 |
| Православие.Ru | Ольга Рожнёва | 25.12.2012 |
Чужое послушание
Как-то отец Валериан загрустил: наскучило 
ему послушание келаря. Хлопотное, беспокойное. И хранение продуктов, и выдача их к трапезе, и заготовка — всё на твоих плечах. В подвале овощном холодно. На кухне жарко. Электричество иногда отключают — холодильник течёт. Глаз да глаз нужен. Следи, чтобы мыши крупу не съели, чтобы ничего не испортилось, чтобы по уставу продукты на трапезу выдать.
То ли дело на клиросе: поёшь себе, Бога славишь, то-то благодатно. Или вот в библиотеке монастырской: духовные книги можно читать, мудростью Святых Отцов обогащаться.
Но самое лёгкое — в монастырской лавке. Сидишь себе в тепле. Уютно, чисто, сухо. Читаешь себе книги или молишься. Когда ещё паломники приедут. А и приедут — икону купят или крестик там, записочки подадут, и опять можно молиться или читать в одиночестве. Благодать! В лавке обычно нёс послушание отец Вассиан, монах добродушный, всегда приветливый и невозмутимый.
И отец Валериан думал: «Конечно, легко пребывать в ровном мирном устроении духа на таком-то спокойном послушании. Вот попробовал бы отец Вассиан келарем потрудиться. А то — сиди себе в лавке — молись, книги духовные читай. Эх, вот достанется же кому-то такое полезное для души послушание!»
В помыслах своих отец Валериан на исповеди духовнику, игумену Савватию покаялся: унываю, дескать, тяжёлое, дескать, келарское послушание, одни хлопоты и заботы — суета.
А отец Савватий ему и говорит:
— Так отец Вассиан приболел как раз, давай, отец Валериан, замени его в лавке на пару дней. Ты продукты дежурным трапезникам выдай вперёд, а сам — в лавку.
Обрадовался инок: хоть пару дней в тишине отдохнёт. Помолится, новинки книжные полистает. С утра книгу новую с собой про Афон взял. Только в лавке присел — паломники приехали.
Дама нарядная, на голове кудри золотые, косынка кисейная чуть на макушке держится:
— Мне крестик нужен!
Достал отец Валериан планшетку. А дама говорит:
— Покажите самый большой!
Достал другую планшетку с крестиками побольше.
— А еще больше есть? Вот как у него?
И в окно показывает. Отец Валериан выглянул: в это время мимо лавки шёл игумен Савватий с наперсным крестом.
Только отдышался отец Валериан после этой дамы, заходит мужчина в кожаном пальто:
— Дайте мне, пожалуйста, крест с усилением!
— А что это такое? — растерялся отец Валериан.
— Ну, понимаете, с усилением!
Из объяснений не было понятно решительно ничего. Это не был ни крест с мощами, ни освященный, никакой другой. Инок задумался, а потом решительно показал на самый дорогой и внушительный крестик и твёрдо произнёс:
— Вот, самый усиленный крест!
Мужчина в кожаном пальто ушёл довольный, а отец Валериан расстроился. Только успокаиваться начал, а тут в дверях — опять дама с косынкой, и с порога:
— Вы меня обсчитали! Сто рублей не сдали! Как не стыдно!
Покраснел отец Валериан, извинился, протянул даме сто рублей. Стала она их в карман класть, а там та самая сотня, которой она недосчиталась. Извинилась дама, упорхнула. Опять расстроился отец Валериан.
Да ещё мёрзнуть чего-то стал он в лавке. Вроде тепло, а когда на одном месте, то холодно. Чувствует: ноги совсем замёрзли на каменном полу. Встал, походил, включил обогреватель. Через пять минут выключил — душно в маленькой лавке. Выключил — опять холодно стало. Как тут только отец Вассиан трудится? У него ещё валенки такие старые, наверное, ноги мёрзнут. Целый день на одном месте. И не отойдёшь ведь.
Только книгу про Афон достал — дверь открывается: в лавке появились новые паломники. Супружеская пара лет тридцати пяти. Жена сразу же церковные календари на 2013 год листать стала, а муж просто лениво вокруг смотрит. Вид у него такой скучающий, как будто на аркане его сюда привели. Жена тоненьким голоском просит:
— Давай купим несколько календарей на будущий год, один — себе, остальные на подарок!
А муж ей басом недовольным в ответ:
— В этом году — конец света! Зачем эти календари вообще продают, да ещё и в церковной лавке!
Отец Валериан решил вставить слово:
— Дорогие братья и сестры! Конец света в этом году отменяется!
— Откуда Вы знаете? А ещё монах! Ничего не знаете, а ещё в лавке сидите!
— Пойдем, пойдем отсюда! — это жене.
