 |
| Православие.Ru | В. Максименко | 17.10.2002 |
КЛИШЕ КАК ХАРАКТЕРИСТИКА ЭПОХИ
Стремительность, с какой представление о «глобализации» завоевало умы, достойна внимания сама по себе.
Считается, что впервые термин «глобализация» употребил в 1983 году американец Т. Левитт в статье в «Harvard Business Review», характеризуя с помощью этого неологизма процесс слияния рынков отдельных продуктов, производимых транснациональными корпорациями (ТНК). О нововведении Т. Левитта забыли, но Давос-96 дал термину путевку в жизнь. В 1997 году московский еженедельник «Эксперт» отмечал: «Глобализация» — мировой терминологический хит этого года, перепеваемый на всех языках на все лады… Точное общепринятое определение пока не выработано". (Оно, видимо, и не может быть выработано, ибо все, что циркулирует в массовом сознании, имеющем дело не с понятиями, а до-логическими представлениями, строгому определению не поддается).
В том же 1997 году солидный вашингтонский журнал «The National Interest» писал, что «термин глобализация стал своего рода клише: он служит для объяснения всего, чего хочешь, начиная от упадка германской угольной промышленности и кончая сексуальными привычками японских тинейджеров». Журнал прямо связывал внедрение представлений о «глобализации» с «культурой Давоса» и феноменом «давосского человека» (образы из модной в 90-е годы книги Сэмюэля Хантингтона «Столкновение цивилизаций»).
К 1998 году риторическая фигура «глобализации» прочно вошла в нормативную лексику высшего эшелона международной бюрократии. «Для многих, — говорил Кофи Аннан, — наша эпоха отличается от всех предыдущих явлением глобализации. Глобализация… перестраивает не только наши способы освоения мира, но и способы нашего общения друг с другом».
Тогда же в экономической литературе термином «глобализация» стали обозначать превращение мировой экономики из суммы связанных товарообменом национальных экономик в единую производственную зону и «единый глобальный рынок» (Джеффри Сакс), где обращение товаров, услуг, капиталов, людей и информации является беспрепятственным. В 1998 году Дж. Сакс характеризовал глобализацию как «подлинную экономическую революцию», которая, с его точки зрения, уже совершилась, причем за какие-то 15 лет.
Следует подчеркнуть, что термин «глобализация» как обозначение перехода к «единому глобальному рынку» (отрицающему экономическую роль государственных границ и предполагающему их уничтожение) появился сразу вслед за созданием в 1995 году Всемирной торговой организации, которая выросла из Уругвайского раунда ГАТТ (Генерального соглашения по тарифам и торговле). Ключевой лозунг ГАТТ — One World, One Market («Единый мир, единый рынок»). В свою очередь One World — это эмблема почти полувековой (гораздо более закрытой, чем Давосский форум) деятельности Бильдербергской группы — узкого и жестко управляемого клуба мировой элиты, членов которого британский журналист Тони Гослинг окрестил «верховными жрецами глобализации».
Другими словами, «глобализация», хотя и принятая к употреблению недавно, — не просто терминологическая новинка второй половины 90-х годов. У нее есть глубокие идеологические корни.
Вместе с тем глобализм (как серьезное идеологическое течение, играющее в современных условиях ту же роль, какую играло когда-то мирное сосуществование коммунизма с либерализмом) развивается на основе реальных материально-технических и общественно-экономических процессов, захватывающих планетарное пространство и организацию всей международной жизни.
ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ ГЛОБАЛЬНОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Глобализация как «подлинная экономическая революция» — это мировая революция, призрак которой призывали еще в середине ХIХ века авторы «Манифеста коммунистической партии».
Глобалистский идеологический проект носит ярко выраженный революционный характер. Он предполагает полное пересоздание способа производства и общения в мировом масштабе. «Глобальная революция» (термин введен представителями Римского клуба в год разрушения СССР — 1991-й) притязает на мир. Она стремится творить мир «по своему образу и подобию», и в этом смысле (как новая форма утопического идеала) она выступает идеологическим подобием мировой коммунистической революции. «Наша эпоха, — писал в 1968 году З. Бжезинский, — не просто революционна, мы вошли в фазу новой метаморфозы всей человеческой истории. Мир стоит на пороге трансформации, которая по своим историческим и человеческим последствиям будет более драматичной, чем та, что была вызвана французской или большевистской революциями… В 2000 году признают, что Робеспьер и Ленин были мягкими реформаторами».
