что для священника значит «военная стороне дела»? Он будет маршировать с оружием?
— Маршировать нет никакой нужды. Деятельность священника будет включена в общий план работы части. Это будет постоянная занятость, на приходе он служить не успеет. Он может научиться и военному делу, но стрельба по мишени для священника — это скорее развлечение, так как по канонам он не может стрелять по противнику, а с парашютом прыгать — разве что для завоевания авторитета у ребят.
— От кого армейский священник будет получать зарплату?
— Естественно, от Министерства обороны. Обещали зарплату на уровне офицера — не меньше 50 тыс. Иначе было бы смешно: когда Министерство обороны нанимает контору, которая чистит снег, эта фирма не на свои деньги работает, а на деньги Минобороны. Священника должны всем обеспечить: жилье, жалованье, оборудование для его деятельности.
Все военное духовенство — это две роты. Не может быть соображений, кроме обычной жадности, чтобы держать священника, часто многодетного, впроголодь. Это значило бы намеренно уничтожать всю работу на корню.
— Священник общается с верующими. Вы считаете, в армии таковых достаточно?
— Нельзя найти часть, где меньше 70% православных. А для назначения священника нужно 10% крещеных. Почти вся русская молодежь — крещеная. Они не были октябрятами, пионерами и комсомольцами, и почти ничего об этом не знают. Зато они прекрасно знают, что такое Рождество, Пасха, день Петра и Февронии. Это другая популяция людей. Дома они привыкли ходить в церковь. Переместившись из домашней жизни в военную, они спросят: где исповедь? Где причастие? Где проповедь? Где духовные книги? Врач есть, повар есть, даже полицейский, говорят, в армии теперь будет. А ведь священник важней для армии, чем полицейский.
— Среди прихожан наших храмов процент 18−25-летних юношей — минимальный. Может, все в армии, конечно. Но в основном для призывников встреча с Церковью будет первая.
— Разумеется. У нас много ребят из регионов, где живого священника вообще не видели: храмы там еще в советские годы пожгли, батюшек постреляли, тысячи километров духовной пустыни. Но духовная жажда есть. Бывало, мы их крестили по 300 человек сразу. Если солдат пожелает, мы его научим молиться и исповедоваться, или другие ребята его научат. Будут и воспитательные беседы. Потому что военному руководству очень желательно, чтобы выросла не просто дисциплина, а мотивация к службе. А для этого нужно осознать ее смысл. Ребятам будет не так страшно идти в армию, если они будут знать, что там есть священник.
— Что будет делать священник, если узнает, например, о неуставных отношениях во вверенной ему части?
— То же, что и любой взрослый человек. Возьмет мобильный телефон и позвонит в военную прокуратуру и командиру части. Дедовщины, кстати, не будет, когда наши призывники будут из многодетных семей. Он еще вчера давал отпор родному брату, который на полтора года старше него, так что ему бояться «дембеля», который старше на полгода?
— А если священник узнает о совершившемся преступлении на исповеди?
— Открытое на исповеди не подлежит разглашению ни в каком случае.
— Но прекратить беззаконие все равно надо?
— На исповеди преступления не совершаются. Если они продолжаются после, священник примет меры. Не будем моделировать гипотетические ситуации. Что-то случится — священник найдет способ прекратить это.
— С какими вопросами солдат-срочник чаще всего обращается к священнику? О вере?
— Про догмат о Троице на моей памяти ни разу не спрашивали. Насчет страхов, что девушка из армии не дождется, — это не религиозный вопрос. А вот с вопросом, например, что происходит с душой на девятый день после того, как она покинет тело, — обращаются. Или почему Пасха каждый год в разные числа. Часто спрашивают, как нужно поститься.
— Как же поститься в армейских условиях?
— Есть, что дадут, и благодарить Бога.
— Священник в офицерской столовой тоже будет есть, что дают — мясо в Великий пост?
— Этот вопрос стоит, когда решим более важные вопросы, займемся и этим.
— Будет ли структура военного духовенства соответствовать структуре вооруженных сил? Свой генштаб, священники при округах, при флотах, а не только в конкретной части?
— В дальнейшем — да. При военном округе будет священник, а где много мусульман — еще и мулла. Такой священник будет следить за ситуацией в целом, совершать выезды в части. Священники в частях будут подчиняться «окружному» священнику, с ним советоваться и отчитываться.
— В православной организации слово «духовник» может звучать в контексте «духовник журнала». Может ли быть «духовник Министерства обороны»?
— В православном журнале духовник — духовный цензор. В этом смысле может быть духовник у министерства: с ним все смогут посоветоваться по любому вопросу. Правда, пока такой вопрос не стоит.
Когда речь идет о конкретном взрослом человеке — он выбирает себе духовника сам, если таковой ему нужен. Начинает ходить в храм, исповедоваться. Назначается духовник только в монастырях и в епархиях для священников, но одновременно можно продолжать советоваться с тем, кого выбрал сам.
— Присутствие священников в армии не противоречит принципу светскости государства?
— С такими вопросами — в Госдеп США. Там большие специалисты и по многоконфессиональности, и по светскости, и по отделенности от государства. А мне надоело на такую ерунду отвечать.
— Если в регионе много, например, свидетелей Иеговы или кришнаитов, они могут рассчитывать на своего служителя в военной части?
— Причем тут «много»? У нас еще много торговцев наркотиками или оружием. Автомобилистов у нас тоже много. Не окажутся ли они по вашей логике духовными пастырями нашей армии?