С трудом дождавшись конца дня, отец Валериан брёл в келью. По дороге встретил игумена Савватия, который улыбнулся и спросил:
— Как, брат, передохнул в лавке-то от своего хлопотного келарского послушания?
Инок покраснел и смущённо попросил:
— Батюшка, сделай милость, отправь меня назад, к моим мешкам, овощам и крупам. Не могу я в лавке трудиться. Одни искушения!
— Ну что ж, вот отец Вассиан поправится.
Вечером, после службы отец Валериан отправился проведать отца Вассиана. Он шёл, и горячо молился на ходу. В одной руке нёс пакет с апельсинами, а в другой свои новые валенки.
Про Винни-Пуха и чудотворения
Послушник Пётр жил в монастыре второй год. Звали его по молодости просто Петей, и был он пареньком неплохим, отзывчивым, трудолюбивым. Только по новоначалию тянуло его на подвиги.
То он просил у отца Савватия благословения ходить на трапезу один раз в три дня, чтобы уж поститься, так поститься. По обычаю древних, значит. То к схимнику отцу Захарии обращался с вопросом: не взять ли ему на себя обет молчания или обет сухоядения.
Отцы обетов брать не благословляли, а отправляли Петю монастырскую лошадку Ягодку кормить или посуду после братской трапезы мыть. Вобщем, не было у послушника никаких условий для подвигов и чудес.
Но Петя не унывал, вспоминал крылатые слова о том, что в жизни всё-таки подвигу всегда место есть. К духовникам монастырским он больше с просьбами об обетах и сугубых постах не обращался, но зато стал часто с отцом Валерианом про чудотворения разговор заводить.
Отца Валериана эти разговоры настораживали. Он в монастыре давно жил и знал, что лучше недомолиться и недопоститься, чем перемолиться и перепоститься. И речь тут не о теплохладности идёт, которая, конечно, монаху крайне вредна. Речь о трезвении и рассуждении. Теплохладность — эта беда, которая новоначальных минует обычно. А вот в прелесть впасть — это да, это опасно.
И отец Валериан как бы невзначай по поводу Пети игумену Савватию говорил:
— Батюшка, а я у одной писательницы читал, как старец новоначальным благословлял книжку про Винни-Пуха. Ну, когда они исихастов из себя воображали. Может, Петру нашему такую книжку.
— Это про какого такого Винни-Пуха?!
— Ну, батюшка, ну, Винни-Пух, который везде с Пятачком ходил.
— Со свиньёй что ли? Не, у нас в монастыре мы поросят не держим. Если я своим инокам про поросят книжки раздавать буду, кто навоз коровам уберёт? Кто лошадь накормит? Огород вскопает?
Отец Валериан засмущался и подальше от игуменского гнева на послушание заторопился. А отец Савватий ему вслед и ещё добавил:
— Я вот вам устрою Винни-Пуха! Я вам такого Пятачка покажу!
А когда инок скрылся за поворотом, духовник тут же гневаться перестал, улыбнулся по-отечески. Улыбнулся, да призадумался. И после этого разговора Петю на послушания одного как-то перестали отправлять. Всё больше с братьями постарше. А чаще всего с отцом Валерианом.
И вот как-то отец Валериан с Петей поехали на монастырской лошадке Ягодке на источник за водой. Приехали на родник, который впадает в реку Усолку. Солёная речка Усолка заледенела только по краям, в середине же проточная вода синеет. Отец Валериан воду во фляги набирает, а Петя по берегу бегает, резвится, природой любуется. Отец Валериан молится потихоньку про себя, а Петя его отвлекает:
— Отец Валериан, красота-то какая! Ёлочки в снегу, а снежок чистый, пушистый!
— Угу. чистый… пушистый.
— Отец Валериан, лёд на реке, эх, коньки бы!
— Ага… коньки.
— А вот у людей какая вера раньше была — по воде ходили!
— Да… ходили.
— А я-то как крепко верю! Неужто по льду не пройду?! Благословите!
— Угу. благословите. благословите. Что?!
А Петя уже на лёд выскочил и поперёк реки шпарит.
— Стой, куда?!
И в этот момент Петя, уже успевший отбежать довольно далеко, провалился в водную стихию. Отец Валериан быстро сбросил тулуп, тяжёлые валенки, по-пластунски прополз к полынье и с большим трудом, пятясь ползком назад, выволок на лёд и отбуксировал к берегу перепуганного насмерть послушника.
От пережитого потрясения ноги у Пети подгибались, и в монастырь он был доставлен верхом на Ягодке. Срочно отправлен в баню, которая так кстати топилась в этот день. А уж там разъярённый отец Валериан задал ему жару и отходил веником, приговаривая:
— Я тебе покажу апостола Петра! Я тебе покажу чудотворения! Я тебе устрою хождения по водам! Ты у меня сейчас по сугробам будешь плясать и в снег не проваливаться!