С прогнозом победы всемирного революционного переворота к 2000 году З. Бжезинский, очевидно, поторопился. Однако идеологический проект, о котором идет речь, имеет столь масштабный (тотальный) характер, что в глазах его носителей никакая ошибка в сроках прогноза значения не имеет — как не имела она значения для идеологов всемирной победы коммунизма. В данном случае важны не сроки наступления созидаемого будущего, важна мировоззренческая модель поведения. С этой точки зрения, коммунистический и глобалистский проекты духовно близки не только как формы утопической мысли: их сближает и делает явлением одного порядка практическая постановка вопроса о власти в мировом масштабе.
И коммунизм, и глобализм провозглашают уничтожение государства. В глобалистской идеологии «новый мировой порядок» — это безгосударственный порядок, или управленческая надстройка над «единым глобальным рынком». Другое обозначение для «нового мирового порядка», более популярное в академической среде, — «глобальное управление». Под таким названием («Global governance») с 1995 года в США выходит специальный журнал. Как писал один из американских теоретиков данного вопроса Лоуренс Финкельштейн, «функции глобального управления в международном масштабе те же, что и у правительств отдельных государств у себя дома; поэтому оформление глобализации требует последовательных шагов по созданию мирового правительства (global government)».
ПОЛЬЗА И ОГРАНИЧЕННОСТЬ ИСТОРИЧЕСКИХ АНАЛОГИЙ
Характерно, что со второй половины 90-х годов требование упразднить существующую в мире множественность национально-государственных властей и учредить на их месте единое и бесконтрольное в смысле всевластия «глобальное управление» («мировое правительство») выдвигается уже от имени «исторической необходимости»: броские лозунги «Глобализация неизбежна!», «Глобализация неотвратима!», «Альтернативы глобализации нет!» зазвучали с частотой и настойчивостью заклинаний.
Все это, как отмечают многие наблюдатели не только из числа активных антиглобалистов, придает духовной ситуации нашего времени черты, присущие тоталитарным режимам прошлого. Как говорит известный индийский социолог Вандана Шива, «глобализация — это новый тоталитаризм». Есть и другие аналогии.
Известно, что «новый мировой порядок» был провозглашен Дж. Бушем-старшим во время войны против Ирака в 1991 году, за несколько месяцев до разрушения СССР (некоторые, правда, утверждают, что еще раньше «новый мировой порядок» возвестил М.С.Горбачев). Менее известно, что практически в тех же выражениях, как сказал в 1991 году об этом Джордж Буш, в 1919 году о «новом мировом порядке говорил другой американский президент — Вудро Вильсон, выступая на Парижской мирной конференции, закрепившей результаты передела мира по итогам первой мировой войны и развала имперской России. Здесь еще одна аналогия, отмеченная, в частности, в процитированной статье еженедельника «Эксперт» (1997): «Если говорить коротко, не прибегая к эвфемизмам, «глобализация» — новый этап передела мира».
Однако есть принципиальное отличие нынешнего этапа организации хозяйственных, финансовых, политических, информационных и иных мировых связей от развития этого процесса на предшествующих этапах (например, в начале ХХ века, когда основоположник британской геополитики Х.Д.Маккиндер писал о возникновении «закрытой политической системы глобальных размеров»). Существующее отличие столь значительно, что оно не позволяет долго задерживаться на исторических аналогиях при рассмотрении явлений, обозначаемых термином «глобализация».
Принципиальная новизна «глобализации» в том виде, как она трактуется со второй половины 90-х годов, связана с новым этапом информационной (телекоммуникационной, электронной, цифровой) революции.
В 1996 году Клаус Шваб (президент Давосского форума — одновременно и член Бильдербергской группы) говорил: «Здесь, в Давосе, мы рассматриваем вопрос об «электронной революции» не в абстрактной, а самой что ни на есть практической плоскости: мы создаем Всемирное Электронное Сообщество (the World Electronic Community), сокращенно WELCOM». Тогда же, в 1996 году, министерством обороны США были окончательно, на доктринальном уровне, определены возможности «информационной войны» (принятая Пентагоном «Доктрина борьбы с системами контроля и управления») и начата серия исследований корпорации РЭНД, завершившихся к 1999−2000 годам появлением концепций «ноополитики», «информационной стратегии» и «сетевой войны».