Может, наука отца Валериана подействовала, может, испуг от неудавшегося чуда, только после этого случая Петя больше про чудотворения не заикался. Стал постепенно серьёзным, рассудительным, через несколько лет монашеский постриг принял. Сейчас он уже иеродиакон.
ЛенИтесь, братия, ленИтесь!
Послушник Дионисий пробежал по заснеженной обители с колокольчиком: пришло время обеда. Открывались двери келий, иноки шли по свежевыпавшему снегу в трапезную, удивлялись на ходу:
— Снегу-то сколько выпало!
По пути вздыхали:
— Опять после трапезы всем придётся снег разгребать. И валит и валит. В городских монастырях, небось, трактора работают, машины снегоочистительные, а мы тут сами, не покладая рук.
Келарь, отец Валериан, высокий и широкоплечий, ворчал по дороге больше всех:
— Только отдохнуть хотел хоть часок, такую книгу про Афон дали почитать, а тут на тебе — опять отец настоятель всех погонит со стихией сражаться! Да уж. Покой нам только снится.
Старенький схиархимандрит Захария вышел раньше всех. Было ему уже девяносто лет, и передвигался он очень медленно. Поэтому и выходил в трапезную заранее, чтобы успеть к молитве. С трудом брёл по заметённой дороге, а иноки обгоняли старца, кланялись на ходу, просили благословения. И удивительное дело: те, кого он благословлял, шли дальше уже умиротворённые, без всякого ворчания.
Отец Валериан тоже догнал старца и удивился: отец Захария смотрел радостно по сторонам, как будто не в занесённом снегом отдалённом монастыре находился, а на каком-нибудь курорте. Наклонился, зачерпнул рукой сверкающий на солнце снег и замер счастливо, подняв голову к неяркому зимнему солнцу.
Отец Валериан, как и вся братия, очень почитал старого схимника, опытным путём знал силу его благословения, умиряющего душу. Но сегодня инока одолели недобрые помыслы:
— Конечно! Идёт себе — улыбается! Ему-то снег убирать не придётся! И игумен Савватий снег убирать не станет! И с клироса братия опять пойдёт на распевку. А отец Валериан — конечно, самый здоровый, самый незанятый — давай, отдувайся за всех! Греби снег лопатой, а он через час снова нападает! Снова убирай — а он снова! Скукотища!
И отец Валериан прошёл мимо, отвернувшись в сторону, не взял обычного благословения, не поклонился старцу. От этого внезапного раздражения на душе стало ещё тяжелее, и инок подошёл к трапезной уже совсем в плохом настроении, поникший. Он не заметил, как отец Захария с любовью проводил его взглядом и незаметно перекрестил его спину.
В трапезной братия встала на молитву, а игумен Савватий, внимательно оглядел всех, и легонько кивнул головой отцу Валериану. Инок печально вздохнул: и тут -попал, теперь, пока все будут обедать, ему придётся читать. Потом заново подогревать суп или есть холодный в одиночестве.
Братия застучали ложками, а инок подошёл к аналою и начал читать. Голос у него был громкий, звучный, читал он разборчиво. Только чтение сегодня никак не клеилось. На ровном месте ошибки получались, да ошибки какие-то несуразные. Так, в одном отрывке говорилось о священнике, которого вызвали к Владыке. И вот у отца Валериана прочиталось:
— «Он без проволочек направился в епископию».
Отец Савватий покашлял, и смущённый отец Валериан поправился:
— «Он без проволочек направился в епископию».
Стал читать дальше и через пару строк прочёл:
— …И тогда сказал старец своё наставление ученикам «Ленитесь, братия, ленитесь!»
Стук ложек прекратился. Братия удивлённо подняли головы от тарелок. Игумен Савватий опустил ложку на стол и пронзительным взглядом, в котором можно было прочитать любовь и укор одновременно, пристально посмотрел на инока. И только отец Захария не удивился, а улыбнулся в бороду.
Отец Валериан смутился и попытался поправиться. Прочитал предложение снова. И снова у него вышло:
— «Ленитесь, братия, ленитесь!»
Послышались сдержанные покашливания — это братия пыталась удержаться от смеха. Отец Валериан покраснел, откашлялся и прочитал в третий раз:
— «Ленитесь, братия, ленитесь!»
Сам испугался и, будто вспомнив что-то, с отчаянием сказал:
— Отец Захария, прости меня! Батюшка, отец Савватий, прости меня! Братия, простите!
Братия затихла, отец Савватий выжидательно посмотрел на чтеца, а старенький схимник, улыбнувшись по-отечески, кивнул седой головой.
И отец Валериан наконец прочитал правильно:
— Тогда сказал старец своё наставление ученикам «Ленитесь, братия, ленитесь! Так нельзя! На скуку жалуетесь. Скука унынию внука, а лености дочь. Чтобы отогнать её прочь, в деле потрудись, в молитве не ленись, тогда и скука пройдет, и усердие придет. А если к сему терпения и смирения прибавишь, то от многих зол себя избавишь».
Инок облегчённо вздохнул и продолжил чтение дальше. Снова негромко застучали ложки в тишине. В трапезной было уютно, в большой печке потрескивали дрова, а за окном всё шёл и шёл снег.
Розпрягайтэ, хлопци, коней!
В монастыре количество трудников менялось в зависимости от времени года. Летом трудников было больше: хорошо в тёплую пору на свежем воздухе поработать, в реке после послушания искупаться. А зимой трудников обычно оставалось меньше.
И вот как-то, дело к лету шло, и трудники уже заполнили всю монастырскую гостиницу, отец Савватий благословил келарю, отцу Валериану, трёх работников в помощь: перебрать картошку прошлогоднюю, почистить овощной подвал.
Заходит отец Валериан в келью монастырской гостиницы, а там как раз три трудника сидят, чаи гоняют.
— Отец Валериан, посиди с нами! Мы вот тут про национальные особенности спорим!
— Это как?
— Да вот: какая нация самая умная?
— Какая самая умная — это я не знаю, а вот самая хитрая — хохлы! Был у меня друг, парень отличный, но вот — хи-и-трый!
Тут один трудник и говорит мрачно:
— Так — та-а-к! А я между прочим, Беленко!
Второй угрюмо в разговор вступает:
— А я — Дмитриенко!
Поднимается третий, ростом под потолок:
— А я Самойленко! Вот и познако-о-мились!
Попятился отец Валериан к выходу.
— Отец Валериан, чего приходил-то?
— Да так я, мимо шёл.
Через полчаса игумен Савватий, проходя мимо трапезной, заглянул в подвал: там, в одиночестве отец Валериан перебирал картошку и грустно пел:
— Розпрягайтэ, хлопци, коней, та лягайте спочивать.
Жареная картошка на зиму
Отец Валериан, кроме своего послушания келаря, занимался обычно и заготовкой на зиму: закатывал банки с огурцами и помидорами, выращенными заботливо в монастырской теплице. Помидоры во рту таяли, огурчики хрустящие в пост шли на ура. Братия утешалась, и самому отцу Валериану это послушание было по душе: читаешь себе молитву и с любовью баночки закатываешь — как будто немного лета с собой в зиму берёшь.
Вот и сегодня собирался инок закатать несколько банок на зиму. Горела лампадка перед иконами, на кухне и в трапезной было пусто, чисто и уютно. Отец Валериан не спеша, с молитвой, чистил лук и чеснок, помытые огурцы ждали своего часа, когда зазвонил старый телефон, стоящий на холодильнике. Игумен Савватий пробасил:
— Отец Валериан, ты как раз в трапезной, такое дело, нужно картошку на зиму пожарить. День-то сегодня постный. Ты прямо сейчас пожарь.
И трубку положил. Отец Валериан задумался. Огурцы на зиму солил, помидоры на зиму закатывал. Картошку на зиму не жарил. И при чём тут постный день?
Призадумался инок крепко. В трапезную забежал послушник Дионисий, протянул шланг, собрался воду качать в большой бак из колодца. Спросить — не спросить? У послушника спрашивать — годится ли иноку? Отец Валериан смирился и, смущаясь, спросил:
— Брат Дионисий, на зиму картошку нужно пожарить. Ты никогда не жарил? Как-то по-особенному нужно, наверное, жарить?
— На зиму? Да, я слышал, что приехал сегодня в гости Назим Иванович, наш старый благодетель, помнишь, помог нам с теплицей? А картошку. Отец Валериан, я не понял вопроса. Почему по-особенному?
Отец Валериан облегчённо вздохнул:
— Да так это я, брат Дионисий, просто вслух размышляю: картошку, дескать, надо Назиму Ивановичу пожарить.
И отец Валериан стал бодро чистить картошку.
А где веник?
Отец Валериан любил порядок и как-то, когда зима была особенно снежной, повесил на двери в трапезную объявление: «При входе обметайте ноги веником». И веник поставил у двери.
Прошла зима, весна, а объявление, уже потрёпанное, забылось и осталось висеть. В один из солнечных жарких летних дней отец Валериан шёл в трапезную, чтобы передать дежурным инокам продукты для приготовления ужина. Перед трапезной стояла небольшая группа паломников. Они мялись и топтались у двери в нерешительности. Отец Валериан приветливо поздоровался и спросил:
— Почему не заходите в трапезную пообедать?
Один из паломников, по-видимому, самый ответственный и серьёзный, ответил:
— Да вот веника нигде нет, а нужно ноги обметать при входе. Вы не подскажете, где тут можно веник взять?
